Лунные звери

Сколько он пробыл у сына, Кирин вряд ли бы ответил, все это: его освобождение от людских оков, там, где его распластали жертвенной чашей, божественное спасение и полет на тигре, казались кошмарным урывочным сном. Ну а намоленая гора с ее двумя лунами вообще устойчивым сказочным бредом. Сил у бывшего гвара Кирина просто не хватило оставаться в сознании и он позорно вырубился, несмотря на громкий титул, что остался далеко позади. — Он пребывает в живительном сне, — Дарий огладил омолодившийся лик отца. — Что ж, пора его вернуть туда, где нить судьбы была прервана людскими храмовниками. Тигры не возражали, они лишь иногда мотыляли хвостами и потирались довольными мордами о руки и бока своего колдуна. Быть в образе зверей обоим нравилось и казалось ново. Полный оборот давал бесконечные силы, а вот бывшая личина зверолюдей с приобретенной стороны выглядела слабой и ущербной. Попросту не нужной. У обоих полосатых на мордах было написано лишь завалить своего колдуна и оттрахать, пусть и в старой ипостаси. Но пока тот вился вокруг отдыхающего отца, секс тиграм явно не светил. Посему, как только Дарий высказался отнести своего родителя в его новый дом, тигры мигом поддержали, даже несмотря на то, что сын не выпускал из рук отца. А значит, двойной вес придется нести кому-то одному. Арха даже не крякнул, когда Дарий взгромоздился с Кирином на его хребет. Тайга, перелившись в людской образ, помог колдуну устроить отца впереди себя с большим комфортом, а после в шкуре летел за старшим братом и страховал, тихо радуясь, что они вскорости снова останутся втроем. Марба, выйдя с утра на анфилады своего замка, что тянулись в сторону восхода двух лун, чуть не рухнул вместе с перилами, которые в некоторых местах заброшенной галереи оказались весьма ветхими. — За что? Только не это… — выстанал он от увиденного для себя ужаса давно ушедшего прошлого. Перед его глазами разливалось священное озеро огня, а за ним как ни в чем не бывало возвышалась намоленая гора. Марба было попятился спиной от сего кошмара и проклятия своего практически уничтоженного семейства, но со спины предупреждающе рыкнули, и, когда он обреченно обернулся, то увидел свою погибель. Молодой колдун стоял перед ним и, с интересом рассматривая солнечного зверя, окруженный своими тиграми в людском обличье, один из которых, лунный, держал на руках спящего человека, укутанного в струящуюся накидку из волшебной ткани. — Не бойся меня, зверь Марба, я не солнечный колдун. — А какой? Других не бывает! — отмер тот, зверея. — Просто раньше они не спускались на землю, но как видишь, я теперь здесь, — продолжал говорить с ним Дарий, не обращая внимания на зашкаливающие негативные эмоции Марбы. — Мой род уже заплатил сполна, — хозяин логова продолжал огрызаться. — Да, я знаю, твои братья там, — указали перстом вверх, — живут хорошо и до сих пор скорбят об ушедшем любимом. — Мне нет дела до тех, кто выбрал небеса. Это клеймо Солнечного Зверя, которого теперь ненавидят и боятся, словно чумы, все хвостатые, мне уже не смыть. — А мы попробуем, — усмехнулся Дарий столь ожесточенным доводам Марбы и указал на спящего мужчину. — Я возвращаю тебе то, за что ты боролся с другими на турнире, и нарекаю твой род отныне Солнцегривым, стирая старое имя. — Я не бился там за бесхвостого молодого мужика, — начал было возмущаться Марба. В его жизнь снова вмешивались небеса и это несказанно бесило. Кроме того, земли Марбы не соприкасались с теми, что когда-то отдали предкам гвара Кирина. И он попросту не знал бывшего мужа Звелки в лицо. Но на его памяти племена людей не были такими оседлыми поначалу и кочевали, ища самые для себя удобные долины. Лунный колдун задорно рассмеялся агрессивной реакции хозяина логова и, увидев, как на шум в анфиладу заходит к ним Звелка, низко поклонился ей: — Матушка. — Дарий! — охнула та, хватаясь за сердце, и плевать, что сын теперь старше ее, она неровно сделала несколько шагов к нему и, когда тот приветливо обнял ее в ответ, расплакалась. — Ну, что ты, мама, все теперь хорошо, и я спустился обратно. А еще возвращаю тебе того, кто пережил обряд жертвенного алтаря. При последних словах Марба дернулся и существенно побледнел. Он прекрасно знал, какие оборотни шли на такой обряд и для чего в далеком прошлом, и теперь, глянув на спящего в руках Тайги, сощурил понимающе глаза. Звелка тут же подтвердила его опасения, она, смахнув слезы, так же неверяще смотрела на принесенного к ним в дом мужчину. И, еле прошептав побелевшими губами, словно увидев призрак: — Ки-рин, — осела, потеряв сознание. Сын, подхватив мать, обернулся к замершему Марбе, ожидая его решения. Солнцегривый зверь словно метался в клетке своих мыслей. Он взял в жены ту, что породила нового колдуна, пусть даже лунного, но все же. Так еще ему согласно законам хвостатых принадлежал и ее бывший муж. Звелка не разрешала взять Марбе нового в качестве младшего, отдавая дань своему супругу, которого считала мертвым. В таком случае Кирин прочно занимал эту нишу в семье зверя. И Марба ранее как бы не был против, так как и сам считал гвара умершим. И вуаля, получите и признайте своим младшим мужем того, кто зачал этого лунного демонического колдуна. — Марба, ты же понимаешь, что не можешь отказаться от моих родителей, — напомнил ему Дарий непреложные правила хвостатых. Тот хмуро набычился, правила Марба знал и без колдуна, он бился на ринге за право на Звелку. А значит, теперь эти двое его до самой смерти. Разве что найдется тот идиот, кто ему бросит вызов, и кому он, Марба, теперь Солнцегривый зверь, позорно проиграет. Отказ же от Кирина, бывшего мужа Звелки, был равносилен несмываемому позору. Марба скрежетнул зубами и, подойдя к Тайге, протянул руки: — Я принимаю своего младшего мужа Кирина из людского рода гваров и даю ему свое имя. Тайга передал свою ношу недовольному Марбе. Сын же, положив на одну из каменных скамей мать, коими были уставлены галереи, укрыл ее снятой с себя накидкой. — Береги моих родителей, Марба, теперь ты старший в вашей тройке и ответственный за них. Тем более моя мать уже тяжела от тебя двумя котятами. А вот это мой дар, посадите там, где было священное озеро, — на край накидки, что прикрывала Звелку, просыпали словно из неоткуда круглые семена. — Они дадут силу твоему возрожденному роду, а плоды долголетие и здоровье. И да, благородный зверь Марба, войн при моем правлении не будет. Колдун ритуально поклонился теперь уже Марбе, словно и он его родитель, а после, вспрыгнув на спину переметнувшемуся в тигра Тайге, в сопровождение огненного Арха по воздуху ускакал на свою гору. Мгновение, другое… Марба не знал, как начать дышать, но вот гора с озером рассеялись, словно ночное марево. Только в руках у Солнцегривого зверя остался спящий Кирин, да и рядом на скамье в колдовской накидке лежала, усыпанная семенами колдовских цветов, так и не пришедшая в себя беременная Звелка. *** Марба приходил в себя несколько дней. Колдун вернулся на земли хвостатых вместо жрицы, но войн не будет… Те, кто родился, не зная, как оно было в прошлом, восприняли бы это голословно, но только не он. Колдун есть колдун, и то, что он не солнечный, ничего не значит. Кроме того, у него появилась еще одна мозгодробительная проблема — младший муж. От этого словосочетания бурлила кровь. Муж не жена, для хвостатых это было куда ближе, чем брат. Это не просто супруг, кто тебе согревает постель, и не просто друг, это тот, кому ты доверишь прикрывать спину и в бою, и в повседневной жизни. Кто никогда не предаст, чтобы не случилось, и будет разделять полностью твою судьбу, женщин и детей. Тем более в их мире не все кланы могли себе позволить официальных жен, а храмовницы, что вынашивали младенцев по соглашению, часто менялись. Марба, тяжело вздохнув, отправился на встречу с бобрами. Дядю Боба, настоящего старосту рода, что жил у него чуть ли не с изначального времени, он знал не одну сотню лет. Тот совсем стал белым, но выглядел бодрым и даже откормленным, судя по его моложавому хитрому рылу. — Хотите отстроить и восстановить замок? — догадался тот слишком быстро, поблескивая на хозяина земель цепкими черными глазами. Марба сухо кивнул, рассчитывая во сколько ему это обойдется. И хотя подати ему слали все хвостатые исправно, что обитали на его земле, но до сих пор он не сильно их отслеживал, не было надобности. Много ли ему надо одному? Ну а тут, раз появилась жена, что подчеркивала его высокий статус клана, а главное — младший муж. Хочешь не хочешь, приходилось поднапрячься и привести все его разваленное хозяйство в порядок. Тем более у них теперь на руках была маленькая дочка, ну и со слов колдуна ожидалось рождение еще двух детей. “Интересно, кто будет — мальчики или девочки?” — от предвкушения солнцегривый зверь даже хвостом повилял. Он ждал кого угодно, главное — это будут его дети, и судя по запаху Звелки, что несла в себе лисью разбавленную кровь, младенцы выберут путь хвостатых. — Да, а еще сегодня надо засеять луг подаренными колдуном семенами. Боб, как услышал, сразу сделал стойку: — Если это лунные маки, то не вы будете моим должником, а я. — Посмотрим, — пожал плечами Марба, но если предвкушения бобра оправдаются, то отбоя не будет от жаждущих. И Марбе не придется думать об финансах до скончания времен лунного колдуна. — Вы же знаете, что он растет на намоленой горе? Да что я вам говорю, и так понятно, что в курсе, — радостно вещал дядя Боб, хлопая по каменным перилам своим плоским хвостом. — Да… Марба знал, маки росли только при свете двух лун и только там, где колдун благословлял землю. Так что выкрасть семена и посадить в другом месте было без толку. Кроме того, своровать семена или срезать головки без согласия их хозяина, а именно в данном случае слова Марбы, не имело никакой возможности. Сворованное тут же превращалась в пыль, как только его выносили за пределы или пытались засунуть себе в рот, если вообще маковое поле, обладающее собственной сильной магической энергией, подпускало к себе вора. А вытоптанное и сожженное на следующий день вновь колосилось как ни в чем не бывало, так что с хозяином макового поля в мире хвостатых вынуждено “дружить” хотели все. Более того, как помнил он рассказы еще своей бабки, что, если зайти на цветущее поле и поднять лик к небу, можно оказаться в другом мире, там, где обитают исключительно колдуны и жрицы. Как говорили легенды, над маковым полем всегда стояла святая ночь пляски двух лун, что дарили им живительный свет. — Мы все подготовим, хозяин. Поле вспашем, вам только останется разбросать семена своей рукой, из наших лап они не прорастут, как пить дать. Бобр пустился в те самые легенды, которые Марба помнил еще с малолетства, а после, спохватившись, переспросил: — Что-то еще прикажете? Зверь задумался, в принципе, он собирался все и так починить, только не такими бешеными темпами. Неполная семья, что они составляли со Звелкой, предполагала траур по умершему первому ее мужу. Кроме того, он мог плюнуть на все необходимые пункты правил и малость похерить некоторые особенно сильно бьющие по финансам. Хотя надо посмотреть хранилища в подвалах и проинспектировать, а затем уже делать выводы. Даже при самых низких податях за сотни лет наберется изрядная сумма денег. Тем более наличие мужа, увы, не давало извернуться и увильнуть хотя бы по малости, и, если честно, он был сейчас рад, что в нагрузку Кирину ему подарили столь ценные семена. “С женой мне отошли только бесхвостая дочь, пара тягловых ящеров и несчастная людская железка, зато с мужем приданое зашкалило все предполагаемые возможности”, — уныло подумал про себя Марба и стал перечислять ушлому Бобу, что двумя служанками и поваром они теперь обойтись не могут, и им, как минимум, нужны еще три, а также в ближайшем будущем кормилица и расторопная няня. — Да с маком вы можете нанять хоть всю нашу деревню, — усмехнулся Боб понимающе, а еще и ввернул, подмигивая напоследок, — только с мужем своим молодым не тяните, у нас тут внутренних зверей среди хищников нет. Но если кто левый придет? А вы же сами понимаете, младший муж зверя и не меченый им — это как подергать сладкую смерть за усы! Вздох Марбы вышел весьма задумчивым и печальным. Еще бы он не ведал об этих химеровых играх среди хищных хвостатых. Только пусти слух, что младший муж зверя не получает должной ласки, сразу найдутся любители поиграться с супругом за его широкой спиной, а то и выкрасть, сделав на время своей подстилкой, тем самым показав, что они куда круче и успешнее всеми титулованного зверя. Все же он огреб с подачи небес весьма обширную головную боль. Обычно пары среди мужчин выбирались обоюдно при наличии симпатии, доверия и уважения друг к другу. Часто среди близких или дальних родственников. А тут поставили перед фактом и вручили в руки, радуйся да живи. Кроме того, Кирин человек, хотя нос Марбы истинного зверя сразу распознал в нем примесь волчьей крови. И теперь Марба понимал зверя Раха, почему тот пошел навстречу гвару год тому назад и взял попечительство над его женой Звелкой. И в том, и в другом его избраннике была разбавленная звериная кровь, она спала внутри Звелки и Кирина, замешанная на магии этого мира. То, что эти двое появились на свет, и было настоящим волшебством, оно не проявлялось так явно, как у некоторых хвостатых, но и не исчезало, а словно оказалось связанным внутри. Марба помнил тех, кто стоял у истоков семей гваров, именно такой и должна быть помесь бесхвостых и хвостатых: сильной, с запрятанной магией в глубине, внешне неотличимые практически от людей и в то же время несущие зерно зверя. С одной стороны, это означало, что век Звелки и Кирина может быть сопоставим с хвостатыми, которые открыто пользовались магией. Марба прикинул в голове, вспоминая слова Раху о Звелке, его жена была очень молодой, но вот Кирин, а собственно сколько тому лет? С другой стоял незыблемый людской менталитет и восприятие этого мира. Если женщина под него подстроилась быстро, то как это пройдет Кирин? — Время покажет, и хотя он думает пока как человек, но… — Марба задумчиво смотрел, как бобры оперативно распахивают тот участок, где колдун указал посеять лунный мак. — Я знаю, как разбудить в нем след зверя. И, думаю, тело гвара не сможет долго сопротивляться моему зову… После того, как он развеял семена, подаренные Дарием, над готовой для них почвой, Марба, помаявшись, все же решил рассмотреть более подробно того, с кем так лихо его свела судьба. Кирину он отвел соседние с собой сообщающиеся покои, комната Звелки была, как и положено, напротив них. Он осторожно прошел в скрытую дверь из своей спальни и застал умиротворяющую картину. Его муж, одетый в распахнутую тонкую рубашку с кружевным воротом, разметавшись руками, возлежал на высоких подушках. Теперь Марба сожалел, что не сразу посадил мак. Вода с травами и медом хоть и поддерживала тело Кирина, но он так и не просыпался. Звелка, что сейчас спала в глубоком кресле напротив, ухаживала за воскресшим с неистовым рвением. Марба как-то видел, как она поила не пришедшего в себя Кирина изо рта в рот, и это ему не очень понравилось. Но он, сделав усилие над собой, напомнил себе, что между этими двумя связь завязалась куда раньше, нежели чем с ним, и уже есть рожденные дети. Сейчас же, не обращая внимания на жену, Марба подошел ближе к своему нечаянному приобретению и, усевшись на край постели, стал пристально рассматривать. Гладкая белоснежная кожа, практически нет волос на груди… что там ниже, скрывало одеяло. Лицо спящего отличалось весьма яркой мужской красотой, с некой изюминкой, что часто присуща помеси. Контраст с чернотой волос, твердость линии губ, крупные правильные черты лица. Внешность его младшего мужа не разочаровывала, но оставалось главное — внутренний мир и зверь, что спал в нем беспробудным сном. Сможет ли он сойтись с его зверем, и более того — стать единым целым? Марба осторожно огладил лик Кирина, а после удалился, стараясь не разбудить спящую Звелку. Что ж, он сам подписался на семью и решил восстановить свой род таким странным для хвостатых способом, и, как старший, что дал этим двум свое клановое имя, теперь отвечал за них своей буйной головой и полосатым хвостом. *** Маковое поле расплескалось цветами, как зачарованное, неделю спустя. Сначала Марба даже подумал, что где-то напортачил при посеве, или колдун дал ему что-то не то. Лунные цветы, словно морок, теперь занимали все пространство низины, где катило волны священное озеро, распуская вокруг себя божественный аромат. Весь хвостатый народ, что был на хозяйстве у солнцегривого тигра, выбежал посмотреть на цветение этого чуда, но приблизится никто не смел, вернее не мог. Марба видел, как расшалившиеся бобрята пытались, но и у детишек ничего не вышло. Здесь не было сильного мага, кто смог бы нейтрализовать природную силу зачарованного места. Звелка же, выйдя со всеми, сложив перед собой молитвенно руки, шептала благодарственную святой тройке. Зверь улыбнулся и, обойдя столпотворение, приблизился к маку. Он рос ему по пояс, нереально тонкие, казавшиеся прозрачными стебли, узорчатые листья, словно стеклянные и филигранные лепестки цветов. Сама атмосфера, что витала над ними, одновременно притягивала и пугала. Марба сделал глубокий вздох и словно вошел в воду. Зачарованный мир тут же обступил его вместе с маками, что беззвучно колыхались под легким лунным ветром. Марба запрокинул голову, сказания не врали, над ним распростерла крылья ночь, чьи две луны, словно глаза хищной птицы, выпукло взирали на тигра. Он посмотрел с поля на застывший в предвкушение народ. Отсюда все смотрелись нереальными тенями или даже оттисками, кроме Звелки. Его жена, окруженная рыжим пламенем, словно горела, и внутри ее живота светились два ярких сгустка — его дети, будущие тигры. Марба отвел взгляд от стоящей рядом с зачарованным местом Звелки и, найдя уже поспевшие головки мака, сорвал несколько. Пора было возвращать к жизни младшего супруга. Бобры, еноты и зайцы встретили его криками как героя. “Странно, — подумал про себя Марба, — а там совершенно не слышны звуки, только лунный свет и ветер”. Ему что-то говорили, но он, не слушая, держа светящиеся головки, завернул к летней кухне. И там сам лапами раздавил их над миской. Лечебные капли скатились по прозрачной поверхности, головки при этом рассыпались с легким шелестом, не оставив даже пыли. — Это для Кирина? — Звелка стояла рядом с мощным зайцем, уши которого из-за поварской шапочки