Tonight, We're the Sea

С того момента, как за Бакуго захлопнулась дверь, прошла уже неделя, и Киришима наконец-то начал вливаться в ритм, выстраивать собственный график — что угодно, лишь бы не сойти с ума. По утрам, как правило, часов в девять он наведывался к бабушке и выполнял все ее поручения. Она не часто покидала пределы своей комнаты, но Киришима к этому привык. Порой бывало оставит она ему записку с просьбой разжечь огонь, каждый раз тем самым обеспечивая хорошее настроение. Доказательство того, что он сделал хоть что-то, угодив ей. Он никогда не задерживался дольше, чем на пару часов, если только не нужно было готовить ужин: он занимался этим всего-то два раза, но обе попытки обернулись полнейшим крахом. На его счету числились обгоревшая кастрюля и разбитое блюдо. Тем не менее, каждым утром Киришима заглядывал в холодильник и всегда обнаруживал там меньше еды, чем было накануне, да и от бабушки жалоб пока не поступало. Впрочем, Киришима хотел прокачать свои навыки, чтобы приготовить стейк, на пережевывание которого не требовалась бы целая минута, или же рис, не похожий на какое-то месиво, потому что ему правда хотелось понравиться бабушке. Слишком сильно. Он знал без сомнений, что приготовленная им еда тому не способствовала. Он не был даже уверен, что сам смог бы ее съесть. Покидая бабушкин дом, он отправлялся на пробежку и зарядку. Киришима невыносимо тужил по своей боксерской груше, но все еще не придумал, как ее повесить, так что она просто опиралась на свободную стену, вся из себя покинутая и обделенная. Лучшая половина дня неизменно начиналась после принятого душа и уложенных волос, а еще с выбрасывания самой разнообразной почты для Бакуго. Она все еще приходила, хотя и это со временем прекратится. Каминари, как и обещал, все отменил. Практически все вечера он коротал в компании не то Каминари, не то Ашидо, а бывало и с обоими одновременно. Они зависали или у него, или у Каминари. Порой это подразумевало просмотр фильмов, порой это означало, что они напьются, а иногда они и вовсе разваливались на полу, глядя в потолок, торгуя тайнами, заполняя пустоту тяжелым шепотом. В эти часы Киришима чувствовал себя самим собой, в эти часы он чувствовал, что смог бы взрастить в себе приязнь к этому городку. Всегда все зависело от людей, окружавших его. Благодаря им место превращалось в дом, и Ашидо с Каминари постепенно навевали ощущение тепла, потому что иначе никак. Единственное, что в этом приморском городке застало Киришиму врасплох — океан. С того самого первого дня он ни разу больше так и не пришел понаблюдать за ним. Разумеется, к пляжу он не спускался, хоть тот и манил к себе. Всякий раз, когда он проезжал мимо точек лучшего обзора, его глаза едва ли следили за дорогой: волны, обрушивающиеся на берег, перетягивали все внимание на себя. Каминари с Ашидо никогда не проявляли к нему должного интереса, проживая поблизости почти всю жизнь. Океан служил эдаким фоном для их повседневной жизни. Ничего нового, ничего фантастического. Кроме того, Ашидо всего однажды завела разговор о пляже, пожаловавшись на оставшийся в ее квартире, занесенный друзьями пару месяцев назад, песок. По приезде Серо они, возможно, сходят к нему. Правда, Серо еще не нашел время и вряд ли сможет в ближайшем будущем. Они оба были опечалены этим фактом. Единственный, чье имя не упоминалось в его графике — Бакуго, и отсутствие того ощущалось. Нельзя отрицать, что Киришима знал о нем всего ничего: он разузнал от Ашидо и Каминари больше, чем от самого парня. Но, тем не менее, он все еще отчетливо помнил ухмылку Бакуго, расцветшую на лице, когда они собирались подраться, то, как он без нареканий собирал мебель, как покидал квартиру, едва не оставшись незамеченным. Он — человек контрастов, противоположных концов спектра. И таким же он представал в воображении Киришимы: яркий и взрывной, но в то же время недосягаемый. Сейчас он проводил время с Ашидо и Каминари дома у последнего. Они разлеглись на ковре в его комнате, любимом их месте благодаря свисающему с потолка вентилятору, за который можно было зацепиться взглядом. Каминари болтал и о том, как в детстве его ударило током, и о своем предположении, что это во многом повлияло на него нынешнего. Занимательная история. — Дорогой, ты просто сам по себе такой идиот. Мы тебя, конечно, любим, но это никак не связано с электрическим ударом в шесть лет, — сказала Ашидо, когда тот закончил. — Ага, — согласился Киришима. — Ты засунул нож в розетку. — Мне было шесть! — А нам же как-то удалось прожить