Крылья, ушки и хвосты

Неделя ухнула куда-то в небытие, и я даже не смог понять, когда и как это случилось. В огромном дворце, целиком отданном для ЭКСПО, мне отвели целый зал. И я проводил там сутки, меняя интерьер, расставляя экспонаты, проверяя освещение, информационные табло и еще кучу мелочей. Сначала скульптуру Сэта, в глаза которой я упорно не смотрел, я собирался пристроить куда-нибудь в уголок, но в результате поставил в самом центре. Хотя бы потому, что, отбросив все обстоятельства, она объективно была великолепна. И я не раз видел, как застывали перед ней торопящиеся декораторы или техники. К тому же она была именно такой, какой ее хотели видеть кураторы. И ничуть не напоминала тех монстров терран. И, слава всем богам, никто ни разу не заикнулся о моем с ней сходстве, хотя я не раз ловил на себе недоуменные или удивленные взгляды. Само Экспо я пережил только благодаря Фейлону, который не отходил от меня ни на шаг. Где-то по дворцу гуляли родители и Айэр, с которыми я пересекся в самом начале, но мысли витали где-то в облаках. Вернее, в районе космопорта. Не доверяющий мне Фейлон сам забронировал мне место, но я понятия не имел куда он меня собирался отправить. Хотя, судя по его уверенности, мог предположить, что он просто спелся с секретарем Сэта, и тот выложил ему все координаты. Заговорщики. — Надеюсь, ты готов к побегу, — Фейлон стиснул мои пальцы, когда до окончания официальной части осталось всего пара минут, и толпа рассеялась по залам. И хотя оставаться на фуршет и прочее я не собирался, сердце все равно дрогнуло. Уже? Верно расшифровав всполох паники в моих глазах, Фейлон только сморщил свой хорошенький носик. — Хватит труса праздновать. Слушай, я вообще не понимаю, как у таких родителей могло такое чудо получиться, а? — Я творческая личность, — пробурчал я, уязвленный до глубины души. — Дед запретил затягивать гайки в моем воспитании, так что по полигонам меня не гоняли и отжиматься не заставляли. — Аэйра, сколько я помню по его рассказам — тоже, — хмыкнул Фейлон. — И вообще твой отец — просто душка, когда выключает генерала, а дома он именно это делает. Только ты трусишка. — Я не трус. Просто никогда не умел в чувства*. И не понимал их никогда. — Я заметил. Ты их просто наблюдал со стороны и переносил в картины, — Фейлон задумался. — Бедный Сэт, мне его уже заранее жалко. — Поговори еще мне, — я сжал переносицу и жалобно посмотрел на него. — Может, свалим? Фейлон покосился на хронометр и кивнул. — Можно. Пока заедем за твоими вещами, пока до космопорта доберемся. Сбежать удалось без труда, тем более что моя работа была закончена, а на второй части мероприятия мое присутствие не требовалось. Главное, что, кажется, идея себя оправдала. Команда хорошо поработала, и терране уже не смотрели на нас, деактивировавших свои энергетические щиты, как на своих демонов. Пусть до полного принятия там было еще далеко, но страха уже не было, его заменило любопытство. А это значит, что совсем скоро омеги Терры не будут считать ссылкой для себя брак с химерой. В конце концов, дед был скорее исключением из правил. *** …Я был без ума от ночного Лотоса. Настолько, что часто забирался на крышу и просто смотрел на переливы пилонов и сияющие шпили Храмов. И кто решил, что у нас нет красоты? Красота — это не картины. Она живая, переменчивая, то, отчего захватывает дух. Жаль, что с Сэтом поговорить об этом мы не успели. Хотя, шанс у меня все еще есть. Две пересадки, один гиперпереход — и дорога в четверо суток будет закончена. Так я думал, глядя на удаляющийся от меня Лотос. Что ждало меня впереди — я понятия не имел. Иногда ловил себя на том, что подумываю вернуться домой, но все равно упорно летел дальше. Фей был прав — я просто трус. Я боюсь отношений, я боюсь эмоций. Боюсь, что у меня ничего не выйдет, и я просто и банально сдохну от тоски со своей чувствительностью. У меня был самый лучший пример перед глазами — мои родители, но я был уверен, что так мне повезти не может. А на меньшее я был не согласен. Наверное, можно было даже сказать, что