потешно свисали вниз на грудь. — Да, — Марба перелил выжатое в кубок и попросил зайца добавить туда родниковой воды. Тот выполнил просьбу, а еще поинтересовался, как можно получить лекарственный сок от зверя. Марба знал, что у того был сильно болен брат, и даже храмовники своей лечебной магией ничем не могли помочь несчастному. — Составьте списки нуждающихся и передайте мне, я должен знать имя и недуг, иначе маки не сработают, — не задумываясь, ответил солнцегривый тигр и даже опешил. А откуда он это вообще знает? Было ощущение, что ему нашептали информацию со стороны, вложив четкие инструкции в голову. “Маки, — решил Марба, — судя по всему, цветы способны обращаться к сознанию владельца цветочного поля”. Звелка протянула руки к кубку, предназначавшемуся Кирину: — Позволите мне, мой муж? И получила в ответ: — Нет, я сам. Он отвел руку, держащую питье, подальше от женских ладоней и, не смотря на Звелку, прошел к замаскированной под посудный шкаф двери, там находилась широкая витая лестница, что вела непосредственно в столовую замка. Пока стояло тепло, готовить предпочитали на улице, и только, когда выпадал снег, все поварское хозяйство дружно переезжало во внутреннюю кухню замка. Звелка шла за ним, не отставала. Теперь он ее чувствовал, даже не глядя, зарождающаяся жизнь обжигала его внутренний взор, тот, кто зрел внутри его жены, обладал завидной магической силой. — Он не сможет отпить из кубка, — когда они были уже у спальни Кирина, Звелка вновь заговорила, давая понять, что спящего придется поить изо рта в рот. — Я знаю, — Марба, встав в дверях, перегородил мощной рукой деве путь, взглядом отмораживая так, что Звелка поежилась. Ей явно давали понять, что она лезет туда, куда не просят. Это поле мужчин, и не ее женского ума дела совать свой любопытный нос между ними. А еще она вдруг осознала, что Кирин больше не тот, кто был для нее раньше. Вернее, он теперь принадлежит Марбе, как и она, и только старший супруг будет решать, какие между ними в их тройке сложатся отношения. Звелка, чуть поклонившись, признавая право за Марбой, отступила в сторону собственных покоев. Он коротко кивнул в ответ, прожигая мать своих детей серебристыми глазами. И если Звелке раньше казалось, что они словно выцветшие от бесконечной череды прожитых лет, то теперь очи тигра полыхали яростным желанием вперемешку со злостью. Она точно сейчас мешала Марбе, неумелой попыткой влезть между двумя мужчинами и хитрое женское чутье подсказало — не стоит этого делать, потеряешь обоих. Звелка притупила взор, опустив его вниз, а когда подняла, то увидела только закрытую дверь, Марба, отгородившись ею, бесшумно скрылся в комнате Кирина. В этот раз, приблизившись к спящему, он не спешил, откинул одеяло, рассматривая предназначавшегося ему в мужья. Честно говоря, когда колдун вручил ему своего отца, замотанного в серебристую накидку, пораженный тем, что ему вновь навязали судьбу, Марба особо на него и не смотрел. Только отметил черные волосы и молодость лица. Теперь же серебристые глаза жадным взором шарили по всем утонченным линиям тела. Одежда казалась полупрозрачной, тонкие плотно облегающие штаны не скрывали ничего от внимательных глаз Марбы и были из той же самой колдовской ткани, что и распахнутая рубашка. Марба осторожно огладил лицо Кирина, поправляя отросшие темные локоны волос, скользнул по шее назад, утвердив руку между лопаток, и, приподняв того, подсунул под спину пару подушек. Теперь его муж полулежал. Приблизился к манящим его губам, раздвинул их своими, целуя… а после, когда рот спящего приоткрылся, набрал своим лекарство и напоил. Кирин сглотнул… потом еще раз… Марба с сожалением прервал их лечебный поцелуй. Запах младшего мужа возбудил его, маня и разжигая, он нравился Марбе не меньше, чем аромат Звелки, а даже куда больше. В его руках лежал тот, кто скоро станет не просто другом или любовником, а неотделимой частью всей его сущности. Как давно он это не чувствовал, уже и забыл, как это может быть, но его внутренний зверь завилял призывно хвостом. Ему точно нравился Кирин и тот на интуитивном уровне доверял ему. Марба отпрянул. Страх отразился в глазах, быть полностью открытым перед пока неизвестным ему спутником, без того, чтобы прощупать ответно его внутреннее я, молниеносно остановило и отрезвило. Он подождет… Одеяло вернулось на место, целомудренно скрывая по грудь. Кирин сквозь сон глубоко вздохнул. Марбу этот вздох словно прошил на вылет и он, остановившись в дверях, ведущих в его собственные покои, отогнал морок видения, успокаивая облизывающегося внутреннего хищника. Тот не понимал, почему их добыча осталась нетронутой. Вот он, беззащитно лежащий на ложе. Только шагни к нему и сделай своим. И тогда звери сольются друг с другом, станут единым целым, всегда чувствуя, где один из них. “Всему свое время, — осадил Марба недовольно ворчащего тигра внутри, — ему необходимо прийти в себя”. *** Полупрозрачный балдахин открывал вид на высокий потолок, украшенный богатой резьбой с погашенными на день витыми волшебными фонарями болотного народа. Взор блуждал по картине охоты за горными кабанчиками, и все было бы ничего, но охотники были явно из народа хвостатых. Кирин потянулся отдохнувшим телом и сел в разворошенной богатой постели. Голова отдалась звонкой пустотой и кроме пробудившего кошмара с нависшим над ним покореженным злобой лицом храмовника и узловатыми трясущимися руками, что безжалостно вспарывая грудину и живот Кирину, превращая раз за разом внутренности в кровавое месиво, никаких дополнительных сведений не доставила. Кирин оказался в неизвестном ему месте, прекрасно выспавшимся, исключая бредового сна, с полной неизвестностью впереди. Он попытался разворошить свою память, и в этот раз отрывочные образы дали ряд ответов на его вяжущиеся друг с другом бесконечной цепью вопросы. Его изгнали из общества людей, лишили титула и прежней жизни. А когда он пришел на встречу со своим первенцем, заключили под стражу и на год посадили в холодные казематы храма. От усиленного мысленного процесса голова отдалась небольшой болью и дезориентацией, в горле запершило, и Кирин, заметив кубок с жидкостью, что стоял на небольшом витом столике рядом с кроватью, не думая, опрокинул питье в себя. Если бы его хотели убить — он был бы уже мертв. Пил жадно, гулко, словно пробыл в пустыне несколько недель, а после, отпав, глубоко вздохнул. Стало куда лучше, мысли прочистились, и он даже смог их классифицировать и расставить в хронологическом порядке. Вот он, одетый, как последний бедняк, в рванину, в каменном мешке, где кормили когда придется, да и воды давали раз в три дня. Храмовники издевались над ним ухищренно, нацелившись больше на разум, а не на его ослабевшее тело. Вот его везут в последний путь, переодев в ритуальные одежды, туда, где было волшебное озеро жрицы, и укладывают на каменную плиту спиной. Та впилась в него могильным холодом. Он узнал храмовника, что совершал над ним этот безжалостный ритуальный обряд, искаженный ненавистью лик из его навязчивого кошмара. Видение было настолько ярким, что Кирину показалось, что он вновь чувствует, как кинжал входит в него, круша все внутри. Он, вздрогнув, прижал руку к грудине… но там была только нежная нетронутая кожа, даже темные волосы, что раньше кучерявились у него здесь, спускаясь тонкой полосой вниз по животу, исчезли без следа. Кирин от непонимания задрал рубаху, оглядывая свое похудевшее и явно помолодевшее тело. Темные колечки волос остались только снизу, блядливой дорожкой от пупа ныряя под тонкую ткань штанов. Вообще одежда была мягкой и невесомой, отчего раздражала, словно Кирин оказался голым, впрочем, ткань практически ничего не скрывала, и хоть не стесняла, но знатно обтягивала. Что ж, хоть здесь его магически нигде не урезали, отдохнувший организм отреагировал весьма естественно полунапряженным членом и подобравшейся мошонкой. За разглядыванием себя его и застала вошедшая Звелка, она радостно охнула, выронив спицы с пряжей на пол. Кирин оглянулся на шелест и, отпустив рубаху, с удивлением уставился на весьма похорошевшую свою жену. — Звелка, только не говори, что мы умерли оба и встретились на небесах. — Нет, — она, подняв пряжу, интуитивно прижала ее к своей налившийся груди и Кирин не к месту вспомнил, как Звелка вязала, когда ходила беременной Дарием и Ялой. — Мы во владениях солнцегривого зверя Марбы. Ты же помнишь, как год назад, уйдя на встречу к своему сыну-первенцу, оставил меня во владениях зверя Раха? Помнил ли он это? И да, и нет, словно позабытый местами сон, выцветший падший лист прошлого. Это было то, что осталось за его спиной безвозвратным. — Ну… да, — неуверенно ответили Звелке. — Когда прошел ровно год, зверь Раха устроил бои за мою руку. Победил зверь Марба. Информация была краткой, но падала на нужную поверхность должными дозами, вытягивая из пустой головы необходимое прошлое. Все верно, и, судя по всему, зверь слово сдержал. И раз он тут, то… — Ты давала разрешение своему настоящему супругу Марбе на то, чтобы он взял младшего мужа? — Нет, — Звелка пожирала его глазами, словно не верила, что это действительно тот самый Кирин и что он точно жив. Это “нет” означало одно, что третий в их союзе, который считался мертвым до настоящего времени — ожил и занял как раз место младшего супруга. Кирин безвольно простонал про себя, как ни странно, при столь выборочной памяти, но людские правила, а также хвостатых он не забыл. Если бы Марба успел взять кого-то третьим со стороны, то Кирин считался бы свободен. Вернее ему бы предложили отстоять честь быть младшим мужем при солнцегривом звере, которую он бы с радостью уступил, несмотря на Звелку, избраннику-счастливцу. Кстати, о звере… — Солнцегривый… — прошептал задумчиво Кирин, заминаясь и перебирая, — мне кажется, что таких кланов не было… или этот род звучал иначе? Солнце… солнечно… Как память вдруг магическим образом подкинула, что нет — как раз такие были испокон веков. — Не знаю, о чем ты. Они были всегда, — пожала плечами Звелка, все же работа колдуна на магической тяге небес оказалась безупречной. — Погоди, а в прошлой войне… при солнечном колдуне какие были два зверя? — Тигры какие-то, — отмахнулась от него Звелка, подчеркивая, что прошлое не так важно, как настоящее или будущее. Кирин потер виски, но так вспомнить и не смог. Тем более его насущная проблема была как раз в другом. В отличие от людей, взаимоотношения хвостатых в тройках были совершенно иные. И если даму чаще всего выбирали по согласованию, политике или вообще на время брали одну их храмовниц для рождения преемника, то партнера выбирали более тщательно. Как знал Кирин, здесь что-то особо было замешано на внутреннем звере. Это понятие люди соотносили с душой, но, как подозревал бывший гвар, все было куда сложнее. — И какой он, этот самый солнцегривый зверь Марба? — помаявшись от гудения мыслей в голове, Кирин решил хоть что-то вызнать от своей жены. — О, — открыто удивилась интересу Кирина к Марбе Звелка, а после, нежно покраснев, замялась, — ну, он очень благородный… тигр. Говорить, что жаден в постели и отличный любовник, дама постеснялась, ну а то, что член у Кирина и рядом с Марбой не стоял по величине, по-женски умно промолчала. Воскресший не к месту бывший муж бередил ее прошлое, где она была всегда обязана стоять за его спиной, беспрекословно подчиняясь. “Благороден”, — обыграл в голове Кирин как мог, значит, из очень знатного клана, но не более того, это определение было слишком обтекаемое. — Ну, а кроме этого? Звелка, все еще представляя в голове, как ее пользует во все доступные места Марба, окончательно покраснела, потупив взор, чем еще сильнее удивила Кирина. В принципе, вспоминая семью того же Раха, он начал догадываться, что этот самый тигр должно быть не просто сильный, раз победил в турнире, но и красивым внешне. Все же хвостатые, в чьих венах бежала кровь кошачьих, всегда выделялись своей непревзойденной грацией и красотой среди других. Взять того же Раха или его мужа Тургу, ну а молодой Тайга, еще не набравший мощь и вес, в глазах Кирина вообще был выше всяких похвал. Кирин понимающе хмыкнул на зардевшуюся Звелку и, обойдя ее, нечаянно наткнулся на альков с потемневшим от времени зеркалом. То, что он там узрел, заставило его пошатнуться и поймать вспотевшими ладонями витую колонну. Да, с той стороны зеркальной плоскости на него смотрел он сам, этого Кирин не мог отрицать, вот только если бы ему сейчас было от силы семнадцать-восемнадцать лет. — Святая тройка… да что же со мной произошло? И как я вообще очутился в логове солнцегривого тигра? — простонал он от увиденного, словно раненный зверь. — Я бы сама хотела бы знать, почему ты выглядишь моложе меня или своего сына-первенца, не говоря уже о нашем мальчике Дарие, — высказала ему Звелка вслух. — Дария забрала лунная волчица, я это помню, и он стал небесным воином, — Кирин оторвал взгляд от своего жутко молодого отражения и недовольно воззрился на Звелку, мол, он еще не совсем сошел с ума и прекрасно знает, что его мальчика принесли в жертву на небесах. — Так ты не знаешь? Или не помнишь? — хитро улыбнулась Звелка тому, кого считала раньше самым мудрым и сильным. — Что именно? — Кирин не любил ходить вокруг да около, а все женские игры Звелки игнорировал как в прошлом, так и сейчас. — Дарий вернулся к нам лунным колдуном и именно он принес тебя на своих тиграх сюда, отдав Марбе. Голова закружилась, и Кирин осел в первое попавшееся ему кресло. Картины памяти заскользили перед ним вновь, налезая друг на друга и путаясь в бесконечный клубок событий. Вот он на жертвенном камне и злобный храмовник вспарывает его, превращая в алтарь. Как ни странно, но приснившаяся ему боль и страх отсутствовали, впрочем, как и те воспоминания, что шли после этого. Но как понял Кирин из только что узнанного от Звелки, боги приняли его в виде жертвы, послав к нему его же сына в виде колдуна. А отсюда выходило, что он попал в очень непростую ситуацию. Теперь назад дороги не было, от него не просто отказались сельчане, нет, его жизнь принесли богам, а те, переиграв, отдали в семью зверю, тем самым полностью переписав его сущность и будущее. Ладно хоть не прирастили хвост и не возвели в ранг святых тварий, а то бегай на лапах за кем-то из великих и выполняй их пожелания. Правда, войти в тройку к зверю младшим супругом тоже не сахар. Среди людей мужеложство официально было не принято изначально. Но, к слову, его сын Варий и тот же Гайн, которого он воспитал, как собственного ребенка, дошли же сами до этого. И дядя Гайна Веру, ну да, тут пример был куда ближе к его сегодняшнему положению дел. Оборотень и человек — интересно, а кто при таком раскладе окажется снизу. По спине пошел неприятный холод, как помнил Кирин, соотношение младшего и старшего в парах хвостатых зависело от клановых взаимоотношений, а именно родовитости. И тут то самое, сказанное Звелкой, что Марба очень благородный, стало иметь совершенно иной контекст. Он прошил взглядом Звелку еще раз и та, избалованная за год его отсутствия при доме зверя Раха вседозволенностью самок оборотней, не вытерпев осуждающего взора, словно очнулась, вывалив Кирину в лицо все свои потаенные мысли: — Он замечательный любовник. Это ты хотел услышать от меня? И да, ебет так, что ни ты, ни кто другой из людей ему в подметки не годитесь со своими жалкими огрызками между ног, — Звелка в гневе вылетела из покоев Кирина, оставив того в полном раздрае чувств. Такой он ее никогда не видел, бунтарство у людских женщин не поощрялось, скорее подавлялось с малолетства на корню, и тем более такое наглое поведение в присутствии мужчин. — Кто же ты есть… зверь Марба, и что ты сделал с моей женой? — прошептал Кирин под нос, как вдруг осознал, что это далеко не так. А кто вообще теперь ему Звелка? Уйдя и оставив ее при хвостатых, он тем самым дал ей свободу. Таким образом, женой, как было раньше, назвать ее он теперь уже не мог. У нее был теперь другой супруг, впрочем, тот же самый, к которому приписали и его. — Интересно, а роли в постели у оборотней соотносятся со статусом или разбираются по предпочтению? Если тот самый Марба хотя бы отдаленно похож на Тургу, то… Кирин представил мощного тигра, стоящего перед ним раком с поднятым вертикально вверх хвостом, в принципе, сзади отодрать такого он смог бы запросто. А если нет? Неприятное чувство, что расползлось по хребтине, застряв где-то в его собственной заднице, почему-то намекало на совершенно иной расклад. — Ладно, будет видно, и коль я оказался в подобной непростой ситуации, надо бы хотя бы посмотреть, что же представляет из себя этот самый Марба… — решил он для себя. Из одежды, кроме накидки все из той же неизвестной серебристой ткани, Кирин ничего не нашел, пришлось замотаться в нее. Ибо второй вариант оставаться в спальне, пока кто-то не придет к нему сам, бывший гвар тут же отмел, отправившись босым на поиск приключений. Замок с его анфиладами, высокими потолками и сквозными пролетами напоминал привычное логово. Все же хвостатые были куда выносливее бесхвостых людей. Кирин с ужасом думал, как отапливать все это великолепие, и так не нашел ни одной идеи. В холодный сезон тут явно должен быть дубак или хозяин замка обязан был применять какое-то мощное бытовое колдовство. Люди магией пользоваться не умели по большому счету, именно поэтому заброшенные замки хвостатых на выделенных им территориях использовали только храмовники и то за счет найденных с последних забытых войн артефактов. Одна из зал вывела его на сторону восхода двух лун и Кирин потерялся от того великолепия, что расплескалось внизу по углублению долины. Лунные маки цвели, испуская волшебный аромат, и по полю призрачно хрустальных цветов бродила высокая фигура. Спешащая куда-то мимо него горничная-крольчиха присела в реверансе. — Зверь Марба... где я могу его увидеть? На вопрос Кирина указали на то самое зачарованное поле с блуждающей по нему одиноким силуэтом, а после отвесили кучу комплиментов, заканчивая фразу “Да будет всегда процветать прекрасноликий младший супруг солнцегривого зверя!” Крольчиха уже прошелестела давно своими пышными юбками, а до Кирина только дошло, что эта фраза относилась к нему. “Да что б вас”, — ругнулся он про себя, находя в стене проход с витой лестницей, что по идее должен был вести наружу. И верно, проход вывел его за стену замку, закрыв тут же потайную дверь. Все же логова создавались как незыблемые укрепления в последней