***
Шинпачи несся по городу как угорелый. Кагура, эта идиотка… Он без понятия, где ее искать, однако ноги упорно вели его к школе. А сердце упорно сжималось от боли и страха за эту девчонку. В груди горело и метало лишь от мысли, что с ней что-то случилось. Последний раз он так боялся за чью-то жизнь десять лет назад, когда на их с Таэ глазах умирал отец. Мама скончалась, когда Шинпачи не было и двух, так что ее он почти не помнит. Но потерять папу оказалось для мальчика большим ударом. — Рад вас снова увидеть, детишки! — сказал им крупный мужчина с яркой улыбкой и выразительным акцентом в день похорон отца. Тогда они впервые встретили Оби Вана, который представился им младшим братом их матери. И если Таэ смогла его вспомнить по фото в семейных альбомах, где еще юный Хаджимэ держал их на руках совсем малютками, то для Шинпачи этот человек по-прежнему оставался загадкой. Но Хаджимэ замечательно к ним относился и даже взял на себя опекунство. Заядлый холостяк, он не раздумывая привел в свой дом двоих детей и сказал, что отныне это их дом тоже. Большую часть времени Хаджимэ проводил в своей комнате, работая удаленно со своими коллегами из Америки, так что ребята были предоставлены сами себе, но и не думали жаловаться. К тому же мужчина не пропускал ни одного совместного завтрака, обеда или ужина, всегда спускаясь к ребятам с чем-нибудь вкусненьким. Ощущая перед детьми вину за свою занятость, Оби несколько раз предлагал им подружиться с детьми из соседнего дома, но Шимуры отказывались. В те годы им не особо хотелось новых знакомств, поскольку оба тратили все силы на учебу, чтобы Оби мог ими гордиться. Они хотели его хоть как-то отблагодарить за все, что он для них делал, и считали, что лучшим способом сделать это будет не доставлять дяде лишних проблем и стать лучшими детьми в мире. Конечно, Оби Ван их любил бы и без высоких оценок и примерного поведения, но так ребятам было спокойнее. — Завтра у Оби Вана день рождения, — с такими словами восьмилетняя Таэ вошла в комнату брата в тот день. — Я уже знаю: завтра у него выходной. Давай сделаем ему сюрприз? — Давай, — семилетний Шинпачи согласился не раздумывая. — А что мы сделаем? — Я думаю… Таэ придумала устроить Оби Вану выходной во всех смыслах: они сделают буквально все по дому максимально тихо, чтобы он в кои-то веки выспался, а вечером мужчину будет ждать стол, полный вкусностей и, конечно же, торт. Но это все предстоит завтра, а сегодня сразу после уроков ребятишки занялись покупками всего необходимого. Чтобы справиться с ними быстрее, брат и сестра разделились и закупались каждый по своему списку. Наконец, закончив о своей частью, Шинпачи вынул простенький мобильник, коими их обеспечил Хаджимэ — на всякий случай, — и уверенно набрал сестру. — Отаэ, я почти дома. Я все купил. И потратил меньше! Попал на скидки, и… — мальчик заткнулся, когда мимо него пролетела алая машина. Отвлеченный на мобильник и сестру, он ее совсем не заметил. Окажись Шинпачи хоть на шаг впереди, и от него не осталось бы мокрого места. Вот только, желая не сбить ребенка, водитель не заметил, как на дорогу выбежал кто-то еще. В тот день из-за того, что выжил Шинпачи, погибла Окита Мицуба. Шинпачи был тем, кто позвонил в скорую, благодаря чему та жуткая авария ограничилась лишь двумя смертями вместо пяти. Но даже так он винил себя в смерти той девушки и, как позже выяснилось, гибели их соседки Ято Кооки, так и не вышедшей из комы. — Ты молодец, малыш. Если бы не ты, погибли бы все, кто был в машине, — говорили ему дяди и тети в медицинских халатах, приехавшие на его звонок. Но сам Шимура думал лишь о том, что если бы в тот миг его там не было, аварии бы не случилось. Перепуганный и растерянный, он вместе с Оби, своим опекуном, проходил по тому делу в качестве свидетеля, но в конечном счете виновных не оказалось. В машине обнаружилась поломка, и ввиду того что тормоз заклинило, водитель просто не смог остановить авто. «Случайное стечение обстоятельств», — говорили взрослые. «Это я виноват», — считал Шимура. Но и Таэ, и Оби Ван убеждали его выбросить подобные мысли из головы и в один голос твердили, что его вины в произошедшем нет. Однако поверить в свою непричастность оказалось не так-то просто. Особенно когда каждое твое утро начинается с вида на дом Ято. К счастью, сами домочадцы как в Лету канули и