***
Свободное время прошло незаметно и, услышав стук в дверь, она с грустью закрыла вкладку с фильмом и отложила ноутбук. – Входите. – в голосе можно было различить печаль, появившуюся вместе с разрушением атмосферы. Вошедшая немолодая женщина неодобрительно посмотрела на Адриану, сидящую на застеленной прислугой постели в обнимку с уже пустой тарелкой из-под печенья. – Адриана, ты даже не начинала собираться? – эта фраза была полностью пропитана недовольством. – Но, мадам Аманда, до ужина ещё полтора часа! – Адриана знала, что спорить бесполезно и легче промолчать, но сдержаться не смогла. Юношеский максимализм, не иначе. Женщина поджала губы и свела брови: – Юная леди, а ну немедленно иди переодеваться в приготовленное платье! Адриана печально вздохнула и дала себе Рождественское обещание — с нового года она перестанет позволять указывать ей кому бы то ни было. Ну, кроме родителей и бабушек с дедушками — против этих монстров не попрешь. Она передернула плечами. На семейный ужин ей велели надеть темно-зеленое платье, а гувернантка заплела Адриане французскую косу. Она никогда не любила косы, ей больше нравились распущенные волосы и это платье было не в её вкусе. Оно было слишком темным и скучным, она бы предпочла что-нибудь легкое и воздушное. Возможно, цвета весенней травы, когда с неё только-только сошёл снег. Но её никто не спрашивал. Гардероб подбирала матушка (а она была жутко консервативной) и стилисты. Мнение самой Адрианы никогда не учитывалось. Она уныло посмотрела на себя в зеркало — миндалевидные глаза отражения были столь печальны, что ей стало жаль саму себя. В который раз, стоит заметить. А вот гувернантка наоборот была довольна и одобрительно кивнула. – Вот теперь ты достойная юная леди, а не дворовая оборванка! Так, а сейчас тебе пора идти. И вот так, в месте с гувернанткой, они шли в сторону малого зала. «Как преступник под конвоем», — недовольно подумала Адриана. Ей очень хотелось увидеть тётю, но ускорить шаг она не могла. «Ведь это недостойно юной леди!!» — в мыслях передразнила девушка гувернантку. Так что ей приходилось чинно шествовать по пустому коридору. Как она ненавидит этикет и все, что с ним связано. Адриана представила обилие столовых приборов на столе, которыми ей сегодня предстояло есть и мысленно взвыла. Уж лучше бы её повели на приём к очередным партнерам отца. Но зато она увидит тётю. Пожалуй, оно того стоило. Её довели до двери — дальше гувернантка не пошла. В зале Адриана поздоровалась с родственниками и прошла к своему месту. Она сидела рядом со своим младшим братом, Люком. Так же на их стороне стола находились бабушка с дедушкой по отцовской линии, на противоположной — по материнской. Сами родители сидели в торце стола, друг напротив друга. Место тётушки пустовало, она задерживалась. «Надеюсь, с ней все хорошо», — подумала Адриана с немалой долей волнения. Родственники вели непринужденную беседу о погоде. Адриана сидела с идеально ровной спиной и оглядывала зал. Все было как обычно — и прямоугольный стол, за которым они сидели, и камин, и картины на стенах, и даже ель была украшена так же, как и в прошлые года. Она нервно сжимала ткань платья на коленях, когда дверь резко распахнулась. В проеме стояла женщина лет тридцати пяти на вид, с ярко-рыжими волосами и в стильном нарядном платье. У неё были карие глаза с небольшими мимическими морщинками во внешнем уголке, что говорило о её веселом нраве, она всегда была легка на подъем. – Всем привет! – она заразительно улыбнулась и помахала рукой. – Ты опоздала, Джулия. – припечатала мать Адрианы. – Ой, Констанция, не будь занудой. – отмахнулась её старшая сестра. Несмотря на родство холодная и строгая Констанция была полной противоположностью ветреной и активной Джулии. Даже внешность её была совершенно иная — темные, даже чёрные волосы матери Адрианы резко контрастировали с яркостью сестры, у пасмурной Констанции были глубокие складки между бровей от того, что она с самого детства хмурилась, и опущенные уголки губ. Из общего в сёстрах были только карие глаза. Стоит отметить, что они обе были красивы, но по-разному. И несмотря на то, что Джулия была старшой сестрой, она выглядела моложе Констанции. В общем-то, Адриане никогда не нравилась её внешность, потому что она пошла в мать. Но вот по складу характера тётушка всегда была ей ближе. Адриану очень расстраивало, что она не могла вскочить и покрепче обнять тётю — не положено. А она ведь не видела её больше полугода, с самого своего дня рождения! – Да