войне, и магия этих стен сама была лучшим охранником для непрошеных гостей. Цветы мака его завораживали, вблизи они казались стеклянными, но это было не так. Кирин такие видел впервые и, шагнув к ним, вдруг понял, что не может приблизиться. Поле к себе не подпускало, но его чертыхания привлекли к себе внимание того, кто по нему гулял, как будто так и должно. Кирин поднял взор на приближающегося к нему, застыл с распахнутым ртом. В лунном зыбком сиянии фигура и сама казалось неестественно хрупкой и полупрозрачной, но вот еще пара шагов и вышедший из маков с охапкой сорванных цветов и плодов приобрел плоть и кровь. Перед Кирином возвышался мощный тигр. Пара глубоких шрамов, что не скрывала его распахнутая рубашка с кружевным воротником, говорили за то, что перед бывшим гваром предстал воин. А серебристые глаза, прошивающие на вылет, зацепили внутри что-то досель спавшее беспробудным сном. Кирин схватился рукой за солнечное сплетение в попытке прикрыть его, но это не помогло. — Рад, что ты очнулся, мой супруг, — тигр словно промурлыкал эту фразу, и его особый тембр голоса заставил Кирина оцепенеть. Высокий, сильный, статный. Он не был смазливо-красивым, как другие тигры, нет. Но излучал что-то такое вокруг себя, отчего Кирина, казалось, вворачивало наизнанку. — Одежда… — еле выдавил он и это помогло снять навеянный голосом зверя морок, — где я могу найти другую? Марба глянул так, что Кирину показалось, он лишился не только накидки, но и всего остального, оставшись полностью голым перед этим чудовищем. Новая волна воздействия была настолько сильной, что он прикрыл спереди свое поджавшееся хозяйство ладонями. Еще немного и взгляд этого безжалостного зверя вспорет ему грудину и… Марба прыснул от смеха, и чувство давления исчезло как не было. Перед Кирином просто стоял обычный хвостатый тигр, чем-то отдаленно напоминающий одновременно Раха и Тайгу. — Портной придет на днях, я распоряжусь. И странно, что тебе не пришлась по вкусу та одежда, которой тебя одарил собственный сын. Она идет тебе, Кирин из рода гваров. Марба отвлекся на сорванный букет, завязав его одним из стеблей в плотный пучок, а после, засунув его подмышку, достал из заднего кармана тонких кожаных штанов свиток, сверяясь с какими-то записями. — Что ж, сегодня я собрал необходимое количество лекарственных маков и могу показать тебе свое хозяйство. Последнее словосочетание почему-то для Кирина прозвучало весьма пошло, он даже вздрогнул, а после, догнав, что Марба имеет ввиду замок и близлежащие окрестности, порозовел скулами. Вот ведь стыд и срам. Казалось, он сам больше думает о чем-то пошлом, представляя непотребства между двумя мужами, чем тот, которому это все кажется более обыденным делом. — Неважно чувствуешь себя? Длань, практически человеческая, только вооруженная втягивающимися смертоносными когтями, коснулась его горячего лба. Кирин от неожиданности резко вспотел, отпрянув. — Нет, — слова давались ему с трудом. — Вот и хорошо, — Марба явно игнорировал его прыжки и настороженные жесты, словно игрался с забавной добычей. — Что ж, тогда в путь, что выбираешь? Окрестности или внутреннее устройство логова? Замкнутое пространство один на один с этим типом Кирина напрягло и он согласился на прогулку. По его мнению самую безопасную. Ящеров подали тут же, судя по плоским хвостам слуг, что лепешками свисали на задницах, это были бобры. Зато скакуны обрадовались Кирину как родному, головами прижимаясь к его бедрам и счастливо подрыкивая. Гвар словно оказался в прошлом, оглаживая их длинные шеи. Однако иллюзия продержалась недолго, ему указали на ведомого, которым пользовалась раньше Звелка, более того, несмотря на протесты, нагло подсадили в седло. А на его собственного лихо запрыгнул прямо на шкуру, даже не надевая на ящера необходимую сбрую для управления. Впрочем, то, как его, Кирина, ящер счастливо заурчал под оглаживающей ласковой лапой Марбой, говорило само за себя. Эти двое нашли язык куда глубинный, чем общение человека и ящера в прошлом. Кирин, сидя на ведомом в женском седле, отвернулся. Но тут Марба по-особому рыкнул и ящеры резво отправились в путь, в такт виляя размашисто хвостами. “Еще бы, животные всегда понимают лучше друг друга”, — попытался успокоить издерганный ход своих мыслей Кирин и хоть как-то оправдать себя в лучшем свете, а после, вспоминая и спрашивая: — Мой меч, раз Звелка стала твоей женой, он должен быть у тебя. — Да, как только вернемся, напомни мне и я его отдам тебе. Сам понимаешь, для моих рук он не приспособлен. Лапищу вытянули перед носом Кирина, демонстративно выпуская смертоносные когти, а чуть позже втягивая их обратно. — Кстати, если хочешь, можно пофехтовать. У нас разные весовые категории, к сожалению, на кулаках биться не получится. Кирин представил удар подобного зверя и даже поежился. Этот из него выбьет дух одним разом, а если с когтями да приправленными боевой магией — разорвет пополам. То, что Марба пользуется колдовством, он уже понял, вспоминая неприятное оцепенение при их знакомстве. Только никак не мог до конца решить, Марба снял его сам, наигравшись, или все же Кирину удалось хоть немного противостоять довлеющей колдовской волне. Меж тем ящеры, утробно подрыкивая, забирались резво вверх на хребет, что разделял разные долины. Ехали быстро под ненавязчивые подробные объяснения Марбы. — А вот тут сады, за ними зайцы и бурундуки присматривают. Сейчас хорошо, сытно, в этот сезон урожай обещает быть щедрым. Яблони, черешня, груши, гранаты. Марба сорвал, проезжая мимо, одно из розовеющих яблок, перебросил, не предупреждая, Кирину и улыбнулся тому, как его младший супруг ловко поймал сей плод. Пряный яблочный аромат, мерное покачивание спин ящеров. Кирин вгрызся в сочный бок и даже замычал, настолько яблоко оказалось сладким. — Мы из них делаем сидр и повидло. А еще у нас есть винодельня, вот там у нас для этого спеет виноград, за ним барсуки ухаживают. Грозди отдавали медовым цветом, словно напились яркого солнца. Они поднялись еще выше, и через какое-то время лес заменился карликовыми кустарниками и стелющимися под ветром сизыми травами, и Марба чуть придержал своего ящера, давая насладиться открывшимся видом. Склон, на котором они стояли, ярусами уходил вдаль. — Сады твои, зверь, или твоих подданных? — в Кирине проснулся интерес пытливого хозяйственника, все, что он видел, оказалось ухоженным и богатым, а значит, приносило хороший доход. — Где как, а вообще по большей части мои, я бывает периодически пытаюсь раздать наделы за символическую цену в собственность. Но многие предпочитают работать на моих, беря определенным процентом с урожая, — ответили, не таясь. Кирин прикинул мысленно, даже так при самом паршивом раскладе выходило неплохо. — Вот тут, — простерли длань туда, где хребет, играясь, струился к горизонту, — пасека, а там производят эль. У нас лучший во всей округе, а если проехать перевал… Ящерам подрыкнули, пуская их по широкой тропе вправо и выводя через узкое пространство нависших каменных скал в другую долину. — …Еще одна долина, родина большинства местных бобров и барсуков. Все открытое пространство было затянуто легкой дымкой реки, невдалеке слышался грохот падающего водопада. Марба повел ящеров на звук и перед Кирином через какое-то время открылась огромная чаша хрустального горного озера. — Красота… — прошептал он, лихо спрыгивая со спины ящера. — Да… я когда вернулся с войны домой, лихие хвостатые проломили дно этой горной жемчужине и, опрокинув воды в долину, затопили последнюю. Многие из мирного народа погибли из-за них. А после того, как пришла выбранная богами жрица, я с двумя храмовниками все восстановил как и было изначально. Кирин стянул с себя рубашку, закатал штанины до колен. В принципе, босиком ему было не привыкать, хотя кожа пяток оказалась слишком мягкой и уязвимой, все набитые когда-то им мозоли исчезли, словно и не были годами нарощены бывшим гваром. Он ойкнул от впивающихся камней и все же, доковыляв до прозрачно-голубых вод, шагнул по колено. Ноги тут же свело, и Кирин, охнув от прошивающего холода, к сожалению, вылез на прогретый солнцем плоский камень. — Тут лучше не купаться, либо к водопаду утянет, либо промерзнешь до костей, — понимающе подтвердил Марба. Его серебро глаз почему-то заметно потемнело, и Кирин, отследив взор зверя, жадно блуждающий по его полуголому телу, поспешил ретироваться к брошенным вещам. Вот же ж, химеры без роду и племени, да он просто забыл за сим захватывающим путешествием, кем является для солнцегривого. — Давай чуть спустимся, тут недалеко под водопадом мельница, ее уже несколько поколений барсуки держат. Там отобедаем, согреемся горячей похлебкой и пробу снимем. Хозяин там ушлый барсук Зван, к нему эль быстрее попадает на стол, чем ко мне на кухню. Закутанный по уши в накидку, стучащий зубами Кирин благоразумно согласился. Ящеры под горку побежали прытко, показывая довольным видом, что дорога хорошо им знакома. — Я помню, что хвостатые верхом не сильно-то и разъезжают, — хоть так попытался Кирин подколоть того, кто занял его место на ведущем ящере. — Верно, — осведомил его рассмеявшийся Марба, но, увидев непонимание на лице младшего мужа, пояснил: — Я передвигаюсь куда быстрее ящеров на своих двоих, поэтому было бы не слишком удобно. А так у нас одинаковая скорость, — вновь огладили шею своему “коню”, вызывая тем самым довольное ответное урчание. Кирин прикусил бы язык, но при такой дороге рисковать не стал, ящеры сделали еще пару поворотов и они вышли на высокое колесо работающей мельницы. Кусты расступились, открывая вид на резной, словно пряничный домик. — Это по-людскому трактир. — А как по вашему? — Сейчас так и называем, много переняли у вас бесхвостых. А так были питейные дома и едальни. — А туалеты — сральни? — подколол Кирин, настроение вновь наладилось, тем более даже тут потянуло приятным запахом жареного мяса и специй, и к ним навстречу вышел молодой крепкий парень. — Эван, сын хозяина, — представил Марба молодца, пока тот бил им поклоны и приглашал ко столу, совершенно проигнорировав последнюю подколку Кирина. — А где сам Зван? — Ясно где, за медовухой поехал к вам, — усмехнулся Эван, видно недовольный тем, что его оставили при хозяйстве, хлопнув при этом по заднице одного из вертких пацанов. Тут таких вилось трое и все, судя по игривым кисточкам на ушах, были белки. — Эван, отстань, — показал мелкие зубы один, — тебя батя за это черпаком огреет. Ни одна храмовница-барсучиха не выберет тебя, если окажешься в паре с белкой. Или хочешь воспитывать выводок бельчат? Белки прыснули, когда Эван на них замахнулся, с хохотом ускакали в подсобку. — Набрал отец голодранцев, вот же ж, зайцы и то куда покладистей. Марба на этот бубнеж не выдержал и заразительно рассмеялся, а Кирин даже сам не понял, как заулыбался следом. — Медовуху, говоришь, вот и налей нам с устатку, да еще похлебки понаваристей, или твоя тетка Гравна укатила вместе со Званом? Тот только ухмыльнулся в ответ, крикнул белкам накрывать на стол для дорогих гостей. Те завились вновь рядом, игриво поглядывая больше почему-то на Кирина, а не на Марбу. — Кыш-кыш, хвостатые, чего это на младшего мужа нашего зверя губу раскатали? — Эван умудрился снова попасть одному по поджарой заднице, вызывая опять волну хохотков и звонкого смеха. И вроде опять тому же, то ли точно в женихи метя, то ли этот с белыми кисточками на прыскающих ушах оказался менее расторопный. Марба с Кирином устроились за столом у окна, похлебка, и правда, оказалась сытной и вкусной, пироги, что шли к ней, пышные, а запеченные яблоки сладкими. Медовуха согрела и опьянила, Кирин даже крякнул — давно такую не пивал. — Эту один медведь гонит, причем именно для меня, друг Нося еще с войны. А некоторые бобры из-под полы Звану продают. Надо всыпать дяде Бобу по первое число. Почему я, приезжая в чужой трактир, пью свою же медовуху? Кирин прыснул от смеха, прекрасно понимая, что Зван и этот самый ушлый Боб получат от зверя Марбы по первое число, причем заслуженно, и судя по тому, как жбан ушел только так в пасть тигра, он не отстанет от Эвана, пока всю свою любимую медовуху тут не приголубит. Имя медведя напомнило ему о прошлом, а именно, о лесном братстве, и о том, как он сбегал от людей к хвостатым, пытаясь спасти Звелку. — Нося из лесного братства? — переспросил он Марбу, под медовуху неплохо было и взгрустнуть, правда на короткое время. Пойло было отменным, грело душу и развязывало язык. — Да он, бурый зверь Нося. Хороший друг, правильный медведь. И хотя титул ему достался случайно после войны, просто некому было принимать — все остальные погибли из его клана, я редко встречал на своем пути более благородного среди медведей. — Вот я заработаю денег и тоже найду себе косолапого, уж получше тебя, барсук Эван, — бельчонок с белесыми кисточками с хохотом проскользнул мимо, подливая умело медовуху Марбе и прислушиваясь к разговору гостей, при этом еще успевая следить, как сын хозяина на нем же греет лохматые уши. — Брысь! — рыкнул Эван и попытался поймать белку, да где там, пришлось за вертким пацаном бежать вприпрыжку. Медведь и белка, вернее две… Где-то он уже слышал подобное, но вспомнить так и не смог, после воскрешения голова явно работала с перебоями, сохраняя неожиданно одно, иное же вычищая начисто. — Немудрено, — оказывается, он все это выдал Марбе вслух, и тот тут же подтвердил, — у Носи как раз мужья белки. Он по первости очень переживал, что его внутренний зверь может не принять их. Даже ко мне приходил, чтобы я посмотрел со стороны. И, увидев недоумение на лице Кирина, продолжил: — Те, кто идут не по главной линии зверя, не наделены тем даром, который передается первенцам в основных кланах. — Дар? Какой, интересно? — Кирин вдруг почувствовал, что перед ним приоткрылась хоть на мгновение дверь, ведущая в альков истины. — Видеть внутреннего зверя. Я тогда Носю очень обрадовал, белки с его медведем спелись в единое до конца времен. Даже храмовницы-медведицы это почувствовали, и теперь одна из них носит под сердцем преемника бурого зверя. “Бурый зверь” звучало немного странно для уха Кирина. Он привык, что к этому титулу прибавляли просто имя или реже называли полностью, как, к примеру, солнцегривый зверь Марба, так это ж замаешься выговаривать каждый раз. — И правильно делают, — в их разговор вновь вклинился подоспевший Эван, судя по всему, белку он так и не поймал, — бурых медведей по когтям двух лап можно пересчитать, а белок и так до хрена в любой дыре. — Не меньше, чем барсуков! — выкрикнули ему откуда-то с кухни, поднимая градус веселости дорогим гостям. — Ты не на белок смотри, а отвечай, сколько твой отец у меня медовухи умыкнул, — смеясь, заметил тигр сыну мельника. Эван уши прижал, он и так понял, что из-за глупой ссоры с отцом сдал его случайно зверю Марбе, и теперь походу прилетит от обоих. — Еще два бочонка в подвале. — Неси оба и радуйся, что я сегодня при муже и добр до безобразия, — рыкнул в ускользающий барсучий зад тигр. Кирин думал, что Марба и эти два выльет себе в пасть, но бочонки приторочили к ведомому ящеру, а именно к женскому седлу, еще и дорычали на побледневшего Эвана. — Еще раз застукаю и пойдете просить милости у зверя Раха. Но тут выскользнули бельчата, замельтешили своими рыжими хвостами: — Великий и благороднейший зверь Марба, а нам маку не подаришь? — А вам-то он зачем? Молодые, здоровые, — удивился тигр, то, как эти трое повисли на нем, оглаживая шаловливыми руками, ему явно нравилось. Кирин отвел глаза и только позже поймал себя на странной мысли, что не хочет смотреть на сей спектакль. — Так чтобы такими и оставаться, мы магией не владеем, — пропели нахалы складно, при этом поглядывая пристально на отвернувшегося Кирина. — Будет вам, прохвосты, так и быть, сорву, — усмехнулся Марба благостно на заигрывание белок, те радостно отлипли, низко кланяясь. Тигр же подошел к своему супругу, ни к месту справляясь: — Подсадить? — Сам, — рыкнули гневно ему в ответ. Обратная дорога в глубоком молчании немного угнетала. И вот чего он вызверился? Видит этого тигра вообще сегодня впервые, так какая ему разница, с кем он при нем заигрывает? Кирин взвесил все и решил списать свое ненормальное поведение на неадекватность памяти и работы головы. Он искоса глянул в прямо сидящего на ящере Марбу и все же разбил тишину заинтересовавшим его ранее вопросом: — И как ты видишь внутренних зверей? Тигр этому не удивился, ответил правда кратко: — Иным взором. Вот ты мучаешься тем, что не все помнишь. Как я уже говорил, в этом нет ничего удивительного. Там, на жертвенном камне, в роковую для тебя ночь большая часть твоей человеческой души была потеряна безвозвратно. Кирин с такого даже притормозил ящера, и, смотря, как зверь спрыгнул со своего, съехал по крупу ответно. Стоять босыми ногами на перевале было зябко, но это как раз отрезвляло и не давало упустить главное. — Человек не может жить без души, неужели я теперь так внутренне уродлив… — расстроился Кирин и совсем оторопел оттого, что Марба оказался слишком близко. Зверь будто переместился, вот он стоит рядом с ведущим ящером, оглаживая лапой его шею, мгновение, и его серебристые, подернутые темной пеленой глаза уже перед опешившим Кирином. Рокот в горле, что-то среднее между рыком и мурчанием большой беспощадной кошки. Кирину на миг показалось, что сквозь лик Марбы проступил оскал тигра. Правда он не был агрессивным, скорее игриво-дружественным. Тигр выпустил своего внутреннего зверя и тот, подскочив к спящему волку, пробудил того ото сна. Марба отследил, как серебристый волк, еще позевывая, повернулся брюхом кверху, игриво дергая лапами и приглашая его тигра поваляться вместе, и дал на это свое согласие. Его внутренний зверь прыгнул, и они весело покатились в связке с волком, подминая все вокруг. Волк явно был бетой-ведомым и пробудившего его тигра возвел в незыблемый ранг своего альфы. Марба, вынырнув из их внутреннего мира на двоих и узрев, как глаза Кирина затуманились, сделал последний разделяющий шаг. Руки нежно прижали тонкое по сравнению с ним тело, тигр наклонился над приоткрытым ртом человека, чтобы жадно накрыть своим. Кирин очнулся оттого, что его рот нагло вылизывал чужой язык, при этом тело было явно не против. Да и внутреннее я не противилось и не отторгало. Он подался вперед, отвечая, и, слыша довольное урчание от Марбы, словно вышел из навеянного морока. В его голове включился разум, показывая все их действо со стороны. Кирин торчал посреди перевала, весьма нахоженного места, и целовался с другим мужчиной. Отпрянуть не дал ни Марба, ни, как ни странно, сам Кирин. Он словно поделился на две противоречивых сущности, одна орала где-то там в голове, что для человека это неправильно, другая млела от жара гуляющих по его спине крепких лап. В них было так спокойно, словно кто-то шептал на ухо: все правильно, так и должно быть и дальше будет только безграничное счастье. Марба прочитал его сумбур первым, с сожалением расцепив объятия, отшатнулся. То, как Кирин ответил ему на вылизывание своего рта, ему пришлось весьма по вкусу и было ново: “Так вот как люди ласкаются языками!”