на виду у соседей не появлялись, а в их доме который день не горел свет. — Я слышал, они улетели за границу, — протянул Оби, когда Шинпачи решил спросить об этом у него. Голос мужчины звучал настолько тоскующе, что Отаэ, тоже обеспокоенная исчезновением соседей, взглянула на дядю со странным выражением лица. А через несколько дней она заявила, что после поступления в среднюю школу начнет подрабатывать у знакомых, поэтому Хаджимэ сможет вернуться к своей работе за границей, ведь ее заработка хватит на содержание двух детей. — Почему ты сказала ему такое? — спросил озадаченный Шинпачи потом у сестры. — Оби Ван надоел тебе? — Конечно нет, — возразила Таэ. — Но он… скучает по своей работе там, в Америке. Понимаешь? Ради нас он отказался от своей мечты… Мне больно видеть его таким. Сейчас Шинпачи понимал, что в то время слышать подобное от восьмилетней девочки Хаджимэ было жутко. Возможно, именно поэтому улетать один мужчина отказывался и не раз пытался увезти детей с собой, но те упорно сопротивлялись. — Здесь дом мамы и папы, — с улыбкой отвечала Таэ на каждое «Почему?». Как бы там ни было, в конечном счете, спустя четыре года Таэ, едва ставшая ученицей средней школы, действительно нашла подработку и доводы для Оби, чтобы тот возвращался к любимому делу. — Я буду высылать вам деньги. И звонить каждый день. И прилетать на праздники, — расставание давалось дядюшке с трудом. Но ни Шинпачи, ни Таэ ни за что не признаются, что для них оно было не менее тяжким. — Все ли ты собрал, Оби Ван? — старшая Шимура курицей-наседкой носилась по комнате, беспокоясь о том, чтобы любимый дядя ничего не забыл. — Ты слишком ответственная для двенадцати лет, — выпал в осадок Оби, застегивавший чемодан. — Проверь, на месте ли паспорт! — Она меня не слышит… — Точно! — Шинпачи вдруг тоже засуетился. — Мы же хотели отдать тебе кое-что! — Отдать? — Оби уставился вслед убежавшему племяннику. Почти сразу сам что-то вспоминая. Шимура спешно искал в своей комнате фотоальбом, который они вместе с сестрой собрали за эти годы специально для Оби. Это было их главным подарком дяде перед отъездом, чтобы он не забывал о них в другой стране, но и не скучал по ним слишком сильно. Одно из совместных фото они заранее отложили себе и даже нашли ему рамку. Внезапный щелчок открываемой калитки привлек внимание мальчика. «Похоже, Оби Ван снова забыл запереть замок на воротах», — вздохнул младший Шимура, уверенный, что за окном разошелся ветер. И с недоверием прилип к стеклу, сквозь которое отчетливо виделся Ято Канко, уверенно шагавший к их дому. — Соседи просили тебя передать что-то их родственникам за границей? — переспросила Таэ у Хаджимэ, глянувшего сперва на часы под потолком, затем на двери. — Ага, — кивнул он. — Я совершенно забыл, что они должны вот-вот зайти и отдать свою передачу. Семья Ято, живущая через дорогу от них, вернулась сюда еще три с лишним года назад, но за все это время с кем-либо из соседей они не общались. В прочем, и сами Шимуры не особо стремились поладить с теми, в чьем горе Шинпачи все еще винил себя, а Хаджимэ было некогда набиваться кому-либо из-за работы. И теперь, спустя столько лет, человек, в глаза которому Шинпачи боялся смотреть до сих пор, стоял в их гостиной с неловкой улыбкой и чесал голову с, кажется, париком. — Я и не думал, что Вы окажетесь знакомым Муцу и Абуто, — честно признался Канко, явно смущенный сложившейся ситуацией. — Подумать только, столько лет прожили бок о бок, а знакомимся лишь сейчас. — Это уж точно, — безобидно хмыкнул Оби. — Я слышал, Вы перенесли ужасно сложную операцию в США. Рад, что Вам уже лучше. — Было дело, спасибо. — Надеюсь, теперь наши семьи будут общаться чаще, — зачем-то произнес Оби. Канко поглядел на него с интересом, а ребята — с немым возмущением. Общаться с Ято чаще, чем эти три с лишним года (то есть никогда), они совсем не готовы. — Все же я оставляю этих негодников так надолго… Было бы здорово, если б за ними время от времени кто-нибудь присматривал… — Можете на меня рассчитывать, — Канко просиял, а ребятишки от недовольства чуть ли не лопнули. — Ох, точно! Вещи, которые нужно передать… Так или иначе, общение с семьей Ято (вернее, с главой их семейства) началось именно после отлета Оби. — Я влюбилась, — огорошила брата Отаэ через год. — Меня спас мужчина, который работает в Старшей