Tonight, We're the Sea

Спустя неделю, к счастью для них обоих, Бакуго окончательно встал на ноги. Стоило ему потерять возможность свободно рисовать, он превратился в невыносимый комок нервов, и хоть Киришима научился с этим справляться, ему не давал покоя вопрос, как Тошинори вообще умудрялся его терпеть. Понятное дело, амбиции у Бакуго были заоблачные, и он немало пахал, чтобы держать заданную планку, но это ни разу не оправдывало то количество нагрузки, которое он на себя взвалил. Хотя в болезни были и свои плюсы тоже. Так, Бакуго стал появляться в жизни Киришимы буквально каждый день без исключения. Если у них вдруг не получалось увидеться, они обязательно списывались. В основном все их диалоги состояли из непрекращающегося потока жалоб Бакуго, но иногда у них все-таки получалось обсудить всякое разное: погоду или то, что бы он прямо сейчас нарисовал своими любимыми красками (акварелью). Киришима запоминал все сообщения, жадно хватался за каждую крупицу информации, не потому что ему хотелось знать о Бакуго абсолютно все, а потому что каждое открытие было сродни откровению. Киришима ценил те редкие моменты, когда Бакуго открывал ему частичку настоящего себя, будто был не в состоянии поддерживать привычный для него уровень наружной злобы. Тяжело, наверное, было всегда оставаться яростным и вспыльчивым, и Киришима был неимоверно рад, что Бакуго порой думал так же и становился пусть саркастичным и в меру циничным, но зато с готовностью идти на контакт. Зима за окном становилась все морозней и суровей, и Киришима стал все чаще греться у камина дома у бабушки или укутываться в плед дома у Бакуго. Кстати, он и сейчас был у него. Солнце стремилось вниз к горизонту, Бакуго официально вернулся к рисованию и сидел сейчас на диване, подогнув ноги, чтобы было удобно класть на них скетчбук, в котором он усердно что-то вырисовывал, совсем позабыв о Киришиме. Но ничего страшного, потому что в этот раз Киришима основательно подготовился. Он параллельно переписывался с Серо и Каминари, попивая какао и сортируя список фильмов к просмотру. Порой он, конечно, бросал украдкой взгляды на Бакуго, ну просто потому что это Бакуго, красивый и взрывной мужчина, в которого Киришима медленно, но верно влюблялся. Влюблялся, но изо всех сил убеждал себя, что нет. Убеждал себя, что нет, попутно припоминая, что Бакуго продавал свои картины, а значит, у него точно был свой сайт, который нужно было найти и перешерстить. В стремлении оттянуть неизбежные попытки прогуглить имя Бакуго, Киришима поднял взгляд, привычно остановившись им на лице Бакуго и его красных сосредоточенных глазах. За окном темнело, и Киришима решил включить свет. Когда лампы уже ярко освещали комнату, он перевел бездумный взгляд в окно, задумавшись, сколько еще осталось времени у света, прежде чем солнце окончательно утащит его вместе с собой за горизонт, и заметил падающие на землю хлопья снега. Здесь никогда не шел снег. Ладно, Киришима прожил всю свою жизнь вдали от побережья, но он и так прекрасно знал, что снег здесь — большая редкость. — Катсуки. — Чего тебе, хуеволосый? — Бакуго не отрывался от скетчбука. — Там снег, — произнес Киришима с улыбкой. — Да нихуя. — Не, мужик, я на полном серьезе. Там реальные снежинки реально падают с неба. — Ладно. — Здесь вообще бывает снег? — поинтересовался Киришима. — Нет. — Пошли гулять. — Блять, нет. — Пожалуйста, — заныл Киришима. — Ну когда еще здесь будет снег? Громко вздохнув, Бакуго отбросил скетчбук на столик и откинул голову на согнутую руку, пристально глядя на Киришиму снизу вверх. — Да там же, сука, холод собачий, и у меня нет времени любоваться ебучим снегом. — Есть вообще-то. А знаешь, почему? — Нет, — буркнул Бакуго, не спуская с Киришимы глаз. — Рисовать прикольно будет. Мы можем даже спуститься к океану. — Так темно ж, блять, что пиздец. — Ну не скажи. Мы побежим, и у тебя будет еще минут пять в запасе. Раздраженно цокнув языком, Бакуго вскочил на ноги и поплелся в сторону шкафа, оставив Киришиму смотреть в окно с бурлящим предвкушением внутри. Снега было совсем мало, но он шел, снежинки лениво кружили вниз к земле, поблескивая в закатных лучах. Бакуго вернулся в объемной куртке, застегнутой до самого подбородка, шарфе и перчатках. Рассмеявшись, Киришима подошел и закинул ему руку на плечо. — Какая милота, мужик. — Я на тебя сейчас Кошку натравлю. — А где она, кстати? — Да хуй знает. Эта сволочь ненавидит меня не меньше, чем я ее. Разодрала вчера, сука такая, мне весь живот. — Ты пустил ее полежать на себе? — спросил Киришима, которому было удивительно тепло, даже если за дверью их встретил морозный