. Звелка, к сожалению Марбы, сама не проявляла с ним такой активности, а когда тигр пытался облизать ее лицо и рот, чаще всего отворачивалась. Марба только готов был оценить новые ощущения, как тут же получил нагоняй от взбешенного Кирина: — Не смей на мне применять свою магию, зверь! — А я и не применял, — недоуменно высказали ему в ответ. — И что это тогда было? — Кирина трясло, и дело было даже не в злости, Марба прекрасно видел, как его волк скулит оттого, что внутренний зверь Марбы был вынуждено отозван. — Я просто разбудил в тебе то, что помогло тебе выжить после алтаря, — нехотя ответил Марба. — И что это? — Кирин не мог успокоится и на приближение тигра отшатнулся ближе к ведомому ящеру. В его спину уперся один из бочонков с медовухой, из-за этого пришлось встать боком. — Ты спрашивал, уродлив ли ты сейчас внутри? Нет, твой пробудившийся волк прекрасен, — Марба мысленно словно подошел к скулящему зверю Кирина и потрепал того за ушами, прося подождать. От этого волк успокоился и терпеливо лег на брюхо, при этом чуть заваливаясь на бок, показно вывалив налитый член. Марба усмехнулся такой открытой реакции, ну хоть внутри Кирин не шел против своей природы. — Какой волк? Я не хвостатый и не имею, как вы выражаетесь, внутреннего зверя, — вот теперь злость перешла в раздражение, носитель постепенно успокаивался. — Ты гвар, или храмовники настолько подчинили вас себе в последнее время, что вы забыли об истинных положениях вещей? Кирин опешил, и та история с братом Краем всплыла на поверхность его памяти. — Меня не учили быть гваром. Марба рассмеялся и, приказав волку ждать, вернулся к самому хозяину этого прекрасного преданного зверя. — Нельзя научиться быть гваром. Ты либо гвар, либо нет. — То есть? — слова Марбы путались в голове Кирина и, раскалывая, смешивали как попало его прошлые устои. Марба, задумчиво глянув на супруга, запрыгнул обратно на ящера и, дождавшись, когда Кирин залезет на второго, продолжил: — Когда в этот мир пришли первые люди, это были исключительно племена, состоящие из женщин. Они называли себя странно и непривычно для наших ушей — амазонки. Некоторые из них выбирали себе в мужья хвостатых, это чаще были сильные кланы среди хищников. И дети от этих смешанных браков, что оказались самим чудом для нашего опустошенного войнами мира, стали первыми гварами. Именно им звери давали под поселение свои земли, так как они были посредниками, неся как человеческую сущность, так и хвостатых. В тебе ярко выражена кровь одного из древнейших кланов серебристых волков. — Чушь, — Кирин отмел все это, но, вспомнив Гайна и его дядю Веру, настаивать не стал. В словах Марбы чувствовались зерна правды, вот только явно не по отношении к нему. — А в Звелке разбавленная рыжей лисицы, ты же не будешь отрицать, что она из рода гваров? — Нет, я помню это, а также того, кто заострил на ней мое пристальное внимание, — поминая дядю Веру всем демоническим племенем ободранных химер. — Поэтому мои дети от Звелки родятся с хвостами, — продолжал разглагольствовать Марба. Еще немного и они стали спускаться в долину, где располагалось логово, и Кирин себя успокоил, еще чуть-чуть и они дома. Правда последняя мысль его снова жестоко резанула. Какой это может быть дом для него? Это логово зверя, но если разум продолжал сопротивляться, то внутри все пело, радуясь как родному, открывающимся перед взором видом. — А лисицу у Звелки ты тоже разбудил? Поэтому она так сильно изменилась? — вспоминая ненормальное, по мнению Кирина, поведение супруги. — Нет, мужи не имеют права пробуждать зверей у женщин. Это делают храмовницы, когда приходит время рожать. В случае Звелки может и не получится, ее зверь слаб и спит беспробудным сном. Но я все же надеюсь на лучшее. Вы оба стоите на грани, ни те, ни другие, само появление вас, как метисов, в нашем мире — это магия, и она, хотя внешне и не проявляется, но заключена в вас. — Погоди, — Кирин вспомнил, что некоторые хвостатые живут очень долго именно благодаря тому, что могут колдовать, но если в гварах, как говорит Марба, есть внутренняя магия, то они по сути тоже обязаны жить чуть ли не вечно. — Гвары старятся и умирают как и другие люди, не спорю, многие рода сильны физически и весьма выносливы, также некоторые включают долгожителей, но избежать смерть нам не суждено. — Если вы выбираете судьбу бесхвостого человека, так оно и есть. Спящий зверь остается нетронутым в глубине и всем остальным заправляет людская душа. — А моя по твоим словам умерла там… на алтаре… — Кирин вытянул вперед свои непривычно тонкие юные руки, без мозолей, шрамов от порезов, укусов во время охоты от загнанных в прошлом жертв. — Что же тогда получается? — Остатки твоей человеческой души слились с внутренним зверем, усилив его и давая возможность разбудить. И если внешне ты выглядишь как бесхвостый, то внутренне ты теперь стал хвостатым. — Допустим, — Кирину казалось, как будто он все равно что-то упустил из логической цепочки, или Марба что-то специально не договаривает, он сделал глубокий вдох, продолжая выстраивать положение дел: — Поэтому я так и ненормально помолодел, что, кстати, меня немного раздражает и даже порой выбешивает. Я привык к своему прошлому тренированному и закаленному телу. — Хм, я не имел чести видеть тебя раньше, но настоящий вариант мне более чем мил, — поддел его Марба, оглядываясь через плечо и скалясь в хитром оскале. Кирин передернул с таких прямых намеков плечами, словно пес, вылезший из ледяной воды. Уж больно этот его старший супруг уверен в себе, словно Кирин давно капитулировал и, вывесив флаги на неприступном форде, добровольно разрешил себя отодрать в зад. Хотя вот оно, что не укладывалось ровно в его голове, и эту как раз мысль он и озвучил. — Почему ты не имеешь права разбудить внутреннего зверя Звелки, ведь теперь она твоя жена? То, как напряглась ехавшая перед ним широкая спина Марбы, подтвердило подозрения. Ему явно не рассказали всей правды. — Узнаешь в свое время, — хмыкнул зверь и не собираясь полностью просвещать Кирина. Он глянул вновь на своего младшего мужа и то, как тот еле сдерживается, чтобы снова не обрушить на тигра своего праведного негодования, развеселило. — Хватит ржать! — рыкнул Кирин и поймал себя на том, что раньше он был куда сдержаннее, молодое тело давало кучу эмоций. Этот демонический возраст подростков, когда думаешь сперва яйцами, а потом головой. Кирин с ужасом вспомнил, что он вытворял по молодости и каким был обезбашенным. И теперь снова пройти все это?.. За что? Вот скажите на милость, чем таким он прогневал богов? Кирин улегся на спину ящера и, уперевшись раскрасневшимся лицом в ладони, отчаянно простонал: — Не смотри, я вообще не контролирую себя. — Мне не нужно непосредственно смотреть на тебя, чтобы это понимать и видеть другим взором, — добил его Марба окончательно, а после, сорвав спелую грушу, перекинул, не предупреждая, Кирину. Рефлексы сработали, младший муж поймал плод, даже не посмотрев на него, а после недоуменно воззрился на Марбу. Вокруг них тянулись бесконечные сады, на некоторых террасах хвостатые деловито убирали урожай. — Твои физические навыки никуда не делись. Осталось только принять себя каким ты стал и привыкнуть. То, что этот зверь читал его как открытую книгу, тоже не доставляло радости. Поэтому, по прибытию в логово Кирин постыдно отказался от продолжения экскурсии и совместного ужина, сбежав к себе в комнату. Его тело стало выдавать неадекватные фортели, особенно когда он ловил на себе внимательны взгляд серебристых глаз. Надо было отвлечься, и Кирин решил изучить обстановку выделенной ему спальни. Одна из внутренних дверей, которую он сперва вообще не замечал, настолько та сливалась с интерьером стен, оказалась закрыта. Другая, расположенная на той же стороне, вывела его в обширную купальню с бассейном, наполненным горячей проточной водой, а также парой фонтанов и закутков — оказавшимися туалетами. Зачем тут сразу два отхожих места, Кирин понял только, когда рассмотрел, что в купальню зеркально его двери выходит другая. Эта открылась, сразу выводя его на чужую территорию. Спальня зверя. Одежда, в которой Марба щеголял на прогулке с ним, оказалась брошенной в одном из кресел. Кирин рвано сглотнул, чувствуя, как вновь реагирует его подростковое тело. Стояк не радовал, но бывший гвар списал это на гормоны и прочее. В юности член, казалось, вставал по любому чиху, небольшая шаловливая мысль или сексуальный образ и хоть задрочись в свое удовольствие. А сколько было спермы… м-да, с годами его либидо куда-то подрастерялось. — Мы это уже проходили, успокойся, — прошептал он не то себе, не то своему реактивному не к месту хозяйству, и, подтянув вверх налитый член с подобравшимися яйцами, решил ретироваться обратно. Но, увы, входная дверь распахнулась, и Кирину оставалось только отшатнуться за длинную бархатистую портьеру, что скрывала небольшой альков со стрельчатыми узкими окнами. Марба, переодетый в свежее, вошел размашистыми шагами, его глаза тут же уставились на чуть всколыхнувшиеся складки, скрывающие непрошеного гостя. Но Звелка, что скользила за ним по пятам, не дала сконцентрироваться. — Вас долго не было. — Ты не мать-тигрица, так что не читай мне нотаций. Я этого не оценю. Ему нравилось, что Звелка, живя целый год у Раха, изменилась и перестала быть той забитой куклой, что для женщины-человека в этом мире, увы, стало нормой. Марба еще помнил тех самых свободных амазонок, но, увы, пришедшие после другие племена бесхвостых, сильно поменяли людской уклад, задвигая женщин в тень мужчин и превращая их в безвольные к ним приложения. Но было еще и другое жирное “Но”. Приобретя некую свободу в логове огненного тигра и сняв оковы, что ее сковывали изначально, Звелка так и не поняла до конца уклада в семьях хвостатых. Она всеми правдами и неправдами пыталась полностью перетянуть внимание на себя и влезть между Марбой и Кирином. Чего те же тигрицы себе никогда не позволяли, умело поддерживая спаянных мужей и получая свое требуемое внимание от обоих. “Может потому, что она была с нами по отдельности? Тигрицу же приглашают обычно в семью тогда, когда мужская пара уже состоялась… — подумал мельком про себя Марба. — Или же бесхвостые девы, даже если они из рода гваров, мыслят совершенно иначе?” Если так пойдет, то ему придется обратиться к храмовницам, чтобы те попытались разбудить лису раньше времени. А если не удастся и это, то попросить Туву, жену Раха, об одолжение разъяснить своей подруге, в чем она изначально не права. Давить на самок мужчинам не давала сама природа, да его внутренний зверь быстрее вопьется в него зубами, нежели попытается укусить Звелкину лисицу. Женщин и так мало в их мире, даже пробуждение их внутренних зверей мужьями под запретом. Само пробуждение зверя — это привязка вечными узами, спаивание воедино, даже те оборотни, что не могут узреть свое внутреннее я, делают это интуитивно. Отсюда шли и все незыблемые правила, устоявшаяся пара или трио никогда не будет привязывать насильно к себе женщину, подавлять или внутренне калечить, делая навсегда своей собственностью. К ней будут относиться с почтением и любовью, как к матери своих детей и сестре. “Кирин”, — всплыло не к месту у тигра в мыслях. Марба вновь мельком глянул на скрывающую альков плотную портьеру. Если исключить будоражащий запах, что он чуял, исходящий от его младшего мужа, и то, как поменялись заломы на шторах, к которым он не прикасался с утра, возможно он бы и не догадался, кто прятался с той стороны. Но Марба кроме этого еще был из древнего рода, причем первенцем. И то, что человек, замерший от него в нескольких шагах, пытался даже дышать через раз — ничего не значило, он видел прекрасно, как внутренний зверь Кирина задорно виляет ему хвостом и только ждет чтобы его нашли. Марба отогнал внутренне видение восторженно виляющего волка и сконцентрировался на Звелке. Непочтение к той, что вынашивала его детей, было неприемлемо. Сейчас он закончит с ней все ее волнующие вопросы и после вернется к тому — равному, кто вторгся на его территорию по собственной инициативе. — Я имела ввиду это, — Звелка сделала несколько шагов и, прижавшись к Марбе, заглянула ему в глаза, ее руки шаловливо огладили его торс и, спустившись ниже, накрыли налитый бугор в штанах. Тигр посмотрел на смелую женщину, выдавив улыбку: — Ты в курсе, что уже беременна от меня? И не надо говорить мне, что не поняла этого… Звелка прикусила себе пухлую нижнюю губу, дабы не показать досаду. То, как ее тело стало изменяться, наливаясь в бедрах и грудях, ей уже давно намекнуло на это. Правда она отогнала сии мысли, в прошлом она иногда поправлялась, будучи и не беременной. Но вот ставшая постоянной как неделю тошнота по утрам — уже не давала в этом сомневаться. — Да, — подтвердила она, рассуждая, что ее новый супруг своим звериным носом явно учуял изменившихся запах. — А не боишься скинуть? Что тебе говорили храмовницы, когда ты вынашивала свою первую двойню? Звелка немного отшатнулась от Марбы, этот разговор был явно по ее понятиям тут неуместен. Да и понятие “первая двойня” напрягало. — У нас роды принимают повивальные бабки. А в служащих при храмах только мужчины. — И что говорили они? — не отреагировали на отступление от темы. — Я не могла забеременеть по первости сразу, поэтому, когда это случилось, пока живот не стал видимым, ног с Кирином не скрещивала. Глаза Звелки прожгли Марбу, причем, имя своего первого мужа она нарочито выделила, возможно, пытаясь уловить намек на ревность. Но получила явно не то, что хотела. — Ну, и зачем же тогда ты подвергаешь моих нерожденных котят неоправданному риску? Дети закрепятся в тебе и тогда, обещаю, я дам тебе все, что ты только захочешь. Звелка вновь глянула на налитый стояк застывшего перед ней мужа, но отступать видно не собиралась. Она вновь приблизилась и, грациозно опустившись на колени, огладила призывно бедра тигра. Марба следил за ее грацией с восхищением, его жена, которую он выиграл в честном бою, была прекрасна. Он огладил ее задранное к нему лицо, и когда та приоткрыла показно мягкий рот, облизываясь, нежно провел подушечкой большого пальца по пухлой нижней губе. Звелка решила, что ей дали добро, она развязала пояс на домашних штанах Марбы, выпуская из них зажатый налившийся член. Она как-то случайно застала за этим свою подругу Туву, та жадно ласкала ртом член Турги, пока ее сзади размашисто трахал Раха. Эта троица не скрывала своих секс пристрастий и занималась любовью, где им задумается, невзирая на слуг или живущих под боком с ними гостей. Правда слуги тут же словно растворялись в логове, скрываясь подальше от занятых собой господ, виртуозно избегая увлеченных сладкими утехами. Вначале это ее сильно покоробило, но после, поняв, что Туве это очень даже нравится, взяла себе на заметку. Более того, иногда даже специально прокрадывалась и подглядывала. Все это продолжалась, пока Тува не удалилась в храм лунных волчиц для обязательных ритуалов. И тогда в первый же день отсутствия тигрицы Раха на ее глазах показательно загнул сопротивляющегося данному действу Тургу на обеденный стол и по-звериному, не щадя, отжарил того в хлюпающий маслом сдобренный зад, сыто по собственнически оставляя на шкуре белого тигра покусы и глубокие царапины. Вот тогда Звелке словно отрезали все ее подпольные погляделки и она перестала шпионить за семейством зверя. Возможно потому, что Раха при этом действие не отрывал прошивающего грозного взора от ее округлившихся испуганных глаз. А возможно, наконец-то поняла, что пересекла границы дозволенного, влезая своим любопытным носом куда не просят. Кроме того, среди людей минет не был распространен, это считалось грязно и недостойно, впрочем, и другие сексуальные изыски, а анальный секс вообще стоял под запретом, тем более между двумя мужчинами. Теперь же у нее был собственный зверь, с которым Звелка могла попробовать все, что посчитает нужным. Ее язык коснулся залупленной налитой головки, очертил по краю… прошелся по щели, что уже выделяла жидкость. Солоноватый вкус во рту, терпкий запах мускуса, ударил в ноздри, и она, решившись, пропустила ее вглубь по языку… Меж тем Кирин не видел то, что творилось в комнате, но отчаянно прислушивался к разговору и шумам, ожидая, когда эти двое возможно выйдут и он сможет прокрасться к себе назад. Его не удивило подтверждение беременности Звелки, просто догадки стали явью. Но вот тишина в разговоре напрягала. Шторы были настолько плотны, что сквозь них разобрать даже силуэты не было возможности. Он подождал еще пару минут и, решив, что говорящие ушли, осторожно отодвинув край, заглянул в комнату. Серебристый взор Марбы прошил его насквозь, и Кирин тут же понял, что скрываться от зверя подобным образом глупо. Он было отшатнулся обратно, но то, что делала Звелка, опустившись перед тигром на колени, заставило замереть на месте. Она, удерживая рукой длинный налитый член Марбы у основания, с жадностью погружала головку себе в раскрытый рот, при этом периодически сглатывала. Пара стояла к нему боком, открывая прекрасный вид на сие действо. Кирин очнулся от наваждения только, когда Марба отвел прошивающий взгляд на старающуюся у его ног Звелку. Бывший гвар все же отступил назад, отпустив плотную бархатистую ткань из отяжелевших рук, и, вжавшись плечом в прохладу окна, прикрыл глаза. Тело отреагировало болезненным стояком, причем таким, что пальцы сами потянулась в штаны, дабы отдрочить. Кирин, оголив налитый член, залупил его плавно до упора, а после, срываясь, задвигал рукой, отпуская себя. Перед закрытыми глазами до сих пор стояла сцена, что продолжала развиваться за портьерой. Он раз за разом видел, как пухлые губы Звелки, раскрываясь, натягиваются на бархатистую влажную головку Марбы, пропуская налитый ствол зверя