N, представляешь? Шин-чан, это судьба! В лицо Шинпачи сунули преподавательскую карточку с реквизитами кого-то из учителей. — Какая еще судьба? — фыркнул Шинпачи, уворачиваясь от сестры и ежась от ее слишком слащавого света в глазах. — Я поступлю в Старшую N! — Да что хочешь, делай. К своему сожалению, Шимура более чем наглядно понял странное поведение сестры, когда в следующем году на его голову в буквальном смысле свалилась Ято Кагура. Яркая и необычная, грубая и абсолютно неженственная, она буквально очаровала его, в мгновение ока заставив все мысли юноши виться вокруг ее одной. Тогда еще незнакомый им Гин-сан будто специально перепутал их с Шимурой куртки в кафе, по-другому то столкновение с Кагурой Шинпачи не мог объяснить до сих пор. Вот только Гин-сан действительно просто взял не ту куртку и просто не заметил выбежавшую перед ним Кагуру, поскольку отвлекся на увязавшегося за ним Шинпачи. О том, что эта наглая хамка — его соседка, Шинпачи узнал, лишь когда настоял на том, чтобы в качестве компенсации проводить ее домой. «Я убил его жену и чуть не убил его дочь». Так началось его безумия Кагурой. Из желания искупить вину дружбой превратившееся в любовь. Мальчик сам не понял, когда его готовность оберегать ее от всех бед вышла из-под контроля и перешла в нечто большее. Но не думать о Кагуре уже не получалось. Однако для самой Ято он был просто сосед. Равно как и для ее брата Камуи, относившегося к ней с пренебрежением и не скрывавшего это. Но отчего-то Шинпачи казалось, что это все напоказ. И убедился в этом, когда у Кагуры появился парень. Тот самый мальчик из болезненного прошлого, сестру которого в тот день сбили вместо Шинпачи. — Шин-чан, ты уверен? — решение брата тоже поступить в Старшую N изрядно обеспокоило Отаэ и даже немного выбило из колеи. — Там и Ято Камуи, и тот паренек, Окита Сого… — Именно поэтому, — спокойно изрек Шинпачи. — Ведь Кагура пойдет за Окитой. — Это… будет слишком тяжело для тебя. — Я справлюсь. Его улыбка в тот раз была натянутой, поскольку скрывала боль. — Почему ты плачешь? — вспоминая обо всем сейчас, наверно, именно с этого вопроса полтора года назад и началось их подобие дружбы. Быстрым движением руки вытерев слезы, Кагура, одиноко сидевшая у своей калитки, поспешила подняться. — Я не плачу, — по-обычному холодно отозвалась она. — Если тебя что-то терзает, этим лучше поделиться, — вспомнил Шинпачи слова Таэ, однажды сказанные ему. Кагура шмыгнула носом, но продолжила молчать. — Тебе станет легче, — он мягко улыбнулся. — Я никому не расскажу. Немного посомневавшись, Кагура выдавила робкое: — Сого видели с другой девушкой. И, тотчас покраснев, добавила: — Забудь! Ты ничего не слышал! Шинпачи глядел вслед убегавшей в дом Кагуре, думая о том, что, кто бы ни сообщил ей это, он, к сожалению, не соврал. Шинпачи тоже видел Сого с другой, но признаться в этом той, по кому так скулит сердце, просто не смог. Он не хотел ее ранить еще сильнее. «Но почему Окита так поступил? — этого Шимура и правда не понимал. — Они ведь только начали встречаться с Кагурой… Зачем он так себя ведет?» Шимура спрашивал себя об этом снова и снова, когда после школы лицезрел одну и ту же картину чуть ли не каждый день. Обнаруженная заплаканной, Кагура теперь просто убегала. Подобное не выносил уже даже Камуи, но тронуть Окиту против воли сестры не решался. Видя это, Шинпачи тоже ничего не предпринимал. В конце концов, Сого все еще ее парень. Но время шло, а данная ситуация повторялась из раза в раз. В дождливые дни, прежде чем задать уже привычный вопрос, Шимура ставил над ней зонтик, в ветреные или снежные — бросал ей свою куртку. Но постоянно так продолжаться не могло. — Что происходит между Кагурой и Окитой? — спросил Шинпачи однажды у ее брата. Обалдевший, что сосед к нему вообще обратился, Камуи даже завис. А после выдал такое, из-за чего завис уже Шинпачи. — Сого винит нашу семью в смерти своей сестры. Большего Ято не сказал, но Шимура и сам догадался. Догадался, что Сого мстит. И Камуи до сих пор не вмешался именно поэтому. Ведь тоже был согласен, что гибель Окиты Мицубы на совести их семьи. А еще Камуи просто не осмеливается лишать сестру ее призрачного счастья с тем недоумком. Не понимал Шинпачи только одного. Почему в той аварии винят не его. — Почему ты плачешь? привычно спросил шестнадцатилетний Шинпачи, опустив