I Already Found Happiness: then you came along

Пока Хосок проводит занятие, Тэ сидит в задней части его танцевальной студии, прочёсывая интернет в поиске новых прослушиваний. Юнги устроился на работу – на неполный день в продуктовом магазине, – а Чимина нанял для своей рекламной кампании какой-то небольшой парикмахерский салон, так что оба были более чем заняты. А Тэ и Хосок… У Тэ и Хосока всё ещё оставался Убер. Как только Хосок заканчивает занятие, они вдвоём выходят в кофейню. Тэ покупает себе кофе и хмурится на смузи в руках Хосока. – Почему ты говоришь «пойдём за кофе», по при этом всегда покупаешь смузи? – спрашивает он. – Потому что, – Хосок драматично отпивает свой коктейль перед тем, как ответить, – Потому что кофе после тренировки – это самый настоящий суицид. Жуткая нагрузка на сердце. И потом, мы же в кафе, так? И ты взял себе кофе, так? Значит мы «вышли за кофе». На самом деле всё намного логичнее, чем ты думаешь. Хосок знает, что Юнги только закатил бы глаза на эти слова или проигнорировал бы его, но Тэ полон энтузиазма, когда отвечает: – М-м, а ты прав, это имеет смысл! – он хитро улыбается, показывая, что понял, что Хосок просто острит. Хосок переводит тему: – Ну, расскажи, как проходят твои прослушивания? Тэ пожимает плечами. – Не знаю, – говорит он. – Я сделал стрижку, так что мне нужны новые фотографии в резюме, а этого я не могу себе позволить, – он улыбается, но выражение лица у него усталое. Хосок очень громко допивает остатки своего смузи через соломинку и заявляет: – Юнги–хён сделает их. – Нет-нет, – Тэ качает головой, – он так занят в последнее время. Да и фото на документы обычно затратные, я не могу просить его… – Юнги не занятой, он просто ленивый. Неполный рабочий день предполагает массу свободного времени, но всё, что он делает на досуге – это смотрит дорамы. Тэ моргает и трясёт головой, переспрашивая: – Дорамы? – он пытается представить того саркастичного Юнги, которого он знает, смотрящего тошнотворно-сладкие корейские сериалы. Хосок пожимает плечами. – Ну да. Если честно, я думаю, что дорамы – это единственная причина, по которой его корейский такой хороший. И ещё его мама. Потому что – только не говори ему, что я тебе это рассказывал, – он и его мама, вероятно, создали какой-то свой собственный клуб по интересам: они смотрят одни и те же шоу в одно и то же время, а потом созваниваются раз в неделю, чтобы обсудить их. Тэ чуть не закашливается, отпивая из своего стаканчика. – Это самая милая вещь из всех, которые я когда-либо слышал, – проговаривает он, выпучив глаза. – Ага, – кивает Хосок, – и они разговаривают исключительно по-корейски, несмотря на то, что оба свободно говорят на английском. И ещё она научила его готовить целую кучу традиционных корейских блюд, – Хосок не добавляет, что причина такой близости – отец Юнги, который практически в штыки воспринял каминг аут сына, и матери понадобилось очень много времени и сил, чтобы восполнить Юнги недостаток второго родителя. Если бы Тэ был собакой, он бы абсолютно точно навострил уши. – И когда, в таком случае, Юнги-хён соизволит приготовить что-нибудь для нас? – спрашивает он. – Я спрошу у него, – отвечает Хосок. -х- Неделю спустя они все заваливаются в квартиру Юнги. Тэ, Чимин и Хосок сидят на диване и смотрят фильм, пока Юнги готовит. Хосок не выглядит заинтересованным да и Тэхён, устроившийся рядом с ним, тоже, но вот Чимин всё поглядывает в сторону кухни. – Юнги, тебе помочь? – спрашивает он. Хосок цыкает. – Юнги постоянно отфутболивает меня, когда я предлагаю помощь, – жалуется он, а Юнги только согласно мычит. Чимин бросает взгляд сначала на фильм, потом снова на кухню, и в конце концов выпутывается из рук Тэ, чтобы подойти к Юнги и встать рядом с ним около шкафчика. Юнги смотрит на него. – Что? Чимин пожимает плечами и смотрит в ответ. – Что ты готовишь? – интересуется он. Юнги молча стреляет в него взглядом. – Ты не можешь сказать? – спрашивает Чимин. Он уже давно привык к тому, что любовь Юнги иногда бывает