жизнь без втыкания ножа в розетку, — сказала Ашидо, дотягиваясь и похлопывая Киришиму по руке. — Не та рука, — проговорил Киришима. — Да, я вообще-то здесь, — вставил Каминари. После этого они замолчали, и мозг Киришимы по привычке воскресил в сознании образ Бакуго. Желание парня, чтобы от него отвязались, без сомнений, лежало на поверхности, вот только у Киришимы из рук вон плохо получалось оставлять что-то в покое. Особенно, если это что-то в меру привлекательное, а в придачу еще и источает мужественность. Ну, не то чтобы Бакуго являлся «чем-то». — Слушайте, по шкале от одного до десяти оцените, насколько ужасна идея показаться на пороге Бакуго совсем без причины? — сказал Киришима, решив озвучить свои мысли вслух. — Десятка. — И это я еще идиот? — пожаловался Каминари. — Хочется увидеть его. Сто лет уже прошло. — Зачем? — спросил Каминари раздраженным тоном. — Что он с тобой сделал? Сколько раз я тебе повторял, что он хреновый человек? — Ну, каждый день. — Он воспользовался каким-то набором ведьмочки из тех, что я ему прислал? — Нет. — Хорошо, — отрезала Ашидо, — это было странно, Денки. Не похоже, что он говнится на Киришиму, ну, уж точно не так, как по отношению к нам, когда все мы были моложе, а еще он собрал полностью всю мебель. Они даже фильм глянули вместе. Может… может, он ему понравился, — затем она рассмеялась. — Вау, звучит бредово. — Чересчур бредово. Каждый из них погрузился в собственные размышления, а вскоре Киришима поднялся, оттянул вниз одежду, что задиралась все выше и выше, пока он лежал на полу. — Я сделаю это. Я поеду к нему. —Прямо сейчас? Ты с ума сошел? — сказал Каминари. — Все может быть. — Можно нам с тобой? — Нет! Чувак, не перегибай палку, — сказал Киришима. — Вам придется типа… — Прятаться в кустах каких-нибудь, ага. Будет весело. Мне всегда было интересно, как себя ведет Бакуго в окружении близких людей. Должен же там, в конце концов, кто-то быть. Я уверен, его родители… — А что, если он узнает, что вы там? — перебил Киришима. — Ну, он, скорее всего, попытается нас прикончить, но… — Тогда вы не идете, — вынес вердикт Киришима. — Я не хочу ему врать. Это хреновая идея. Хотя, если вы вдруг захотите подняться со мной к двери, тогда ладно. — Ни за что. — Отлично провести время. И вытащи его из дома. Это не только впечатлит Денки, но и пойдет на пользу ему самому. Я буду меньше о нем волноваться, — сказала Ашидо, улыбнувшись Киришиме. — Ты же его даже не знаешь, — заворчал Каминари. — Это не мешает мне переживать. Всем нужен свежий воздух. А еще друзья. Особенно Бакуго. Киришима согласно кивнул, а после попрощался. Выйдя наружу, он обнаружил, что дождь, пустившийся раньнее, прекратился. На улице горели фонари, отбрасывая золотистые лучи каждые пятнадцать метров, так что Киришима решил пройтись пешком, размять ноги и дать себе немного времени на раздумья о том, чего бы такого сказать, когда Бакуго откроет дверь. Придумать что-нибудь отличное от «приветик» и «надеюсь, ты любитель незваных гостей». Город окутала зябкая мгла, обжигающая легкие Киришимы при каждом вдохе. Чашечка чего-нибудь горячего уже звучала заманчиво. Как и его машина. К собственному огорчению, он был уже на полпути к Бакуго. К тому моменту, как он постучал в дверь, его тело пробивала крупная дрожь, а пальцы заледенели. Как бы глубоко он не прятал их в карманах куртки, избежать жгучего холода не удавалось. Замечательно было бы уломать Бакуго на приглашение войти. Действительно неплохо. Потому как от состояния плачущей сосульки его отделяли всего каких-то пять минут. К двери никто не подходил дольше, чем обычно, и когда она все-таки открылась, из проема вылетела кричащая кошка, направляясь прямиком в разросшийся сад и прячась где-то среди многочисленных растений. — Да я с тебя шкуру живьем сдеру, головохуй! — следом разразился криком Бакуго. Киришима не смог сдержать улыбки. Пальцы того сплошь и рядом украшали черные пятна, а на щеке красовалась полоска яркой белой краски. Это смягчало образ, делало его почти досягаемым. — Ты о своем коте? — спросил Киришима. — О тебе. — Ага. Обо мне. Помочь поймать кота? — Мне не нужна помощь, — сказал Бакуго, выскакивая из дома в сторону сада, размашистыми движениями пробираясь сквозь заросли. Посчитав, что это спугнет кота, Киришима пристроился на краю, погрязнув ботинками в грязи, и стал ждать. Когда черный комочек меха вылетел слегка левее от Киришимы, он успел среагировать и схватил его, сморщившись, ощутив впивающиеся в грудь когти вырывающегося, мяукающего злобного