руки и подбородок на соседскую калитку. Пойманная с поличным, снова сидевшая у ворот Кагура вытерла глаза рукавом и смущенно уставилась на апрельскую сакуру, цветущую у дороги. За прошлый год они достаточно сблизились, чтобы теперь, будучи в одном классе старшей школы, хоть немного общаться. Шимура был более чем уверен, что Ято снова сбежит, ведь плакала из-за Окиты, но за весь год их «диалогов» ее ответ впервые отличался. — У меня… нет друзей, — совершенно убито произнесла Ято. «Я ей даже не друг», — с болью в сердце отметил Шинпачи. — Ну… мы ведь только-только перешли в старшую школу, еще лишь апрель, ты обязательно с кем-нибудь подружишься. — Ты не понимаешь! — Ято практически взвыла. — Все девчонки начинают избегать меня, едва узнают, что я сестра Камуи и девушка Сого! Моего брата боятся, а у моего парня есть собственный фанклуб, где мне не рады! Как же сложно иметь брата и парня второгодок! Из-за этих двоих все меня просто избегают! — Так уж и все? — усомнился Шимура. — Ну… — Кагура задумалась. — На днях я заступилась за одну девицу из нашего класса. Токугава-чан, что ли… Ну, она еще какая-то родня нашего директора. Она меня не продинамила. Наоборот, поблагодарила за помощь… — Обязательно поприветствуй ее завтра, — улыбнулся Шинпачи. — Это твой шанс с ней подружиться. Воспользовалась ли Кагура его советом, Шинпачи не знал, но где-то через неделю Ято примчалась к ним во двор и счастливо затараторила о том, что сегодня она, такая дурочка, забыла бенто, а Токугава поделилась своим, и они наконец поболтали. Из кучи радостных возгласов и похвал в сторону Токугавы-чан Шимура уловил главное: девочки поладили. — А еще ей пофиг на Сого и моего дурака-брата. Она идеальная! — подытожила Ято, и Шимуре осталось только согласиться. Апрель давно позади, и улицы уже зажглись красно-желтыми вспышками октября, плавно перетекающего в ноябрь, а чувства Шинпачи к этой несносной девчонке только усилились. Услышав, что она пропала, он сорвался с месте прежде, чем осознал все в полной мере. И теперь, придя в себя от бега, Шинпачи понял, что на горизонте уже показалась школа. Остановившись и отдышавшись, Шимура с сомнением поглядел на школьные ворота и достал телефон. Номерами они с Кагурой обменялись после того самого случая с бенто, когда Кагура испугалась запороть дружбу с Сое и просила у Шинпачи советы. Через месяц Кагура научилась обходиться без подсказок со стороны, но изредка они все равно переписывались. Набирая ее номер сейчас, Шимура впервые молился, чтобы она ответила. Мольбы парнишки услышаны не были, зато сам он услышал мелодию звонка. С неописуемым облегчением Шинпачи бросился к калитке школы. Телефон Кагуры звонил оттуда. Сердце сжалось в болезненном спазме, совершая тревожный кульбит. Бесспорно, это была Кагура. Но ее состояние… Девочка лежала на боку с крепко прижатыми к животу ногами, едва одетая, избитая, в луже собственных крови и слез. — Ка… Кагура! — едва тело вновь обрело функцию ходить, Шинпачи рванул к ней и упал рядом на колени. Ветер взвыл в унисон с его душой. Большие иссиня-фиолетовые глаза впервые показались ему убийственно-черными. — Поче…му… ты… — белые губы с трудом двигались, и парню стоило усилий расслышать каждое слово. — Серьезно… почему из всех… это именно ты… Из убийственно-черных глаз потекли убийственно чистые слезы. Задушив что-то внутри себя, Шинпачи поднял Кагуру на руки и достал мобильник. — Ято-кун? Я нашел ее. Ближайшая больница располагалась в двадцати минутах ходьбы от их школы, так что вместо бессмысленно долгого вызова скорой Шимура отнес Кагуру сам. Он бежал так быстро, как мог, но настолько сильно он еще никогда не торопился. К тому времени, как в коридоре возник запыхавшийся Камуи, врачи все еще приводили девочку в чувства. — Где она? — только и спросил Ято. Шимура молча указал на двери реанимации с горящей надписью «Идет операция». И тут же вцепился в брата возлюбленной, ломанувшегося прямо туда. — Туда сейчас нельзя, — объяснил он, стискивая парня сильнее. — Что с ней? — Ято бросил попытки вырваться, но все еще кипел от злости. — Ну… — от его взгляда Шимура по инерции поежился. На него смотрели точно такие же убийственно-черные глаза. «Такое ощущение, — подумал Шинпачи, — что он и так уже все знает». Отчего-то он не мог вымолвить ни слова. А Камуи продолжал обжигать его взглядом. И