жестковата, так что не обижается на это ни капли. Он просто улыбается, как если бы все грубые комментарии Юнги на самом деле были комплиментами. – Нет. Юнги просто отмахивается, говоря, что он не может отвлекаться от готовки, и в конце концов Чимин просто тихонько начинает помогать ему со всякими мелочами. Он (под руководством Юнги, конечно) смешивает ингредиенты, когда Хосок наконец-то замечает. – Стойте, Чимин что, помогает тебе?! Ты разрешаешь ему помогать тебе?! – восклицает он, и когда Юнги пожимает плечами так, словно тут нечему удивляться, просто свистит. – Ну и дела. Полагаю, такое случилось впервые. Несколько минут спустя Юнги решает проверить, как дела у Чимина. Чимин хмыкает, когда чувствует, как Юнги нависает над его плечом. – Хочешь попробовать? – игриво интересуется Чимин и подносит ложку ко рту Юнги, не дожидаясь ответа. Однако он тут же становится серьёзным, когда видит, что Юнги переводит свой взгляд на Хосока. Они уже обо всём поговорили. Юнги действительно нервничает, когда кто-то кроме Хосока нарушает его личные границы, а Чимин – Чимин просто очень близок со всеми своими друзьями, и Юнги знает это. Он видит, как Чимин и Хосок постоянно липнут друг к другу, но когда дело касается самого Юнги – это уже совсем другой разговор. Когда дело касается Юнги, подобное не кажется правильным. Но Чимин просто прислоняет ложку к губам Юнги, и тот открывает рот, позволяя Чимину накормить себя. Усилием воли Юнги концентрируется на вкусе. – Хорошо, – кивает он и возвращается к своим делам. Они не знают, почему Юнги так не хочет сближаться с Чимином и Тэ. Хосок уже пытался поговорить с ним на эту тему, но Юнги заявил, что не имеет понятия, о чем вообще идёт речь. Чимин чувствует направленный на него через комнату взгляд и поднимает голову, чтобы встретиться с Хосоком глазами. Тот слегка хмурится. В глазах Чимина только грусть. -х- Чимин появляется на пороге магазина, в котором работает Юнги, на следующий день. Он знает, во сколько примерно заканчивается его смена, поэтому решает заехать к Юнги на работу. Когда такси останавливается напротив магазина, он расплачивается с водителем и заходит внутрь. Брови Юнги удивлённо поднимаются, когда он видит Чимина. – А где Тэ? – спрашивает он. – Привет, Юнги! – Чимин только улыбается, игнорируя вопрос. – Как работа? – Скука смертная, – отвечает Юнги, пожимая плечами. Чимин решает не напирать, потому что понимает, что тут не о чем говорить. Смена Юнги уже закончилась, он закрывает магазин, и они не спеша идут вдвоём к машине Юнги. Юнги не высказывает ни слова против, когда Чимин залезает на пассажирское сидение рядом, но когда тот молча достаёт свой телефон, чтобы вбить какой-то адрес в приложение-навигатор, Юнги бросает на него взгляд и интересуется: – Что ты делаешь? Чимин ухмыляется: – Забираю тебя на свидание. Юнги закашливается. – Что, прости? – Хоуп, Тэ и я посовещались, и Хоуп подумал, что тебе будет проще сблизиться со мной и Тэ, если мы будем по отдельности. Так что он надеется, что ты проведёшь со мной вечер. Юнги не произносит ни слова. Чимин пристально смотрит на него, когда навигатор оповещает о том, что маршрут составлен, но Юнги никак на это не реагирует и даже не утруждает себя завести машину. Чимин хмурит брови. – Это не настоящее свидание. Я не хотел напрягать тебя. Прости. Юнги несколько секунд пытается придумать, что на это сказать, но в конце концов просто смотрит на адрес. – Это ведь в Глендейле, да? Ты ведь не собираешься отвести меня в Американу? Чимин улыбается, потому что Юнги не говорит «нет». – Просто езжай, – говорит он. И Юнги заводит машину. Некоторое время они едут в молчании, а потом Юнги нарушает его. – Я могу продолжать звать тебя Чимином, верно? Чимин согласно мычит. – Почему ты решил вернуться к корейскому варианту? – спрашивает Юнги. Чимин секунду смотрит на него, затем снова переводит взгляд вперёд. – Не знаю, – говорит он. – Полагаю, я хотел начать с головы. Юнги тоже кидает на Чимина взгляд и возвращается к дороге. – Что это