кота. — Он тебя ну прямо очень любит, я погляжу, — подошел к Бакуго Киришима, признательно вручив тому кота. — Она. — И как ее зовут? — Сучара. — Серьезно? — Как правило, — пробасил Бакуго. Она и с ним пыталась бороться. Когда ей удалось вцепиться в его руку, Бакуго закатил глаза и пихнул кошку в дом, поспешно захлопывая дверь, чтобы та не выбежала обратно. Переведя внимание обратно на Киришиму, он сказал. — Ну, и какого хера ты здесь забыл? Я же сказал, что мне нахуй не нужна обоссанная… — Я без почты, — сказал Киришима, вскинув ладони перед собой. — Честно. — Отлично, насрать. Я занят. Сгинь. — Вообще-то, — начал Киришима, почесывая затылок, — я тут подумал, может, сходим куда-то? Неделя без тебя протекала как-то никак, и я был бы рад развлечься. Вместе. Ну, знаешь, как сделали бы друзья. Или делают, вообще, я не прочь стать твоим другом. Бакуго моргнул, глядя на него. Дар речи к нему вернулся не сразу, а когда это все же произошло, его тон был далек от того, что Киришима себе представлял, не взирая даже на слова. — У меня нет, блять, времени на дружбу. Это не удивительно, и Киришиме хотелось бы считать, что он понимает, когда следует остановиться. Он пришел, попытался. Всему есть предел. — Хорошо, ладно, кажется, я все понял. Всего хорошего. Я постараюсь когда-нибудь прикупить какую-то твою картину, — сказав он с кивком. — Ну, и за каким хером ты тогда приперся сюда? Чтобы сдаться? — Чувак, ты издеваешься? Я не видел и не слышал от тебя ничего вот уже как целую неделю. Это просто финальная проверка на твое желание оставить все, как есть. Никаких обид, честное слово. Похоже, это озадачило Бакуго. Улыбнувшись, Киришима махнул рукой и развернулся обратно, высказав все, что хотел, понуро поплелся обратно к машине. Все хорошо. Не нужен ему этот Бакуго. У него есть Ашидо с Каминари, а еще Серо собирался когда-нибудь наведаться, да и мама названивала все время и… и все хорошо. Добравшись до машины, он запрыгнул внутрь, внезапно растеряв всякое желание видеться с людьми, в большей мере из-за того, что Каминари выдаст ему вполне заслуженное: «А я же говорил». Повернув ключ зажигания, Киришима немного повозился с переключателями, прежде чем из печки не хлынул поток теплого воздуха. Вытащив руки из карманов куртки, он сложил их вместе и поднес к отверстиям, подождав, пока они отогрелись, прежде чем поехать домой. Спустя пару минут, добравшись до дома, он завалился на постель и сразу же уснул. Пару дней спустя он забежал в закусочную во время пробежки. Остановился он там, исключительно убедившись, что Ашидо была на месте. Спустя какую-то минуту с того момента, как он присел, присоединилась и она, заявив, что сейчас как раз время перерыва. Он только собирался завести разговор, спросить, как ее дела, когда та заговорила первой, сверкая ослепительной улыбкой. Ей уже явно не терпелось поведать Киришиме о чем-то. — Угадай, кто снова явился? — Кто? — Бакуго. — Я за него рад. — Ты упускаешь саму суть, — вздохнула Ашидо, огибая стол и нежно сжимая ладонь Киришимы. — Он не приходит сюда. Совсем. Я уже немало здесь отработала и ни разу не замечала его, но сейчас я встретила его дважды за неделю. — Я понял, — сказал Киришима. — И я сказал именно то, что имел в виду. Я рад, что он выходит на улицу и занимается хоть чем-то. — Ох, потому… он выходит не потому, что ему захотелось погулять. Это не просто бессмысленные похождения. У него есть цель. — Ты о чем? — Мне кажется, он искал тебя. Он же в курсе, что мы дружим, так ведь? — Он спрашивал обо мне? — кивнул Киришима. — Нет. Но что это еще может быть? Он знает, что ты наведываешься сюда, а еще ты свалил из его дома, как только предложил дружбу. Думаю, он не против быть твоим другом. — Ну, и почему бы ему тогда просто не прийти ко мне? — задал Киришима вопрос, в котором читалась скорее жалоба, нежели интерес. — Потому что, если ты вдруг еще не понял, у него определенные трудности с социальным взаимодействием. Я полагаю, он не хочет, чтобы это выглядело так, будто он ищет тебя. Ему хочется, чтобы это была случайная встреча. Если он придет к тебе под дверь, его намерения тут же станут очевидными, — после продолжительной паузы она добавила. — Я так думаю. — Это все, конечно, хорошо, но я стараюсь особо не обнадеживаться. — Просто подожди, Эйджиро. Говорю тебе, он продолжит приходить, и в определенный момент ты придешь как раз в одно с ним время, — улыбнувшись, сказала Ашидо. Прошло три дня с того самого разговора, прежде чем предсказание Ашидо начало сбываться. В этот раз он зависал в