Крылья, ушки и хвосты

Эта и последующие главы написаны только от лица Эрая

1.

Если и было что-то, что я не люблю так же сильно, как светские приемы, то я этого не знал. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что этот прием на обычный раут был мало похож и вообще официально приемом не являлся. Всего лишь выставкой на Новой Венеции, признанной столице искусств, но обставлено это событие было так пафосно, что ничем иным, как приемом у меня это язык не поворачивался назвать. Соответствующее освещение, женщины в драгоценностях и вечерних платьях, официанты с бокалами… И светские разговоры на разных языках. Впрочем, мне даже нравилось. Немного. Редко можно было увидеть представителей стольких рас одновременно и в одном месте. О некоторых я только слышал, некоторых я бы предпочел не видеть. Но радовало то, что среди совсем уж экзотичных видов я мог очень легко затеряться. Так что, пользуясь тем, что официальная часть закончена и больше нет необходимости торчать в зале, отведенном нам для демонстрации, я подхватил бокал с чем-то не очень ядовито выглядевшем и улизнул на террасу. Здесь народу было поменьше, и можно было с комфортом расположиться на лавочке в тени, наблюдая за колыхающейся в Большом зале толпой. Конечно, надо было сказать Фейлону, что ухожу, но малыш так увлекся разглядыванием зеркальных мозаик нагов, что вряд ли бы заметил, если бы рядом с ним пол провалился, не то что мое отсутствие. Так что совесть моя была чиста, и я, немного поерзав, устроился поудобнее и вытянул ноги. Еще с часик и можно сваливать. Все равно все, что меня интересовало, я уже посмотрел. Как и ожидалось, классических художественных полотен было совсем чуть и большая их часть принадлежала художникам из колоний Терры. Кстати, из тех, с кем я успел перекинуться парой слов, мне не понравился ни один. Оказывается, до сих пор ребята пребывали в уверенности, что никто из других рас умением рисовать красками на холсте похвастаться не может, из-за чего разговаривали, задрав нос. Пришлось развеять миф об их уникальности. О собственных терранских корнях я решил умолчать. Так, из природной вредности. Вспомнив их вытянутые лица, я хмыкнул в бокал, скользнул взглядом по толпе и вдруг замер. Показалось или… Я сам не понял, как поднялся. Сознание догнало меня только на пороге в зал, когда перед глазами замелькали незнакомые лица и высокие прически. Но я не мог ошибиться. Растерянно оглянувшись и заметив винно-красный всполох у правого выхода, я ринулся туда. Пробираться через толпу так, чтобы не заработать повреждения крыльев, было сложно, но я справился с задачей. Правда, похоже, опоздал, потому что, сколько бы я не оглядывался, понять куда делся объект моей охоты, я не мог. Этот зал был меньше, но являлся проходным, и дальше было, как минимум четыре двери. Так что я недовольно хмыкнул, обернулся и, заметив знакомое лицо, направился к его обладателю, на ходу вспоминая имя и где, собственно, я с ним познакомился. И, если память не врала, парень был среди встречающих нашу делегацию. Отлично, значит должен знать. — Привет… Эл, — я расплылся в улыбке, вспомнив даже, как он при встрече просил его называть. — Я тут потерял кое-кого, может, поможешь? Ну не мастер я далеких подходов, что теперь. Не умел никогда и до сих пор не научился. — Конечно, — тот с готовностью улыбнулся. Похоже, торчать здесь ему было скучно. — У него темно-красные волосы и три хвоста, — выдал я, уверенный, что такие-то приметы трудно не заметить. Угадал. Эл кивнул и, кажется, даже восхищенно вздохнул. — Это Ассэт Форберри, скульптор. — Скульптор? — выдохнул я, потрясенно. Скульптор? Лисенок? Серьезно? И ведь это точно он, это имя ни с каким не спутаешь. — Да. У него