вечер, а солнце окончательно убежало за горизонт, забрав с собой всякую возможность делать вид, что они шли рисовать. — Завали, — ощетинился Бакуго. — Походу, уже не получится порисовать. Извини. — Я с собой даже не брал нихуя, волосы-вместо-мозгов. — О, — глупо выдохнул Киришима, растерявшись. Он и понятия не имел, как вести себя рядом со злобным, но в то же время милым Бакуго. Вообще, сейчас было бы в тему завести разговор о пляжном волейболе. Он уже намечался через четыре дня, а Киришима и словом еще не обмолвился. Игру не перенесешь, потому что вряд ли в ближайшее время выпадет еще один день с такой хорошей погодой. — Слушай, Катсуки. — Чего тебе? — Мы с друзьями играем в пляжный волейбол на днях. Ты с нами? — Нахуя, только яйца морозить? — Это… весело? Бакуго неубежденно пнул носком асфальт и возвел взгляд к небу, на порхающие вокруг них снежинки, и скривился, как от вспышки боли. — Тебе че, реально так важно? — спросил он, нахмурившись. Все слова вмиг вылетели из головы Киришимы. Бакуго еще никогда не спрашивал его о таком. Ни разу. Он явно много думал над словами его бабушки. Они всплывали пару раз за неделю, и сначала Киришима думал, что они давили на него, но вскоре понял, что он просто обдумывал все сказанное. — Ну типа вроде. Они такую хероту о тебе несут, и мне это как бы не особо нравится, но их хер переубедишь. И я подумал, ну, может, ты покажешь им, как вырос? — Ты это меня так уговорить пытаешься? Потому что выходит хуево. — Да, это важно. Пробормотав что-то на выдохе, Бакуго произнес: — Ну, блять, ладно. Я возьму с собой круглорожую. — Круглорожую? — Ту, с которой мы спарринговались. — Точно! Я забыл, что она приезжает. Конечно, пусть приходит. Замечательно, — спустя секунду Киришима добавил: — А как ее зовут? Потому что я не собираюсь называть ее круглорожей. — Урарака. Урарака Очако. — Постараюсь запомнить. — Да пофиг, — сказал Бакуго. — Она и так тебе сама представится. — Так она общительная? — А я, по-твоему, нет? Фыркнув, Киришима повел их к скамейке под фонарем, дернув Бакуго за рукав, чтобы шел за ним быстрее. Между ними повисла ненавязчивая тишина, пока они оба смотрели на играющие бликами в свете фонарей снежные хлопья. — Красиво, правда? — в конце концов произнес Киришима. — Ну такое. — Здесь только мы и больше никого. Бакуго засопел и еще долго не подавал голос, дольше, чем в первый раз. Киришима растерялся, не придумав, что ему делать, и просто закусил язык, отгоняя от себя мысли о руках Бакуго, нервно сжимающихся в кулаки. — Да. Красиво, — в итоге выдавил он из себя. Удивленно еще так, будто никогда раньше и не задумывался о красоте снега. На Киришиму внезапно обрушилось до чертиков пугающее и неутолимое желание накрыть ладонь Бакуго своей и переплести их пальцы. Он резко вскочил на ноги со словами: — Хочешь домой? У меня пальцы уже отваливаются. — Не, еще посижу. — Ладно, — удивился Киришима. Усевшись обратно, он принялся барабанить пальцем по бедру и смотреть, как снежинки путаются в волосах Бакуго, и это ну ни разу не помогало справляться с навязчивой идеей взять его за руку. — Скоро пойдем. Расслабься и харе стучать, — хрипло вздохнул он, стаскивая свои перчатки и бросая их Киришиме. — В следующий раз не забудь ебучие перчатки. — Стучать? — Пальцем своим. Вечно ты этим страдаешь. Задолбало. — Я и не знал, что ты заметил. — Тяжело, блять, не заметить, — сказал Бакуго. — А теперь заткнись. В тишине этот снег еще терпеть можно. Послушно притихнув, Киришима взял перчатки и стряхнул с них капли подтаявшего снега. Он осторожно надел их, ни на секунду не переставая думать о Бакуго. Почему он дал их Киришиме? Почему именно ему? Перчатки пусть так сразу и не отогрели замерзшие руки, но Киришиме стало однозначно комфортней, и он расслаблено откинулся на спинку скамейки, довольно наблюдая за Бакуго. Но момент продлился недолго, и уже совсем скоро его разрушил Бакуго с резким: «Ну все, я валю», а затем встал и спешно зашагал прочь. Засеменив следом за ним, Киришима то и дело бросал на него полные любопытства взгляды. — Я тебе не зверушка в зоопарке, хуеволосый. — Ты чего так спешишь? — Идея пришла в голову, — ответил Бакуго. — Не хочу ее упустить. Глубокомысленно кивнув, Киришима решил молчать, чтобы ненароком не спугнуть мысли Бакуго. Если он разрушит его прилив вдохновения, то точно себе этого не простит. Бакуго сейчас как никогда нуждался в этом. Его глаза горели ярким огнем, таким Киришима видел его только перед очередной взрывной вспышкой гнева. Только они добрались до его дома, Бакуго тут же куда-то исчез. Пожав плечами, Киришима пошел в гостиную и плюхнулся на