мир, как будто сжалившись над Шинпачи, выпустил к ним одного из врачей. Вниманием Камуи тут же завладел уставший мужчина в халате и маске, заляпанных кровью. Впрочем, как оказалось, вниманием доктора тоже завладел исключительно Камуи, в котором хирург заметил явные сходства со своей пациенткой. — Есть кто-то из родственников девочки? — деловито осведомился он, оглядывая очевидного претендента. — Старший брат, — оправдал догадки медика Камуи. Тот понимающе кивнул, заметно хмурясь. Похоже, он сомневался, стоит ли все говорить ребенку. — Отец скоро тоже здесь будет, — поспешил успокоить его Ято. Мужчина снова кивнул. — Вашей сестре уже лучше, но, — врач покосился на стоявшего рядом с братом Шинпачи. Камуи жестом велел говорить при нем. — Увы, девочку не просто избили. Ее изнасиловали. Произошло групповое сношение. Шинпачи снова вцепился в Камуи, не позволяя сорваться здесь и сейчас. — Я друг семьи. Спасибо, что спасли Кагуру. Камуи беру на себя, — выжав вежливую улыбку, под озадаченный взор хирурга Шимура утащил Ято на улицу. — Успокойся! Куда ты так рвешься? — Я убью этих ублюдков, — Ято буквально шипел. — О ком ты говоришь? — Та уебищная троица семпаев. Всех троих закопаю. — Ято-кун… Камуи, — как Шинпачи и думал, только услышав свое имя, Камуи прекратил дергаться. — Не знаю, о ком ты говоришь, но уверен, что у тебя будут большие проблемы, если ты к ним пойдешь в таком состоянии. — Отвали, — отмахнулся от его нравоучений Камуи. — Я все равно не успокоюсь, пока не прикончу их лично. — Тебя сегодня чуть не исключили. Напоминание об утреннем стыде оказалось подходящим рычагом. Ято затих как по команде. — Я тоже безмерно хочу набить им рожи, — сквозь стиснутые зубы проговорил Шимура. — Но чего мы добьемся этой дракой? Кагуре это не поможет. Никак. Казалось, Ято всерьез задумался над его словами. Заметив это, Шимура обратил внимание на кое-что еще. — Почему ты вообще решил, что это они? Камуи сжал кулаки сильнее. Те уебки все же оставили телефон Сое себе. И когда Камуи им позвонил…«Вечерочек, «Ято-кун». Как твое ничего? Не найдется сигаретки? А то нам после развлекухи с твоей милой сестренкой ужас как хочется закурить».
— Камуи! Ничего не объяснив, парень вновь бросился куда-то. Он сумел прибежать в больницу так быстро, потому что до звонка Шимуры как ненормальный несся в школу. Чтобы сравнять этих ушлепков с землей. Да как они только рискнули… На беду Ято и счастье Шимуры, удрать на массовое убийство Камуи помешал собственный отец, внезапно вынырнувший с парковки и поймавший сына прямиком в свои объятия. — И куда же мы это собрались, разбойник? — полюбопытствовал Канко с немного печальной улыбкой. Обращение отца из детства растеклось чем-то обжигающим по груди. Дурацкий лысый старпер… Но в его объятиях как никогда тепло и надежно. — …У тебя парик съехал. — Ой! После этого Шинпачи оставил семью Ято в больнице одних, тихо вернувшись домой, где его уже заждалась Таэ, уснувшая на диване в гостиной. Шинпачи уже не знал, что Канко не отходил от дочери ночь напролет, не замечая ничего и никого вокруг. Не знал Шинпачи и того, что Камуи, решивший воспользоваться этим, все-таки улизнул. Последний день октября сердито стукнул в окно дождем, и Таэ все же проснулась. — Ох, Шин-чан, ты уже вернулся… Где ты был? — Кагуру избили и изнасиловали. В мигающих полицейских огнях Таэ разглядела на лице брата адскую боль.***
Исао проверял дома тетради, когда мобильник зазвонил. Окажись это кто-то другой, он бы сейчас даже не ответил, оправдавшись завтра непомерными стопками контрольных, но звонившим был Гин. — Что-то случилось? — ответив на первом же гудке, спросил Исао. — Нужны какие-то лекарства? — Нужно, чтобы ты съездил вместо меня в одно место, — глухо возразил Гин. — Звякни Сасаки. Услышав фамилию бывшего одноклассника и давнего друга, Кондо побледнел. За всю историю их школы лишь по одной причине им приходилось иметь дело с местным полицейским Сасаки Исабуро. — Камуи? — задал он единственный вопрос. — Камуи, — выдохнул Гин.***