потрясающие скульптуры, — тут Эл окинул меня странным взглядом, сузил глаза и вскинул бровь. — Думаю, вам лучше самому посмотреть. Четырнадцатый зал в левом крыле. Уверен, вы будете удивлены. Я растерянно кивнул и, даже забыв, что хотел спросить куда пошел Сэт, послушно направился в левое крыло. Я даже помнил четырнадцатый зал. Там действительно выставлялись скульптуры, но первые в ряду мне не понравились, и я благополучно свалил. Выходит, сам дурак. Я прикусил губу и, поплутав немного, вышел к четырнадцатому залу, в котором, на удивление, посетителей было даже больше, чем я ожидал. Прошел мимо тех первых скульптур, которые мне не понравились, покрутился и решил начать с центра. Тем более, что наибольшее число посетителей было именно там. Я немного потолкался, а когда толпа расступилась, выпустив меня, я шагнул вперед и застыл, глядя на… на… себя. Это действительно был я, высеченный в камне. В полный рост, с растрепавшимися от невидимого ветра волосами, с распахнутыми крыльями, готовый взлететь. Но я не такой. Это не мог быть я. Слишком… красивый? И вместе с тем, не узнать себя я не мог. Мои еле видимые узоры на коже, и даже веснушки на носу мои. Это был я. Я накрыл рот рукой в детской попытке сдержать… что? Стон, вскрик, вздох? Мысли в голове превратились в кашу, и ни одной связной я поймать не мог. Только смотреть и смотреть. На лицо, на полуприкрытые глаза, на развернутые плечи, на распахнутые крылья. Казалось, что еще мгновение — и ветер действительно запоет в воздухе, крылья шевельнутся, ловя его и… Я смотрел на скульптуру и слышал, как свистит ветер в ушах, как он треплет волосы, как напрягаются мышцы. Смотрел и не мог оторваться. Я не знаю сколько я простоял там. В голове не осталось даже тех не связных мыслей, что там были. Вокруг ходили, разговаривали, обсуждали, смеялись, кто-то что-то спрашивал, заметив мое сходство со скульптурой. Но все это проходило мимо меня. И только когда кто-то чувствительно задел крыло, я вернулся в реальный мир. Автоматически принял извинения и прикрыл глаза, чтобы немного прийти в себя и отойти. — Я надеялся, что ты ее не увидишь. Обычно я ее не выставляю. Бархатный голос коснулся ушей, заставив вздрогнуть, от властных мурлыкающих ноток продрало до самого позвоночника. — Не повезло, — я вскинул голову, смотря прямо перед собой. Оборачиваться почему-то было страшно. Я помнил мелкого Лисенка, но в моей голове он и эта скульптура не сочетались никак. — Тогда почему именно она? — Организаторы сделали предложение, отказаться от которого я не смог. Даже не посмотришь на меня? Я обреченно вздохнул и развернулся. А он… изменился. Вырос. Стал даже чуть выше меня, раздался в плечах. Черты лица стали резкими, хищными, глаза посветлели, приобрели янтарный оттенок. Тяжелые на вид волосы мягкой волной обрамляли лицо и лежали на плечах, а вот ушек не было. Спрятал, во избежание чужих загребущих лапок? Умное решение, учитывая всю разношерстную толпу, что нас окружала. Легкая одежда, ничего необычного, но очень стильно и безумно ему идет, обтягивая там, где надо. Он был таким красивым, что я словно разделился. Одна часть подвывала от восторга, требуя взяться за кисть и перенести на холст это чудо, а вторая просто тоскливо ныла. Лисенок… Хотя какой он теперь Лисенок. Настоящий Лис. — Здравствуй? — поняв, что молчание затянулось, я рискнул подать голос. — Здравствуй, — он фыркнул совсем как в детстве. И почему-то сразу стало легче. Хотя отвести от него глаза я все равно не мог. — Пройдемся? Или тебе пора? Теперь уже фыркнул я. Он думает, что я сейчас скажу «рад был повидаться» и свалю? Да сейчас. — Неважно. Пойдем. Расскажешь, как ты докатился до жизни такой. Я отставил свой бокал на первую