закусочной с Каминари. Еда их не особо интересовала. Они лишь ждали те пятнадцать минут, в течение которых должна была выйти Ашидо, чтобы смотаться затем в город и сходить на какой-то фильм. — И все же, я думаю, что это того стоит, — проговорил Каминари. — Какой самый худший вариант развития событий? — Похуже, чем смерть? — Это примерно шесть метров высоты. Ты не умрешь. Да любой другой спрыгивал с расстояния и побольше. — Чувак, океан ледяной, — сказал Киришима. — Да просто подстрахуй меня. Ты же столько занимаешься, с плаванием у тебя дела обстоят более чем прекрасно. — Это все звучало бы заманчивей, будь вода теплее. — Но вдруг тебя не будет здесь летом? — Я буду часто наведываться, — улыбнувшись, сказал Киришима. — Ага, конечно. — Я буду, — настоял Киришима. — Вы с Миной мои спасители. Это уже что-то значит для меня. Усмехнувшись, Каминари как раз собирался что-то выдать, когда внезапно застыл и начал дергать Киришиму за руку. — Чего тебе? — спросил Киришима, оттолкнув его. — Бакуго здесь. — Да не рассказывай. — Еще как здесь, мужик. Вау, да он и вправду из кожи вон лезет, чтобы не спалиться, что он тут не просто так. Я бы даже сказал, что еще он очень уж старательно пытается напустить на себя вид полнейшей непринужденности, но я уверен, что особой пользы от этого уже нет. — Скорее всего, нет, — произнес Киришима. — Эй, Бакуго! Он здесь! — прокричал Каминари без предупреждения. — Чувак. — Пойду, проверю, получится ли стащить парочку огрызков с кухни. Убедись, что взял его номер, у тебя ведь уже намечаются планы. Верно? — хихикая, Каминари поднялся со стола. — Намечаются планы, намечаются, — вздохнул Киришима, мельком бросая взгляд вслед удаляющемуся Каминари, прежде чем уронить голову на руки. Бакуго теперь ни за что не станет с ним связываться. Но в глубине души он все еще надеялся. — Ну, и хули ты тут хандришь, хуеволосый? Резко подорвавшись, едва не свернув себе шею, Киришима наткнулся взглядом на Бакуго, стоящего рядом со столом, сгорбившись, зарыв руки в карманы и являя миру хмурое лицо. На нем были шарф и огромная объемная куртка, которая запросто смогла бы поглотить его без остатка. Его щеки и нос украшал легкий розоватый румянец. И если бы у Киришимы появилась возможность незаметно запечатлеть Бакуго на фото, он бы ею воспользовался. — Я? Хандрю? — сказал он, ухмыльнувшись. Когда Бакуго даже не шелохнулся и не выдавил ни единого слова в ответ, Киришима жестом указал на место напротив. — Мужик, присядь, что ли. Ввалившись в кабинку, Бакуго размотал шарф и расстегнул куртку. Окинув взглядом закусочную, он сказал: — В этой сраке вообще хоть кто-нибудь, сука, работает? — Поесть пришел? — А ты, блять, че там себе надумал? — И даже не меня ищешь? — Блять, нет, — поморщив лоб, сказал Бакуго. — Ну, спасибо тогда, что разделил со мной столик. Я рад тебя видеть, — кивнув, пытаясь не дать улыбке растянуться на лице, проговорил Киришима. Морщины на лбу Бакуго только углубились. Пробормотав себе что-то нечленораздельное, он скрестил руки на груди и откинулся на стенку, осматривая все вокруг, но только не Киришиму. Не зная, что сказать, не зная, на каком они сейчас уровне, Киришима позволил главенствовать тишине. Он плохо справлялся с такими ситуациями, но, возможно, решил он, это того стоит. — Вы, блять, уебки конченые, вам деньги мои, что ли, не упали? — в мгновение ока Бакуго с криком вывалился из кабинки. Спустя пару секунд из кухни подоспела Ашидо с блокнотом наготове. — Прошу прощения за ожидание, — проговорила она с улыбкой. — Чего тебе угодно, Бакуго? — Насрать. Еды. — Здесь ее и подают. У нас богатый ассортимент. — Ебать, да что ты говоришь, без разницы, — пробормотал Бакуго, стрельнув взглядом в Киришиму. Ашидо удалилась с усмешкой на лице. Она обернулась на полпути до кухни и размахивала руками, пока не привлекла внимание Киришимы, а затем одарила его ослепительной улыбкой и поднятыми вверх большими пальцами. — Я же говорила, — напоследок одними губами прошептала она. Молчание, повисшее между ними, слишком уж затянулось, и рано или поздно Киришиме пришлось бы его прервать. — Ты правда назвал свою кошку сучарой? — Кошка. — А? — Ее зовут Кошка. — Точно, даже не знаю, чему я удивляюсь. Ты у нас не романтик, — рассмеявшись, сказал Киришима. — Сэкономил себе время. Мне есть, чем заняться, вместо того, чтобы ебаться над именем для животного, которому вообще насрать, — пожал он плечами. — Если смотреть с твоей точки зрения, в этом есть смысл. — Конечно, есть. — Так, когда я приходил пару дней назад, ты