Сое наконец получила весточку от папы Кагуры о ее самочувствии, когда особняк Токугава снова содрогнулся от телефонного звонка. — Что случилось, братик? — спросила она, выглянув из своей комнаты. Шиге-шиге неоднозначно вздохнул, но скрывать ничего не стал. — Мне звонили из полицейского участка. Один из наших учащихся попал к ним за ночную драку в городе. Сое уставилась на брата, скорее всего, набиравшего кого-то из коллег. Вероятно, классного руководителя того ученика. — Это ведь не… — осторожно начала девочка. — Ято Камуи, — безжалостно сообщил Шиге. Всего одно имя — и Сое вылетает из дома, на бегу хватая куртку и не завязывая кеды. — А ну стой! — Шиге тоже выскочил на крыльцо, морозя босые ноги преддверием ноября. — Вернись сейчас же! Но сестра его словно не слышала. — Телефон хоть возьми! Сое послушно вернулась, стянула с вешалки свою сумку и умчалась прямо с ней: искать мобильник сейчас совсем некогда. — Хоть бы узнала сперва, в каком он участке, — посетовал на юную горячую кровь своей сестрички мужчина, возвращаясь в дом и все же набирая нужный ему номер. — Доброй ночи, Ято-сан, это Токугава Шиге-шиге. Если моя дурочка сестра сейчас прибежит к вашему дому, возьмите ее с собой, ладно? Большое спасибо.***
А тем временем не менее напряженная атмосфера царила и в самом участке. Точнее, в конкретном кабинете конкретного полицейского. Сасаки Исабуро смотрел на сидевшего перед ним побитого юношу и из последних сил сдерживал тяжелый вздох. — Сдается мне, это не первая наша встреча, Ято Камуи-кун, — коснувшись оправы своих очков, Сасаки поднял взгляд на Ято. — Итак, молодой человек. Как Вы попали сюда на сей раз? Ято вперился в пол без малейшего желания что-либо отвечать. Ведь прекрасно знал, что Сасаки давно уже все известно. Просто теперь он хочет услышать его версию. — Что ж, — за окном зашуршали шины, и Исабуро покосился в ту сторону. — Надеюсь, присутствие Вашего классного руководителя Вас разговорит. «Гин-сан в больнице», — хотелось бы Камуи сказать. Но в дверях возник Кондо Исао с не читаемым выражением лица. На миг Камуи ощутил что-то вроде облегчения. По крайней мере, не придется позориться перед Сакатой. — Ято-кун, — Кондо взглянул точно на него, и парню пришлось отложить мысли на потом. — Ты попадаешь в полицию во второй раз. Ты понимаешь, что это значит? Камуи более чем понимал. Это значило исключение. Он убедился в этом, когда через минуту после нового шелеста шин в кабинет влетел Канко. Появление в таком месте и учителя, и отца определенно не предвещало ничего хорошего. — Что будет с этим ребенком? — первым делом посчитал важным выяснить Канко. Прямо сейчас этот ребенок сгорал со стыда и мысленно извинялся. Перед отцом, перед учителем, даже перед этим странным полицейским. — Он сильно избил трех учеников Старшей N, всех троих увезли на скорой, — монотонно поведал о происшествии Исабуро, отвечая совсем на другой вопрос. — Исключение из школы само собой разумеется, и это не обсуждается, — ответил он уже на то, о чем его спросили. — К тому же, если я не ошибаюсь, это будет двадцатое замечание в его карточке и по правилам Старшей N исключение грозит ему в любом случае. Кондо закусил губу. Сасаки знал их правила, пожалуй, даже слишком хорошо. И вовсе не потому, что их школа подпадает под его юрисдикцию*, а их ученик попал к нему дважды. Племянница Сасаки тоже учится у них. И потому снова прикинуться, что никакого двадцатого нарушения не было и Камуи можно не выставлять из школы, не получится, ведь дело дошло до полиции. Если они еще раз не дополнят ведомость Ято замечанием, вопросы уже возникнут к самим учителям. — Я понял, — Исао кивнул и хлопнул по спине сникшего Канко. — Что ж, ничего не попишешь. — Уж извини, — Исабуро снял очки и протер их салфеткой. — В таком случае… — Простите! — Сасаки, которого самым наглым образом перебили, воззрился на ворвавшуюся в его кабинет девочку. Другие взрослые выглядели не менее ошарашено, а вот Камуи, напротив, готов был взорваться от злости. На пороге стояла перепуганная Токугава, очевидно, подслушавшая их разговор за дверью. — Сое-чан, я ведь просил тебя подождать в машине, — Канко нахмурился и подошел к подруге своей дочери, но та смахнула с себя его руку и подошла к столу участкового, стукнув по нему ладошками. — Не исключайте Камуи-куна. Пожалуйста! — то ли взмолилась, то ли потребовала она. Исабуро чуть отодвинулся, чтобы видеть Исао, которого девчонка загородила собой, и посмотрел на него с немым вопросом в глазах. — Прошу прощения, — Кондо мгновенно оказался рядом с Токугавой. — Это младшая сестра директора нашей школы и также наша ученица. Она близкая подруга семьи Ято и присутствует