***
— Игорь... — тихо позвал Дзюба, нарушая ночную тишину, до этого прерываемую только их спокойным дыханием и шипением кипятящейся воды. Иногда со странным тихим стуком мерцала люстра на кухне или ветки дерева стучали о подоконник, но мальчики не обращали на это внимания. За открытым настежь окном — ночь, душная, безветренная и на удивление безлюдная. Даже орущих пьяниц под окном не было. — М? — отвлекаясь от мультиков, включённых на минимальную громкость по телевизору, отозвался Акинфеев. — Ты красивый, — с искренним восхищением в голосе, выдохнул Дзюба, и Игорь почувствовал, как тот прожигает в нём дыру взглядом. — Спасибо, — стараясь не смущаться и принять комплимент как можно более равнодушно, ответил Акинфеев, хотя, судя по довольной ухмылке Артёма, прекрасно знающего, когда и как его друг смущается, тот всё понял и был доволен результатом. Всего лишь два слова сказал, зато сколько радости! Оба снова замолчали, завороженно наблюдая за летающим привидением-Карлсоном в телевизоре. Ветки дерева продолжали иногда стучаться о подоконник, будто на улице был ветер, чайник потихоньку начинал бурлить, а свет по-прежнему мигал со странным постукиванием. Через несколько минут Артём, продолжая любоваться Игорем, снова открыл рот: — Да ты вообще охуенный, — будто продолжая прерванный спор, заявил он. — Хозяйственный, спортивный, стройный, добрый, идеальный, одним словом! Почему у тебя нет девушки? — понимая, что его хотят перебить, Артём перешёл к делу, не желая смущать Игоря ещё больше, а то бедняга и так сидел весь красный и не мог отвести взгляд от телевизора. Понемногу посвистывающий чайник ясно выражал не озвученное Акинфеевым "А!", которое хотелось выкрикнуть сначала от комплиментов, теперь от вопроса, да и вообще от Дзюбы иногда хотелось кричать. Вот так встать у стены и кричать "Дзюба, ну почему ты такой?!", потом сесть на пол и драматично смотреть вдаль. Вот это вот хотелось, а не снимать чайник с плиты под внимательным взглядом Артёма, терпеливо ожидавшего ответа. — Ну... — начал Игорь, заливая пакетики с чаем кипятком. — Мне как-то... Я не думал над этим. — Но ведь есть кто-то, кто тебе нравится? — прищурившись, спросил Дзюба, аккуратно принимая свою чашку из рук друга. — Ну, Саша... — Это которая за тобой с начальной школы бегает? — тоном "ну и идиот же ты..." уточнил Артём, размышляя о том, как вообще можно влюбиться в девушку, которая явно влюблена в тебя, и просто не обращать на это внимания? Ну вот как? Акинфеев тем временем смутился ещё больше и кивнул, садясь за стол. — То есть сердце бедной девушки страдает, а ты тут мячик гоняешь? Игорь снова кивнул. — Я хотел позвонить ей, позвать гулять, но что-то руки не доходят... — Ой, Игорь! — укоризненно протянул Артём, закрывая лицо руками. — Ну и потом, а куда я поведу её гулять? Где ей понравилось бы? — продолжал оправдываться Акинфеев, пока Дзюба опускал руки и смотрел на него взглядом "Господи, бедный, умственно отсталый мальчик". — А спросить её — язык отвалится? — улыбнулся Артём, в душе признаваясь себе в том, что его бы одолевали все те же страхи и сомнения, будь он на месте Игоря. — Слушай, ты девочки испугался? — Не испугался я её! Просто... — Просто завтра, то есть уже сегодня, ты подойдёшь к ней и позовёшь гулять. — А какой завтра... Сегодня день недели? — в недоумении глядя на календарь над Дзюбой, Игорь попытался найти число, на которое был назначен долгожданный и так "чудесно" отпразднованный конец сборов, и с ужасом осознал, что вот уже половина четвёртого, им с Артёмом в школу через три часа вставать, а они всю ночь сначала праздновали на квартире Миранчуков, а потом смотрели у Игоря мультики. — Может, к чёрту эту школу? Я думал, там суббота какая-нибудь, а тут четверг... — Так, Игорь! — комично ударив кулаком о стол, сказал Дзюба. — Я поспорил с Кокориным, что он не придёт в школу после того, как он в зюзю был у Миранчуков, так что мне в любом случае надо в это чудовищное место. А ты пойдёшь со мной, потому что одному мне скучно, заодно и позовёшь свою возлюбленную гулять. — Она не моя возлюбленная! — снова смутился Игорь, утыкаясь в свой немного остывший чай. — Да? А кто же она тебе? — усмехнулся Артём с видом профессора, которому студент сморозил несусветную глупость. Акинфеев проигнорировал этот вопрос.Артём, который умеет не лезть в чужие отношения