глубоко в себя. Это возбуждало настолько, что перекрывало весь его разум. Кирин прикусил нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть в кульминационный момент, и кончил, орошая штору семенем. Спермы оказалось много. Его отупленный нахлынувшим взор, гулял на собственном только что сотворенном крупном подтеке, что теперь украшал ткань. В голове бухала кровь, на время оглушив Кирина своим безумным течением. Он вновь прокрутил в голове увиденное и, поймав себя на том, что совершенно не хотел бы оказаться на месте Марбы, немного отрезвел. В комнате вновь заговорили, привлекая к себе внимание, отчего пришлось напрячься, снова прислушиваясь. Теперь, зная, что зверь в курсе, кто стал свидетелем его со Звелкой интимных игрищ, сказанное приобретало совершенно иной смысл. — Я что-то делаю не так? — расстроенный женский голос, до сих пор такой знакомый и родной. — Нет, все верно, — с мягкими клокочущими тигриными нотками другой. — Тогда почему? — Звелка явно недоумевала по какому-то поводу, пока неясному Кирину, и становилась раздраженной. — Потому, что в данном случае у меня встало не на тебя, — последовал честный ответ. Шелест юбок, быстрые шаги… громкий хлопок дверью, на несколько мгновений портьера чуть надулась от сквозняка. Кирин, покаянно вздохнув, спрятал поникший член в штаны и был уже готов покинуть укрытие, продолжать скрываться в котором оказалось крайне глупо, но штора отъехала в сторону куда быстрее, чем он решился. Марба с приспущенными штанами и налитым членом пришел к нему первым. — Уже подглядываешь за мной, мой муж? — мурлыкали по-особому, заходя в альков. — Случайно заблудился в портьерах, — парировал ему Кирин, пятясь задом вдоль стрельчатых окон, думая при этом, как бы не вывалиться и не рухнуть с такой высоты. — Даже так, а это тоже было случайно? — указали выпущенным когтем на оставленный позорный подтек спермы, ноздри зверя при этом раздувались, а глаза метали игривые искры. — Абсолютно, все же Звелка была моей женой в прошлом. Сам должен понимать, что ваши игрища совершенно случайно меня возбудили. Кирин выскользнул резво из алькова, но Марба последовал за ним, раскачивая не опадающим членом. И кто бы его знал, чем все это закончилось, но на пороге спальни Марбы возник тот самый ушлый бобер Боб. Он тут же отвел взгляд с взъерошенной пары и с глубоким поклоном возвестил: — Извините, что прерываю ваши ритуальные ухаживания. — Чистосердечное раскаивание по поводу проданной мельнику моей медовухи могло бы и подождать, — Марба злобно рыкнул так, что отдалось даже у Кирина в затылке. Тот искоса глянул, как заталкивает в штаны свое неудовлетворенное хозяйство взбешенный зверь, и даже в чем-то его пожалел. — Если бы, — невозмутимо ответил дядя Боб, — к вам прибыл зверь Нося со своими белками, и дело, к сожалению, не относится к вашей любимой медовухе и не терпит промедления. Бобр еще раз низко поклонился и, стараясь не смотреть на мужчин, прытко выскочил за дверь. — Лесное братство просто так ко мне без предварительного соглашения и предупреждения не приходит… Придется отложить на время наши игрища, уж прости, Кирин. Гвар сделал, как он предполагал, непробиваемое по эмоциям лицо. Правда вызвал при этом у Марбы легкую усмешку, уж больно полыхали непредвиденным румянцем при этом щеки и кончики ушей младшего мужа. — Если захочешь присутствовать при нашей встрече, приходи на летнюю кухню, я не против. Только… — Марба отсмотрел младшего мужа с ног до головы, — желательно перед этим привести себя в порядок. И, пока Кирин от возмущения хлопал ртом, покинул свои покои. То, что его оставили одного, бывший гвар встретил на ура, он тут же вернулся к себе через ванную. Но, поправив одежду и покрутившись, решил все же отправиться на встречу. Занять себя в стенах было сложно, помолодевший организм требовал действий и приключений. И Кирин, накинув накидку, подаренную сыном-колдуном, чтобы хоть как-то прикрыть по его мнению этот блядский костюм, спустился вниз и уже по известной витой лестнице покинул логово-замок. Нерукотворная кухня-пристрой, что была выращена в виде витой беседки, в теплый сезон оказалась самым привлекательным местом. Сверху свисали виноградные налитые грозди, что ближе к земле переплелись с розами и лилиями, все это буйство цвело и благоухало. Приятная тень и в то же время всегда можно попросить у расторопных бобрих или крольчих что-нибудь перекусить или выпить. Марба, судя по всему, предпочитал простую деревенскую жизнь без вынужденного этикета. Кирин его по большей части понимал и, когда сам, не желая того, попал в ранг гвара, часто сожалел об утерянной жизни вольного охотника и воина. Медведь делил трапезу с тигром, белки отсутствовали. Нося, увидев подошедшего, поднялся и, поклонившись, поприветствовал должным образом, а после еще и поздравил без задней мысли: — Замечательный выбор, рад за вас обоих. Кирин при этом застопорился, зато Марба, указав ему на соседний стул, крикнул, чтобы подали еще один прибор и принесли блюд. То, что он не подскочил, как раньше и не стал демонстративно ухаживать, Кирина обрадовало. Хотя он тут же заподозрил Марбу в том, что в прошлые разы ушлый тигр проделывал все это специально, чтобы либо подразнить, либо поиграть на его расшатанных нервах. — Жаль, не увидел еще твоих супругов, говорят, они, как и прежде, хороши, — когда Кирину принесли еду, Марба продолжил как ни в чем не бывало прерванный разговор. — Ты же знаешь, твоя соседняя долина для них как дом родной. А семья мельника практически родственники. Хотя сейчас уже сменилось поколение, да и, как я помню, твой ушлый барсук Зван ни то брат, ни то сват прошлому хозяину, — Нося с удовольствием откушивал прожаренной дичью, запивая привезенной с собой новой медовухой. — Я предлагал им взять эту долину как приданное, дабы повысить свой статус перед вашей официальной женитьбой, — усмехнулся Марба, чем удивил Кирина, зверь, так просто раскидывающийся землями, для него был не совсем понятен. — Я их взял в мужья и без нее. А то, что дальние родственники подняли бучу, так сколько не было бы у них земли — все равно бы скандал не получилось избежать. А все почему? Белки и медведь несопоставимый для многих хвостатых союз, — отмахнулся Нося, а после переключил свое внимание на задумчивого Кирина. — Вы не думайте, Марба очень прижимистый и скрупулезный в таких делах зверь и никогда просто так собственным хозяйством не разбрасывается. Это он просто сделал для меня исключение и все по старой памяти и нашей с ним ни одно столетие крепкой дружбы. — А то, — усмехнулся хитро тигр, — я потом бы стряс с тебя взамен этой другую долину, например, ту, что ближе к зверю Раха, там такие кабанчики водятся — лапы обсосешь! Нося заразительно рассмеялся и даже в этот момент стал каким-то очень домашним и симпатичным. — Тигр сосущий лапу — что-то новое. А так все по старому, друг, только Малка настаивает, чтобы логово привел в порядок перед тем, как медведица мне принесет первенца. И, увы, мне, так как наш выращенный дом куда уютнее всего демонического замка-логова. — Это дело привычки, и Малка прав, ты должен с малолетства давать то, что положено молодому зверю. Кстати, у мельника сейчас в подмастерьях бельчата, забористые пацаны, уже меня на лунный мак развели. Твои бы задержались, отдал бы через них этим вертихвостам гостинец. Нося усмехнулся: — С хозяином макового поля будут дружны все. Я бы тоже не отказался, иногда старые раны ноют, хотя Валка хороший лекарь, был бы свободным, точно ушел бы в храмовники. А так я уже его не отпущу. Но иногда он к ним наведывается. Вот этому я не препятствую, пусть познает и учится, коль имеет тягу. Разговор зашел в приятные семейные повседневности медведя, пока тот не вырулил сам и снова не помянул зверя Раха. — Он тебя видеть хотел. — Раха, меня? Ты что-то путаешь, друг, после того, как мои родственники разделили судьбу солнечного колдуна, он меня сторонился, как мог, и избегал словно заразы, — удивился Марба, как услышал такое, с чего даже перестал дышать. — Это ты, видно, потерял память, немудрено, столько сотен лет. С каких пор солнечный колдун ушедшей эпохи войн вдруг породнился с твоим кланом? Да, у него конечно были в супругах тигры. Но тогда можно обвинить вскладчину все ваши тигриные кланы в родстве с ними. Марба побелел ликом, а после, попытался переосмыслить. Что же получается… Новый колдун чуть поменял его имя и переписал этим всю историю его рода? Других возможностей не было, и потом, почему тогда он помнит это, а другие… нет. Он прислушался к недовольному ворчанию Носи и сделал невероятный вывод, все остальные жили уже по летописи нового колдуна, помолодевший отец которого сидел напротив него и задумчиво жевал гарнир из тушенных грибов. — Но ты же не для этого прибыл сюда, чтобы ворошить ушедшее? — решил Марба сменить неприятную для себя тему. — Да как сказать, и я в частности рад, что вы оба встретили меня, — перешел Нося на официальный язык, подчеркивая тем самым серьезность ситуации. — Так как положение дел касается как вас, солнцегривый зверь Марба, так и вас, младший муж зверя Кирин, из рода гваров. А вернее, это связано с пересмотром земель, отданных на поселение бесхвостого народа. Кирин, уже не реагируя на свой новый статус, недоуменно переглянулся с Марбой, но, судя по всему, последний был не в меньшей растерянности. — Допустим, со мной все понятно, — Марба схмурил свои густые брови, — но при чем мой супруг? Люди отдали его жизнь богам и те, приняв жертву, дали ему возможность совершено новой жизни, не связанной с прежним родом. Нося поморщил нос, а после, протяжно вздохнув, объяснил: — Варий отказался прилюдно от титула гвара. — Что? — пошатнулся Кирин, просто так бросить титул его сын не мог, а значит, либо его уже убили, либо он в бегах. — Он жив, Кирин, не переживай. Сбежал с Гайном к лисам. Ты же в курсе, что дядя твоего приемыша пара одного из них. — Лисы? Но ведь… — перед Кирином снова встала память с ее удушающем спокойствием, давая вспомнить урывками прошлое. — На нем кровь оборотня. — На обоих, если быть точным. И уж извини, но воняют они для меня оба как убийцы хвостатых. Однако, лисы чуют не хуже волков и могут читать историю. Так что пара Веру перед своим отцом, хитрым зверем Каху, поручилась за них, что сами они не убили ни одного из нас, коих вы, люди, называете оборотнями. — Хорошо, — успокоился Кирин, но все же попытался дойти до логического конца, — только непонятно, при чем тут Варий с Гайном и пересмотр земель? — Все просто, парни после твоего фееричного возрождения решили вернуть то, что по праву принадлежит уничтоженному роду Гайна. — Как я помню, там сейчас иной гвар, что выдвинул себя сам из второстепенных родов, — у Кирина заныли виски и вспотел лоб. — Не перенапрягайся, — Марба тут же просек это, — тебе вредно, — а после обратился уже к Носе. — Что хочет от меня зверь Каху? — Подтверждения своего видения. Звери, те, кто отдал бесхвостым земли, хотят присутствовать при этом разбирательстве. Раху предложил собраться у него. Он очень сожалел, что ты снова безвылазно окопался в своих землях, вы же как никак дальние родственные кланы. Так что собирай лечебный мак для подарков и поехали, как только мои белки вернутся обратно. Дело серьезное, и если хитрый лис решит отозвать ранее отданные земли, за этим примером могут последовать другие. Картина вырисовывалась пренеприятная. — Но так нельзя, вы вызовете негодование людей и развяжете затяжную войну, — вклинился в их разговор взволнованный Кирин. — Похоже на то, — Марба с сожалением посмотрел в глаза младшего мужа, задумчиво добавив: — Людей много, но они не бойцы супротив хвостатым, опять небеса пожнут много жертв, выпив крови. А ведь кое-кто мне клятвенно обещал, что в его эпоху в нашем прекрасном мире войн не будет. *** На следующий день Кирин сидел именно на своем ящере, просто потому, что ведомого было решено оставить при хозяйстве. Звелка, что мужественно поначалу напрашивалась поехать с ними, отказалась тут же, как вышла во двор. Тошнота скрутила ей живот, лишь только она представила качку на спине скакуна. Нося, принюхавшись к блюющей даме, задорно улыбнулся Марбе: — Оказывается, я не один, друг, и кто-то ждет славных котят? — Двух, — уточнил тут же Валка. Белки только вернулись обратно в долину, груженные ответными подарками. Нося подумывал, что один из его бочонков с медовухой таки ушел ушлому мельнику, но на сей раз высказываться вслух белкам не стал. — Точно двух, — подтвердил рыжий Малка. Кирина бельчата поразили не только полыхнувшими по-особому своими зоркими глазищами, так еще тем, что в своей дырявой местами памяти он так и не нашел их вертких образов. Вот медведя Носю да, он точно помнил. — Что у них с глазами? — прошептал он Марбе, который в этот самый момент крепил к его ящеру тюки с провизией и водой. — Заметил? Это хорошо. Мужья Носи пользуются весьма интересной магией, называется она “Зоркое око”. Они могут узреть не только проявления видимого мира, но и большее, например, одержимость злобными химерами или болезнь, а еще зло, что иногда бесконтрольно разливается по земле. — А внутренних зверей? — Нет, — только успел заверить Кирина Марба, как выпрямившаяся позеленевшая Звелка поглядела недоверчиво на замерших рядом с ней белок: — Только не говорите мне, что у меня опять двойня. Я думала, множественность в отношении детей в разговоре звери используют как некий отвлеченный образ. — Мы не звери, — усмехнулся Малка, — мы мужья зверя. — Образность в этом плане несвойственно нам, милая, — Марба, отойдя от Кирина, помог Звелке пройти обратно в логово, на неизвестно какой раз доказывая ей, что сейчас в ее интересном положении опасно ездить по гостям. И как только все придет в норму, он обязательно отвезет ее к подруге Туве, но не сейчас. Тем более у них еще на руках маленькая дочка. Последнее слово заставило Кирина зависнуть. Двойня, сын, что спустился с небес. Точно! У него же есть еще дочь, и он только сейчас об этом вспомнил. С другой стороны, как себя тут же успокоил Кирин, он же бывший гвар. А те как бы дочерьми интересовались только если они метили в жрицы, будучи младенцами, или входили в возраст невест. Тогда, да, подбирать им выгодные для клана партии — это ложилось как раз на мужские плечи. Конечно, он бы сделал для своей дочери… как же ее там… замялся Кирин, потирая виски. И память милостиво подсказала имя Яла, да, он совершил бы для нее все, что только возможно, но ее воспитание и взросление — это полностью отдавалось под епархию Звелки. У бесхвостых жены занимались дочерями, мужи сынами, и всех данное положение вещей более чем устраивало. Кирин правда решил больше из любопытства, чтобы оценить, как изменилась его дочь за год, все же глянуть на Ялу. И пометил себе в мыслях этот вопрос, дабы по возвращению не забыть. Из его оправдательных рассуждений выдернула фраза Марбы о том, что если люди ополчатся на хвостатых, то в эту долину проникнут не сразу, из-за ее удаления и отсутствия удобных для бесхвостых троп. — Логово всегда убережет тебя с детьми и мне с Кирином будет спокойнее. Ты же помнишь, что нужно будет сделать? Как я тебя тогда учил, моя магия подвязана на твою кровь. И потом, бобры, несмотря на то, что падки на мою медовуху и эль, толковые и преданные ребята, выручавшие меня не раз. То ли то, что Марба объединил себя в этой фразе с Кирином, то ли еще что, но Звелка все же согласилась потерпеть, ожидая их дома с дочкой. Выдвинулись ближе к обеду, и тут вышла небольшая заминка, ящер даже на полной скорости шел куда медленней, чем передвигались оборотни. Пришлось Марбе пересмотреть их план перемещения. Кирину выдавали привязку и направление куда править, а сами тут же уходили вперед, двигаясь могучими прыжками и перепрыгами. Белки вообще, как взвились на деревья, и кто бы их видел. Тигр и медведь, в отличие от легковесных, передвигаться предпочитали по земле. Кирин сначала подумал — это обман зрения, или у него едет голова вместе с крышей. Ему показалось на мгновение, что их фигуры чуть раздвоились, когда они стартовали, еще одно и их силуэты оказались там далеко, где тропа, делая крюк, резко забирала вправо. Вначале было непривычно путешествовать вроде как один на один с природой, пока он не заметил, что белки перемещаются рядом с ним, просто не притягивая к себе внимания. Их темп был ближе к ящеру Кирина, и, как понимал младший муж Марбы, это была специально ими выбранная скорость. На привале оба бельчонка спустились к нему. Вначале он не особо приглядывался к их одежде, но когда увидел портупеи с парными кинжалами, отметил про себя. Малка и Валка были не просто глазами и наводчиками Носи, нет. Смотря, как легко перед ним накрывают простенький перекус, орудуя при этом холодным оружием, это были воины, что могли в случаи чего смело постоять за себя. — Нося и Марба, они далеко ушли вперед? — решил Кирин заговорить первым. — Не просто вперед, у них свои звериные делишки в этой местности, — кивнул рыжий Малка. — Так что, пока мы движемся по прямой, они здорово петляют, переодически пересекая наш путь, — подхватил Валка. — Но не переживай, к ночи нас нагонят. А ты сильно изменился, гвар Кирин, но я рад, что ты выжил после жертвенного алтаря. Кирин глянул на пегого по расцвете бельчонка. Значит, он не ошибся и белки его точно знают, раз они не отделимы от своего Носи. — Я плохо помню прошлое, особенно то, что было близко к моей смерти, — лукавить о том, что он знает Валку, Кирин не стал. — Помнить прошлое — это сложное дело, бывает поменяют, к примеру, имя местности или еще чего, и словно перепишут все заново по чистому листу, — поддержал его миловидный словно девушка Малка. — То, что необходимо для тебя, ты все равно вернешь. И тебе добрый совет, ты практически не пахнешь своим зверем. — И что с того? — не понял сути проблемы Кирин. — Только то, что даже мы, не хищники, это чуем, — пожал плечами Валка, а после добавил: — Просто мой брат намекает на то, что если не переспишь вовремя с Марбой, устроишь среди хвостатых настоящую бурю. Великий солнцегривый зверь и не смог удовлетворить своего младшего мужа! Крах одного и шанс для другого! Вот как это выглядит сейчас со стороны, и поверь, появится куча горячих голов утереть за спиной Марбы его чуткий нос. — Вы хотите сказать, что если я не трахнусь с Марбой, на меня откроют охоту? — ужас в глазах Кирина стоял неподдельный, вот он вляпался и к игриво настроенному к нему Марбе добавится совершенно неучтенная толпа