здесь именно поэтому. Простите за ее невоспитанность. — Пожалуйста, не исключайте его! — гнула свое Сое. — Я уверена, это недоразумение, и Камуи-кун… — «Камуи-кун» считает, что Вы должны сделать так, как нужно, — прервал ее Камуи, даже не взглянув на свою непрошеную защитницу. Он ведь уже столько раз говорил, что не нуждается в ее помощи… Что с ней не так, черт возьми, раз она настолько плохо понимает японский? — Но, Камуи-кун!.. Так и не подняв на нее глаз, Камуи вышел из кабинета. — Извините, мы пойдем, — виновато поклонившись, Канко последовал за сыном. — Токугава-чан, — Кондо с мягкой улыбкой положил руку на плечо расстроенной Сое, едва та подорвалась за ними. — Это касается только семьи Ято. Думаю, сейчас тебе лучше оставить Ято-куна в покое и вернуться домой. Подожди меня в коридоре. И не смей ходить за ними. Без лишних слов поняв, что здесь ей не место, Сое вышла с низко опущенной головой. «Друг семьи», как же. Кондо-сенсей прав, она никто для Камуи, чтобы лезть в его жизнь. Он ведь и сам ей пытался донести это в прошлый раз. Он ведь поэтому тогда так разозлился? Жаль, она поняла это только теперь. Когда в помещении остались они вдвоем, Кондо уселся перед Сасаки на то самое место, где еще совсем недавно сидел Ято-кун. — Насколько мне известно, — заговорил он, взглядом вернувшись к зашторенному окну, — сестру Ято Камуи, Ято Кагуру, изнасиловали. Мне сообщил об этом их отец, когда ехал сюда. — Звучит ужасно, — Исабуро надел очки обратно. — Она ведь тоже ученица твоей школы? — Да, — Исао кивнул. И повернулась к Исабуро. — Я думаю, Ято-кун пытался отомстить за сестру. Вероятно, те трое как-то причастны к состоянию Ято Кагуры. Да и, если вспомнить, именно с этими тремя Ято Камуи встревал в драки регулярно последние несколько недель. — …Ты точно выбрал не ту профессию, Исао, — восхищенно усмехнулся Сасаки. — Из тебя бы вышел отличный полицейский. — Наверно, — хмыкнул Кондо в ответ. — Но я слишком сильно люблю учить детей. Обменявшись странно-загадочными смешками, понятными лишь им двоим, мужчины разошлись. — Спасибо за наводку. И жди на свадьбу, — бросил Сасаки, когда Кондо открыл двери. — Какая же свадьба без свидетеля, — ухмыльнулся Исао старому другу и растворился в синеве коридора. — Значит, Гото-кун, Като-кун и Оно-кун, — бормотал этот самый старый друг, помечая что-то в блокноте. — Они уже ушли, Сасаки-сан? — спустя пару минут в кабинет Исабуро из неприметной дверцы в углу за шкафом, ведущей в его личный архив, показалась темноволосая девушка в белых одеждах, таких же, как на самом Исабуро. — О, так ты еще здесь, — Сасаки, тотчас оживившийся и словно расцветший, обернулся к любимой племяннице. — Может, выпьем по чашечке чая, Нобумэ-чан? — Предпочту кофе, — спокойно ответила Нобумэ, но за стол все же села. Счастливый дядюшка тут же засуетился над чайником. — Кстати, — вдруг вспомнил он, — Ято Камуи ведь был в твоем классе? Не расстроилась, что так обернулось? — К этому все шло, — голос девушки звучал равнодушно, но Сасаки знал, что в глубине души Имаи опечалена. Имаи пила кофе, лишь когда была чем-то огорчена.***
Кондо весьма удивился, когда на выходе из участка его ждала не сестренка директора, а папа Камуи. — Я думал, вы уже уехали, — честно признался Кондо, озадаченно взмахнув ресницами. — Ну, Камуи пожелал поговорить с Сое-чан перед отъездом, так что я решил подождать Вас, — слегка смущенный Канко тоже был откровенен. «Она не пошла домой одна, это хорошо», — Исао вздохнул с облегчением и вновь поднял взор на родителя своего ученика. К сожалению, уже бывшего ученика. — Спасибо за сегодня, Кондо-сенсей. Исао ожидал от этого человека чего угодно, но не благодарного поклона. — Правда, большое Вам спасибо, и за утро тоже, — Ято-сан был серьезен и говорил от всей души, и Кондо становилось все больше не по себе от этого. — Не стоит, — возразил он. — Пожалуйста, поднимите голову. В конце концов, благодарить его и правда не за что. — Я не сделал ничего особенного. Ни утром, в кабинете директора, ни сейчас, в полицейском участке. — Я всего лишь выполнял свою работу. И с той не справился. Он не смог оградить от исключения собственного ученика. Не смог достучаться, пока еще было возможно. Его ученица вовсе подверглась худшему для девушки. А ведь этого тоже можно было избежать. Ужаснее всего то, что с Кагурой сделали это тоже