Начитался

      — Есть кто? — стараясь войти бесшумно, шепотом спрашивает Богдан.       — Нет, — Андрей захлопывает дверь и, бросая сумку на пол, громко зевает. — Только мы и эти чертовы шутки на биатлон.       — А выпить? — Богдан заговорщицки улыбается, стаскивает кеды и, аккуратно держа гитару, чтобы не долбануть ее в тесном коридоре, проходит на кухню.       — И выпить нет, — Андрей заходит следом, открывает холодильник и достает две банки энергетика. — И кури на балконе, а то опять мне будут мозг выносить за прожженную скатерть.       — Андрюх, ты разбиваешь мне сердце, — Богдан ставит гитару в привычное место — угол и открывает банку рэд булла.       Андрей уже пьет свой, сосредоточенный, уставший, не спавший, кажется, целую вечность. Смотрит на стену так, как будто там показывают артхаусный фильм, в котором творится что-то неебически странное. Богдан с минуту наблюдает за ним, потом достает сигарету и закуривает. И тут же встречает недовольный взгляд. Ухмыляется про себя: зато удалось отвлечь от бесконечного недовольства собой, которое всегда появляется у Андрюхи перед игрой. Он тот еще мазохист. И садист, конечно, потому что вслед за недовольным взглядом следует недовольный пинок по табуретке, на которой сидит Богдан, и если бы тот этого не ожидал, то непременно бы свалился.       — Ты заебал, — Андрей с грохотом ставит перед ним пепельницу и выходит из кухни.       Видимо, в ванную, потому что через некоторое время Богдан слышит шум льющейся воды. Парень щурит глаза и затягивается. Да, сейчас все несколько на взводе, но Андрей как-то слишком. Богдан выдыхает и, зажав в зубах сигарету, идет в прихожую и вытаскивает из кармана куртки фляжку. Встряхивает. Да, почти полная. Возвращается на кухню и выливает половину в оставленную Андреем банку с энергетиком, а оставшееся себе. Давит окурок в пепельницу, прислушиваясь. Аккуратно встряхивает сначала банку Андрея, потом свою.       — Что делаешь? — Андрей с мокрыми волосами (зато свеженький) подозрительно смотрит на манипуляции парня.       — Пей, — Богдан протягивает банку.       Андрей осторожно берет ее, принюхивается, усмехается, но ничего не говорит. Медленно пьет, явно наслаждаясь. Садится напротив Богдана, вытягивая ноги.       — Скоро попросишь сигарету, — Богдан улыбается, отпивая из своей.       — Играй, — Андрей снова смотрит в стену, но теперь там явно не арт-хаус. «Порно», — сам себе шутит Богдан и играет.       Этого явно не хватало. Стало лампово (как бы сильно не ненавидел Богдан это слово). Как будто они вернулись в прошлое, где такие ночные посиделки были не потому, что надо, а потому, что хочется. Хочется пить, курить прямо в комнате, орать песни, а под утро идти за алкашкой, и снова до следующего утра, пока просто внезапно не провалишься в сон. Сейчас же им что-то нужно придумывать. Хоть и любимое дело — квн, но сейчас… Сейчас Андрей улыбается, подпевает и выуживает из пачки Богдана сигарету. Тот прерывает игру и с насмешкой подталкивает пепельницу. Андрей делает вид, что не замечает, затягивается, кажется, даже жмурится от удовольствия и…       — Поцелуй меня.       Богдан говорит это негромко, тем более уже начав играть, и вроде шалость удалась, Андрей не меняется в лице, все так же курит, поэтому Богдан с облегчением выдыхает, потому что в душе не ебет, как это вдруг вырвалось. Но внезапно появляется какое-то азартное чувство. Доебаться. Довести. Поэтому, доиграв до конца, он резко бьет по струнам и:       — Поцелуй меня.       Андрей не закашливается и не роняет сигарету. Он просто смотрит на Богдана, недоуменно-холодно приподняв бровь.       — У тебя в фляге был абсент, что ли?       — Водка. Так поцелуешь? — Богдана начинает подбешивать эта маска капитана здесь, на кухне. Такой же, как на сцене, блять, а Богдашка опять местный чудак. Ну уж нет.       — Пора сворачиваться, — Андрей затягивается, тушит сигарету, подняв голову, выдыхает дым и задумчиво смотрит, как он медленно рассеивается под потолком.       — И ты мне не втащишь даже? Не обматеришь? Не выстебешь? — Богдан мрачнеет.       — Масса вариантов, и на все, пожалуй, нет, — Андрей смотрит прямо и мягко улыбается. Так улыбаются детям и не слишком буйным пьяным. Этаким миленьким алкашам.       — А я бы да.       Богдан хочет швырнуть гитару в угол, но сдерживается. Опрокидывает в себя остатки самопального коктейля. И вдруг, резко наклоняясь вперед, накрывает губы Андрея своими и тут же отстраняется, оценивая эффект. А оценить есть что, потому что у капитана не то чтобы шок, но что-то около. Он, широко раскрыв глаза, смотрит на Богдана и явно не знает, что сказать. Богдан торжествует. Это стоило того хотя бы потому, что с лица Андрюхи исчезла эта ебучая снисходительная улыбка.       — Нет, не вскружила мне голову и эта часть твоего тела, — Богдан улыбается, надеясь, что у него получается улыбаться непринужденно, ставит гитару в угол и тянется к пачке с сигаретами.       — Да? Может быть, ты просто ею не так воспользовался? — Богдан замирает с протянутой рукой и смотрит на Андрея.       Тот уже не выглядит растерянным, наоборот, во всей его фигуре появляется что-то угрожающее: глаза вдруг как-то темнеют, улыбка дьявольская, по-другому не скажешь. «Сейчас втащит», — проносится в голове у Лисевского. Он встает, готовясь защищаться, но Андрей даже не шевелится. Проходит минута в абсолютной тишине. Богдану начинает надоедать эта игра в гляделки. Он отводит взгляд, кивает, поворачивается, чтобы уйти, но Андрей хватает его за плечи, толкает и прижимает к стене.       — Еще раз. Давай.       — Что, блять?! — Богдан вот в шоке, и теперь насрать на все эти маски и уловки, потому что Андрей его сейчас пугает своим тяжелым взглядом и злой усмешкой. Бабич же, довольно-таки больно надавливая Богдану на плечи, наклоняется к его уху и вкрадчиво шепчет:       — Третий раз — алмаз же. Скажи.       Богдан забывает как дышать. Андрей отстраняется, но все же продолжает удерживать у этой чертовой стены. Лисевский испытующе смотрит ему в глаза. Слышал. В первый раз слышал и никак не отреагировал. Во второй раз отшутился, назовем это так. И если бы Богдан сам не полез, возможно, этого не было. Значит, игра, новый уровень. Ну, Андрюша, как хочешь. Лицо Богдана становится непроницаемым, взгляд пустым. Он скидывает руки Андрея, внимательно смотрит ему в глаза и отчетливо произносит:       — Поцелуй меня.       Андрей тянет его к себе за ворот футболки, и Богдан понимает, что это будет не просто мазок по губам. Бабич целует его властно и жестко, пропихивая язык, прикусывая и немного оттягивая нижнюю губу, не давая Богдану ни вздохнуть, ни опомниться. Лисевский вдруг осознает, что упирается руками Андрею в грудь, и это самая идиотская поза из всех возможных. Наконец, Бабич отстраняется и тыльной стороной ладони вытирает губы.       — Если я еще хоть раз от тебя услышу что-либо про фанфики, любой подъеб по этой теме, я тебя убью. Или выгоню из команды.       И, не глядя на Богдана, уходит куда-то вглубь квартиры. Парень слышит, как хлопает дверь. Растерянно потирая губы, забирает с кухонного стола пачку сигарет, набрасывает куртку и, закуривая, выходит в подъезд.