диван, довольно заметив, что Кошка соизволила ему показаться, свернувшись клубочком на другом конце дивана. Он с улыбкой наблюдал за ее глубоким и размеренным дыханием. Бакуго вихрем пронесся по комнате к дивану. Кинув цветные карандаши и скетчбук на столик, он схватил взвизгнувшую кошку и поднял ее на уровень своей головы. — Ну и какого хуя ты тут разлеглась? Она протяжно мяукнула ему в ответ. — У тебя ж своя, сука, кровать есть. И дебильная кошачья башня. И вся остальная, блять, мебель, так что съебись и не мешай. О боже, он разговаривал со своей кошкой. Все пропало. Фиг теперь краш куда-то денется. Никогда. Потому что теперь он внезапно перерос в крайнюю степень влюбленности и перспективу еще долго по нему сохнуть. Потому что он разговаривал со своей кошкой. И, наверное, зрелища лучше Киришима в жизни не видел. И до сих пор, к слову, разговаривал. — Блять, да не царапайся ты. Я с тебя шкуру сдеру. Кошка почти что фыркнула, и Бакуго фыркнул ей в ответ. Они, судя по всему, нашли свой особый общий язык. Опустив Кошку на пол, он почесал ее за ухом, а она обвила его ногу хвостом. — Ай, ладно, простил я тебя, скотину, — заворковал Бакуго, едва улыбнувшись. — И часто вы так? — буднично поинтересовался Киришима. — Пошел нахуй. Усмехнувшись, Киришима включил телевизор. Он знал, что Бакуго не просто не будет против, он и не заметит даже сначала. — Сука, блять, — пробормотал Бакуго спустя минуту. — Что такое? — спросил Киришима. — Руки пиздец замерзли, — ответил Бакуго, повысив голос. — Ну вот нужно мне было, блять, отдавать тебе перчатки. Жопой, блять, подумал… Фыркнув, Киришима развернулся, подошел к Бакуго и взял его ладони в свои. — Да ладно, взрывной ты наш, сейчас все будет, — нежно растирая руки Бакуго, он накрыл его ладони своими и подул. Только подняв на него глаза, он в полной мере осознал, чем сейчас занимался. Кроме, ладно, помощи, которая задумывалась с самого начала. Бакуго разомкнул губы, пытаясь отдышаться, и посмотрел на него в упор немигающим взглядом с целым спектром эмоций, из которых Киришима смог опознать только гнев. — Эм, надеюсь, помогло, — резко отстранившись, выпалил Киришима, безбожно покраснев, и сфокусировался на экране телевизора. Он сидел и внутренне визжал от восторга и одновременно с этим от странного предчувствия. Когда он все-таки взглянул на Бакуго, то увидел, как тот делал первые наброски с горящими глазами. Киришима так хотел подтолкнуть его к какой-никакой реакции, но понимал: все, что он получит в итоге — злость, очень много злости. Но чем дольше он там сидел, тем тяжелее становилось это игнорировать, и в итоге он просто одним махом вскочил на ноги. — Я домой. До завтра. Может, проведаем мою бабушку? — Хрен знает. — Мужик, все нормально? — Полные заебок. — Ладно, — прошептал Киришима, задумавшись об остальных вечерах, которые заканчивались однозначно не так уныло. Вообще, утром он даже позволил себе надеяться, что сегодня Бакуго впервые назовет его по имени вслух. Киришима задержался на минуту в надежде, что Бакуго удостоит его хотя бы прощальным взглядом, но он не стал. Вздохнув, Киришима поплелся прочь. Той ночью ему не пришло ни одного сообщения. Даже после пожелания спокойной ночи. Утром Киришима решил на пробу написать Бакуго, прощупать, так сказать, почву. К: мне седня пчти нечего делать у бабушки, хоч со мной? Ответ, как всегда, пришел почти мгновенно. В: Я же уже согласился, нет? К: ващет ты сказал хрен знает К: а потом такой хоп и резко постраннел К: но оки В: Ты, блять, дул на мои руки. К: оу К: так такое че было да? В: А что, сука, нет? К: ну типа да К: я прост хотел помочь В: Ага. Ты любитель такого. К: агась К: это ок? В: Твою мать, я ж тебе не психолог. Делай, че хочешь. Ты когда за мной заедешь? К: ну я уже щас выезжаю В: Отлично. Сделав несколько глубоких вдохов, успокаивая хаотичное сердцебиение, Киришима собрал вещи и поехал к Бакуго. Он написал ему из машины, что уже доехал, чтобы лишний раз не соваться в мороз. Весь вчерашний снег уже сошел, но холод еще позволял выпасть новому. Меньше чем через минуту на пороге показался Бакуго, звучно захлопнул за собой дверь и забрался в машину. — Хули ты ездишь на этой колымаге? — спросил он, пристегнув ремень. — Только не здесь, она все слышит! — Ну ты и додик, — забубнил Бакуго, устраиваясь поудобней. Зажав ладони между бедер, он перевел взгляд на Киришиму. — Печка работает? — Да. Ей просто нужно время. — Сука, купи новую машину. — Она как бы денег стоит, — рассмеялся Киришима. Резко дернувшись, Бакуго достал из кармана кошелек и, порывшись в нем, швырнул Киришиме в лицо охапку чеков. — За всю хуету, что ты