рисовал? — спросил Киришима. — Ага. — И что ты рисуешь? Как правило? — Да, блять, что захочу. Разразившись очередным приступом смеха, Киришима закивал. Разговоры с Бакуго были похожи на попытки вслепую сорвать розу. Где-то там скрывались шипы, так и норовящие проткнуть тонкую кожу, и, казалось бы, проще сдаться, найти себе любой другой цветок. Но, господи, все мысли Киришимы были об одной лишь только розе. — Что ты рисовал тем вечером? — Океан. — Удобно, когда он перед носом. — Нахуй пошел, хуеволосый. — Да я просто говорю, — сказал Киришима. — Знаешь, мне не с кем спуститься к пляжу. Все уже и так сто раз там бывали, а песок, оказывается, ну прямо худший враг человечества. Не хочешь как-то пройтись со мной? Можешь порисовать или еще что. Прежде чем у Бакуго появилась возможность ответить, к ним подоспела Ашидо с едой. Она сгрузила ее на стол, а затем стянула фартук, перебросив его через плечо. — Нам уже как бы пора выдвигаться, если мы хотим успеть на фильм, Эйджиро. Я без понятия, когда закрывается кинотеатр, но, скорее всего, рано. Не такой уж большой город, знаешь ли, — переведя взгляд с одного на другого, она слегка нахмурилась. — Да. Точно, — отталкиваясь от стола, сказал Киришима. — Эм, что ж, ты знаешь, где меня искать. Если тебе вдруг захочется. — Давай сюда свой ебучий телефон, — Бакуго протянул руку, закатывая глаза. — Ты… я, знаешь, эм, ага, ладно, — Киришима был в шаге от эмоционального взрыва. То есть, он усердно старался вынудить себя взять номер у Бакуго, но, увы, безуспешно, когда тот совершенно беззаботно просто попросил его телефон. Выудив смартфон из кармана, он его разблокировал и передал Бакуго. Тот постучал пальцами по экрану и пихнул обратно Киришиме, мгновенно возвращаясь к еде. Когда Киришима кинул взгляд на дисплей, он заметил, что окно создания контакта все еще было открытым, а сам номер не сохранен. И никак не подписан. Улыбнувшись, он вбил «Взрыв» и сохранил. — Спасибо, мужик, — сказал он. — Увидимся позже. Бакуго фыркнул. Они с Ашидо вместе ушли обратно на кухню, подобрали Каминари и ввалились в машину Киришимы. Прежде чем выехать, он отправил Бакуго смайлик, просто чтобы и тот сохранил его номер. — Как думаешь, он даст о себе знать? — задала вопрос Ашидо, смерив Киришиму любопытным взглядом. — Понятия не имею. — Я все еще ничего не догоняю, — протянул Каминари с заднего сидения. — Но не стану отрицать, что ты засиял, как долбаная новогодняя елка, когда я его упомянул. Так что… надеюсь, он не упустит свой шанс, знаешь. Даже если это значит, что мне придется проводить с ним время. — Как великодушно с твоей стороны, — сказала Ашидо. — Оптимистично. Не сочтя нужным углубляться в эту тему, Киришима завел машину и направился в сторону города. Ашидо периодически подсказывала дорогу, когда он терялся. За несколько минут до начала фильма Киришима проверил свой телефон, чтобы убедиться в том, что тот был на беззвучном. Как оказалось, там на него ожидало сообщение от Бакуго. В: Завтра. К: агась? утречком я того, занят но после обеда и вечером збс В: 15:00 В: У твоих сообщений просто пиздец глубокий смысл. К: хаха да я зна К: эт ж не проблема? В: Меня не ебет. В: И чем ты так, блять, занят по утрам? Я думал, работы у тебя нет. К: завтра расскажу. мне пора бежать Ответа со стороны Бакуго не последовало. Впрочем, это ни на что не повлияло: Киришима так и провел восемьдесят процентов фильма (скорее ужасного слэшера), улыбаясь. Следующим утром, когда он приехал к бабушке, та уже восседала на кресле в гостиной, наблюдая за океаном, накинув одеяло на колени и заняв руки вязальными спицами. Распущенные волосы седыми волнами спадали на ее плечи. — Ба, все хорошо? — моргнув, спросил Киришима. — Завари мне чай, Эйджиро. Пожалуйста, — она подняла взгляд, являя Киришиме глаза, полные усталости, заслонившей собой огонек жизни, светивший прежде. Кивнув, Киришима направился на кухню и включил чайник. Вода закипит не сразу, поэтому он поплелся обратно в гостиную и присел на диван возле кресла бабушки. — У тебя усталый вид, — сказал он. — Я могу как-то поправить ситуацию? — Нет. — Хорошо. Дай знать, если надумаешь. Киришиме показалось, будто она изучает его, так что он встретился с ней взглядом и не отводил, выжидая. — Твои волосы, — сказала она. — Без своих колючек. — Ага, — ответил он. — С ними много хлопот, а сразу после тебя я обычно бегаю и принимаю душ. Я просто укладываю их потом. Да и к тому же, не похоже, что они тебе особо нравились. — Ты прав, не нравились. Но, если честно, мальчик, тебя не должно