попавшуюся горизонтальную поверхность и вышел вслед за ним в парк. Вот только то ли прохлада, то ли сумрак парковых дорожек так действовал, но Ли… Сэт молчал, а я не мог заставить себя и слова сказать. Мы так и шли, неторопливо, рядом, очень уютно. Но кто-то все-таки должен был разбить эту тишину. — Итак? Как ты здесь оказался? Не помню в твои пятнадцать, чтобы ты увлекался чем-то подобным. — Ты знал меня два дня, — Сэт смотрел только вперед. А я смотрел на него. И даже не собирался скрывать свое внимание. Прошло семь лет, сколько ему сейчас? Двадцать два. А серьезный такой… — И все равно, — я всегда был упрямым. А сейчас вообще поклясться мог, что ни о чем подобном тогда еще Лисенок не помышлял. — Не мог забыть тебя, — вдруг сказал он, и я поперхнулся следующим словом. — В пятнадцать влюбиться так легко. Особенно в того, кто был рядом в твой самый первый гон. Когда я пришел в себя уже дома — не разговаривал с родителями почти две недели. Винил их в том, что забрали меня, что не дали даже попрощаться. Я просто заболел тобой. — Но скульптура? — еле слышно выдохнул я, слушая эти сейчас такие спокойные признания, от которых сжималось сердце. Был? Все в прошлом? — Для рисования у меня руки не оттуда растут, — он усмехнулся, кинув на меня странный взгляд. И почему, интересно, из нас двоих старше я, но сейчас чувствую себя мелким по сравнению с ним? Потому что он спокойный? Или потому что на пару сантиметров выше, хотя со стороны это и не заметно? — О скульптуре я, конечно, тогда и не думал, это вышло почти случайно. Просто однажды поймал себя на том, что сижу на берегу озера, а на меня смотришь ты. Твое лицо, которое я просто сотворил на немале. Этот камень очень податлив, пока влажный, но стоит ему высохнуть, как он становится твердым. Я бредил тобой, видел тебя во всем. И однажды, замечтавшись, высек на мягком камне твое лицо. Остановиться я уже не смог. Со временем пришел опыт, я даже ходил на художественные курсы. И вот я здесь. Я остановился, потер лицо ладонями, выдыхая. — Эта скульптура потрясающая. Правда. — Одна из первых. Мне было семнадцать, когда я ее сделал. — Первая? — я кинул на него потрясенный взгляд. — Одна из. Все, что было до я не считаю нужным даже упоминать. Я учился. Я кивнул, принимая ответ. Только потрясения моего это не уменьшило. Если тот шедевр, что я видел в зале, был «одним из», то что же он делает теперь? — И чем ты занимаешься сейчас? — У меня много заказов, — Сэт пожал плечами.- Чаще всего занимаюсь реставрацией. Или создаю копии по историческим каталогам для музеев, если реставрировать уже нечего. С нуля заказывают не так часто. Так что делаю для себя. Я вскинул на него взгляд. В рассеянном свете парковых фонарей черты его лица были мягче, чуть нежнее. Он был своим и чужим. Не качок, не звонкий юноша, просто идеально сложенный мужчина, который еще не дошел до пика своего расцвета. Ему всего двадцать два. И где-то в глубине узких черных зрачков, может, проглядывал тот милый малыш Лисенок, с которым я сидел в пещере, а потом валялся в одной кровати, отвлекая от первого Гона. Но поймать эту схожесть я не мог, как ни старался. Тот Сэт, что стоял передо мной, был серьезным, спокойным, без капли неуверенности. Или это просто маска, а на самом деле он совсем другой? — У тебя кто-нибудь есть? — ляпнул я и тут же прикусил язык. Не знаю почему, но спрашивать об этом я не считал себя вправе. Сэт поджал губы, отвел глаза. — Это имеет значение? — Нет, — я мотнул головой, чувствуя себя отвратительно. Имело. На самом деле имело значение. Не знаю, может я просто хотел удостовериться, что он не ждал меня все эти семь лет. Не хотел чувствовать себя… кем? Я вообще с трудом разбирался в эмоциях, особенно в