покупал, пока я болел. — Не на… — Молчать. Кивнув, Киришима подобрал их с разных концов салона и запихнул в карман. — Тогда спасибо. Бакуго кивнул ему в ответ, упорно глядя четко перед собой. — Все хорошо? Извини, если я вчера перегнул, — нехотя поднял Киришима не дающую ему покоя тему. Бакуго нахмурился и стоически молчал. — Мужик, вот вообще не помогаешь. Раздраженно вздохнув, Бакуго все-таки перевел на Киришиму полный решимости взгляд, до дрожи его напугав. Что бы он там ни сказал, Киришима все равно не выдержит, уж он-то знал. Лучше бы уже молчал, пусть даже неловкость окончательно пропитала бы салон. Вряд ли их положение сейчас можно было хоть как-то спасти. — Блять, да чего ты добиваешься, Киришима? — с вызовом произнес Бакуго. — О боже, ты назвал меня по фамилии. — Да вообще похуй. Езжай уже. Чем быстрее со всей хуетой разберемся, тем лучше, — закатив глаза и скрестив руки на груди, произнес Бакуго. — Нет, стоять, у нас тут важный разговор. — Который веду я. А ты просто ебланишь. — Так, уже не ебланю, — сказал Киришима. — Вроде. А ты мне все объясни, пожалуйста. Ну, суть твоего вопроса. — Ты меня что, вообще за конченого идиота принимаешь? — Я просто хочу быть твоим другом, Катсуки. Честно, — произнес Киришима, закусив губу. — Вот оно что? Вот же блять. Киришима, конечно, знал, что Бакуго далеко не тупой, но надеялся, что хотя бы в этой области у него знаний поменьше. Хотя и не сказать, что он сам хорошо разбирался во всех этих чувствах, а за плечами у него была куча отношений. Но все равно. И, понятное дело, навык скрытности у Киришимы знатно хромал, но на показ он тоже тщательно старался ничего не выставлять. Прошлая ночь выдалась до жути удручающей, но Серо помог. Может, не без просьбы, но все же. И вот они точно-точно были друзьями. И ничего в этом странного не было. Сконцентрировавшись на дыхании, Киришима пытался собрать в кучу все обрывки фраз, хаотично кружащихся в голове. Он не смог бы соврать, только не Бакуго. Да у него и так на лице уже все было написано. Его уже спалили, и теперь так просто не отмажешься. — Нет. У меня, если прям честно, нихуевый такой краш на тебя, — собрав всю волю в кулак, выпалил Киришима. Резко смутившись, потому что сболтнул явно лишнего, Киришима завел мотор и сфокусировался не дороге, даже мельком не глядя на океан за окном. Хотя разницы не было никакой: Бакуго все равно молчал, и сколько Киришима ни бросал на него беглые взгляды, упорно смотрел в окно. Киришима уже жалел о следующих своих словах. — Нет, ну смотри, я не требую от тебя громких ответных признаний в любви, вообще нет, но, эм, ты просто это, хотя бы дай знать, что услышал меня. — Услышал. — Чувак, — взвыл Киришима. — Ну блин. Ты сам спросил. Не нужно сейчас все спихивать на меня. — Да, спросил, а ты уже ответил, и я все понял. Хули тебе еще, блять, надо? — Просто… это же ничего не меняет, да? Потому что самое важное для меня — быть твоим другом. — Блять, тормози, — рыкнул Бакуго, попутно чертыхаясь. — Эм… нет? Я еще пожить хочу. — Тогда я сделаю все сам, — прошипел Бакуго, тут же зашевелившись. Попросив его успокоиться, Киришима нашел самый широкий участок дороги, на случай, если захочет проехать другая машина, и притормозил на обочине. Бабушка, наверное, сидела сейчас и думала, где его там черти носят. Стоило Бакуго распахнуть дверь, салон наполнил шум беспокойного прибоя. Раньше он всегда безотказно приносил умиротворение, сейчас же с особой жестокостью заставлял сердце отбивать судорожный ритм в груди. Выглянув в окно, он увидел, что Бакуго еще не ушел, хотя, судя по виду, был готов сорваться с места в любой момент. Решив, что хватит с его сердца на сегодня страданий, Киришима со стоном вывалился из машины, хлопнув дверью, и пошел к Бакуго. Прислонившись боком к машине, он коротко глянул на него и уже совсем скоро полностью перевел внимание на океан. Над ними кружили чайки, нагнетая обстановку своим надрывным криком. — Не важно, — сказал он на выдохе. — Ладно? Я просто не хотел обманывать тебя, но мы вообще свободно можем сделать вид, что ничего такого не было. Это не… Киришима застыл, когда Бакуго парой резких движений оказался перед ним, схватил за затылок и притянул к себе, впиваясь в губы грубым, совсем неумелым поцелуем. Киришима настолько опешил, что не успел даже попытаться ответить на поцелуй, как Бакуго отстранился, забрав с собой тепло губ, и широким шагом пошел дальше по улице, спрятав руки в карманах. Киришима хотел было окликнуть его, но быстро передумал и просто прижал пальцы к губам. Вскоре он вернулся в машину и поехал к бабушке, окончательно запутавшись в собственных