я никогда никого не любил, а влюбленность не в счет. А Сэт… Его единственного я воспринимал настолько остро. Все, что было связано с ним, заставляло сердце колотиться чаще. Я не успел понять, счастлив ли просто быть рядом с ним. И, по правде говоря, даже не представлял себе, что скажу, когда найду. А потом я просто оказался на Идрисе. Планета меня очаровала. Сумрачная, теплая, кажущаяся частью чьего-то сна. Выбравшись из космопорта, я, как мальчишка, впервые попавший в большой город, бродил по улицам, открыв рот. Зеркала, жадно ловящие любые проблески солнечной энергии, были повсюду. Золотые, серебряные, цветные — они создавали потрясающий эффект громадного диско-шара, когда местное солнышко все-таки показывало свою мордочку. Но еще большим потрясением для меня были подземные уровни. Химеры никогда не селились под землей: слишком мало места для крыльев, и первые минуты я мужественно боролся с клаустрофобией, не видя над головой неба, но забыл об этом довольно быстро, захваченный суетой. Я не представлял сколько сил нужно было вложить в постройку, но подземная столица была настолько большой, что было возможно даже воздушное сообщение. Маленькие челноки сновали между домами и домиками, по туннелям спускались на нижние уровни. Я потратил почти сутки, просто гуляя по улицам, не особо замечая, как смотрят на меня самого. Судя по всему, крылья для местных были диковинкой. Впрочем, ни хвостатых, ни ушастых я тоже не заметил. Местные жители были обычными гуманоидами, разве что глаза их завораживали. Похожие на собранную разноцветную зеркальную мозаику без зрачков и белков. Я никогда не видел ничего подобного и надолго зависал, увидев какую-нибудь особо интересную расцветку. Но восторг немного улегся, и на следующее утро после прибытия я отправился дальше. Судя по всему, Сэт обретался где-то в пригороде, но на свой топографический кретинизм я не надеялся, поэтому банально нашел такси. Для крылатых оно, конечно, было не приспособлено, но когда крышу убрали, стало вполне себе терпимо. Так что путешествие мне даже понравилось. Правда, когда я вытряхнулся из такси, страх и неуверенность навалились с новой силой. Глядя на небольшой, но современный и строгий дом, я облизнул пересохшие губы, немного потоптался, а потом побрел к двери. Уже поднял руку, чтобы позвонить, и застыл, чувствуя тонкий, едва уловимый, но такой знакомый пряный аромат. Сэт. Этот запах мог принадлежать только ему. Я сделал глубокий вдох и спустился с крыльца, ведомый этим ароматом. Обошел дом и встал как вкопанный, попав в небольшой сад. Такой уютный и почти родной, что сердце невольно защемило. Словно вернулся в отчий дом. Боги, какой же я дурак… — Эрай? Ты что тут делаешь? — и даже голос Сэта, удивленный, по-настоящему потрясенный, прозвучал не неожиданно, а так, словно только он и должен быть здесь. Я повернулся туда, откуда он раздался, и шагнул к замершему на выложенной каким-то камнем дорожке Сэту. В домашней одежде, с небрежно собранными волосами — он был таким… моим, что я качнулся к нему, мгновенно забыв обо всех страхах и колебаниях. — Пришел к тебе. Здравствуй. — Здравствуй, — Сэт смотрел на меня настороженно, почти с опаской, но я ясно видел в стремительно темнеющем янтаре его глаз надежду. — Зачем? — За тобой. Я хочу, чтобы ты был только моим, Ассэт Форберри, — слова сами ложились на язык. — Я хочу иметь право быть с тобой, жить с тобой, любить тебя и умереть с тобой. Я хочу называть тебя своим мужем. И да, это предложение. Я не омега, так что месяца на то, чтобы убедить тебя, у меня нет, но… Я замолчал, когда Сэт накрыл ладонью мой рот. Несколько долгих секунд он всматривался в мое лицо, а потом вздохнул и отступил. — Почему? — Вспомнил о своем обещании? — решил пошутить я, и тут же понял, что это была отвратительная идея. — Нет. Не так. Дьявол… Я потер лицо ладонями, не зная, что сказать. А потом решил сказать правду. — Я… Ты единственный, кого я по-настоящему захотел в свою жизнь. До тебя я только соглашался или отказывался. Переспать, побыть рядом, сходить на