Я плохо влияю на брата своего бывшего

      Он утвердительно кивнул на мой вопрос, но ничего не конкретизировал. Мне до позднего вечера он больше и слова не сказал: крутился в компании других омег, а потом ушел в главный дом, стоило нам разжечь костер. Движимый непозволительно детским азартом, я пошел за ним, немного подождав. Я до сих пор наслаждаюсь этим местом, вороша воспоминания. Ради него я вернулся бы в тот момент снова: скрипящие ступени на крыльце, заедающая деревянная дверь и лампочка, свисающая с потолка на застекленной веранде.       Саймон сидел на табурете, ослабляя колки на потертой лагерной гитаре. Он услышал скрип и, быть может, даже увидел меня в отражении стекол, но не повернулся. — Что делаешь? — Струны меняю, старые дребезжат, — у него не получилось ответить безразлично. — Почему сейчас? Сыграешь нам что-то?       Он помотал головой и нервно выдохнул: — Заняться больше нечем.       Первое, что придет в голову кому угодно: «а что насчёт нас?», но мне захотелось выглядеть более взросло и сказать что-то пооригинальнее. — Не любишь большие компании? — не пик оригинальности, но менее навязчиво. — Не люблю.       Казалось, на этом разговор закончился бы, не придумай я его продолжение заранее. — Помнишь, ты предложил стать друзьями? — Это я всем так говорю! — он все ещё не поворачивался, однако теперь прятал свое волнение: я заметил покрасневшие кончики ушей, — Я имел в виду притворяться друзьями, как все делают при первом знакомстве… — Ясно, не хочешь немного попритворяться друзьями прямо сейчас? — я зря сказал это с насмешкой, однако искренне считал это забавным. — Нет, — ответил мне серьезно и грозно.       Это странное чувство: мне было сложно найти контакт с человеком. Такое явление редкость для меня, поэтому я воспринял это как вызов. Саймон не просил меня уйти, но это виделось очевидным завершением нашей беседы. В любом другом случае я бы взял ещё один табурет и нагло сел рядом, предложил бы свою помощь, чтобы она была предлогом остаться. В этот раз я почувствовал, что надо оставить его в покое, и сделал это.       Дети слишком простые, а взрослые слишком сложные. С ребенком я могу вести себя ветрено, и он привяжется ко мне. Это вводит в заблуждение, потому что спустя время начинаешь наивно полагать, что так можно решить любые проблемы во взаимоотношениях. Вся наша компания такая, поэтому пока что все так и было.       Не буду корчить из себя страдальца: я и думать о нем забыл, когда оказался в старой компании. Мне не пришлось бороться с желанием расспросить Кэру о нем: оно не появилось, когда я спустился с крыльца. Мы отрывались, как могли. Очевидно, было бы обидно просто так проработать чуть ли не месяц. Вернувшись в нашу комнату в третьем часу ночи, я с порога прихлопнул два комара. Порывшись в рюкзаке, Коннор рапортовал, что у него осталось только две кассеты для полароида. Я что-то безразлично ответил. Вся бодрость, которую я ощущал несколько минут назад, куда-то пропала, и я вырубился.       Норт растолкала нас ни свет ни заря. Я вышел на улицу, на ходу разминая запястья. Она схватила меня за предплечье так, что я вздрогнул. — Первокурсников я не будила, но они и сами сейчас вскочат. Покоси траву на футбольном поле.       Когда я завел газонокосилку, все начали постепенно выходить, точнее будет сказать, выползать из домиков. Кэра вышла с Саймоном, и тут же бросилась обжиматься с Норт, а он стоял рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я старался не поднимать глаза, чтобы он не понял, что я смотрю.       Завтракали мы большой компанией, и тут уже у Саймона не было ни единой причины свалить. Я заметил, что у него очень уставший вид, будто не спал всю ночь, а ещё то, что с остальным он был хоть чуточку повежливее! —Сай, где ты учишься? — я не решался спрашивать что-либо сам, но держал ухо востро. —В другом штате. Мы переехали туда, —ощутимая пауза, — с моим парнем. Но практику я попросил пройти тут, чтобы быть с лучшей подругой. — Мы познакомились на дне рождения Саймона и его брата, — добавила Кэра.       Он заинтересовал остальных, ведь основная масса была из нашего колледжа. Ребята ещё что-то обсуждали, но я постарался недраматично уйти. Ещё одно напоминание о Даниэле меня расстроило, сложно описать это чувство. Полагаю, нежелание вспоминать вместе с волнением. Откуда второе я тогда пока еще не разобрался.