* * *
Джин поняла, что кто-то взломал защиту на её комнате, ещё когда поднялась на лестничную клетку. На душе стало тревожно и волнительно. Но, толкнув входную дверь, девушка сразу же поняла, что ошиблась с личностью визитёра. В кресле возле окна сидела Гермиона Грейнджер, стиснув руку с волшебной палочкой между коленей. Не успела Джинни проронить и слова, как Гермиона взмахнула палочкой, захлопывая дверь за её спиной, и, встав из кресла, произнесла: — Как звали жабу Невилла? — Ох, что? Эм, Тревор, кажется. Гермиона кивнула, и тогда Джинни спросила её в ответ, продолжая сжимать волшебную палочку, которую достала перед дверью, в руках. — Как называют Билл и Флёр свой дом? — Ракушка. Гермиона облегчённо выдохнула и заключила Джинни в объятия. — Как ты вошла? — Твои заклятия были не настолько надёжны, как тебе казалось, — Гермиона смущённо зарделась. — Извини, что напугала. — Ничего. Джин постаралась унять бешено колотящееся сердце. — Перси узнал, что ты вернулась. Он окликнул тебя, но ты не услышала. Я так скучала. — Да, я тоже, — Джинни была рада видеть Гермиону. Но, в то же время, она была словно живым напоминанием о долге, нависшем над Джин. — От тебя долго не было вестей. И я, и Рон, и твои братья, — Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и продолжила тараторить, расхаживая по выцветшему ковру: — Мы так волновались. Когда ты вернулась? — Месяца три назад, — Джинни стояла, опершись бедром о подоконник, и поглядывала на улицу. — Почему не связалась с нами? — Я опасалась слежки, — ответила Джин. Гермиона кивнула, соглашаясь с ней. — И всё же мы ждали от тебя весточку, — подруга посмотрела на Джинни с упрёком в ореховых глазах. — Да, я не хотела с вами связываться, потому что это моё дело, Гермиона! Только моё, — сорвалась Джинни. — И мне не нужна ничья помощь. Подруга растерялась, неловко разведя руки и не зная, что сказать. — Джин, успокойся. Скажи мне, что произошло во Франции? И что происходит теперь? — Ты думаешь, что можешь приходить сюда и требовать с меня отчёт? — Джинни чувствовала, как её щеки пылают, но не могла остановиться. — Я тебе скажу, что случилось: я по уши в дерьме! Джинни от досады пнула ножку кровати и тут же раскаялась в этом. Заскулив от боли, она села на кровать и спрятала лицо в ладонях. Гермиона присела рядом и провела рукой по спине Джин. — Расскажи мне, что случилось, рыжик.* * *
Каждый взгляд, которым мужчины провожали помощницу палача, словно застревал ядовитой стрелой в сердце Тёмного Лорда. Чувство ревности горячей волной захлёстывало разум. Девушка Джиневра разрушала его и могла вовсе погубить, как порывы ветра валят даже самые большие деревья с толстыми массивными корнями. Первый глоток не принёс успокоения, но лишь сделал жажду ещё сильнее. Здесь, на вершине могущества, было место только для него одного, никакой женщины рядом никогда не предполагалось. Но все достижения вмиг стали пресными без взгляда её хищных глаз. Мысленно предав всё огню, Тёмный Лорд запретил появляться на судах посторонним посетителям. Залы судов на мелких слушаниях, не требующих созыва Визенгамота, вмиг опустели, оставив его почти один на один с ночным кошмаром, с необратимым отравлением, с живым воплощением его преступной слабости… …Пламя факелов на девятом уровне отражалось прямо в чёрной бездне её зрачков. И он, словно заколдованный «Империусом», нежно провёл по щеке девушки Джиневры, удивляясь бархатистости её сияющей кожи.* * *