17 августа 2018 г. в 06:02
Мать Акинфеева была открытой, дружелюбной, отзывчивой и иногда чересчур доброй. Её характер стал одной из причин, по которым Артём и Игорь проводили друг с другом больше времени, чем любящие молодые супруги. Благодаря маме Акинфеев какое-то время ходил в школу не только с ней, но и с Артёмом, который, казалось, имел неисчерпаемый запас энергии — даже самым дурацким утром (будь то утро после ночного возвращения со сборов, будь оно просто с мерзким дождём, шквалистым ветром, может, даже градом — не суть) он не мог молчать, может, просто не умел. У Игоря складывалось такое впечатление, что Артём говорил с рождения, а с возрастом лишь научился материться и держать рот на замке. Ещё Дзюба, по-видимому, умел улыбаться, шутить и поднимать настроение окружающим тоже с рождения. Акинфеев никогда не мог злиться или грустить, когда рядом находился этот сборник анекдотов и острот, даже заснуть на уроках иногда не мог, потому что Артём выстраивал на нём какие-то сооружения из карандашей и тихим шёпотом просил: "Только не дыши, Игорь, только не дыши...", но Акинфеев, как бы аккуратен ни был в искусстве дыхания, всё же не являлся надёжной опорой для величайших архитектурных сооружений Дзюбы.
Помимо того, что Артём был тем ещё балбесом, он был отличным футболистом. У него своеобразный характер, он дерзил тренерам, болтал на тренировках с Кокориным настолько много, что его дыхание сбивалось скорее от разговоров, чем от физических нагрузок, Дзюба постоянно находился на грани вылета из команды за дисциплинарные нарушения и срывы занятий, но его талант бросался в глаза. Игорь, узнав, что Артём станет заниматься вместе с ним, сначала обрадовался, а потом начал беситься из-за того, что его друг так часто бьёт по воротам и много забивает. Его удары было сложно предсказать, но это раздражало только сначала, а потом Акинфеев всё свободное время стоял во дворе на воротах, пока Дзюба бил по воротам.
— Это ты откуда же такой выискался, Тёма? — с искренним восхищением поинтересовался Игорь, в очередной раз залезая в ворота для того, чтобы достать мяч.
— Питер, — самодовольно улыбнулся Дзюба. — Мама сказала, что мой тренер долго хлопотал с рекомендациями для того, чтобы вы меня взяли, — Артём принял поданный Акинфеевым мяч, ударил по нему и разочарованно цыкнул, когда Игорь поймал его. — А то играл бы с ребятами из детского сада.
Почти всегда мальчики задерживались до наступления темноты, пропуская мимо ушей несколько попыток своих матерей зазвать их домой. Те сначала ругались прямо на весь двор, наполовину высунувшись из окна, а потом смирились. В конце концов, ребята на виду, а если есть силы играть, то пусть играют, пока не устанут. Каждое утро начиналось с проверки: тот из мальчиков, кто просыпался первый, стучался в дверь ко второму и уточнял, пойдёт ли тот в школу. Если тот спал, то иногда первый оставался у него в квартире и засыпал либо в соседней комнате, как это было у Акинфеева, или прямо рядом с Тёмой, который один спал на двухместной кровати. Если же оба мальчика на ногах, то те собирались, а потом вместе шли в школу, после определённого момента даже без чьей-либо мамы. Так что мальчики либо появлялись на своей последней парте вдвоём, либо не появлялись вовсе, из-за чего Кокорин довольно часто заявлял:
— Вот я вас, значит, подружил, а вас теперь водой не разольёшь! — и претензия эта была скорее к Артёму, чем к Игорю, с которым Саша почти не общался. — А я что же? Сиди один?
