Крылья, ушки и хвосты

5. Ассэт Отек сошел быстро. И боль почти не беспокоила, спасибо папочкиным генам, обеспечившим меня быстрой регенерацией. Но ехать на экскурсию отельный врач мне все равно запретил. Родители тут же вознамерились остаться со мной, но тут уж я уперся. Все равно единственное, что мне хотелось — это спать, несмотря на то, что нашли нас довольно быстро, всего-то через полтора часа, и ночью я даже успел подремать. Я помахал родителям из окна и хмыкнул, глядя на то, как они завязывают оживленную беседу с предками Эрая. За вчерашнюю ночь они успели свести тесное знакомство и теперь, судя по всему, делились наболевшим. Эрая, кстати, среди толпы не было, так что, похоже, тот тоже решил остаться в номере. Я почесал нос и, проследив за уплывающим шаттлом, вернулся в комнату. Послонялся немного, старательно не думая о том, что было ночью, а потом решил все-таки не нарушать планы и поспать. Так что, сходив до туалета, я растянулся на кровати и, уткнувшись в подушку, засопел. Чтобы через несколько часов проснуться от нудной боли, разливающейся по всему телу. Она не концентрировалась где-то в одном месте, а заполняла собой каждую клеточку. Во рту было сухо, и общее состояние было отвратительным. Я поерзал, пытаясь найти удобное положение, и раздраженно поднялся. Боль не усилилась, но и легче не стало. Выпив разом большой стакан воды, я вышел на балкон. День был в самом разгаре, родители должны были вернуться не раньше, чем через несколько часов. Значит, придется справляться самому. Еще бы знать, что со мной. Голова была как в тумане, ныло и словно выламывало тело — у меня никогда раньше такого не было. Может, заразился чем? Или это откат от нахождения в пещере? Если да, то, может у Эрая те же проблемы. И, может быть, у него есть что-нибудь, чтобы облегчить существование, и он со мной даже поделится. Поздравив себя с вполне логичным выводом, но почему-то с трудом вспомнив, где моя обычная одежда, я наконец-то вышел из номера. Сделал пару шагов и застыл, когда до меня дошло, что я понятия не имею, где он живет. В отеле 4 корпуса, в каждом по тридцать этажей, Эрай может быть где угодно. Хотя на ужине вчера был в нашем ресторане. Наверное, стоит спросить у администратора? Отель дорогой и администратором здесь не робот, а вполне живая личность, которая может припомнить, где живут химеры. В конце концов, представители этой расы не так часто заселяются. Я доковылял до лифта, у стойки построил щенячьи глазки, которые вкупе с торчащими ушками всегда действовали убойно, и получил четыре заветные цифры. Самый последний этаж. Высоковато забрались, но на то они и крылатые, чтобы жить поближе к небу. На вежливый звонок мне никто не открыл. Я даже еще раз нажал на кнопку, но за дверью стояла тишина. Уйти бы, чтобы не мозолить остальным жильцам глаза, но боль, к которой я относительно привык, вдруг усилилась и как-то разом, приливной волной. Я уже поднял руку для третьего раза, как открылась соседняя дверь и из номера выглянула очень лохматая и знакомая голова. — Лисенок? — немного помятый со сна Эрай скользнул по мне взглядом и зевнул. — Родителей нет, они на экскурсии. Ты чего? Я сморгнул. При чем тут родители? И почему я вдруг Лисенком стал? Эрай закончил зевать, тряхнул головой и, еще раз окинув меня взглядом, вскинул бровь. — В том номере живут родители, а в этом я. У нас смежные. Так что ты ломишься к моим родителям, которых нет. Понятно? Я кивнул. Конечно, понятно, чего уж непонятного… Вспомнить еще бы, зачем я пришел. — Эм… — начал я, невольно зашипел от новой волны боли и тут же вспомнил. — Кажется, я заболел. Хотел узнать, один я такой или ты тоже. Эрай нахмурился и отступил, пропуская меня к себе. — Заходи, не стоит в коридоре разговаривать. Странно, но колебаться я не стал, хотя был тем еще параноиком. Я переступил через порог, закрыл за собой дверь и под странным взглядом прошел в номер. Ощущение тумана в голове стало еще сильнее, но почему-то не мешало. Наоборот, несмотря на все усиливающуюся боль, настроение резко подскочило, а когда взгляд выхватил выглядывающий из шкафа кусочек пляжного