левых оборотней. Те с ним играться точно не будут. Ибо зачем? Он же тут главный приз и игрушка для утех. — Ну да, только не сожрут, а отжарят в задницу, — Малка разглагольствовал так, словно знал не понаслышке. — Зверь Марба грозный противник, для тебя это и хорошо, и плохо в данном случае. Почему? Потому, что против него выступать рискнет не каждый, и более того, нападать по одиночке точно не будут. Ну, а если смогут выкрасть тебя, то, естественно, разделят между собой. Жуткая перспектива изнасилования переходила круто в сторону группового. — Думаешь, мы тут с тобой вертимся по своей воле? — Малка продолжал говорить вкрадчиво и неотступно. — Нет, Нося попросил за тебя и Марбу. Так что, пока мы рядом, можешь путешествовать спокойно, да и местность тут совсем глухая. Но вот ближе к территории зверя Раха не удивляйся и не паникуй, если кто из хвостатых перекроет тебе путь. Помни, мы рядом, даже если нас не видно. Да и если что, Нося и Марба нарисуются быстро. Что-то слова белок не обнадеживали, но и прыгать с разбега под Марбу для Кирина сейчас было против его разума. — Кстати, наряд у тебя то, что надо, — хмыкнул Валка, указывая на переливающуюся накидку и обтягивающую все и вся одежду из волшебной колдовской ткани. — Такое ни один хвостатый не упустит. Ты словно всем кричишь вокруге, что вот он я, поимейте меня! — Это точно, — поддел Малка. — Мне кажется, Марба просто не учел это. Он же отшельник по натуре и часто вообще не обращает внимания на подобные нюансы. — Не голый и то ладно, — рассмеялся Валка первым, разводя этим на смех брата. Кирин сидел между ржущими белками и покрывался испариной. Он немного подзабыл, как он выглядит блядски со стороны. Просто времени не было напомнить тигру, что ему нужно во что-то переодеться. Сначала прогулка на ящерах, позже эта сцена со Звелкой и тут Нося со своими мужьями. Столько всего в первый свой день пробуждения, чтобы на второй, после короткой ночи, уже отправиться в непонятный путь. Если уж он про дочь вспомнил в последнее мгновение перед отправкой и то с подачи Марбы, что уж там говорить о другом. Кирин успел лишь у бобров себе сандалии попросить, чтобы уж не совсем босиком ехать. Портной, как ему выдал Боб между делом, только будет через неделю, Кирин на это отмахнулся, голова утром была забита мыслями о Варии и Гайне. И вот нет чтобы какую одежду из бобрового гардероба взять. Правда вряд ли бы ему что подошло, те были слишком коренасты и мощны в плечах, с короткими прочными ногами. Кирин прицельно оглядел белок, а если у этих? Валка с Малкой как прочитали его раздевающий и примеряющий к себе взгляд. — У нас сменного для тебя нет, мы не таскаем ничего лишнего. А то, что есть, не отдадим, и потом, — Малка крутанул хвостом, как бы напоминая и тем смеша теперь уже Валку. — Ой, точно, дырка в штанах на заднице! Да ты, Кирин, еще тот шалун, не мог предположить подобного от человека из рода гваров! — Дырка? — Кирин побил сегодня все пункты идиота. — Ой, не могу больше! Ну да, или ты думаешь, куда мы пропускам свои хвосты? — покатывался от хохота Валка с присоединившемуся к нему Малкой. — А что, Марба не прогадал точно, с таким младшим мужем скучно не будет никогда! Хотя, может, тебе одолжить на одну ночь, скажем, для соблазнения, — не отставал от него рыжий Малка. — Воздержусь, — отрезал их веселье Кирин, пусть лучше из этой химерой струящейся волшебной ткани, но без всяких клапанов и дырок в стратегически важном месте. Впрочем, несмотря на язвительный язык и верткий непоседливый нрав, белки оказались вполне сговорчивыми парнями. И хоть периодически подкалывали Кирина, но без злого умысла, так что дорога к ночевке прошла весело и задорно. Как только они выбрали место для костра, к ним через некоторое время присоединились Нося и Марба. Медведь вышел из темноты, неся на плече упитанного кабанчика, тигр пару спелых горных дынь. Кирин еще подумал, зачем тогда они вообще брали провизию, если эти двое решили еще между прочим устроить для себя охоту. — Эх… давно не загонял кабанов, спасибо, Нося, утешил мое охотничье сердце. Нося разделывал тушу быстро, применяя при этом свои же одетые магическим пламенем когти. — Совместим приятное с полезным, все равно звери соберутся не сразу и нам придется во владениях Раха провести несколько долгих недель. Зато у огненного зверя, говорят, портные самые модные. Вот и приоденешь младшего супруга, чтобы он своими лунными одеждами не светил, словно бельмо на темном небе. Марба глянул на закутанного в сияющую ночью магическим свечением тонкую накидку Кирина и, покачав головой, накинул сверху свою, отделанную пышным мехом. — Ты прав, придется уделить этому больше времени… — непонятно выдал Марба. Но располосанное Носей мясо приятно уже шкварчило над костром, распространяя над их временным стойбищем весьма аппетитный аромат. Ели с удовольствием, даже Кирин, вгрызаясь крепкими зубами в мягкое, словно тающее во рту мясо, урчал. В данный момент ему казалось, что ничего вкуснее этого он никогда не едал. После сытного ужина начали располагаться на ночлег. Белки тут же устроились у Носи под боком, шмыгнув под его широкую теплую накидку. Холод стал пощипывать нос, а угли костра грели только небольшой вокруг себя периметр. Кирин было скинул накидку Марбы, вернув ее владельцу, и тут же застучал отчетливо зубами. — На намоленой горе всегда тепло, так что волшебная одежда, подаренная лунным колдуном, тепло не держит, — Марба показно разлегся с другой стороны от обнимающейся троицы и пригласительно откинул полог меховой накидки. Кирин переступил подмерзающими ногами в непривычных для себя сандалиях и, засунув свои доводы и прочие рассуждения на потом, полез под теплый бок солнцегривого зверя. Замерзнуть насмерть в горах после того, как он пережил алтарь, оказалось бы крайне глупо. Марба, не предупреждая, подтянул его ближе к себе мощными руками, жаром задышал прямо в лицо. Кирину эта близость не понравилась и он, бездумно крутанувшись в его лапах, повернулся спиной. Тигр только фыркнул довольно на его вошкания, влип плотно к тонком телу, обтерся лицом о шею Кирина, а после, не предупреждая, укусил в стык с плечом. Кирин не вскрикнул только из-за неожиданности, попросту не успел, чувствуя, как ему настойчиво вылизывают покус. — Зачем? — резкая боль уходила, но укус продолжал неприятно саднить. — Чтобы на тебе была моя метка, к сожалению, эта не вечна… и у тебя есть немного времени, пока заживает мой укус, дабы смириться с мыслью о том, что у нас, хвостатых, супруги-мужчины делят постель между собой. — А если ты меня укусишь еще раз? Марба рассмеялся, причем Кирин точно услышал, как к его хохоту присоединились тихие смешки из-под другой накидки. Представителям лесного братства, к сожалению для бывшего гвара, не спалось. — Прости, но это срабатывает только единожды. Да и потом я не настолько терпелив и милосерден, — Марба громко замурчал как-то уже знакомо и Кирин вдруг понял, что вся его скованность и настороженность истлевает на нет. Его нежно прижимали к себе, даря уверенность в завтрашнем дне и необходимое тепло… “Странно”, — успел только подумать Кирин, никогда не испытывая подобное чувство, прежде чем провалиться в накатывающий волнами пленительный сон. В этой защищенности, что исходила от Марбы, было что-то неестественное для гвара. Ибо в том навсегда для него ушедшем времени именно Кирин выступал в данной роли, теперь же ведущие позиции постепенно отвоевывал солнцегривый зверь. *** Вначале Кирин не понял, почему метку Марба поставил именно этой ночью, а не раньше или позже. Но когда на следующий день они въехали в новую высокогорную пустынную долину, тут же осознал. Здесь жили оборотни, несколько семей, и кроме горных козлов были еще и серые волки. Рогатых среди народа хвостатых Кирин видел впервые. И те витиеватые украшения, что венчали их головы, а также вытянутые реденькие бородки его сильно впечатлили. — Козлы предпочитают высокогорья, это место нейтральная территория между землями Марбы и Раха, — Малка тут же приземлился на круп ящера, как только почувствовал, что Кирин запаниковал. Валка прыгал по гребню скал сбоку от них, словно игривый морок теней. Силовой элемент группы вновь отсутствовал, Марба и Нося покинули их ночную стоянку первыми, давая Кирину и белкам поспать подольше. — И как они платят подати? — решил отвлечься Кирин от прошивающих его жадных глаз. Нет, козлам он был явно по боку, а вот молодым рьяным волкам пришелся по вкусу. — Невозможно жить в изоляции, даже если ты выбрал своим домом долину между владениями двух зверей. Кому придешь предлагать свои услуги или товар на ярмарку — тому и заплатишь. Причем, состригут втридорога по сравнению с другими. И еще так, к слову, нейтральные территории отличаются часто скудностью ресурсов. Так что жить тут не мед. Один из волков, что преследовали их уже некоторое время по пятам, решился, перегородив ящеру путь. Он потянул ноздрями воздух со стороны Кирина и тут же отпрянул, пропуская ящера. — Слабак, — хмыкнул на постыдное поведение серого волка Малка, — и да, пока твоя метка отпугивает, но учти, кто посильнее так просто не отстанут. Волки, перебросившись парой слов, словно рассосались. Кирин облегченно перевел дух, но, вспомнив, что ему отмерили этим самым покусом, снова напрягся. Они путешествовали по пустынной местности, тут кроме лишайников и необычных для взора колючек вообще ничего не росло и не было ни одного открытого источника воды. Вот теперь, когда Малка скомандовал — привал, Кирин понял, для чего все эти запасы, что вез его скакун. Более того, к ним присоединился не только Валка, но и вдруг появившиеся из-за высокой скалы с пустыми руками Нося и Марба. Тигр тут же, невзирая на сопротивление Кирина, показно притянул его к себе, старательно вылизывая свой же покус. Бывший гвар напрягся, чувствуя в этих мощных лапах себя слабой игрушкой, но столь знакомое мурчание старшего супруга опять сбило весь его боевой настрой. — Ты на меня странно влияешь, — не выдержал Кирин, разум боролся с внутренним я и сдавал свои позиции. — Так и должно быть, — усмехнулся Марба, его выпущенный на волю внутренний тигр, вылизывал млеющему серебристому волку подставленное пузо. — Это неприятно и пугает, — Кирину не нравилось свое расслабленное состояние в надежных объятиях зверя. Тело млело, мозги закипали только от представления ситуации со стороны, при этом сердце билось ровно, прикосновения тигра Кирина точно не пугали. — Ты слишком много думаешь, почаще отпускай себя, — усмехнулся Марба, перемещаясь с покуса по шее выше, языком игриво очерчивая ухо Кирина. Тот вздрогнул, осознание того, что у него очень чувствительные уши, немного смутило. Марба прикусил чуть мочку, отмечая разливающуюся красноту, и заурчал сильнее. — М-м-м, Марба, я, конечно, все понимаю, у вас сейчас с Кирином медовые страсти, но хотя бы подождите до логова Раха, — Нося хмыкнул на их неприкрытую возню и кивнул в сторону ближащей скалы, из-за которой выглядывали все те же серые волки. Солнцегривый тигр отпустил ухо Кирина и, не предупреждая, рыкнул так, что бывший гвар на мгновение оглох. Эхо гор еще отражало тигриный рык, переигрывая его по склонам скал, но волков смыло, словно щепки во время щедрого паводка. — Заставь тигра рычать, — Нося поколупал когтем округлое бурое ухо, белки тоже трясли головами, явно пытаясь восстановить подорванный слух. — Зато отбил желание за нами идти, — Марба вернулся к тому с чего начал. И Кирин почувствовал, как тигриный покус словно горит, но не от рыка же это произошло, впрочем, голова гудела, и он, откинувшись на супруга, прикрыл устало глаза. — В следующий раз думай о своем младшем супруге, он хоть и гвар, но не так устойчив, как мы, — Нося вернулся к трапезе как ни в чем не бывало. Впрочем, инцидент был исчерпан до следующего непредвиденного раза. Как только они пересекли перевал и покинули нейтральную территорию, Нося и Марба присоединились молча к ящеру Кирина. Даже белки как-то подобрались. “Вот оно, началось”, — тускло подумал бывший гвар, их группа с высокогорий спускалась в низину на более обжитую чужую территорию. Богатые сады, разрозненные ухоженные нерукотворные дома хвостатых. Ему вдруг показалось, что он их уже где-то видел. Память подсказала, подбросив нарезку из прошлого посещения зверя Раха, и Кирин даже стал узнавать некоторые удаленные пики гор. Вот если проехать туда и забрать выше над богатой котловиной, будет логово зверя. И точно, далекий, словно прозрачный, силуэт замка подтвердил его мысль. Они на месте. — Мы прошли по короткой тропе, она не так удобна, как другая, — поведал Кирину Марба. — Когда я забирал Звелку, пришлось путешествовали куда дольше. Козлы весьма агрессивны и тащить через их территорию даму я не рискнул. Кирин не совсем понял, зачем Марбе рассказывать ему об этом, но, увидев его задумчивый смягчившийся взгляд, уточнять не стал. Ему и так хватало забот. Теперь он понял, как правы белки, возвышаясь на спине ящера в лунных одеждах, он подобно праздничному вымпелу привлекал весьма похотливые взгляды абсолютно всех встречных оборотней. Кирин, поежившись, натянул меховую накидку Марбы, которую вез перед собой в скатанном виде. — Тут душно, вспотеешь, — усмехнулся тот, но комментировать действие младшего супруга не стал, прекрасно понимая и отслеживая всех заинтересованных личностей. — Действительно, проблема… потерпишь до логова? — Постараюсь не растаять от собственного пота, — ответил, потешно ворча, Кирин, натягивая на голову глубокий капюшон. Он готов был вытерпеть эту баню, лишь бы от него отстали все. Но меньше привлекать к себе внимания он не стал. Тут редко кто путешествовал верхом, конечно, личная накидка солнцегривого тигра, которую ни с чем было не спутать, отпугивала интересующихся издалека. Но смотреть и раздевать взглядом оборотням никто не запрещал. От чего взглядов меньше не становилось, разве что бросались они в сторону Кирина с большего расстояния. Хорошо что они не пошли к видневшемуся замку напрямик через долину, а пробирались по менее обжитому краю. Но слух, кто прибыл к ним, среди оборотней распространился быстро, так что к концу пути их сопровождала на расстоянии плотная толпа разномастных хвостатых. Зверь Раха ждал на большой поляне прямо перед самим логовом с распростертыми объятиями и в сопровождении младшего мужа несравненного Турги. Золотой полосатый хвост переплетался иногда с белоснежным, и это показалось Кирину весьма интимно и красиво. Тут, хотел он или нет, но накидку Марбы пришлось стянуть с себя, представ перед очами заинтересованных хозяев во всей своей взъерошенной пропотевшей красе. — Дорогой Марба, как же я рад вновь видеть тебя, мой брат! Солнцегривый ожидал все, что угодно, но не такой радушный прием. Его, кого недавно считали прокаженным среди всех тигров и прочих зверей, по-братски обняли за плечи. Начали нашептывать поздравления на счет приобретения младшего мужа, и какого! Отца нынешнего лунного колдуна. — Я раньше никак не мог тебя понять, зачем тебе брать жену с кровью гвара. Ведь твоему доблестному роду ни одна тигрица не откажет! Да что там, за честь примут войти в твою семью. Только выбери себе младшего мужа тигра и вперед. А ведь я планировал отдать тебе одного из своих сыновей. Помнишь того, с кем бился на ринге? По-моему, так отличная партия для тебя. Весь этот бред, вылитый на уши Марбы, казался запредельным сном. Именно так и выглядели бы их отношения, если бы… и это самое “если бы” теперь благодаря Дарию просто исчезло в небытие. — Признайся, ты предвидел все! — заключил бесконечный свой восторженный треп Раха, а после игриво подмигнул. — Тем более мы с тобой все равно породнились через наших сыновей. О чем это… Кирин не мог догнать, пока, видя его недопонимание во взгляде, усевшийся рядом с ним Валка тихо не пояснил: — Твой сын Дарий выбрал тигров из семьи Раха, его сыновей. Что ж, некоторые вещи в голове Кирина встали на свои места, даже если он их попросту не помнил. — Добро пожаловать в мое логово, — Марбу хлопнули по плечу и указали на замок широким жестом лапы. — Нам вполне подойдут и домики для гостей, я не хотел бы смущать с мужем твою прекрасную Туву, — начал было выпутываться из неприятной для себя ситуации солнцегривый. То, что он помнил, а другие нет, начинало злить. Марба, отягощенный знаниями, забранными колдуном у других, не мог так быстро переключиться. Он хотел чтобы его оставили хотя бы на время в покое, но Раха не дал. — Соберутся все звери, так что домиков не хватит, придется кого-то из них определять на постой в родовитые семьи. И кроме того, я не могу этого сделать, теперь мы не просто дальние родственники, мы связаны детьми, и замок большой. И уверяю тебя, нужно будет очень сильно постараться со своим похорошевшим мужем, чтобы попытаться смутить мою Туву. Намек был более чем прозрачен, тем более Нося в данном случае согласился с Раха: — Соглашайся, брат, тут скоро будет не продраться среди высокородных рыл. Если конечно не хочешь, чтобы на твоего младшего мужа кто из хищников положил бы свой цепкий глаз. Кирин вздрогнул, покус вдруг сильно зазуделся, зверь Раха принюхался демонстративно к нему и вдруг фыркнул: — Марба, ты невероятен, ну кто сейчас заморачивается обручением, тем более тебе мужа передал на лапы сам лунный колдун. Просто удивительно, что ты помнишь все эти давно забытые традиции, хотя… ты же куда мудрее и старше меня. Марба не стал отрицать, что ж вариант с обручением ему тоже подходил, хотя бы на время. — Только не тяни, жених на то и жених, которого можно при желании у тебя украсть, — развеселился огненный зверь, предполагая новое развлечение, он доверительно приобнял Марбу за плечи и сладко ему зашептал: — Поверь, провернуть такое у меня в логове куда труднее, чем спереть твоего прекрасного будущего супруга из брачной постели гостевого домика. Марба глянул на раскрасневшегося Кирина, что, возвышаясь на ящере, привлекал внимание всей толпы, и согласился. В этом было явно разумное зерно, и Раха в этом оказался прав, утянуть заманчивый приз из логова куда проблематичнее, чем из простого незащищенного дополнительной магией помещения. Подарочные маки для белоснежной тигрицы хозяева логова приняли от Марбы с великим почтением и радостью. — Ты точно знаешь, чем нас ублажить! Тува будет счастлива узнать, что сможет излечиться от своего недуга и подарить мне с Тургой еще котят. Как знать, может у меня появится дочь или у моего прекрасного мужа, это будет настоящий