мыслях. Он уже частично домыл посуду, больше глядя в окно, чем занимаясь делом, когда его окликнула бабушка. — Эйджиро, ты будто призрака увидел. Отложи миску и иди сюда. Живо. Ему не нужно было повторять дважды. Плюхнувшись на стул рядом с бабушкой, Киришима по привычке бросил взгляд на океан. — Рассказывай, мальчик. — Катсуки поцеловал меня, — пробормотал он. Господи, он же не собирался вот так все выдавать. Нужно было срочно брать себя в руки. — И? — Ба, я реально сомневаюсь, что ты хочешь об этом слышать. — Мальчик тот тебе крепко нравится, так что мы поговорим об этом, потому что ты должен светиться от счастья, но что-то я этого не замечаю. Мне же не нужно проводить с ним еще одну воспитательную беседу, верно? — спросила она, коротко рассмеявшись. — Нет. — Уверен? — Ба, — простонал Киришима, и она вскинула руки наверх, сменив тему. — Итак? — Мне как-то очень неловко обсуждать с тобой такое. — Я прожила уже немало лет и успела натворить столько всего, что ты себе даже представить не сможешь. Твой поцелуй с мальчиком — меньшее, что смогло бы меня удивить, ей-богу. Так что вперед. — Я не могу понять, зачем он это сделал. Я даже не понимаю, хотел ли он этого сам. А еще я где-то на восемьдесят процентов уверен, что он больше никогда со мной не заговорит. Знаешь, это было так, из разряда: «ага, я знаю, что нравлюсь тебе, ну держи напоследок акт сочувственной щедрости». — Так мне все-таки нужно с ним поговорить. — Ба, — прошептал Киришима. — Завари две чашки чая. Нам предстоит еще много работы, — сказала она после паузы, втянув носом воздух. Обреченно кивнув, Киришима с усилием поднял свое тело со стула и поставил чайник на плиту, мысленно напомнив себе купить ей электрический, чтобы не ждать так долго. Спасибо, ему сейчас было чем заняться, и, пока он доставал чашки и вытаскивал чайные пакетики из коробки, вода уже почти закипела. Как же Киришиме хотелось запомнить ощущения от поцелуя в мельчайших деталях. Вряд ли он был по-настоящему приятным, но это был поцелуй и он был от Бакуго. Благодаря только этому он уже стал памятным. К тому же, вряд ли ему еще когда-либо так повезет. Свист чайника вырвал его из раздумий, и он залил воду в чашки, поставив одну перед бабушкой. Первое время они просто молча наблюдали за завитками горячего пара. — Во-первых, очень важно научиться говорить «нет». Так что давай еще раз. Эйджиро, дорогой, я поговорю с Бакуго. — Пожалуйста, не надо. — Говори «нет». — Нет. — Громче. — Нет, — повторил Киришима, на этот раз твердо. Бабушка кивнула, приподняв уголки губ. — Отлично. Следующим делом пойми, что ни мир, ни люди в нем ни черта никому не должны. Особенно, если их не просят. Найди Бакуго и спроси, зачем он поцеловал тебя. Если не ответит, значит, он тебе не нужен. — Но он нужен, — слабо протянул Киришима. — Нет, не нужен. — Ба, я не хочу его терять. Он… — Киришима не смог подобрать слова. Он был таким многогранным, и одна его сторона любого здравого человека выведет из себя, но другая, господи, она просто пиздец будоражила. — Ты не потеряешь его. Он сам уйдет. Помни об этом, если он решит так поступить. Я не хочу, чтобы ты лишний раз корил себя без причины. — Твои уроки вечно тяжело переваривать, — пожаловался Киришима, сделав большой глоток чая. Хмыкнув, бабушка отпила свой чай, впившись в Киришиму проницательным взглядом. Он даже не догадывался, что она пыталась там разглядеть, но все замешательство явно отразилось на его лице, раз уж она заговорила. — И последнее, очень важно подождать и не ехать к нему прямо сегодня. Ты сейчас на эмоциях. Отдохни лучше с Миной и Денки. И пригласи их, когда им там будет удобно. Они мне нравятся. — Как думаешь, зачем он поцеловал меня? — спросил Киришима. Бабушка так сразу не ответила. Она мерно допивала свой чай, долго и тщательно обдумывая ответ. Киришиме всегда безумно нравилась эта ее черта. Даже если он задавал откровенно глупые вопросы, она никто не отмахивалась от них и каждый раз давала емкие ответы. — Мне кажется, он и сам не знает. — Что? — Готова поспорить, он и сам не знает, зачем поцеловал тебя. За наше недолгое общение я поняла две вещи: во-первых, мальчик этот настолько пропитался злобой, что перестал воспринимать любые другие эмоции, во-вторых, он запутался, совсем запутался. В его возрасте люди себя так не ведут, разве только если что-то не пошло не так. — Но он же такой сильный и самоуверенный, — Киришима тряхнул головой. Растянув губы не в дежурной, а в самой искренней улыбке, бабушка подалась вперед и взяла его руки в свои. — Ты видишь только лучшее в людях. Ты видишь их не такими, какие они есть сейчас, а такими, какими