— Надо убить его. Как он и его сторонники убили Гарри и твою маму, Фреда и Сириуса, Тонкс и Люпина, — слова Гермионы были словно отрезвляющие пощёчины. Вот чей внутренний компас никогда не сбивается. Кто никогда не путает север и юг, верх и низ, добро и зло. Джин ненавидела Гермиону. Ненавидела папу и Рона, Джорджа и Перси, Билла и Флер. А должна была ненавидеть только Лорда Волдеморта. — Ты права, Гермиона, я сделаю всё, что нужно. …Каблучки отбивали ритм, как мерный стук сердца, как кровь, двигающаяся по замкнутому кругу. — Хочешь, я научу тебя летать? — Я умею летать на метле, — Джин рассмеялась, настолько неожиданно прозвучало его предложение. Всё это находилось за гранью реального: он и она, запросто беседующие под треск факелов, разносящийся в пустом коридоре. — Нет, по-настоящему, почти как птица, — его руки по обыкновению были совсем холодные, но всё равно Джинни, словно кошка, прижалась щекой к его пальцам, которыми он провёл по её лицу. — Тогда хочу. — Закрой глаза, — Волдеморт — маг, вышедший за пределы временных рамок, передвигался так быстро, как никогда не смог бы обычный человек его возраста. Джин почувствовала всё возрастающее чувство приобщения к чему-то великому, к священному таинству, истории, которая вершится на её глазах. Дала этому чувству разрастись в своей голове, завладеть всеми мыслями, вмиг стирая грань между правдой и ложью, чтобы преподнести её Тёмному Лорду на блюдечке. Сухие ладони накрыли её послушно закрытые веки, и после толчка аппарации Джин почувствовала, как её обдувает пронизывающий, по-осеннему холодный ветер. Донёсся солёный запах моря, и крик чаек окончательно убедил её в том, что они оказались на морском побережье. Лорд Волдеморт убрал руки от лица Джин, опуская их на плечи и легко сжимая. Перед девушкой открылась картина крутого обрыва, о чёрные гранитные бока которого разбивалось беспокойное море. Вода вспенивалась и бурлила, как стотысячное войско, пробующее на крепость высокие замковые стены. — Заклинание простое, тебе надо только твёрдо поверить, что ты полетишь, — сказал Тёмный Лорд строгим голосом, когда Джин повернулась к нему лицом. Но тут же добавил, словно смягчившись: — Если ты упадешь, я тебя подхвачу. Джин вздрогнула. Жаль, что слова его не станут универсальным рецептом от всех бед. Позади Тёмного Лорда возвышалась белая громада старого маяка. Он глядел на них мутно-красным глазом вершины и был явно заброшен. Тем не менее, даже не входя внутрь, Джин могла ощутить мощные волны магии, исходящие от маяка. Хотела бы девушка знать, где они находятся, но свинцовые волны могли в равной степени принадлежать как Ла-Маншу, так и водам, к примеру, Ирландского моря. — Итак, сначала заклинание, — Тёмный Лорд провел палочкой широкий полукруг над головой, произнося слова. Мгновенно ноги его приподнялись над землей, но, судя по всему, он волевым усилием мог управлять интенсивностью полета. — Это невероятно. — Конечно, — тонкие губы Тёмного Лорда раскрылись в довольной улыбке. — Ведь я сам придумал это заклинание. Джин удивлённо распахнула глаза, со всевозможной внимательностью оглядывая Лорда Волдеморта. — Ну, давай, повторяй за мной, — ноги Тёмного Лорда вновь коснулись влажного камня утёса. Джинни старательно проделала пасс волшебной палочкой, внутренне боясь, что ничего не выйдет. И точно, ступни её, словно соединенные с камнем заклинанием вечного приклеивания, остались на месте. Джин повторила заклинание ещё несколько раз, но ничего не произошло. Она ожидала, как вот-вот кончится терпение Тёмного Лорда, но он вновь подошёл со спины и завладел её правой рукой. — Сосредоточься. Плавное движение, вот так, — он проделал совместно с её рукой пасс. — А теперь — лети. Внезапный толчок в спину заставил Джин переместиться на пару метров вперёд и сорваться с утёса. Сердце пропустило пару ударов, и замолкли все звуки. Море раскинуло под Джин свои неласковые стальные объятия. Не было страха, было что-то