значит? Чимин медлит. – Хосок и Тэ родились в Корее, – говорит он наконец, – а тебя научила языку твоя мама. Но я – третье поколение. Мои родители считают себя американцами, по сути они даже не говорят на корейском. Юнги секунду обдумывает его слова. – Чимин-а, – начинает он, – ты не обязан переступать через себя, вливаясь в эту культуру просто потому, что ты общаешься с нами. Ты американец. Просто так случилось, что ты ещё и кореец то… – Но я хочу. Голос Чимина тихий, и Юнги ни разу со времени их знакомства не слышал, чтобы Чимин говорил настолько неуверенно. Ему обычно просто неловко, если он, например, вдруг теряет нить разговора, когда они переходят на корейский, но тут другое. Сейчас это звучит как страх. – Тогда мы все здесь, чтобы помогать тебе, – произносит Юнги. Чимин молча кивает и ведёт пальцем по ребристой обшивке на двери машины. – Ты можешь научить меня готовить? – спрашивает он. Юнги хмыкает и, пока они подъезжают к месту назначения, говорит: – Только если ты купишь продукты. Настроение Чимина тотчас поднимается, и он смеётся: – Договорились, – он показывает на дорогу. – Ты можешь оставить машину здесь на несколько часов. Юнги тем временем быстро сканирует взглядом здание перед ними. – Это библиотека? Глаза Чимина буквально искрятся. -х- Они заходят внутрь и останавливаются. Юнги неловко оглядывается по сторонам. – И почему мы в библиотеке? – бормочет он. Чимин начинает блуждать между стеллажами, и Юнги следует за ним по пятам. – Потому что, – отвечает Чимин, – я знаю, что ты не любишь много разговаривать. Юнги хмурится и возражает: – Неправда. Чимин исправляется: – Я знаю, что ты не любишь слишком много разговаривать со мной и Тэхёном. – И это неправда, – вздыхает Юнги. Чимин глядит прямо ему в глаза. – Это наш самый длинный разговор со времён фотосессии, – говорит он. Юнги замолкает, потому что Чимин прав. Они не говорят ничего, пока Чимин ходит вдоль стеллажей, берёт книги, читает их описание и ставит на место. Наконец одна книга цепляет его, но в это же время глаз Юнги падает на несколько полок с литературой по фотографии, и Чимин следует за ним, разглядывая свою книгу на ходу. Так они ходят друг за другом, по очереди замечая что-то новое. Если Чимин находит какую-то интересную книгу, он пихает её в руки Юнги, чтобы тот прочёл описание, и затем забирает её обратно. Юнги не может уследить за тем, как быстро меняются интересы Чимина. Книги, которые он набрал, настолько не похожи друг на друга: одна по краткой истории танца, другая – роман о ребёнке, потерявшем память, а когда они оказываются в языковой секции, Чимин не долго думая хватает учебник по корейскому. Юнги не взял ещё ни одной книги, и Чимин отказывается комментировать это. Они не разговаривают, но Юнги кажется, что они общались на протяжении нескольких часов, и он не может понять, как такое могло случиться. Он нарушает тишину, спрашивая: – Как ты узнал, что мне понравится такое времяпрепровождение? Чимин поворачивается к нему с ухмылкой на лице: – Вообще-то, я не был уверен. Я просто предположил. В основном я использовал тебя в качестве такси. Губы Юнги кривятся от попытки Чимина выглядеть безразличным. – Как ты узнал, что… Как ты узнал столько всего обо мне? Чимин поворачивается к нему в замешательстве.   – Что ты имеешь в виду?   – Ты… – Юнги запинается. – То, как ты шутишь. Ты делаешь вид, что тебе плевать, хотя очевидно, что это не так. Но… это успокаивает меня. Как ты понял? Чимин смотрит на него странным взглядом. – Не то чтобы я понял. Ты поступаешь так же с нами и с Хосоком, хотя все прекрасно знают, что ты о нём заботишься, так что я подумал, что это просто… что ты так устроен? – Чимин снова отворачивается, продолжая разглядывать полки. – Я знаю, что ты не любишь откровенничать, – он делает паузу, – Как сейчас. Юнги требуется время, чтобы переварить то, что он только что услышал. Немного неудобно осознавать, что кто-то видит его настолько хорошо, потому что даже сам он редко полностью осознаёт, что делает. – А Хосок? – Что Хосок? – Юнги не отвечает, поэтому Чимин поворачивается к нему. – Ты имеешь ввиду, заметил ли я что-нибудь такое о нём? – Юнги кивает. – Не знаю. Он улыбается даже если на самом деле он не в настроении. Вы как… Вы, ребята, как противоположности, я думаю. Ты прикидываешься расстроенным, когда счастлив, а он притворяется счастливым, когда расстроен. Юнги останавливается, и Чимин не сразу замечает это, но когда замечает, тотчас оборачивается к Юнги лицом. – Хосо…н...