заботить, что там себе думает такая дряхлая старуха, как я. Ты молод. Будь молодым, — вздохнула она. — Ты точно уверена, что с тобой все в порядке? — Сдается, мое гостеприимство оставляет желать лучшего, да? — разразилась она таким низким и скрипучим смехом, будто чужеродным для ее голосовых связок. — Да? — Уверенность, мальчик. Всегда говори с уверенностью. Люди ей верят. — Да. — Неплохо, — сказала она, вновь переводя взгляд в сторону окна. — Я уже старая, и мне тяжело приспосабливаться к изменениям. Я не люблю быть под опекой. Как и не люблю людей в этом доме. — Точно. Прости за это. — Не извиняйся, не твоя вина, что мое тело не способно к привычным действиям. Или что моя гордость бьет через край, — она похлопала его по руке. — У тебя просто чересчур много принципов, Ба, — сказал Киришима с усмешкой. — Что я и пытаюсь сказать, Эйджиро, и самое худшее во всем этом то, что я привыкаю к тебе. Но я благодарна, что ты здесь. Очень благодарна. Этим ты лучше всех тех проклятых родственников, заявляющих, что мы семья, — уголки ее губ поползли вверх. — А я вообще думал, что ты меня ненавидишь, — рассмеявшись, сказал Киришима. — Ты мой внук. И ты помогаешь мне. Я уже люблю тебя больше, чем кого-либо другого. — Это говорит о многом? — Нет. И в тот момент Киришима осознал, что переезд того стоил. Эта женщина стоила того, чтобы ее познать, и он рад, что смог этого дождаться. Возможно, теперь визиты перестанут быть такими гнетущими. Приятный сдвиг. — Знаешь, — сказал он, — а ты не такая уж и плохая, Ба. — И это в силах хоть сколько-то улучшить твою готовку? — Не-а. К сожалению. Все еще с ней не в ладах. — Раз так, скроюсь-ка я лучше в своей комнате, — вздохнула она. Киришима так и не понял, сказала она это в шутку или нет, поэтому издал лишь слабый смешок. Бабушка бросила на него снисходительный взгляд, и тогда он уже рассмеялся по-настоящему. На кухне засвистел чайник. Подскочив с дивана, Киришима снял его с плиты и с риском наполнил две чашки. Вернувшись в гостиную, он передал одну ей, вторую при этом оставляя себе. Она не выказала удивления, когда он снова опустился на диван. Бабушка держала кружку в обеих руках, сдувая пар. — Как тебе здесь? — Хорошо. Наконец-то могу спать. Так что хорошо. — Слишком тихо? — Невыносимо тихо. — Я отдаленно припоминаю похожее чувство, — сказала она, возвращаясь взглядом к океану. — Хоть я и переехала сюда уже так давно. — Почему ты переехала? — Мой муж, твой дедушка, умер, и мне нужно было сменить обстановку. Твоя мать не одобрила. Настаивала, что переезд сюда — слишком радикально, слишком далеко от семьи, от нее, от тебя. — Но ты все равно поехала, — подметил Киришима. — Да. Я не выношу, когда мне указывают, как жить. Особенно, если это моя дочь. — Ты жалеешь? — Я не верю в сожаление. Киришима закивал, сделав глоток чая, оказавшегося невыносимо горячим, так что он высунул язык, сжав кончик двумя пальцами, чтобы хоть как-то ослабить боль. Секундой позже к нему вернулось осознание своего положения, он опустил руку и выдавил застенчивую улыбку. — Обжег язык. — Все-таки хорошо, что ты пришел, — она снова рассмеялась, почти позволяя улыбке коснуться ее губ. — Да? — Было бы обидно умереть, не познакомившись с тобой. Киришима округлил глаза. Никогда прежде он не слышал более приятных слов в свой адрес. Допив чай, Киришима отправился выполнять свои обязанности. Пусть с бабушкой они больше не перекинулись ни словом, тем не менее, обратно в свою комнату та возвращаться не спешила. Она лишь вновь принялась за вязание. И когда он со всем справился, она попросила его задержаться еще немного и почитать ей. Чтение, а особенно вслух, не входило в список его талантов, но все же он старался изо всех сил, и она не отпустила ни одного комментария. Когда он уходил, бабушка его поблагодарила и тут же вновь переключилась на вязание. Все свелось к тому, что он безбожно опаздывал на встречу с Бакуго, но оно того стоило. Стрелка уже чуть перевалила за два часа дня, когда он добрался домой, а впереди еще предстояло принять душ и уложить волосы. — Блять, — пробормотал Киришима, ступив под струю воды, пока та еще оставалась холодной (нагревалась она здесь не так быстро, как хотелось бы), и стремительно намылил волосы с телом. Когда он заканчивал, температура воды только добиралась до горячей отметки. Затем его волосы подверглись ядерной комбинации фена и геля для укладки. По окончании процесса он выдохнул. Получилось не идеально, результат не совпадал в точности с картинкой в его голове, но ничего не поделать. Время