свидание, жениться. Даже Фейлон… Ты единственный, понимаешь. Я трус, я инертное существо, отчаянно не желающее вылезать из своего удобного и уютного мирка. Только ради тебя. Я не знаю, как это называется. Я просто хочу тебя рядом. Подозреваю, что это далеко от того признания в любви, которое… — Остановись, — выдохнул Сэт, и я послушно заткнулся, упорно не желая поднимать на него глаза и чувствуя себя донельзя глупо. Несколько секунд мы так и стояли молча, а потом я услышал почти обреченный вздох. — Я услышал тебя. И, хоть и не химера, требую свой законный месяц. Я вскинул на него неверящий взгляд, пару секунд всматривался в его смеющиеся глаза и хмыкнул. Месяц, значит… Я улыбнулся одними уголками губ. — Надеюсь, ты не поселишь меня на прикроватном коврике. — Спасибо за идею, мне такая даже в голову не пришла. Но теперь я подумаю. Пошли уж… И мы пошли. Сэт вел меня за собой, а я с любопытством оглядывался. Действительно роскошный сад, папа был бы в восторге. Ухоженный, красивый, созданный с любовью. И, слава всем богам, в нем не было ни одной скульптуры, так что созерцать собственную физиономию мне не довелось. Дом Сэта был таким же, как он сам. Основательный, надежный, немного игривый и легкий, с ажурным плетением перил лестниц и легкомысленным белым камнем. Он был небольшим, но уютным, ничуть не помпезным. Просто домом, в котором Сэт явно жил один. — Ты живешь здесь постоянно? А где же тогда работаешь? — я провел ладонью по большой кровати в комнате, в которую меня привел Сэт. — У реки внизу есть мастерская. Там и работаю. Но на реставрацию выезжаю на место, — Сэт открыл окно, чтобы проветрить, и замер рядом, по-видимому, отчаянно пытаясь понять, что делать дальше. Он меня не ждал. А теперь не знал, чего ждать от меня. И сейчас выглядел таким… растерянным и почему-то хрупким. Хотя его красота и раньше мне казалась хрупкой, несмотря на резкие черты лица. Омега. Он омега. Тот, кого я отчаянно хотел от всего защитить. — Сэт, — я оставил сумку на полу возле кровати и вытянулся перед ним. Поймал его взгляд и, распахнув крылья, обнял ими. Это получилось инстинктивно, помимо моей воли. — У тебя есть вся жизнь, чтобы узнать меня. Просто доверься мне. Я не обижу тебя. Никогда не сделаю больно. Сэт… А он вздрогнул от моих слов. Плеснуло паникой в янтарных глазах, и тело мгновенно напряглось. Но он удержал себя на месте, хотя было заметно, как сильно он хочет выбраться. Я снова сложил крылья, но обнял руками, прижимая к себе. Чувствуя, как заполошно бьется его сердце. — Сэт… — я погладил его по волосам, плечам. — Лисенок. Я уже сделал тебе больно, да? Сэт медленно вздохнул и уткнулся лицом в мое плечо. — Не ты. Под моими руками волосы рассыпались, я вскинул взгляд и еле удержал себя от крика, глядя на появившиеся ушки. На… полтора ушка. Потому что целым было только одно. А от второго осталась хорошо если половина. Неровно оборванный край и шрамы на той части, что уцелела. Я зашипел, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Кто посмел… Кто смог… Я помнил, какие они чувствительные, какие нежные, и… — Кто? — прохрипел я, и сам испугался той ярости, что зазвучала в моем голосе. Не отрывая взгляда, я потянулся вверх и коснулся. Едва-едва, легче дуновения ветра. Сэт замер, но не отстранился, и я с силой закусил губу. О боги, я никогда не чувствовал такого. Такого бешенства, от которого темнело перед глазами. — Сэт… — Просто не повезло, — глухо произнес он, глядя куда-то за мое плечо. Его колотило, и я все сильнее прижимался к нему. — Мне только исполнилось семнадцать, и началась вторая стадия взросления, которая должна была закончиться Гоном, после которого я мог считаться взрослым. Я тогда не особо хорошо соображал, сходил с ума от запахов, от любых прикосновений. Но все это казалось мне чужим. И когда друг, которого я считал лучшим, вдруг полез ко мне — послал его подальше. Он тоже просил меня довериться, обещал, что защитит. Но он мне был не нужен. Тогда он решил мне доказать, как я не прав. Знаешь, этот трюк с мнимым нападением, от которого