заманчивое в том, чтобы перестать бороться, вновь и вновь пробивая все препятствия, как цветок, растущий сквозь камень. Просто позволить ледяной толще штормящего моря сомкнуться над головой. — Лети, — крик прорвался сквозь вакуум, и вместе с ним вернулся свист ветра и надрывный плач чаек. Джин взмахнула палочкой раз и другой. Ничего не происходило, с такого расстояния стали видны острые грани торчащих из воды скал. Джинни поняла, что не готова умереть прямо сейчас. У самой воды произнося нужные слова, она вдруг почувствовала, как тело становится лёгким и парящим, а носки туфель только немного черпнули беспокойную поверхность волн. Девушка счастливо рассмеялась, перекрывая и звук моря, и гомон птиц. Затем она увидела, как её накрывает большая чёрная тень, и в следующую секунду Лорд Волдеморт легко воспарил рядом с ней. — Это великолепно, милорд, — Джинни стала медленно подниматься над гребешками волн, чувствуя себя прекрасным огненным фениксом, восставшим из пепла. — Немногим удавалось избежать купания в море, — насмешливо крикнул он. — Поэтому вы выбрали холодное время для испытаний? — Разве огню страшны холода? — ответил Тёмный Лорд так тихо, что Джин едва его расслышала. Но он, словно раскаиваясь в своей несдержанности, уже летел в сторону вершины утеса. Джин слегка замешкалась, но, когда и она подлетела к утёсу, Тёмный Лорд поймал её за талию и сильно прижал к себе. Его губы жадно нашли её рот. Джин судорожно схватилась за плечи мужчины, всё ещё находясь в нескольких сантиметрах над землей в его объятиях. Закрыв глаза, она исступленно отвечала на его поцелуй, чувствуя, как начинает кружиться голова от нехватки воздуха. Всё усиливающийся бриз рвал из стороны в сторону их плащи, а волны всё яростнее штурмовали скалистый берег. — Будет шторм, — сказала Джин, на миг отрываясь от тонких обветренных губ. — Шторм давно начался, ты просто не заметила, — задумчиво произнёс Тёмный Лорд, опуская её на землю. Он переплёл их пальцы и двинулся в сторону маяка, не говоря ни слова. Джинни спешила за ним, чувствуя, как сердце норовит выскочить из груди. Достигнув маяка, он начал обходить его, и с подветренной стороны обнаружилась небольшая сторожка с провалами тёмных окон. Открыв дверь, Волдеморт прошёл внутрь, и Джин, как сомнамбула, двинулась за ним. — Чей это дом? — В некотором роде мой. Я иногда думаю здесь, — махнул он рукой в сторону исписанных различными рунами стен. На полках стояло несколько книг, напротив входа размещался крепкий колченогий стол, на котором громоздился подсвечник с единственной, практически прогоревшей свечой в восковых потёках. В доме было довольно сыро, а порывы ветра сотрясали хлипкие ставни. Тёмный Лорд зажёг остававшиеся дрова в камине, который Джин поначалу не приметила. — Ну, и как же ты собиралась служить мне? — с усмешкой спросил он, разглядывая горизонт с волнующимся морем в окно. Джин, замершая на пороге, сделала робкий шаг вперёд, а потом ещё и ещё, пока не встала совсем близко — позади долговязой фигуры Волдеморта. — Как только пожелаете, милорд, — ответила она ему на ухо, привстав на цыпочки, пытаясь вложить в голос всю чувственность, на которую была способна.* * *