бросьте, девочки, не ссорьтесь! – вмешалась их родительница, которая была достаточно миролюбивой женщиной, хоть и не от мира сего. – Верно, Джулия, присаживайся. – сказал отец Адрианы, дав знак дворецкому, чтобы тот отодвинул женщине стул. В общем-то, все давно привыкли к замашкам Джулии, и только Констанцию они все никак не отпускали. Адриана резко распахнула глаза и вскочила на ноги, тут же схватившись за стену каюты, чтобы не упасть. Сон ей не дал досмотреть звук отпирающейся двери. В проеме стоял тот мужчина, который сопровождал незнакомую девушку. – Выходи. – сказал он, немного отойдя от двери, давая пространство девочке. Ничего не соображающая Адриана безропотно подчинилась. Они поднялись на палубу, и у Адрианы защипали глаза — от пролитых слез и непривычно яркого солнечного света, а в нос ударил морской запах. Она первый раз на корабле в открытом море, но как-то не так он ей представлялся. Ей указали на ведро с водой и велели умыться. Она искренне надеялась, что вода чистая, но выбирать не приходилось. После ей указали на носовую часть корабля, в сторону гальюнной и заявили, что у неё ровно две минуты. Она шла на трясущихся от страха ногах. Опустим неприятные подробности, сказав лишь о том, что Адриана искренне надеялась, что её не смоет волной. Надежды оправдались — она благополучно добралась обратно. Девушка завороженно смотрела на стайку кричащих чаек, которые подлетали к воде и хватали мелких рыбёшек, тут же глотая. Что они забыли на таком расстоянии от берега — непонятно. Адриана завороженно подошла к борту корабля и посмотрела вниз. Лазурная вода так и манила к себе, а прозрачность и чистота моря поражала. – Эй, блаженная, куда собралась? – окликнул её один из матросов. – Генерал велел отвести тебя в столовую. Он указал кивком головы в сторону этой самой трапезной и махнул рукой, призывая идти за ним. В столовой ей выделили клейкую кашу на воде (вероятно, овсянку) и стакан воды. Адриана чувствовала легкую тошноту, но через силу все же съела несколько ложек, решив, что силы ей ещё понадобятся. Прошло несколько минут, и её вернули в каюту. А она уж было понадеялась постоять на палубе и посмотреть на море. Проигнорировав стог сена в углу, она уселась около полюбившейся стены, обняла руками колени и положила на них подбородок. Сон все ещё не отпускал её — он был настолько красочным, что казалось будто она заново проживала тот день. Она только поняла, что совершенно не помнит ничего после того, как вернулась в свою комнату после неприятного разговора с тётушкой. А ведь для склероза ей было слишком мало лет. Грустные мысли о семье в который раз заполнили её голову, но она держалась и не позволяла себе плакать. Хватит, нет смысла плакать над пролитым молоком. Нужно быть сильнее. Она опять грызла ногти, стараясь уйти от грустных мыслей. Неопределенность не добавляла позитива, но стоит отметить, что Адриана все-таки не заплакала, это заставляло её немного гордиться собой.***
Было неизвестно сколько и куда они плывут, но Адриана определяла время по тому, сколько раз её выводили в туалет и поесть — за сутки было два раза. Собственно, за все время её выводили пять раз, то есть плыли они примерно пятый день. Но сегодня её вывели из каюты второй раз раньше, чем обычно. И выйдя на палубу, она поняла, чем это обусловлено — прежний штиль сменился шквалом, грозящем перерастите в настоящую бурю. Такая забота о ней практически умиляла, но не заглушала зарождающую панику. Она много читала и про штормы в том числе, и перспектива оказаться очевидцем откровенно пугала. Её вернули в каюту, и она снова уселась на пол, надеясь, что обойдётся.***
Не обошлось. Она тряслась от страха, и периодически её швыряло из стороны в сторону по комнате. Даже находясь в каюте, она слышала вопли матросов на палубе и понимала, что ей сейчас явно не хуже их. Пожалуйста, пусть в корабле не будет пробоин. Пожалуйста, пусть она переживет это плавание. У Адрианы зуб на зуб не попадал, а паника душила, схватив за горло своими холодными тощими руками и мерзко улыбалась в лицо. Ставшая привычной, легкая тошнота сменилась сильной и нестерпимой. Полная отвращения, Адриана опустошала желудок. Она ела только с утра и опять исключительно несколько ложек противной каши (больше не смогла), так что рвало её желчью. Адриана кривилась от брезгливости, а её внутренности грозились вылезти наружу. Вот и сено пригодилось. Видимо, карму она себе подпортила, как только родилась — иначе такое «везение» объяснить не получалось.