своих собственных. Я просто что-то чувствовал. Счастье, радость, боль, разочарование, страх. Простые, понятные эмоции, которые не требовали анализа. Для художника я вообще был очень прозаичен. Но сейчас я чувствовал потребность извиниться. — Прости. Я не должен был лезть. — Эрай, куда ты исчез? Я тебя везде уже искал, и на вызовы ты не отвечаешь, — мелодичный голос Фейлона был подобен ведру холодной воды. Я еле слышно зашипел сквозь зубы, глядя на то, как исчезает даже намек на какие-либо эмоции на лице Сэта, и повернулся навстречу Фейлону. — Прости, малыш, — я выдавил из себя улыбку, глядя на приближающегося омегу. Что бы там ни было, Фейлон ни в чем не виноват и злиться на него за его появление я не имел права. — Там было слишком скучно, так что я сбежал. А потом встретил… На этом моменте я запнулся. Как представить Сэта? Как скульптора? Так Фейлон потянет посмотреть на его работы, а я отчаянно не хотел, чтобы он увидел каменного «меня». А назвать Сэта просто знакомым у меня язык не поворачивался. Я не знал, кто он для меня, но уж точно не «просто знакомый». — А потом он встретил меня, — Сэт вмешался сам, и я незаметно выдохнул. — Мы давно не виделись, так что я вытащил Эрая сюда прогуляться. Я Ассэт. Можете называть меня Сэтом. Он очаровательно улыбнулся Фейлону и тот улыбнулся в ответ, подходя ближе и прижимаясь ко мне. Забавно, Фейлон младше Сэта всего на год, но кажется, что ему гораздо меньше. Или что Сэту гораздо больше. — Я Фейлон. Приятно познакомиться. Скучающий Эрай — это катастрофа, так что спасибо, что отвлекли его, — Фейлон смотрел на Сэта с любопытством и интересом. — Катастрофа? Мне всегда казалось, что он в принципе не умеет скучать. Всегда найдет себе занятие. — Он ненавидит приемы. И после них всегда ворчит, как старый дед, — доверительно сообщил Фейлон, кинув на меня лукавый взгляд. — Я их тоже не люблю, — Сэт отвел глаза. И улыбка исчезла. — К сожалению, мне пора. Приятно было познакомиться, Фейлон. Эрай, рад был увидеться. Я кивнул, Фейлон что-то прощебетал, и Сэт растворился в темноте. На языке тут же стало горько. Я мог хотя бы в этот раз нормально с ним попрощаться. Черт знает что… — Эрай? — Фейлон осторожно коснулся моего плеча, пытаясь поймать взгляд. — Что-то случилось? Я резко выдохнул, заставляя себя выбросить все ненужные мысли из головы. — Нет, малыш. Все хорошо. Просто я дико устал, сам знаешь, как я «люблю» толпу. Пойдем? Или ты еще хочешь посмотреть? — Нет, — Фейлон светло улыбнулся и порывисто меня обнял, целуя в уголок губ. — Спасибо, что взял меня с собой. — Не мог же я оставить тебя киснуть на Лотосе, — я щелкнул его по носу, вызвав тихий смех. Истинный омега, хоть и полукровка. Мягкий, светлый, теплый, но со стальным стержнем внутри. Он и красив был как-то по-особенному. От него не захватывало дух, но любоваться его лицом можно было бесконечно. Поклонников у него было много, но официальное предложение он сделал мне. Родители, которые уже потеряли надежду на то, что увидят меня женатым, были счастливы. Фейлон им нравился, по их мнению, мне нужен был именно такой омега, а я не считал нужным с ними спорить. До истечения отпущенного мне для принятия решения срока в месяц осталось две недели, и я был уверен, что соглашусь на этот брак. Фейлон мне нравился. Нравилось ощущение его присутствия. А то, что физически меня к нему не особо тянуло… Ну так, на одном сексе семью не построишь, да и для таких низменных занятий он казался слишком… воздушным, что ли? — Эрай, — он дернул меня легко за прядку, привлекая внимание. — Ты снова ушел в себя. — Прости, — я встряхнулся, возвращаясь в реальный мир, взъерошил его волосы и потянул за собой. Хватит с нас на сегодня приемов. Всего… хватит.