ас… – бормочет Юнги. Чимин не может расслышать бормотание Юнги из конца прохода, поэтому он возвращается. – Что ты говоришь? – переспрашивает он. Юнги хмурит брови. – Хосок не расстроен, – повторяет он громче. Глаза Чимина немного расширяются, и Юнги может увидеть в них что-то похожее на вину или жалость. – Оу, – в замешательстве говорит Чимин. – Я не знаю. Может быть, я ошибаюсь. Юнги сглатывает. – Когда он выглядел расстроенным? Чимин нервно кусает свои губы. – Я не уверен, что я должен говорить, я не… – он запинается. – Я думал, ты знаешь. – Чимин-а. Чимин смотрит на Юнги и видит, как картина его мира медленно рушится. – Чимин-а, когда Хосок выглядел расстроенным? Чимин колеблется, но в итоге даёт один пример: – Обычно когда ты жалуешься на какие-то корейские штуки, – Юнги неосознанно отмечает то, как Чимин это сформулировал. – Обычно? Когда ещё? – допытывается он, но Чимин просто отворачивается и начинает уходить от него по проходу. – Мы обязаны дойти до музыкальной секции, – говорит Чимин, пытаясь замять неприятную тему. Юнги не даёт. – Чимин-а. – Не называй меня Чимином, когда я чувствую себя так, словно причиняю тебе боль, – Чимин почти хнычет. – Кристиан. Чимин отворачивается. – Не называй меня так. – Чимин. Пожалуйста, скажи мне. Чимин не уверен, почемуименно Юнги переходит на корейский, но он заметил, что, как правило, это происходит тогда, когда Юнги искренен. Чимин делает глубокий вздох. – Когда ты игнорируешь его шутки, как будто тебе не важно. Ты… – Чимин колеблется, но всё-таки переходит на английский и продолжает. – Ты перебиваешь его. Он беспокоится о многих вещах и, хоть он и знает, что на самом деле ты так не думаешь, твой сарказм действительно расстраивает его. Юнги трясёт головой. – Нет, нет, – говорит он, – нет, он всегда смеётся. Чимин только смотрит на него, и его недавние слова эхом отдаются у Юнги в голове. Хосок притворяется счастливым, когда расстроен. – А тебя это расстраивает? Чимин моргает, не привыкший к такому количеству неприкрытых эмоций Юнги, но он осознаёт, что явно задел больную тему. – Ра… раньше расстраивало. – Почему перестало? – хмурится Юнги. Чимин пожимает плечами. – Кажется, я говорил тебе. Я знаю, какой ты на самом деле. Я знаю, что за твоим безразличием на самом деле есть эмоции, – Чимин усмехается, но на лице Юнги ни намёка на улыбку. – Тогда почему до Хосока это до сих пор не дошло? Голос Чимина мягкий, когда он отвечает ему: – Я правда не знаю, Юнги. И даже если бы я знал, я не думаю, что имел бы право говорить. Вы оба, ребята, мои друзья. Чимин замолкает, и Юнги тоже не говорит ничего, так что они идут дальше в тишине. Они добираются до музыкальной секции, и около получаса Юнги проводит, разглядывая огромную кучу альбомов. Наконец он выбирает четыре из них, чтобы взять с собой. Они оформляют книги и всё так же в молчании направляются к машине Юнги. Они в молчании садятся, Юнги заводит машину и кладёт руки на руль, и тут они говорят в одно и то же время: – Можешь подбросить меня?.. – Может, хочешь посмотреть?.. Они резко останавливаются и Чимин моргает. – Что? – переспрашивает он. Юнги крепче сжимает руль. – Хочешь посмотреть фильм? У меня? Чимин чувствует, что за этой просьбой скрывается что-то ещё. – Я не знаю, дол… – Пожалуйста. – Зачем? Юнги колеблется, но потом всё–таки говорит: – Обычно я звоню Хосоку, когда мне не по себе, но я не могу сделать это прямо сейчас. Чимин просто кивает. – Хорошо. Только дай мне написать Тэ. -х- Всё так же в тишине они заходят в квартиру Юнги, но эта не та комфортная