«Будет шторм», — отрешённо повторил про себя Лорд Волдеморт, глядя, как скрывается за горизонтом красное больное солнце и тёмно-серые волны становятся всё выше. Её дыхание словно обожгло кожу. Это чувство было сравни обладания могущественным артефактом или волнам магии, текущим по венам. И всё-таки другим. Что-то было в её тонкой фигурке, несмело тянущейся к нему навстречу, в коротких прядях огненных волос, что-то заставляющее тревожно сжиматься всё внутри. Так восхитившая его поначалу жестокость соседствовала в ней с какой-то детской восторженностью, дерзость её языка уживалась с робостью движений. Он заключил её лицо в ладони, прислоняя свой разгорячённый лоб к её. — Почему мне кажется это таким важным? — спросил Лорд Волдеморт, не способный больше удержать в себе клокочущий поток мыслей. Она улыбнулась нежно своими карминно-красными губами и ответила: — Потому что это действительно важно. Поцелуй одновременно горький, как настой полыни, и терпкий, как глоток красного сухого. Тёмному Лорду нравилось красное вино и огонь, и ослепительные пряди волос девушки Джиневры, рассыпанные по белому хлопку простыней. Нравились нежные стоны, срывающиеся с её губ, нравились неопытность и страстность одновременно, нравилась белизна её обнажённой кожи. Податливость её тела в мгновение сменилась яростным натиском, и вот девушка, извернувшись, оказалась сверху. Наверное, ничего даже приблизительно похожего он не ощущал никогда. Небольшая грудь с ореолами розовых сосков вздымается от прерывистого частого дыхания, а расширенные зрачки, поглотившие собой радужку, впиваются в него своим взглядом. …В сумраке коридора (надо бы уже распорядиться, наконец, насчёт нормального освещения) девичий силуэт. Короткие волосы не скрывают плавного изгиба шеи, где бьется горячая жилка, и, о, какое наслаждение было бы приложиться к ней. Чувство дежавю мелькает на границе сознания и тут же растворяется в гортанном стоне рыжей ведьмы. …Винтовая лестница выбивает из него последние силы, заставляя задыхаться от бесконечного подъёма. Но взлететь нельзя. Сырые стены старого маяка намного более защищены от магии, чем предыдущие его хранилища. От постельного белья пахнет сыростью, но он не может быть внутри маяка, ведь строение белеет на фоне чёрно-синего неба за окном. …Диадема Кандиды Когтевран там, где возвышается гора хлама. Наверное, это знак, — не самое лучшее место для хранения настолько ценной вещи. Поттер избавился от всех кусков его души и придёт в Хогвартс, но в этот раз удача от него отвернётся. Какой, к Моргане, Поттер? Только не теперь, только не снова. — Что ты делаешь? — голос охрип, но сладкая нега уже совсем слетела с него, словно от прицельного «Агуаменти» в лицо. Рывком он сбросил рыжую гидру на пол, мгновенно пригвождая её к грубым доскам весом своего тела. Её глаза широко распахнулись, и на лице стремительно проступил ужас.* * *
— Щит хорошего окклюмента очень сложно сломать. Особенно, если действовать надо незаметно. — А вы бы смогли? — спросила Джинни, внимательно рассматривая Фламеля. — Не знаю, может и смог бы, — раздражённо цокнул языком Николас. — Но, чтобы достичь такого уровня, надо провести за тренировками годы. А я с тобой точно не поеду. Джин кивнула, подавив смешок. Карманный Николас Фламель мог быть очень ценным приобретением. — Итак, можешь это записать: чтобы пробиться через щит опытного окклюмента, необходимо вывести его из морального равновесия. Отвлечь настолько, чтобы он не смог сконцентрироваться на поддержании мысленного заслона. Для этого подойдут гнев, радость, возмущение, сильная физическая боль. Что-то не повседневное, из ряда вон выходящее. Скажем, если вылить чашку кипятка на ногу оппонента, то ему уже будет не до щита. Джинни очень живо представила, как выливает котел кипящей воды на Волдеморта, и бледная кожа его лопается и повисает лоскутами. — Секс тоже весьма действенен, — раздался голос от большого окна, возле которого Перннель Фламель довязывала очаровательные митенки. — Чему ты учишь её, женщина? — Фламель задохнулся от возмущения. — Достаточно будет просто как следует его разозлить, а в этом, я уверен, у тебя проблем не будет, — заметил всё ещё багровый Фламель, вновь повернувшись к Джин.