главный герой мужественно спасает принцессу? Он подговорил друзей своего старшего брата, чтобы они изобразили нападение. Но он был таким же мелким, как и я, а его отморозки — взрослыми. И когда добрались до меня, то решили, что воспользоваться омегой на пороге Гона — хорошая идея. Он сам меня привел в тот парк. Но когда понял, что происходит, попытался вступиться уже по-настоящему. Ему сломали руку, а мне… оторвали ухо. Он закончил рассказ кривой улыбкой, но я знал, чувствовал, что все там было не так просто, как он пытался мне рассказать. Что еще… Что еще они с ним сделали?! — Ничего. Только избили, — Сэт понял мой взгляд без слов, но почему-то мне все равно казалось, что он лжет. Он не стал бы так шарахаться от моей попытки заключить его в кокон крыльев, если, конечно, они не связали его перед тем, как взяться за избиение. — После… Та статуя с Новой Венеции появилась после. Я работал как одержимый, боялся, что забуду твое лицо. Что лица этих подонков всегда теперь будут стоять перед глазами. Наверное, тогда я все-таки сошел с ума. И когда начался Гон, меня пришлось посадить на успокоительные. Я не хотел никого видеть, никого принимать. Родителям здорово досталось. И медцентр стал единственным моим спасением. Мне был нужен альфа. Тот, кто приведет в порядок мои гормоны и сделает меня омегой. — О, боги… — одними губами выдохнул я, стискивая его так, что у него, кажется, захрустели кости. Грудь раздирали эмоции, разобраться в которых я даже не пытался. — Лисенок. — Не жалей меня. Не смей, — Сэт напрягся в моих руках, и я тут же вскинулся, снова обнимая его крыльями. — Дурак ты, — зло зашипел я. — Я тебя не жалею. Просто я теперь тебя никуда и никогда не отпущу. Ты мой, Сэт. Ты просто мой. И к дьяволам твой месяц! Сэт еще несколько мгновений просто стоял в моих руках, а потом вдруг залился тихим, нервным, почему-то отчаянным смехом. — Грозный Эрай… Это я тебя теперь не отпущу. Люблю. Всю жизнь любил тебя одного. И ненавидел, и убить хотел. Ты, ты, везде ты. Я не смогу больше без тебя, прости. Представляешь, как ты мне жизнь испортил? Я фыркнул в его плечо. — Догадываюсь. Пришло время расплачиваться? — Именно, — Сэт поерзал, и я послушно распахнул крылья. Поднял его голову, поймал взгляд. И, послав всю вселенную к черту, прижался к его губам. — Я согласен. В конце концов, у нас впереди долгая жизнь, замолить грехи я успею.

Год спустя…

Подлетая к отцовскому дому, я не особо волновался, хотя повод огрести на самом деле был. Я почти год проторчал на Идрисе, перебиваясь короткими звонками. Айэр, конечно, прилетал, чтобы начистить мне холку, но был вынужден иметь дело с Сэтом, которому не понравилось, что меня обижают, так что обошелся словесной выволочкой, которая перешла во вполне мирные посиделки. Родители тоже собирались прилететь, но тут уже воспротивился я. Не то, чтобы не хотел видеть, просто дорога длинная, а где-то в квадрате второй пересадки активизировались пираты. Зато родители Сэта наведывались регулярно. И, если честно, ребята показались мне просто ангелами. Я бы на их месте типа, который чуть не сломал жизнь их сына, с крыльца спустил. А они ничего, улыбались. Папа-большой-Лис иногда даже вкусностями подкармливал. На Идрисе я действительно задержался, но… Сэту целые полгода были запрещены любые перегрузки, а я покидать его не хотел. Так что все это время мы занимались тем, что притирались друг к другу. Ссорились, мирились, хлопали дверями, дулись, снова мирились, занимались любовью там, где нас застанет, но, в конце концов, время пришло. И мы собрали вещи. Мысленно, я уже прикидывал разговор с родителями, но в результате, переступив порог отчего дома и встретившись с грозным взглядом Генерала Эр-Идана О-рен-ши, вцепился в руку Сэта, и превентивно выпалил: — Знаешь, скоро у тебя будет внук с крыльями, ушками и хвостом! ___________________ *Пожалуйста, не надо ничего здесь править! Здесь ничего не пропущено, оно именно такое, каким должно быть. Я не говорю, что оно правильное, это прямая речь, а говорить герой может как угодно.