полотенца, я не смог сдержаться и захихикал. Ну смешная же тряпочка. Такие в отеле всем давали. Красные в косую полоску, из какого-то новомодного материала. — Лисенок? — почему-то очень осторожно позвал меня Эрай, подойдя ко мне. — Ты сказал, что заболел. Что болит? Я добросовестно задумался. Да, говорил. Значит, действительно заболел. А что болит… Я прислушался к себе и торжественно заявил: — Все. Все болит. Ломит. Смешно так. Даже хвосты болят, — я попытался ему их продемонстрировать, но все, что смог сделать — это чуть пошевелить ими. Взметнувшаяся в теле боль прошла где-то на заднем плане, хотя в комнате кто-то зашипел. Эрай облизнулся, и я вдруг залип на движении его языка. Он смешным не был. Наоборот. И когда скрылся за губами, я даже расстроился. — Сделай так еще, — тут же потребовал я. А потом вспомнил о вежливости и добавил: — Пожалуйста. — Попозже, — ответил Эрай, и я тут же обиделся. Трудно ему что ли? — Лисенок… — Эрай шагнул ко мне, заглядывая в глаза. — Если ты заболел, то нужно вызвать врача. — Не нужно, — я помотал головой. — Не поможет. Понятия не имею, откуда я это знал, но в своих словах почему-то был уверен. А еще… Я шагнул к нему и вжался всем телом. Потерся щекой о помятую рубашку и счастливо вздохнул, завиляв хвостами. Боль улеглась мгновенно, так что я для верности еще и обнял его со всей силы. — Ты теплый… — Лисенок? — он замер, как-то осторожно коснулся кончиков ушей. — Больше не болит. И хвосты снова двигаются, видишь? — Вижу. — Не отпускай меня больше, ладно? С тобой не больно и не страшно. Обещаешь? Эрай как-то судорожно вздохнул и обнял меня в ответ. — Обещаю. 6. Эрай И вот что с ним таким делать? С его феерического появления прошло два часа, и почти все это время мы провели, сидя на моей постели. Он обнимал меня крепко, словно ребенок игрушку. Обнимал, иногда мурлыкал совсем как большой котенок и начинал болезненно скулить, стоило мне отодвинуться. Сначала я думал, что он шутит или просто выдумал эту свою болезнь, но его лоб пылал, а губы стали бледными и сухими. Так что, что бы то ни было, это было настоящим, не наигранным. Когда я это понял, то испугался, пожалуй, даже больше, чем ночью в пещере. Тогда все было хоть и непросто, но понятно, а что делать сейчас — я не представлял. Я отправил сообщение папе с надеждой, что тот передаст его родителям Лисенка, но вернутся по всем расчетам они не раньше, чем через два часа. Оставлять Лисенка одного я не хотел, отстраниться не мог, а тело, между прочим, начало уже затекать. Я медленно выдохнул, приподнял раскинутые крылья и, прижимая Лисенка к себе, сполз пониже. Поерзал, устраиваясь поудобнее, а потом сложил крылья, сворачивая их в кокон. Так будет удобнее. — Эрай… — не очень внятно, чуть сонно позвал меня Лисенок. Я опустил взгляд на его осунувшееся лицо и закусил губу. Такой юный, такой беззащитный. — Да, малыш? — Ты только дождись меня, ладно? Я скоро вырасту, очень-очень скоро вырасту. Я медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Дождусь, — я пригладил его прижавшиеся к голове ушки и закрыл глаза. — Обязательно дождусь. Он еще мелкий. Ребенок почти. Я его не хочу, но мне тепло рядом с ним. Может, и правда дождусь. …Через полтора часа, когда я уже успел задремать, Лисенку стало по-настоящему плохо. Он горел, бился в руках, скупо постанывая от боли. То приникал ближе, то отшатывался. И я то отпускал его, то прижимал к себе, поглаживая по ставшим влажным волосам. А потом он прижался как-то слишком плотно, и я замер, осененный догадкой. Гон. Это Гон. Или то, что прижималось к моему бедру, было чем-то другим, а не стоящим членом. Ну твою то… Я прикусил губу и распахнул крылья. Взял Лисенка за подбородок, вынуждая поднять голову. Заглянул в мутные глаза, скользнул подушечкой пальца по его нижней губе, и он жалобно застонал. — Малыш… Я читал про терран, да и дед никогда стеснительностью не страдал, так что я был в курсе, как с этим справляются земные омеги, но Лисенок вряд ли имеет терранские гены. На пробу я погладил его по ягодице, и он отшатнулся, явно не желая, чтобы его так касались. — Не