они станут. Это чудесно, Эйджиро. Не переставай. — Знаешь, а он ведь с кошкой своей разговаривает, — вздохнул Киришима. Ничего, кроме Бакуго, сейчас в голову не лезло. — Ну вот прям беседы ведет. — Уверена, это из-за того, что он просто не умеет общаться с людьми. — Ба! Она рассмеялась, заразив своим смехом и Киришиму. Он допил чай, доделал мелкие дела и поехал домой, совсем скоро набрав Каминари с Ашидо, чтобы пригласить их к себе. Они напились и смотрели видео с котятами. Три дня прошли под эгидой полного молчания со стороны Бакуго. Несмотря на слова своей бабушки, Киришима так и не решился написать ему или позвонить, или вообще приехать. Может, это было по-детски, может, это явно шло вразрез с той моделью поведения, к которой он изо всех сил стремился, но он чувствовал такое сильное давление. Ненужное, лишнее. Да и вообще сама даже идея приводила его в дикий ужас. Нет, лучше уж пусть Бакуго сам приезжает, если ему так хочется. Если он снова вдруг захочет увидеться с Киришимой, его никто не станет останавливать. Сейчас они были на пляже, натягивали волейбольную сетку, и напряжение достигло своего апогея. Коллеги Ашидо были на месте, Каминари был на месте, в отличие от Бакуго и Урараки, и теперь на Киришиму устремились сразу несколько недоуменных взглядов. — Дорогой, — начала Ашидо, сжав его руку, — ты с ним так и не поговорил? Мы же все организовали специально, чтобы он пришел. — Я в курсе, — вздохнул Киришима. — А без него никак не получится? — Ты так и не рассказал, что стряслось. Киришиму кольнуло чувство вины. Он и правда ни словом ни обмолвился тогда о произошедшем. Бабушка ему сильно помогла, а потом, приехав домой, от тут же набрал Серо, который искренне ему посочувствовал, даже если не до конца вник в ситуацию. — Он вообще придет? — встрял в разговор Каминари. — Скорее всего, нет. — Ну и хуй с ним. Давайте начинать. Я буду в команде с Киришимой. — Я тогда буду в другой, — глянув на Киришиму, сказала Ашидо. Они уже разбились на две команды по обе стороны от сетки, Ашидо стояла и готовилась подавать мяч, как на горизонте вырисовались две фигуры, одна сгорбленная, а вторая довольно подпрыгивающая. Каминари стрельнул в Киришиму взглядом, жирно намекнув, кто будет со всем разбираться. Чертыхнувшись на выдохе, Киришима шагнул им навстречу и помахал, улыбнувшись так ярко, как только смог. — Привет! Я рад, что вы все-таки пришли. Только вы немного опоздали, вас уже не получится впихнуть в одну команду. — Привет! Ты Киришима, да? — поздоровалась девушка — Урарака, судя по всему. — Ага, я. — Я столько всего о тебе слышала. — Правда, что ли? — Ну, было непросто, но я справилась. Я человек упрямый. — Ты говорил обо мне? — спросил Киришима, набравшись смелости посмотреть Бакуго в глаза. Было что-то интимное в его тоне, отчего Урарака вежливо улыбнулась и пошла в сторону волейбольной площадки, представляясь всем остальным. — Ты на что пыришь? — На тебя, — без задней мысли ответил Киришима. Когда Бакуго выпучил глаза, он дал себе мысленную затрещину. — Эм, получается, ты… или… что случилось? — Ничего. — Я думал, ты не придешь. — Я говорил, что приду, нет? — сказал Бакуго. — Ты меня, блять, за кого принимаешь? Киришима не успел ответить, как он быстрым шагом унесся к толпе. Плакали его мелочные попытки побросаться обвинениями. Если он смог явиться на игру, значит, с таким же успехом мог и написать Киришиме, чтобы, как минимум, сказать, что он не заинтересован в их дружбе. Разве что он только хотел быть ему другом. Но это тоже не оправдание. Господи, как же он бесил. Но ладно, у Киришимы было чувство такта, так что он не стал бы лезть к нему на публике. Ничем хорошим это не закончилось бы. Натянув на лицо улыбку, он побежал к остальным, немного даже обрадовавшись, что в его команде оказалась именно Урарака. По обе стороны сетки стояло шесть человек, и уже спустя секунду мяч взлетел в небо, растворившись в мешанине из криков, летящего во все стороны песка и мельтешащих тел. Как и стоило ожидать, амбиции Бакуго взяли над ним верх, и он то и дело кричал своим товарищам по команде по большей части неэффективные просьбы перестать страдать хуйней. Хотя этого хватило, чтобы он выиграл с отрывом в жалкие два очка. Хотя в глобальном смысле он проиграл. Потому что весь этот волейбол стал только поводом его сюда затащить. Доиграв, они все собрались вместе, разожгли костер, нашли сухие камни, прикатили их к огню и обернули куртками, сделав импровизированные стулья. Киришима достаточно быстро по достоинству оценил присутствие Урараки. Он думал, что ему придется всеми силами заставлять Бакуго остаться здесь и