тишина, которая была между ними в библиотеке. Эта тишина похожа на грозовое облако, нависшее над ними. Чимин садится на диван, а Юнги идёт на кухню заварить чай. Хосок и Тэ не были большими фанатами маття, но когда Юнги однажды дал Чимину попробовать этот чай, тому понравилось. Чимин тогда спросил Хосока, почему же тот не ценит этот замечательный кусочек корейской культуры и Хосок поправил его, ответив, что маття, вообще-то, относится к Японии, а не к Корее, и что иногда Юнги бывает буквально одержим японскими вещицами. Тогда Хосок снова поднял тему Кумамона, и Юнги во второй раз пригрозил, что у них не будет секса, если он не заткнётся. Чимин хмурится, вспоминая это. Он знает, что Юнги шутил, но не уверен, знал ли об этом Хосок. Он вздыхает, когда Юнги подходит и вручает ему кружку. – Что? – Юнги смотрит на него, приподняв бровь. Чимин качает головой. – Ничего, просто думал, что нам посмотреть. Юнги садится на диван рядом с ним. – О, точно. Фильм. Чимин удивлённо смотрит на него. – Разве это не твоя идея была? Юнги делает глоток чая. Чимин жуёт губы. Он знает, что Юнги пригласил его не из-за фильма, а больше из-за того, что не хотел оставаться один. Чимин меняет тему: – Ты смотришь сейчас какие-нибудь дорамы? Юнги коротко кивает. – Да, недавно начал одну. Чимин хмыкает. – Включай. Юнги хмурится. – Но ты ведь нахватаешься спойлеров, если начнёшь с пятой серии. – Не переживай, – Чимин пожимает плечами. – Это больше для практики корейского, чем ради сюжета. Юнги ничего не остаётся, как уступить. Он включает дораму, а Чимин специально для себя настраивает субтитры. Они устраиваются перед телевизором, и какое-то время всё ощущается максимально комфортно, но, если подумать, Чимин уже столько времени встречается с Тэ и, говоря начистоту, он не может вспомнить последний раз, когда они сидели на диване и не обнимались. Но также он помнит, как к прикосновениям относится Юнги. Тем не менее он немного придвигается к нему – так, чтобы их плечи касались друг друга, – и снова замирает. Он чувствует, как Юнги напрягается от этого, и уже подумывает о том, чтобы отсесть обратно, но прямо в тот момент, когда он решается, Юнги перекидывает свою руку через его плечи и подтягивает его поближе к себе. Его голос низкий и тихий, когда он говорит: – Извини, я всегда вздрагиваю, когда… когда ко мне прикасаются. Но я знаю, что ты не имел в виду ничего такого. Чимин использует свой шанс по полной и прижимается к Юнги сильнее, как если бы это был Тэ или Хосок. Юнги снова вздрагивает, но в конце концов всё равно расслабляется. Тогда Чимин говорит, и его голос тоже тихий, и, что по-настоящему удивляет Юнги, он отвечает на корейском: – Я знаю, что мы относительно недавно знакомы и до сих пор новы друг другу. И я знаю, что люди подводили тебя, но я правда… – он останавливается, и Юнги может сказать, что он подыскивает правильные слова на корейском, поэтому не торопит его. – Я не половиню. – Ты ничего не делаешь наполовину, – подсказывает Юнги. Чимин кивает. – Да. Если я сказал, что я твой друг, значит я твой друг. И я знаю, что уважительные обращения в порядке вещей, но ещё я знаю, как это важно, что мне позволено называть тебя «хён». И как тебе важно называть меня «Чимин-а». – Ну, вообще-то, ты больше не даёшь мне звать тебя Кристианом. Юнги чувствует, как теплеет у него сердце, когда Чимин смеётся, уткнувшись носом в его грудь. – Я не могу продолжать на корейском, – говорит он, и они оба смеются. Чимин продолжает: – Я думаю, на тебя немного давит, что Хосок и твой лучший друг, и бойфренд. Я рад, что ты попросил меня остаться, хён. – Не называй меня хёном на английском, это странно. – Я буду звать тебя хёном так долго, как только смогу, потому что ты этого заслуживаешь. Юнги резко выдыхает. – Я не знаю, что ответить, Чимин-а. Чимин пожимает плечами. – Просто продолжай звать меня «Чимин-а». Я знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь так, – проговаривает он, уютно устраиваясь у Юнги под крылышком. – И мне этого достаточно.