близилось к трем, а он еще даже не оделся. Покопавшись в шкафу, он вытащил совершенно рандомную одежду, которая не должна бы дать ему замерзнуть, и натянул ее на себя. Он был занят поисками любимой куртки, той, которая с огромным капюшоном, в котором без труда можно будет спрятать все волосы, когда до него дошло, что они с Бакуго не согласовали место встречи. Взяв телефон в руки, он отправил тому сообщение. К: хэй хоч чтобы я пришел к те? Ответ прилетел всего спустя секунду. Пунктуальность оказалась приятной неожиданностью. В: Пофиг. К: не особ помогло, чел В: Делай, что тебе, блять, угодно. К: ок тогда буду у тя через десять минуток В: Су-блять-пер. К: твои сообщеньки слегка оч идеальны К: тип дефисы??? рил что ли? В: Завали. К: какие мы чувствительные В: Опоздать хочешь? К: не-а. хчу погулять В: Тогда шевели, сука, булками. К: аввввв скучаешь по мне? Последнее сообщение осталось без ответа. Посмеиваясь, Киришима откопал свою куртку, схватил ключи и направился к выходу. Когда он постучал в дверь, Бакуго резко распахнул ее, захлопнув затем обратно, схватил Киришиму за ворот куртки и потащил вниз по улице. — Эй, мужик, пусти. Ты меня задушишь, — с трудом поспевая, сказал Киришима. — Ну и пусть. — Это из-за сообщения? Ну же, я просто пошутил. — Я по тебе, блять, не скучаю. — Я в курсе. Хорошо? Я знаю. — Вот и славно, — прорычал Бакуго, отпустив его. — Отлично, — сказал Киришима. — Так-то лучше. Итак, полагаю, ты знаешь, как пробраться на пляж. Типа, мы же идем к конкретному месту, да? Бакуго кивнул, оценивающе оглядев Киришиму своими красными глазами. Некоторое время тот безмолвно стоял под наблюдением, но когда то затянулось на дольше, чем он рассчитывал, парень нарушил молчание: — Что? — Ничего. — Это не ничего. Киришима издал короткий смешок, все еще пребывая в неверии, что выбраться куда-то с Бакуго стоило таких усилий. — Что? — Ничего, — с улыбкой сказал Киришима. — Я, блять, тебя ненавижу. — Если расскажешь мне, тогда я расскажу тебе. За этим последовала продолжительная тишина, перебиваемая лишь криками чаек и шумом прибоя. Чем ближе они подбирались к пляжу, тем громче становились звуки. И только когда они спускались вниз по каменной лестнице, Бакуго произнес: — Ты вообще не должен позволять людям так херово к себе относиться. — Ты сейчас свое херовое отношение имел в виду? — Ты мог бы меня остановить, — опустив взгляд на ботинки, процедил Бакуго. — Ну, вообще, думаю, да. Наверное. Но я не переживаю, ничего такого, — Киришима кивнул. — А? — Я не расстроился. Ты не задел меня. Я процентов примерно на восемьдесят уверен, что ты сам даже не обиделся, не всерьез. — Пофиг. Твоя очередь, — после паузы сказал Бакуго. — Оу, — протянул Киришима. — Я размышлял о том, как же трудно заставить тебя вылезти из своей раковины. — Я тебе, блять, не улитка, хуеволосый. Киришима разразился смехом, спрыгивая на песок с последней ступеньки. Смех все не утихал, когда он опустился на камень и начал снимать ботинки вместе с носками. — Ты собираешься разуваться? — подняв взгляд на Бакуго, произнес он. — Блять, нет. Холодно. — Но ты же на пляже, люди как раз-таки этим здесь и занимаются. — Не ебет меня, чем там занимаются люди. — Справедливо, — ответил Киришима, зарывшись пальцами в песок. — Эх, упускаешь ты многое, — они направились дальше, наблюдая за волнами, темно-сизыми и беспощадными. Бакуго, шагающий рядом, намотал шарф вокруг лица. — Не фанат холода? Бакуго качнул головой. — Ты взял с собой скетчбук? — Ага. — Прекрасно. Дай знать, когда захочешь притормозить и порисовать. Я пойду к морю, постою в воде, пока мои пальцы, как минимум, не отвалятся. Дальше они шли, сопровождаемые тишиной. Весь процесс отдавал неловкостью, но все же Киришима вынуждал себя пройти через это, потому что, когда тучи рассеивались, Бакуго, казалось, выглядел довольным, хмурость исчезала с его лицо все сильнее с каждым шагом. На подходе к огромному камню, краем уходящему в океан, Бакуго затормозил и пристроился у коряги. Уловив посыл, Киришима побрел в сторону воды, закатывая штанины и заходя в воду. — Блять, — закричал он, когда вода омыла его ноги. Она оказалась чертовски холодной. Его пальцы уже успели окраситься в ярко-розовый. Хотя все было не так уж и плохо, особенно спустя пару минут, когда он зарыл пальцы в песок. К тому же, перед ним открывался захватывающий вид. Будучи здесь, стоя в воде, он наконец-то понял стремление бабушки переехать сюда, начать все с чистого листа. Здесь спокойно, время будто застыло на месте, шум прибоя слился с биением