даже немного из-за этого растерялся. А вот Урарака — нет. Она хотела остаться, и уже спустя пару минут Бакуго пришлось захотеть тоже, только чтобы она заткнулась. За ними было крайне интересно наблюдать, хотя бы потому что у Урараки получалось тыкать его носом в ошибки и оставаться при этом живой. Киришима даже не догадывался, как она так умудрялась. — Ну, на крайняк, хоть она прикольная, — прошептал Каминари, проследив за его взглядом. Они до сих пор стояли в паре шагов от костра. Как оказалось, уговорить Бакуго остаться и уговорить Бакуго общаться с людьми — две совершенно разные вещи. — Ага, — согласился Киришима. — Что не так? — Он к ней так хорошо относится. — Да ну? Ты уверен? — Я что-то очень сомневаюсь, что остался бы живым, если бы вел себя, как она. Ну типа, она ему постоянно говорит вести себя по-человечески, — кивнул Киришима. — Намекаешь, что они встречаются? Киришима пожал плечами. Он прекрасно помнил, как Бакуго реагировал на любые замечания, но на Урараку это, право, почти не распространялось. Все могло быть куда хуже. Каминари окинул его странным взглядом и отвернулся, заговорив с сотрудником Ашидо. Киришима знал, что слишком подозрительно отмалчивался, но сидеть рядом с Бакуго и гадать, что сейчас между ними происходит — тяжело. Ему, к слову, отчасти захотелось просто встать и уйти домой. Он бы, наверное, так и сделал, если бы Урарака не притащила Бакуго к костру и не села рядом с ним. Сначала они просто слушали чужие разговоры, вставляя свои пять копеек то тут, то там, но затем Урарака повернулась лицом к нему. — Ты признался ему, да? — на грани слышимости спросила она. — Он проболтался, — обреченно вздохнул Киришима. — Нет. Но ты с него глаз не спускаешь. Щенячьих. А еще он совсем странный какой-то. Страннее, чем обычно. Бакуго сидел напротив, подвинувшись поближе к пламени, и на одну короткую секунду их взгляды пересеклись. Бакуго тут же опустил глаза. Когда Каминари в очередной раз попытался втянуть его в диалог, у него даже немного получилось. — Ага, вижу, — кивнув, сказал Киришима. — Он мне ничего не рассказывал, — сочувственно выдохнула она. — Если бы сказал, я бы молчала, но он правда не говорил. Думаю, ты его испугал. — Испугал? Бакуго? — Он вообще всего боится, Киришима. Почему он, ты думаешь, прожил здесь столько лет? — Я без понятия, — сказал Киришима, удивившись, что сам не додумался задать ему этот вопрос. На время их окружила тишина, перебиваемая лишь тихими голосами людей вокруг и ненавязчивым шумом прибоя. — Как ты умудряешь разговаривать с ним вот так? — Как? — Ты назвала его ребенком. Дважды, как минимум. — Ну так это же правда, — с упреком сказала она. — Он… как сказать, не удивительно, что он такой, какой есть. Иногда мне даже его жаль. Но это не отменяет того факта, что он великовозрастное дитя, прячущееся от любых проблем и особенно от людей. — Подожди, так вы друзья или нет? — удивленно спросил Киришима. — Нет. Я бы сказала не так. Понимаешь, я не могу быть его подругой, потому что он любит выебываться на моего лучшего друга. Но я его уважаю. И иногда мне кажется, я могу ему помочь. Так что я пытаюсь. Кстати, я поэтому и разговариваю с ним так. Он меня уважает, — рассмеялась Урарака. — Как у тебя так получилось? Урарака стрельнула в него глубокомысленным взглядом. — Что? — Он уважает тебя, Киришима. Очень сильно вообще-то, — откинув волосы с лица, сказала она. — Да ну? — Я так думаю. Честно говоря, не так много я и знаю, но из него никогда не выпытаешь больше, так что я просто научилась читать между строк. Кивнув, Киришима резко захотел сменить тему. — Так вы, получается, спарринговались в универе? — Да. И я никогда не побеждала. Но однажды этот день точно настанет. А вообще, приходи как-то, посмотришь. Мы как раз собирались утром. — Нет, я не уверен… — Я приглашаю тебя. — Спасибо. Я подумаю, — усмехнувшись, сказал Киришима. — Обязательно. А теперь прошу меня извинить, — проговорила она, поднимаясь на ноги. — Мне нужно с ним поговорить. Пора ему уже прекращать игнорировать тебя. Не такого отношения ты заслуживаешь. Киришима хотел запротестовать, но к тому моменту она была уже на полпути к Бакуго, и он решил, что хрен с ним. Сладко зевнув, он уставился на танцующие языки пламени и спустя несколько минут тоже встал. Пройдясь по кругу и обменявшись любезностями с остальными, он пожаловался на дикую усталость и ушел, оставив ключи от машины Каминари, чтобы они с Ашидо не тащились ночью пешком. Ему-то все равно. Проветрится заодно. Спустя десять минут, когда он уже почти добрел пустынными улицами до центра, кто-то закричал ему вслед. Расстояние смазало фразу, так