праздник для всего клана. Кирин удивленно смотрел на веселящихся тигров и никак не понимал их радость на возможное рождение дочерей. Пока не вспомнил, что женщин среди оборотней безбожно мало. Что ж, тогда Раха прав, он при помощи дочери может разыграть замечательную партию и сблизиться с необходимым родом или кланом. — Я бы тогда предложил бы ее тебе в жены, шучу, конечно Звелка само очарование и, думаю, ты в ней не разочарован. — Нет, Звелка уже ждет моих котят, двойню, так что я счастлив, — подтвердил Марба, отчего Раха счастливо зажмурился. — Как думаешь, а с живительным соком Тува сможет нам с Тургой преподнести сразу двойной подобный подарок? — спросили, при этом откровенно восхищаясь Звелкой. — Как же плодовиты девы с кровью бесхвостых людей! — На все воля богов, брат мой, — выкрутился Марба, логово ждало их распахнутым зевом главного стрельчатого входа. И впереди были не самые спокойные встречи и время. *** Веру проснулся от того, что его лис куда-то запропастился, это было ново и необычно. Он потянулся, тело приятно пело. За окном только зачинался разливаться алым рассвет и трава, покрытая выпавшей росой, казалась из окна седой. Им надлежало собираться на сбор лисьего клана, а после на общий звериный сход, а это, как минимум, выступить через недели две со всеми другими заинтересованными носами и хвостами. Он крайне удивился, не застав своего любовника рядом. И дело даже не было в том, что Кейка состоял в знатном клане рыжего зверя Каху, нет, характером лис отличался весьма примерзким и на родовитость точно не тянул никоим образом. Просто бросать Веру после горячей обжигающей ночи близости у того никогда не было в правилах, более того, обычно поутру с выспавшегося Веру стрясали еще один виток зажигательного секса, и хорошо если только один. “Что же так отвлекло этого засранца?” — недоумевал Веру, приводя себя в порядок. Ну, вот явно не примчавшие к нему на резвых ящерах Мира и Варий со своей гребанной идеей забрать у людей брошенную долину уничтоженного их рода и отдать обратно под лапу зверя. Веру не был романтиком, куда уж там. И, помотавшись по свету, чем только не зарабатывал. И часто бывало, что смерть другого давала ему сытный хлеб и столь необходимый новый шаг для жизни. Отец просек склонность одного из своих младших сыновей к убийствам быстро, а еще тягу к разрушению и воровству. Плохо было еще то, что Веру ничего не хотел делать во имя славной идеологии гваров. Этот титул с высоко поднятой головой нес его прадед, дед, отец и старший брат, средний же просто шел по накатанной и не слишком выделялся. “Так и помер никем”, — хмыкнул про себя Веру, натягивая на себя распахнутую тонкую рубашку. Впрочем, сам-то он кто? Высланный с родной земли семьей за неуемный норов и вернувшийся тогда, когда уже не кому было читать нотации и поучать уму разуму. С Кейкой он столкнулся за морем, Веру никогда не думал, что натолкнется в этом безумном путешествие на того, кто будет более кровожаден, чем он, хитер и столько же обезбашен. Они успели за короткий период пару раз взаимно обокрасть друг друга, несколько раз сразиться на дуэли, повоевать с разных сторон за левую непонятную власть наемниками, выжрать на пару целый погреб у заморского льва отменного пойла, а после еще и натрахаться так, что еле ползали нараскоряку после этого несколько дней подряд. Словно это был последний день существования этого гребанного мира и у них наступило полное помутнение рассудка. С Кейкой невозможно было хоть что-то угадать и каждый раз секс походил на смертельную битву за первенство в постели. Даже когда Веру трахал размашисто лиса в его упертый зад, удерживая чувствительное основание пушистого хвоста, ему казалось, что ебут именно его этим самым распахнутым задом, а не наоборот. Самое же смешное заключалось в том, что у самого Кейко мысли на счет Веру были совершенно зеркально схожими. В общем-то, они нашли друг друга в этом безумном мире и после стычек, однажды попав в унисон, уже разбегаться по разные стороны баррикад не спешили. Кейка сам сбежал от своего рода. Объяснялось это тем, что он, будучи первенцем у своего отца зверя, старшим сыном в их обширной семье, к сожалению, не был. Так уж получилось, что младший муж Каху Шкар опередил того и их общая жена Лика принесла на свет божественной тройки не рыжего, а серебристого лисенка. Скандал интриг был замят, тем более в лисьих семьях это было практически нормой. Но и Кейка, что родился получается вторым ребенком у Лики, не совсем вышел нужного тона. Его рыжий мех оказался словно испачкан изморосью, Каху рвал и метал, но поделать с этим ничего не мог. Рыжих лисиц благодаря последним войнам днем с огнем не найти было, тем более Лика уже тогда вошла в их семью официально. В общем, никто не печалился, когда Кейка пропал из их семьи, и в то же время, когда он нагрянул обратно с мужем-человеком, не слишком удивило. — Из рода гваров, — принюхался к нему Каху, а после брезгливо добавил, — и тут наследили серебристые лунные лисицы, вот же ж курвы. Кейку же интересовало другое, Веру его более чем устраивал в любых отношениях и он хотел узнать, смог ли разбудить его зверя или нет. — Я могу констатировать факт родства, но не вижу так четко нашего внутреннего лиса. К сожалению, даже моя кровь уже разбавлена и я не из древнего рода. Так что вопрос не ко мне, но я ведаю, что зверь Марба способен на такое, если не врут мифы. — Марба, кто он? — переспросил Кейку и, услышав, что солнечный тигр, ощерился во всю пасть. — Спрашивать у падали, что продался солнечному колдуну? Да никогда! Тогда на этот всплеск Каху выдал что-то среднее между молодо-зелено и идиот. Время шло, и Веру, решив вернуться в клан, дабы получить очередных люлей за нерадивость, оказался на погосте после ритуального пепелища. Кейку думал, что потеряет его навсегда. Ярость и злость переполнили сердце, потерявшее дом. И они выследили всех стервятников, единственное так и не доказав, кто же заказал вырезать весь клан. Понятное дело, найди занявшего место гвара и получишь результат, но вот храмовники, встретив волшебными пиками-артефактами того, кто искал справедливости и правды, оказались против этого. — Ваши храмовники не любят паству, а это не правильно. Люди божеств должны служить народу и помогать во всем, как, к примеру, наши. Где же они свернули и главное когда с божественного пути? — недоумевал Кейку, когда они уносили лапы и ноги подальше от взбешенных стариков. — Замена семейств, одних на другие. Изначальные семьи гваров вырезают, а титул отдают тем, кто угоден храмам… и легче управляем, — подтвердил его слова Веру. Что ж, новый гвар-самозванец спрятался за спинами тех, кто имел волшебное оружие прошлых войн. И взбешенный Веру решил хотя бы отомстить другим тем, кто разграбил его разворошенный дом. Дождаться ярмарочных дней, дабы беспрепятственно с лисом забуриться в людские земли, было непросто тому, кто жаждал отмщения. Кейку по отданным бесхвостым долинам гулял и так без ограничений. Лисы были весьма хитрыми бестиями и могли избегать людскую стражу и кордоны. Но Веру после того, как потерял семью, словно надломился, и теперь трясся над своим любовником больше, чем это требовалось. Сначала Кейку его поддевал в свое удовольствие и дразнил. Но после отстал, просто как-то представил бессонной ночью, когда они делили одно ложе, что он лишился всего своего клана. Даже этого придурка старшего брата и его отца, младшего мужа его папки Каху, и ему только от этой проскользнувшей мысли неслыханно поплохело. Нет уж, пусть живет ушлый Шкар и его первенец, хитрожопый Ришу. Не нужен ему титул рыжего зверя, и затем, может, мамка сподобится и родит того, кто будет по расцветке более достойным? И вообще странно, что в их семействе именно по цвету шкуры достается этот демонический титул. А он и так переживет, тем более нахрен им на пару с Веру нужна в жены спесивая лисица? Легче выбрать наложника из лисят попроще, и если прижмет, договориться с храмовницами, на радость бате выбрав самую яркую по шкуре. Уж тогда лисята точно будут огненными и хоть так старик порадуется за непутевого блудня-сына. И каково было его изумление на пару с Веру, когда они, следуя за падальщиками, узнали от одного выторговывающего свою никчемную жизнь, что там в поселение есть раб и что он точно из того сгинувшего клана серебристогривых убиенных гваров. Выследить доносчиков на пару не составило труда, куда сложнее было подобраться к самому гвару Кирину. — Поможешь? Веру был настроен идти до конца. — Не проси, в нем есть то, что меня пугает куда сильнее, чем эти умершие шакалы, — Кейку не понимал почему, только от вида Кирина его начинало ощутимо потряхивать и выносить. Он не видел в нем то внутреннее спрятанное зерно, что ощущал в Веру. А это говорило только одно, в этом гваре была тоже звериная кровь, но тех, кто был сильнее его, и, возможно, извечно конфликтовал с лисами. В голову приходили почему-то исключительно волки, вот же ж вражье племя. Близкие к ним и в то же время всегда пытавшиеся подмять под себя лисиц. Посему, на встречу с Кирином Веру ходил сам, всегда удивляясь, как на него порыкивают гваровские ящеры, прожигая новоявленного родственника хозяина тяжелыми взглядами. Что ж, теперь у Веру оказался собственный преемник, причем вполне по вкусу ушлому Кейку. И вот когда лис уже решил завести разговор, что может быть стоит преемника привести к себе в дом и, сделав общим любовником, зажив счастливо троицей, а не раскатывать столько лет в гости к другому гвару. Как сам Миру, или как его назвали в селении Кирина Гайн, примчался к ним с хвостом из разъяренных побочных линий, что спали и видели прирезать Кирина и его сына Вария. И что больше всего из невероятного оказалось для лиса, от взмыленных пацанов воняло как от любовной пары со стажем. О чем Кейку тут же поведал Веру, за что и получил по шеям, мол, чего брешешь, между людьми мужеложство — это практически смертельный приговор. Осталось залечь на дно и понаблюдать за впершейся в их пространство любовной парой. Кейка пофыркал на то, как Веру представил его парням другом и практически побратимом. Может Миру это и проглотил за правду, так как для него кроме Вария вообще ничего не существовало. Как сам молодой гвар глянул так, что Кейку тут же понял, что вот этот точно в курсе, в каких они с Веру тех самых состоят не вполне побратимых отношениях. Но свернуть думы упертого Веру без доказательств было весьма трудно, парни оказались скрытными, и немудрено, при их-то положении среди людей. Так вот, откатав обязательную программу в постели и прихрамывая на обе задние конечности, Кейка решил поймать пацанов на горячем, заодно узнать, что они такого надумали, вызвав бурление в кланах зверя и прося устроить общий сбор. Парней в их комнате, как и предполагал хитрый лис, не оказалось, след увел его на дальние кормохранилища, а именно, сеновалы для молочного скота. Там-то он и застал несостоявшегося предполагаемого любовника, весьма ожесточенно полирующего в задницу сбежавшего от своих людей молодого гвара. Кейку не был садистом, так что кончить зажигательной молодежи естественно позволил, ну и, когда пара, выгнувшись в неге, обоюдно допрыскала остатки пряного семени, появился перед ними. Взмыленными, тяжело дышавшими и не пришедшими в себя. — Развлекаемся? Если Миру смущенно прикрылся ладонями, то Варий отморозил так, что Кейка вновь почувствовал то самое чувство опасности, что испускал тогда к его удивлению гвар Кирин. — И что с того? Только не надо говорить, что вы с дядей Веру просто друзья-побратимы. Тогда мы с Гайном тоже они самые, причем побратимые давно и надолго. — И не буду, мне это без надобности. Мне просто интересно, что в тебе такого, Варий, из-за чего мой внутренний зверь пытается зарыться и подальше, — усмехнулся на откровенный наезд молодняка Кейку. — А мне по чем знать? Идем, Гайн, — отмахнулся Варий от интересующегося лисьего носа. — Ну, может, мифы какие помнишь? Какие в твоем роде стояли у истоков хвостатые? — попытался лис зайти с другой стороны ощерившегося гвара. Варий глянул на Кейку, как на ненормального, но их задушевную беседу прервал так не к стати появившийся Веру. Он и не ведал, что, отправившись на поиски одного засранца, отыщет сразу трех. Причем двух явно пойманных на горячем. — Вы что, с ума сошли? — начал был раздуваться Веру, как его тут же перебил Кейку. — Не начинай, они знают про нас. — Что? — было обоюдным и зеркальным, как от охренявшего с такого Веру, так и не догнавшего Гайна. Пришлось устраивать срочный семейный совет, прямо тут, между скирдами сена и горами сушившегося зерна. Впрочем, было еще одно жирное “но”, которое должен был решить Кейка перед тем, как тащить за собой пацанов на земли зверя Раха. А именно, то, что на обоих лежал отпечаток смерти хвостатого, причем не по воли небес. — Мне интересно, когда вы только успели? — Веру до сих пор метал на провинившихся по его мнению парней прошивающие молнии взглядов. — Ты и сам не лучше, чего тогда учишь? — вот этого Кейка не понимал никогда. — У меня в паре хвостатый! — рычал ему в ответ Веру. — И что? Они оба, как я понимаю, из рода гваров, а значит, внутри них тоже звери, и поэтому вписывать их в правила обычных людей просто глупо, — продолжал недоумевать лис к отношению своего любовника в данной ситуации. — Заимеешь своих щенков, тогда и учи их сам! Семейный спор и наезд на молодежь вылились в срач между старшими. — Это тупо, куда сложнее протащить их по нашим землям живыми и невредимыми, пойми же это! — не уступал ему Кейка. — Что скажет Кирин… — простонал Веру, прикрывая от стыда глаза, перед своим названным братом хотелось выглядеть в лучшем свете. — Ничего, он знает про нас с Гайном. А вот с этих слов Вария теперь стыдливо заполыхал скулами Гайн. — Если вообще вспомнит после жертвенного алтаря, — информация про то, через что пришлось пройти бесхвостому из рода гваров, впечатляла. Хвостатые шли на подобные жертвы очень редко даже в далеком прошлом, обычно на роль жертвенной чаши выбирались либо отпетые преступники, либо фанатичные праведники, и не всегда небеса отвечали на подобное подношение положительным жестом. — Ты сделал то, что я просил? — вдруг перебил Веру, резко отходя от темы Кейку. — В общем-то, да, но… — замялся тот. — Но? Это каким образом? — злость в словах Веру полыхала незаливаемым огнем. — Отряд сопровождения отец дал, но он сам при нашем воссоединении посмотрит мальцов, и если информация не подтвердится, то… Веру аж передернуло и он от ярости впился, встряхивая за грудки задумчиво рассуждающего любовника. — Если твой отец и его прихвостни хоть пальцем тронут мальчишек, я выслежу каждого и убью, так и знай. — Это не священные войны, когда убийства делают с позволения богов. И не время смут, после которого отпускают грехи всем. Ты и так погряз в крови людей, не стоит свою шею отягощать еще и хвостатыми. Поверь, кто прерывает жизнь внутренних зверей, если только это не исполнители небес — палачи, пахнут отвратно, — Кейка поморщил демонстративно нос, добавляя, — мальчишки в этом плане чисты или ты не доверяешь мне? — А должен? — тяжело вздохнул Веру. Там за морем хвостатые нашли отличную забаву набирать себе бесхвостых в армии и, стравливая их друг с другом, наблюдать со стороны, как люди убивают друг друга. Мол, так они контролируют численность пришлого народа, не омывая своих лап грязной кровью. Гиены расплодились, правя балом, а благородных львов остались считанные единицы. А еще там были серебристые волки, что пытались ослабить власть гиен, и, столкнувшись один раз с подобными, Кейка особо сильно почему-то почувствовал желание вернуться домой. То же самое, правда слабым отголоском, он испытывал сейчас, когда на него глядел сын Кирина. — Обязан, и потом, отряд тоже из тех, кто читает историю, я настоял на этом, — видение одного из волков лис волевым усилием мысли отогнал прочь. Когда-то этот клан жил рядом с ними, и, как обычно бывает в таком случае, имел бесконечные распри, от мелких до крупномасштабных. Но сейчас ковыряться в ушедшем было не к месту. “Проверка на поверке…” — хмуро подумал про себя Веру, слушая домыслы Кейки. Но время не ждало, как только оборотни будут здесь, им придется двинуться в путь, возможно, в последний, так как в положительный исход мероприятия почему-то верилось с превеликим трудом. *** Портной оказался лисом персикового окраса, этот паскуда так и вился вокруг смущенного Кирина, даже забив на то, что пришел с помощником, вполне симпатичным зайцем. Возможно, он бы замотал бывшего гвара в бесконечные полотнища тканей и утащил за собой силком. Да вот незадача, белки, что оказались приставлены к жениху тигра, поигрывали метательными ножами, причем так ловко, что совершенно не оставалось сомнений, что с подобной драгоценной ношей портной дальше этой комнаты точно не уйдет. — Какая у вас божественно мягкая кожа, а какой оттенок глаз, святой тигр, это просто сказочно и неповторимо. Лис не затыкался, Кирин не знал куда себя деть от комментариев этого хитреца, то, как тот прошелся описывая его с кончиков пальцев ног до макушки на несколько раз и по кругу, развеселило даже белок. — Хватит на него пускать слюни. Уже все кругом закапал, все, что нужно, ты уже измерил, ткани выбраны и времени особо у нас нет выслушивать сей бред, — Малка нагло вклинился между Кирином и ушлым лисом, отчего тот ощерил острые клыки. — Не белке меня учить, — даже не чувствуя, как испуганный заяц, поджав уши, дергает его за расшитый кафтан. — Это Малка из лесного братства, — услышал Кирин путанную речь несчастного помощника, — ему голову волку оттяпать не составит труда, не то что лису. — М-м-м, — лис с интересом теперь переключился на рыжего красавца. — А вы сами ничего себе не желаете пошить? — С удовольствием, только за все будет платить мой старший супруг, — оскалился ехидно Малка. — И кто у нас супруг? — лис пока не чувствовал подвоха, понятно и так, что белка, кто еще выбирает других грызунов. — Медведь. Лис рассмеялся, даже слезу элегантно смахнул от такого театра комедии. Правда, когда мельком глянул на испуганного зайца, то получил подтверждающий кивок. Как понял Кирин, со всех этих переглядок, лис тут явно был пришлым, а вот его смазливый помощник с пушистой пумпочкой на верткой заднице — местным. — Бурый зверь Нося… — Оу, не знал, прошу прощения, — теряя тут же весь интерес и вновь разворачиваясь к бесхвостому из рода гваров. — А у этого солнцегривый зверь Марба, — продолжал шептать