его сердца. Наверное, стоит перенести занятия спортом куда-то сюда. Замечательная идея на самом-то деле. Каждое упражнение сразу же усложнится. Когда его стопы онемели, он выбрался из воды и принялся собирать камешки, не отходя слишком далеко от Бакуго на случай, если тому что-то понадобится. Когда карманы были забиты доверху, он начал бросать камни в океан, пытаясь сделать максимально сильный бросок, вслушиваясь во всплески воды. Иногда они к нему доносились, иногда — нет. В запасе оставалось лишь три камешка, когда к нему присоединился Бакуго, потянувшись за одним. Не произнося ни слова, они сделали бросок одновременно, вытягивая шеи, чтобы увидеть, чей же камень долетел дальше. — Я победил, — сказал Бакуго. — Чувак, ты это никак не можешь подтвердить. — Тогда ты не можешь доказать, что я неправ. — А еще я не могу доказать, что ты победил, это так, к слову, — проговорил Киришима, хихикая над полным отвращения лицом Бакуго. — Эй, можно глянуть на твой рисунок? — Блять, нет. — А мы ведь были так близко. — Близко к чему, придурок, блять? — К наибольшему количеству слов, не сопровождаемых твоим матом, — сказал Киришима. — В любом случае, ты разве не представляешь свои работы на всяческих выставках и конкурсах? Чем это отличается от того, чтобы показать мне? — Я этой херней не занимаюсь вот уже шесть месяцев как, — Бакуго шел, загребая носками ботинок песок, вернув руки в карманы. — Почему нет? — Ебучий Тошинори конченый хуесос, вот почему. — Вау, я тоже хотел бы знать всемирно известного художника настолько хорошо, чтобы называть его хуесосом. Закатив глаза, Бакуго решил не вдаваться в подробности своего исчезновения с радаров мира искусства. Решив, что сейчас самый на то подходящий момент, Киришима начал рассказ о том, как и зачем здесь оказался. Намного проще открыться, когда уже известно, что на самом деле бабушка его не ненавидит. И прямо как тогда, когда они сооружали мебель, Бакуго слушал рассказ, глядя исключительно себе под ноги. — Вот почему я занят по утрам, — закончил Киришима. — Я прихожу туда каждый день. Сегодня, кстати, мне очень даже понравилось с ней разговаривать. — Что-то вы с ней не особо похожи. — Ага, думаю, вам было бы интересно вдвоем. — Я, блять, имел в виду, что сейчас я, сука, гуляю не с твоей замшелой бабкой и, знаешь ли, желанием особым нахуй не горю, и прекращай, блять, говорить таким тоном, будто бы я должен, — сказал Бакуго, подбрасывая песок вверх на каждом шагу. — Ты просто пиздец какой требовательный к себе. Я, блять, не ебу больше людей, которые бы просто взяли и похерили свою жизнь, чтобы ухаживать за родственницей, живущей в долбаной изоляции. — Ты бы не стал? — спросил Киришима. — Блять, нет. Искусство — вот, блять, вся моя жизнь. Ни за что не брошу. — Логично. У тебя очень клево получается. У меня вообще ничего так хорошо не выходит. Точно не как у тебя, — Киришима кивнул. — И поэтому я не парюсь, — пробормотал Бакуго, разворачиваясь и устремляясь к выходу из пляжа. Киришима поспешил за ним. — Так вот, знаешь, что я вынес из твоей недлинной речи? Которая, между прочим, побила рекорд по количеству слов за раз, что ты мне говорил, — сравнявшись с Бакуго, сказал он. — Что? — Мы обязаны стать друзьями. Давай станем друзьями? — Не нужны мне, блять, друзья. — Хорошо, смотри, я улавливаю, но это не имеет ничего общего с желанием, — сказал Киришима. — Ну, вот мне, например, не нужно бегать каждый день, достаточно будет, пожалуй, трех-четырех раз в неделю, но я хочу. Это две разные вещи. — Я понимаю ебучую разницу между желанием и потребностью, хуеволосый. — Ты говорил о потребности. — Сука. Это вообще так важно? — Замечательно. Рад, что мы теперь друзья. Катсуки, — сказал Киришима, понимая, что не получил прямого подтверждения дружбы от Бакуго. Если это все, что можно предпринять, он в деле. Все, чтобы увеличить шансы на повторную встречу. — Нахуй пошел, — немного заведенно выпалил Бакуго. — Это у тебя ответ такой на все случаи жизни? На это Бакуго не стал отвечать, и Киришима знал, что причиной этому служили слова «иди нахуй», вертевшиеся на кончике языка. — Ты лучше придумай-ка что-нибудь новенькое, а то я, знаешь ли, никуда уходить не собираюсь, — сказал он, рассмеявшись и закинув руку на плечи Бакуго. Всю дорогу обратно с пляжа они толкали друг друга. Бакуго пихнул его достаточно сильно, чтобы сбить с ног и едва не заставить упасть лицом в песок. Оно того стоило, хотя бы потому, что когда Киришима бросил взгляд назад, восстановив равновесие, на лице Бакуго светилась улыбка.