его ученики. И им грозит теперь решетка, к которой он подвел их своими же руками, выложив все Исабуро. Он не помог никому из своих учащихся, попавших в одну беду на всех. «Наверно, Исабуро прав, и я и правда ошибся с профессией». — Нет, Вы не поняли, — Канко вдруг улыбнулся. — Я говорю сейчас «спасибо» за то, что на все эти переговоры пришли именно Вы. Будь вместо Вас с нами кто-то другой, Камуи бы точно разнервничался и сбежал бы еще утром, прямо из кабинета Токугавы-сана. А увидев Вас, мой сын сразу же успокоился, — слова Канко определенно не вязались в его запутанной мыслями и чувствами голове, но улыбка Ято-сана стала лишь шире. Кондо впервые благодарили за то, что он был самим собой. Попрощавшись с Ято-саном, Кондо выдохнул облачко пара и поднял голову к темному небу. Здесь, в городе, звезд не видно порой совсем. «Эй, что бы ты сделал на моем месте? Гин?»***
Камуи сверлил Сое гневным взором с другой стороны от полицейской парковки и чуть ли не дрожал от переполнявшего его гнева. Эта девчонка… Какого черта она снова и снова суется, куда не надо? — Почему ты постоянно лезешь в мою жизнь?! — спросил он напрямую, от злости срываясь на крик. — Тебе что, больше всех надо?! Почему ты вечно улыбаешься мне, даже если тебя нахер послать? Какого хуя ты вообще творишь? Даже сейчас! — Да потому что я люблю тебя, придурок! — в этот раз не сдержалась и Сое. Она больше не в силах чувствовать себя в его судьбе пустым местом. Пусть хоть теперь ее заметит и хотя бы признает ее присутствие. — Чего? — Камуи отступил на шаг. Что несет эта девица? Она точно ненормальная. — Ты свихнулась, — озвучил свое мнение Ято. — Возможно, — не стала отрицать Токугава. — Но, что бы ты ни говорил, мои чувства не изменятся. Разве так плохо, что я желаю помочь тому, кого люблю? — глаза девочки вспыхнули, и Камуи совсем не понравился этот странный огонь в них. — Не произноси это мерзкое слово, — холодно бросил Ято. — И кажется, я не просил тебя о помощи. — Люблю, — твердо повторила Сое. От выражения лица Камуи после этого ей на миг стало жутко. Но лишь на миг. Потому что от такого количества отчаяния в любимых чертах ей стало больно. Камуи разбит. Абсолютно разгромлен. И в этом торнадо эмоций ей и ее чувствам сейчас точно не место. Как жаль, что это она тоже поняла не сразу. Сердце почти выпрыгнуло из груди, когда Камуи внезапно приблизился к ее лицу с издевательски сумасшедшей ухмылкой. — Любишь, значит, — процедил он. И с силой впился в ее губы. Нагло, озлобленно, с четкой целью вызвать страх и… отвращение. — Сейчас тоже любишь? — и снова грубо поцеловал. Он хотел доказать ей, что его невозможно любить. Сама судьба в который раз уверяла: Ято не созданы для любви. Их отец не уберег свою жену, Кагура оказалась использована и обманута собственным парнем, а Камуи… Камуи не может защитить даже себя. Чего уж там говорить о том, что он не оградил свою семью от мести Сого и не предотвратил изнасилование Кагуры? Да даже эта глупышка Токугава встряла в проблемы из-за него и плачет прямо сейчас. Он хотел доказать ей, что его невозможно любить. И по толчку в грудь и гулкой пощечине понял, что у него это получилось. Вся в слезах, Токугава убегала от него в сторону парковки, где ее уже наверняка ждал Кондо-сан. Что будет с ней дальше, Камуи больше не касается. Но после произошедшего Сое вряд ли захочет с ним говорить. Ну, ему тоже пора к отцу. Однако, сделав лишь шаг, парень остановился. Под подошвой кроссовки зашуршала бумага. Нагнувшись, Ято поднял ее. Свет из окон участка и блеклое освещение фонарей помогли разглядеть обычную школьную тетрадь с подписью «Токугава Сое, класс 1-D» в углу. «Наверно, выпало из ее сумки, когда она убегала, — догадался Ято, отряхивая тетрадку от песка из-под своей обуви. Невольно вспомнилось, что Сое неслась сюда в куртке нараспашку и в плохо зашнурованных кедах. — Наверно, эта тетрадь ей очень важна». На личный дневник похоже не было, так что Камуи рискнул заглянуть. Он рассчитывал увидеть что-нибудь из домашки, и таковая там и правда оказалась. То самое задание Гин-чана и Цукуе-сенсея написать свое заветное желание. Тетрадь выпала на землю из дрогнувших рук. Следом за ней в траву сел Камуи. Хотелось взвыть. На идеально чистой странице под надписью «Мое желание» находилась всего лишь одна строчка. «Хочу, чтобы Камуи-кун был счастлив».