надо… — хрипло произнес он. — Я не могу… Он захныкал, уткнувшись лицом мне в грудь, и я обнял его за плечи. — Тебе плохо. Я не знаю, чем тебе помочь. Он слабо мотнул головой, а потом до меня донесся его едва различимый выдох. — Вода. Холодная. Я зашипел. Мог бы и сам догадаться. Выбраться из его цепких лапок оказалось нелегко, но я был упрямее. Так что уже через десять минут я поднял это чудо на руки и понес в ванную. Опустил в ванну, даже не раздев, и сел рядом на край. Оказавшись в холодной воде, Лисенок громко, мучительно застонал, и я вскинулся, готовый его вытаскивать, но уже через несколько секунд он обмяк. Напряженное тело немного расслабилось, но я все равно не был уверен. Только когда на губах появилась слабая улыбка — выдохнул сам. — Лисенок? — я отвел от лица винные пряди, но глаза он так и не открыл. — Все хорошо, — также хрипло произнес он. — Тебе нельзя… — начал я и замер, прислушиваясь к возне снаружи. Показалось или открылась дверь? Я слетел с места и метнулся из ванной. Столкнулся с отцом, который буквально поймал меня в руки и, ни слова не говоря, поднял и переставил, словно я был куклой. Я уже открыл рот, чтобы возмутиться, но мимо пронеслась красная молния, и я заткнулся. И в самом деле, на дороге у родителей, тревожащихся за сына, лучше не стоять. — С ним же все будет в порядке? — спустя пару минут я проводил взглядом старшего Лиса, который уже выносил из номера мокрого Лисенка. — Получит трепку, когда все закончится, — мрачно заявил второй отец Лисенка, вышедший следом, но в отличие от супруга, остановившийся рядом. Потер лицо ладонями и повернулся ко мне. Криво, но искренне улыбнулся. — Спасибо. Вы второй раз за сутки его спасаете. Я смущенно почесал нос. — Только не ругайте его очень сильно. Он хотел, чтобы вам было хорошо. — Мы уже в курсе. Это, конечно, послужит смягчающим обстоятельством, но не для Черри. Но с ним все будет хорошо. Я кивнул и аккуратно вывернулся из стальных отцовских объятий. Потоптался рядом, не особо прислушиваясь к разговору, и выдохнул, когда дверь за гостями закрылась. — Спасибо, что никогда не делал подобных глупостей, — рядом возник папа, и я фыркнул. Правда, с ответом отец успел раньше. — Не обольщайся. У него просто возможностей пока не было. — Ну, спасибо, — я почти обиделся. Хотя не мог не признать, что отец отчасти прав. — Всегда пожалуйста, — тот сверкнул улыбкой, взлохматил мои волосы и отошел. — Что теперь будет с Лисенком? — Лисенком? — папа вскинул бровь, глядя на меня как-то уж слишком внимательно, и я тут же прикинулся дурачком. Лучше уж это. — Ну, если отец — большой Лис, то сын — Лисенок. Логично же. Отец только глаза закатил, но комментировать ничего не стал. А папа снизошел до объяснений. — Они поедут домой. Как только кризис пойдет на спад. — А разве не лучше пережить все это здесь, без стресса перелета? — я нахмурился. Идея родителей Лисенка мне не понравилась совершенно. — Он полукровка. Как рассказывал Тэрон, у омег его расы взросление происходит совсем по-другому. И Первый Гон может быть очень тяжелым и должен проходить под наблюдением врача. Это изменение физических показателей тела. Врачебная помощь может и не понадобиться, но если Гон затянется, это может привести к осложнениям. Ущерба от перелета будет меньше. Просто хлопот прибавится. Я только вздохнул. Ну… после такого я бы тоже задал отпрыску хорошую трепку, несмотря на все его благие намерения. — Как ты себя чувствуешь? — папа мягко коснулся моего подбородка, заставляя поднять голову, чтобы иметь возможность изучить мою физиономию. — Отдохнуть, как я понимаю, у тебя не получилось? — Не особо, — уклонился я от прямого ответа. — Так что я пошел досыпать. — Хорошая идея, малыш, — папа мягко улыбнулся, чмокнул меня в лоб и отпустил. Я неловко улыбнулся и, подождав, пока родители покинут мой номер, закрыл за ними дверь. Рассеянно слил воду из ванны, расправил постельное белье и растянулся на кровати. Глупый день. Теплый. Суматошный. Но с Лисенком все должно быть хорошо. Завтра загляну, проверю. Вот только «завтра» ни Лисенка, ни его родителей в отеле не было.

Конец 1 части