что он решил не обращать внимания. Все равно никому бы в голову не пришло идти за ним. Каминари с Ашидо так точно. Сзади снова закричали, отчасти узнаваемым в этот раз голосом. Удивленно запнувшись, Киришима на секунду задумался, что ему делать, но в итоге просто устало поплелся вперед. Может, Бакуго скоро сдастся и оставит его в покое. — Ну ты, блять, сука, еблан, — прокричал он. — Сбавь обороты. Я заебался бежать. — Завтра, мужик. Лады? — сказал Киришима, даже не обернувшись. — Блять, нет, — когда Киришима не удостоил вниманием его слова, Бакуго закричал: — Эйджиро, ты, может, блять, обернешься? Я с твоей спиной базарить не собираюсь. Собственное имя, сорвавшееся с губ Бакуго, чудесным образом пригвоздило его к земле. Неспешно развернувшись, он слабо улыбнулся подрагивающему от недовольства Бакуго. — Ничего страшного. Хочешь, просто скажи Урараке, что мы поговорили. Я не против. — Я здесь не… — так и не закончив предложение, Бакуго шагнул к Киришиме, совсем не оставляя пространства между их лицами. — Я здесь не из-за того, что мне так сказала эта ебанутая мандавошка. — Ну и зачем тогда? — с тяжелым вздохом поинтересовался Киришима. — Потому что… — отступив назад, Бакуго пнул носком асфальт, агрессивно глядя в пол. — Блять, хуеволосый, я не… она просто напомнила, что ты, как-никак, единственный мой, сука, друг, и я вообще не ебу, хули это должно что-то значить, но оно значит, и ты весь такой… это ж моя нахуй вина, я знаю, и ты был такой грустный и вот это вот все. — Мог бы просто написать, — высказался Киришима. — А ты че первый не написал, дебил? — Ты поцеловал меня! — Ну и? — зарычал Бакуго, громко фыркнув, и сжал руки в кулаки. — Эм, я… я не знаю, мужик. Ты поцеловал меня, а потом не написал, и я вообще не знал, что думать. Я же тебе как бы признался, а ты мне ничего не ответил. Ты просто поцеловал меня и свалил. Ты же понимаешь, что это явно не на те мысли наталкивает, да? Бакуго пожал плечами. — Урарака сказала, что ты меня боишься, — выронил Киришима, не придумав, что еще сказать. — Да я, блять, нихуя не боюсь. Я прикончу эту… — Ага-ага, я в курсе. Дальше разговор у них не заладился. Стушевавшись, Киришима начал потихоньку разворачиваться. В любой другой день он бы без проблем свел все в шутку и спокойно расслабился. Завтра смог бы. Но сейчас, прямо в эту секунду, он был просто не в состоянии. Ему нужно было морально подготовиться к встрече с Бакуго. К огромному удивлению, Бакуго пошел за ним, придерживаясь одной дистанции. А затем он без предупреждения сократил расстояние до минимума, перегнав Киришиму, и выдохнул теплый воздух ему в лицо. — Ты что творишь? — прошептал Киришима. — Завали хлебальник, — ответил он, подавшись вперед, и прижался своими губами к его. Целовались они долго. Целовались они незабываемо. Этот поцелуй вышел точно как из мечтаний Киришимы и даже лучше. Лучше, потому что он был неожиданно до боли нежным. Стук крови в ушах заглушал все вокруг, смешиваясь с бьющимися о берег волнами, и Киришима растворился в моменте, обернув руку вокруг шеи Бакуго и притягивая его еще ближе, обязательно целуя в ответ в этот раз. Это был поцелуй, очень хороший, с легким оттенком неловкости, поцелуй, пока Киришима его не разорвал. — Поцелуи проблем не решат, Катсуки. — Да какого хуя тебе от меня надо? — Ты зачем это все затеял? — Не знаю. — Не знаешь? — Нет, — зарычал Бакуго. — Да в душе я не ебу, ясно? И я не то чтобы прямо хотел. Или… твою мать, сука, нахуй блять. — Хорошо, можешь не… — Это просто случилось, понимаешь? Если б я знал. — Хорошо, — прошептал Киришима. — Хорошо. Ничего страшного. Ну только если ты не пытался меня так утешить, а то, знаешь, это не так работает. Не в долгосрочной перспективе. — Вот последнее, что тебе сейчас нужно — мои утешения. — Даже не знаю. — Пофиг. — Напишешь? — спросил Киришима с осторожной улыбкой. Бакуго рвано закивал. — Чудненько. Рад, что мы остались друзьями, — сказал Киришима, улыбнувшись самой искренней улыбкой, на которую у него не хватало сил в последние несколько дней. — Кто вообще заикался о дружбе? — Ты. Ну вот буквально минуту назад. А еще ты назвал меня по имени, — подколол он. — Ненавижу тебя. — Ага, знаю уже, — сказал Киришима, и мир вокруг будто восполнил утерянный баланс. По большей части. Его ненавязчиво пытались нарушить два поцелуя, застрявшие в лиминальности, закрепленные тихим: «Я не знаю». И этого все равно было недостаточно. Но и ладно, Бакуго хотел быть его другом, это самое важное. Киришима всеми фибрами души радовался этому. — Хочешь ко мне? — спросил он. Пожав плечами, Бакуго пошел вперед, и Киришима засеменил следом.