Акинфеев даже понимал его обиду, но уступать Дзюбу и не думал. Да и Артём, вроде, был вполне доволен своими отношениями со всеми. В конце концов, он вполне возмещал Кокорину моральный ущерб на тренировках, постоянно с ним общаясь, да и Саша довольно часто возвращался с ребятами с тренировки и из школы, оставляя их вдвоём буквально за несколько домов до их подъезда.
С Игорем же Артём сдружился настолько крепко, что ходил с ним в школу, сидел с ним на уроках, возвращался домой из школы, вместе с ним бежал до поезда и от поезда, боясь опоздать на тренировку, потом они вместе возвращались домой, а свободное время проводили либо во дворе, либо в гостях друг у друга.
Теперь Игорю 15 лет, и он еле доходит с пьяным Дзюбой до своей квартиры. Мало того, что на улице было невыносимо душно, так ещё и оба лифта сломались — Акинфееву хотелось оставить Артёма прямо на лестнице.
— Ой, бля... — страдальчески застонал Дзюба, когда кнопка вызова лифта потухла сразу же после нажатия. — Игорь, оставь меня! Я буду лишним грузом на твоей шее! Иди один!
Акинфеев лишь рассмеялся, удобнее перехватывая Дзюбу за талию, чтобы тот, когда начинал имитацию падения, не упал по-настоящему. Игорь прекрасно понимал, что Артём не пьян настолько, чтобы падать при каждом шаге, но тот упорно заявлял, что "Да ты же сам видел, сколько я выпил! А ещё мышцы так после тренировки болят, ты не представляешь!". Ну, Дзюба за время их дружбы ни капли не изменился, всегда оставаясь маленьким и капризным ребёнком, так что Акинфеев позволял ему виснуть на себе всю дорогу и лежать на своём плече в метро. Сидя в тускло освещённом вагоне, Игорь чуть не заснул под мерный стук колёс, откинув голову на мутное стекло окна, за которым мелькали станции одна за другой. "Пьяный" Артём вовремя растолкал его, выбежал вместе с ним из вагона, а на улице снова повис, делая вид, что ему резко стало плохо. Игорь вздохнул и повёл Артёма к себе, решив, что семье Дзюбы лучше его не видеть даже в чуть-чуть пьяном состоянии. У лифта Акинфеев пожалел, что живёт на четвёртом этаже, а его друг на третьем — было бы проще, будь всё наоборот.
— Терпи, казак, нам всего лишь до четвёртого, — усмехнулся Игорь, разворачиваясь в сторону лестницы. — Может, сам пойдёшь? А то упадём вместе, если ноги снова откажут.
Артём неожиданно резко выпрямился, убрав руку с плеч Игоря, и посмотрел на него так обиженно, что тому захотелось просить прощения за грубость. В шутку, конечно же, но чёрт поймёт, что в голове у этого Дзюбы творится.
— Что, ноги уже от меня подкашиваются? — с абсолютно серьёзным лицом спросил Артём и ушёл к лестнице, пытаясь скрыть улыбку, вызванную собственной шуткой. Игорь усмехнулся и двинулся вслед за "пьяным", еле успевая за ним, скачущим как заяц по лестничным пролётам. Остановился Артём только у двери в квартиру Акинфеева, ожидая, пока ту откроют.
— Ты, я смотрю, протрезвел? Может, домой тогда ночевать пойдёшь? — спросил Игорь, пытаясь найти в карманах куртки ключи. Дзюба мгновенно повис на друге и, стараясь говорить как можно непонятнее, произнёс:
— Ой, Ихорь, я тебя так...
— Понял, не висни, дай дверь открыть, — улыбаясь, перебил Акинфеев и постарался отпихнуть горе-пьяницу, но тот крепко обнимал Игоря за шею сзади и продолжал изображать пьяное бормотание прямо ему на ухо.