сплетни затравленно заяц. — Знаешь, зайчуня, а и правда, мерки уже сняты и нас ждет очень плотная работа. То, как этот ушлый мигом исчез со всеми своими свертками ткани, успев прихватить с собой своего зайца, впечатлило. — Попахивает бытовой магией высокого уровня, так что, одежда и правда будет самого прекрасного качества. Может, и сам что пошью, — оценил тут же Малка лихой побег портного, игриво подмигивая брату, — или заставлю Валку расширить свой гардероб. — Лучше заставь Носю, — фыркнул брат, уж кого-кого, а переубедить медведя в том, что одежду просто иногда бы не плохо обновлять и менять, оказалось таки самой тяжелой задачей в их спаянной тройке. — А это идея, думаю, и Марбу подключить к этому будет неплохо. А то выглядит, словно пришелец из прошлого, в своих старинных рубашках. А у него такой славный молодой муж. Так что, решено! Малка играючи повесил двойные серповидные кинжалы на свою портупею и тут же смылся из комнаты Кирина. Вернее эти апартаменты во дворце им отвели на двоих с солнцегривым зверем Марбой. — Вряд ли возможно переубедить того, кто привык к чему-то удобному и уже давно, — Кирин наконец-то смог вздохнуть свободно. Вообще бездействие в логове его угнетало как никогда. Раньше бы он, просто бы начхав на всех, завалился бы спать и продрых бы несколько суток подряд как минимум. Но вот скажите это молодому телу, которому некуда девать энергию. А еще у него начали всплывать на коже эти демонические прыщи. Ладно Валка с ними расправлялся своими способностями практически одним щелчком пальцев. Но что будет дальше? Крепкий стояк по утрам и дрочилово, что помогало с великим трудом, не прибавляло радостных мыслей. В своем забытом прошлом он гулял по местным бабам. Как же его за это порол отец, но поделать ничего с блуднем не мог. Кирин умудрялся сбегать даже будучи выпоротым до беспамятства из заперти. Так что красавицы и не очень обогатились за период непростой юности Кирина не одним левым от него младенцем. Радовало то, что зверь Раха тут же припахал на свои левые нужды “всегда горячо любимого” брата Марбу, впрочем, как и “незаменимого” медведя Носю. И вот уже как четвертый день Кирин проводил свое время с неуемными языкастыми белками. И если еще в их компании насущные проблемы кое-как затихали, то вот по ночам он готов уже был лезть на стены или отправиться на подвиги до первой шуршащей юбки. Но, увы, как понял Кирин, в логове из дам была только жена местного зверя и то она находилась в данный момент в храме святой волчицы. Из замка же наружу его никто не выпускал, страже тигра Раха четко дали указания чем им это грозит. И с четвертой неудачной попытки Кирин понял, что хвостатые это точно не люди, и сбежать, как он проворачивал в бытность это с отцом и его подопечными, тут у него так запросто не выйдет. А еще пугало то, что сама охрана, состоящая в большинстве случаев из серых волков, посматривала на него весьма плотоядно и жадно принюхивалась. Это отбило Кирину уже на вторые сутки желание испытывать судьбу. Даже в юности, когда он думал впервую очередь яйцами, а не головой, бывший гвар дураком не был. Кроме того, от безделия он сравнивал себя прошлого юного и настоящего, и, увы, отличия оказались весьма значительными. Так теперешний Кирин почему-то стал засматриваться на вертящихся рядом с ним Носиных белок. В прошлом он даже не помышлял и не думал, чтобы заняться сексом с другими мужчинами. И даже дело было не в том, что сей пункт у людей числился как запретный. Просто было без надобности, на молодого, смазливого и главное любвеобильного сына гвара среди женщин всегда был спрос. Кирин просто плыл в юности по течению, занимался охотой в свое удовольствие и между бесконечными лесными походами драл подвернувшихся ему баб. Пока его не обженили на первой весьма властной Евате. Вот там уж он сразу понял, что либо член на клюшку, либо ему его ебливый агрегат завернут назад и воткнут в собственную блудливую задницу. Пришлось пересмотреть всю свою жизнь и большую часть неуемной энергии кинуть на военное дело. Сослужило ли ему это в дальнейшем службу? О да, выходя на поединок со старшим братом, он более чем был уверен, что победит. Сейчас же из-за своего возрожденного тела и вернувшегося либидо Кирин за неимением дам вокруг стал засматриваться на мужчин-оборотней. Волки, кстати, ему очень даже нравились как прогонистым телосложением, так и весьма смазливыми ликами. Да что там волки, которые все же его немного пугали, он уже стал рассматривать то, чтобы склонить белок Носи помочь ему выпустить пар. А что, смазливы, изящнее хищников, а Малка так вообще на лик девица-девицей. В общем, когда Марба, наконец-то, отделался от Раха и вернулся в выделенные им покои, он застал Кирина в весьма взвинченном состоянии. У гвара его внутренний зверь словно испытывал бесконечный гон. Волк, почуяв своего тигра, отчаянно скуля, завалился набок, показывая всем видом налитый, подтекающий член. — Как ты? — если зверь Кирина был уже готов отдаться любому, то вот его хозяин оказался не так уж покладист. — Ты о чем? Я от безделья готов ходить на руках вверх тормашками. — Или затрахать кого угодно, — усмехнулся Марба, приближаясь к Кирину мягко и неотступно. Кирин, заметив это, пятясь, стал обходить круглый массивный стол, обычно на нем слуги выставляли фрукты и свежую воду в кувшине. — С чего такие выводы? — Кирин с сожалением подумал о данной ситуации, что сейчас белки точно не придут к нему на помощь. Он немного успокоился, когда между ними оказалась массивная мебель. Марба с улыбкой чуть наклонил свою гривастую голову, игриво повиливая полосатым хвостом. Все это напоминало ему догонялки, которые весьма заводили, особенно учитывая то, что при этом волк внутри Кирина продолжал скулить и усиленно вилять хвостом. — Да так, подумалось… — прыжок оказался молниеносным, Кирин еле отследил глазом изумительный полет над фруктами тела тигра, но вот среагировать не успел. Марба заключил его в мощные лапы, весьма характерно тарахтя. Это было что-то между мурчанием большой опасной кошки и боевым рокотом нападавшего хищника. Кирин дернулся, но было уже поздно, его тело реагировало постыдным стояком и слабостью в ногах. — Опять твои колдовские штучки, — фыркнул он, отворачиваясь, когда к нему полезли с поцелуями, но Марба не возражал, жадно облизывая свой укус. — Нет, ты просто не можешь принять то, что сам реагируешь на меня. — Вранье. — Ну да, — потерлись зажатым стояком о бедро, взглядом показывая на налитый член Кирина. — Может, прогулка? — начал было Кирин искать бреши в желаниях тигра. — В таком состоянии? Да ты извращенец, — рассмеялся Марба, хотя слова подействовали, во всяком случае он отодвинулся от Кирина, отпуская. “Интересно, сколько он сможет вытерпеть?” — волк снова был расстроен, он только завалился с тигром, сплетая в обоюдном желании хвосты, и вот снова облом. — Вообще-то, мне надо искупаться, у Раха владения обширны и марш-бросок по ним своеобразными кругами не способствовали личной гигиене. Тигр скинул верхнюю одежду, оставаясь только в кожаных штанах и рубашке, и, хитро глянув на застывшего Кирина, прошел во внутреннюю дверь. — Он что, думает, что я побегу за ним? Кретин, — тяжело выдохнул бывший гвар, как только Марба исчез. Но оставаться одному было скучно, а тигр принес с собой явно новые сведения. И Кирин, промаявшись некоторое время, все же отправился следом за ушедшим, оправдывая свой интерес тем, что, может, Марба, что узнал нового о его сыне и бывшем рабе. Он уже тут был, проход вел в отдельную огромную купальню, в которой находился шикарный бассейн, большими ступенями уходящий под проточную холодную воду. Вообще логово поражало, и гвар не мог не наглядеться на все прилагающие к нему богатство, что обычным пришлым людям не было подвластно. Кирин вышел из потайной двери как раз напротив глубинной части и недовольно огляделся. Тигра не было видно, возможно, он выбрал одну из приватных ванн, что были отделены от общей залы купален расшитыми занавесами на тонко выделенных шкурах. Зверь Раха жил в роскоши, тот же замок Марбы был куда устроен проще и не имел стольких дорогих украшений. Пока он рассуждал, куда мог зарулить из возможного его супруг, тот просто вынырнул у ног незадачливого Кирина и прежде, чем гвар хоть что-то успел сказать, уже оказался глубоко под водой. Бороться даже в шутку с тигром было практически невозможно, тот просто стиснул сильные лапы на торсе человека и толчком их обоих выкинул на поверхность. Влажный воздух обжог легкие Кирину и он закашлялся. — Я бы мог утонуть, вообще-то, — колдовская одежда неприятно липла, став практически прозрачной, и настроение Кирина оказалось явно не повернуто на романтический лад. Хотя жаркое тело, что его удерживало на плаву, грело просто замечательно, и он смирился с тем, что его собственное любопытство привело к непредвиденным купаниям в весьма ледяной воде. — Ты не умеешь плавать? Не поверю ни за что, — а вот Марбу это весьма забавляло. — Ты же из кошачьих? — И что? Тигры прекрасные пловцы! — Ну да, отменные водоплавающие, — не удержался Кирин от издевки, но тут его привлекли шрамы на шкуре тигра. Он и раньше их видел, но вот времени не было рассмотреть так досконально, тем более полностью обнаженным перед ним Марба предстал впервые. Пальцы Кирина осторожно коснулись скулы и проследовали по кривому изгибу, что змеился по шее ниже, перечеркивая грудь. — Почему не свел? — Потому что вначале это была основа, за которую я хватался, дабы выжить в безумстве войны и не сойти с ума. После память о бывшей паре, младшем брате, что уже никогда не вернется с другой стороны, так как его внутренний зверь был уничтожен. Затем привычка, мне попросту не было дела до того, как я выгляжу, так как изгою среди всего мира хвостатых это было ни к чему. Теперь же эти шрамы не имеют для меня никакого значения, — ответили весьма откровенно, приоткрывая занавесь к своей душе. Кирину вдруг снова показалось, что сквозь лик Марбы проглядывает морда тигра, правда в этот момент грустная и задумчивая, он мотнул головой, отгоняя морок. — К-хм, — перебили их уединение, — вообще-то, это общая купальня. Турга брезгливо смотрел на обоих, раздраженно дергая белым хвостом. Казалось, даже полоски на нем выражали презрение к замершей паре. — Если хотите заняться сексом, пройдите за любую занавесь, там все же теплые ванны. И вообще, не понимаю тебя, Марба. Коль ты согласился с выбором колдуна и взял гвара, разбудив в нем внутреннего зверя, зачем все эти химеровы древние ритуалы ухаживания. Он и так уже твой вместе со всеми потрохами и ваши звери неотделимы до конца времен. Турга поправил свою купальную тунику и, отодвинув одну из шкур, исчез в теплоте небольшой купальни. — Что? — Кирин первый переосмыслил то, что услышал. — Как это неотделимы до конца времен? Марба с сожалением подтянулся к ступеням и, аккуратно поставив на одну из них Кирина, отстранился. — Я разбудил твоего зверя, тот, кого пробудили, будет навечно принадлежать разбудившему. — Но… — Кирин сжал руки в кулаки. — Я не просил этого! Марба жестоко глянул на зарвавшегося младшего мужа: — Твоей человеческой души больше нет, и не будет обратной дороги. Смирись, Кирин, либо это сделал бы я, либо кто-то иной. Иначе полноценной новой жизни тебе не видать. Ты бы состарился и умер, причем без поддержки другого зверя в мире хвостатых не дотянул бы и половины от того срока, что умудрился прожить, когда еще был признанным людьми гваром. Кирин немного даже отпрянул, во взгляде тигра плескалась ярость и непонимание. — Теперь догадываешься, почему за тобой будет вестись охота? Чтобы с тобой не сделали другие хвостатые и как бы не надругались, ты все равно вернешься ко мне, а я не смогу отказаться от тебя, так как мой внутренний тигр уже лежит у твоих ног. Марба удалился, даже не обернувшись на замершего Кирина. Холод стал пробирать до костей, все же в большой купальне предполагалось активно плавать, а не торчать на месте. И Кирин, стуча зубами, отправился за ушедшим тигром вслед. Марба к тому времени, стоя в штанах, поправлял кружева на вороте тонкой рубашки. Кирина же ждала приятная неожиданность, во-первых, ему доставили уже пошитые ушлым портным-лисом одежды, а во-вторых, как раз в этот самый момент зверь Нося слезно просил его старшего супруга, совместно посетить того самого популярного портного. Уж как удалось все это провернуть Малке, Кирин не мог даже предположить. Но Марба с сожалением оглянулся на продрогшего в мокрой, облепившей его одежде Кирина и, приказав ему переодеться, ушел с крайне расстроенным медведем. Валка с Малкой ввалились к Кирину, отчаянно хохоча тогда, когда тот уже стоял перед зеркалом, недовольно оценивая удобно сшитый ладно по его подтянутой фигуре вычурный кафтан. — Ого! — выдал Валка. — Кстати, весьма неплохо. — Я предпочел бы одежду охотника, — нет, конечно все сидело куда с добром и главное не столь похабно, как подаренная одежда колдуна. Но уж больно богато и вычурно, непривычно для глаза Кирина. — Зато Марбе ты точно понравишься, — Малка задумчиво что-то прикидывал в своего хитрой голове. Кирин был уже готов ляпнуть, что у Марбы на него виды как раз на голого, без какой-либо одежды, но его волновало другое. — Скажите, почему ваших женщин, а именно их внутренних зверей запрещено будить мужьям? Белки замолчали, но за их спинами появился без приглашения сам зверь Раха: — В нашем мире хвостатых дев не так много. И чтобы женщина оставалась независимой и могла сменить неоднократно мужа, ее внутреннего зверя будят другие храмовницы, таким образом каждая дева имеет свою духовную подругу, с которой, даже будучи замужем, периодически встречается, уходя на время из семьи. Сейчас наша с Тургой жена Тува у своей подруги, что сплела своего внутреннего зверя с ее. Вашу общую жену Звелку тоже ждет подобный ритуал, но в данном случае гарантий нет. Тигр оценил пошитую одежду для Кирина, отметив качество и хороший фасон. — Почему? — Потому, что кровь разбавлена, гвар Кирин. — Я уже не гвар. — Гвар это не совсем то, что считают бесхвостые люди. Рад, что вы пришли в себя, пока я нагло занимал вашего супруга. И извините, что вторгся без предупреждения. А что насчет Звелки, то она внутри себя несет сильную человеческую душу, ее же зверь спит беспробудным сном. И тут все будет зависеть от колдовской мощи храмовницы. Если душа победит зверя — Звелка так и останется бесхвостым человеком. Проживет свою полную жизнь, состарится и умрет в окружении вашей семьи. Но если зверь поглотит душу, то она обретет нечто новое, то, что и не снилось пришлому к нам народу. Ты же чувствуешь уже это, гвар Кирин? Раха оскалил зубы и Кирину снова показалось, что он видит вместо лица образ морды тигра. — Поверь мне, бесхвостые слепы и глухи, они не испытывают той радости мира и счастья, что имеют хвостатые, составляя духовные пары и тройки. Но я пришел к тебе не за этим, дабы читать нотации или рассказывать положение вещей нашего колдовского мира. Кирин удивленно изогнул бровь и Раха, довольно хмыкнув, продолжил: — Твой сын уже здесь. И ожидает тебя в выделенным рыжему зверю гостевом доме. *** Молодой мужчина, что предстал перед ним, точно никак не мог быть его отцом. Даже там, когда его брат Дарий собрал их родителя буквально по частям. Варий помнил изможденное лицо Кирина, его усталость прожитых лет и особенно последнего года содержания в казематах храма. Побитые проявившейся ранней сединой виски. Этот же цветущий юноша вряд ли был старше его, и мог быть кем угодно, но только не бывшим гваром Кирином. — Сын, — распростертые руки и нежная улыбка, за плечами неизвестного стоял солнцегривый зверь, именно тот великий и уважаемый, как ему подсказали лисы, что теперь является мужем его мачехи Звелки. — Кто вы? — сузил недоверчиво глаза Варий. — Да я знаю, что выгляжу не так, как раньше. Но это именно я, твой отец, — Кирин с сожалением опустил свои руки, так и не дождавшись ответного шага. — Придется поверить на слово, — Нося, что сопровождал Марбу, вышел вперед, Раха не отпустил на встречу с сыном Кирина одного, так что пришлось дождаться, когда взмыленные медведь и тигр вернутся от ушлого портного-лиса. — Ты же меня помнишь, там на реке? — Да, — немного отшатнулся Варий. — Да и ты тоже, спутник молодого гвара, — Нося кивнул в сторону не менее удивленного Гайна. Тот только кивнул подтверждающе в ответ. И вперед уже из-за напряженной столь неоднозначной ситуацией спины Кирина вышел сам Марба. — Новый лунный колдун лично отдал мне недавно гвара Кирина из рук в руки. Кстати, Звелка его опознала, несмотря на изменившийся возраст. — Как это недавно? Прошло уже два сезона с той самой ночи, — удивился Варий, — неужели отец все это время провел в ином мире и времени? — Именно так, хотя намоленая гора, это не совсем небеса, скорее отдельный созданный мир, где этого самого времени просто не существует, — Марба вспомнил беззвучный ветер на маковом поле и божественный свет двух лун. — Я даю слово зверя и подтверждаю, что именно гвар Кирин занял место моего младшего мужа, и я принял его в семью, одарив своим клановым именем. — Никто не усомнится в имени солнцегривого зверя. Доблестного воина древнейшего рода, — запел елейно хитрый зверь Каху, — мы наслышаны о вашем даре видеть внутренних зверей, и как раз ради этого прибыли сюда, чтобы решить столь щекотливый вопрос с возвращением нам обратно земель. Лисы смотрели на Марбу подобострастно. И этот рыжий пройдоха Каху, что еще недавно готов был вывалять имя Марбы в грязи, только услышав про него, да и его сыновья, что замерли за спиной в завидном послушании. Если бы Марба не помнил свое прошлое как другие хвостатые, было бы куда проще, но Дарий зачем-то сохранил ему уже не существующие для этого мира ушедшие знания. Зачем? Терзался Марба вопросом и пока совершенно не находил ответ. — Что ты хочешь знать, рыжий зверь Каху? — Решение отзыва отданных бесхвостым земель решается, как ты знаешь, обоюдно обоими сторонами. Зверем и гваром. Я тот зверь, что принял такое решение, но гвары ли эти дети, что стоят перед тобой. Марба прошил особым взором Вария и Гайна. — Да, они гвары, в этом, — указали перстом на Гайна, — спит серебристый лис, а в этом, — теперь ткнули в сторону Вария, — черный волк. — Черный? — передернул плечами Варий, вспоминая убийство оборотня на косе. — Твоя мать несла так же кровь зверя и именно от нее ты унаследовал эту масть, — равнодушно пожал плечами Марба. Каху рассмеялся выводам Марбы, а после, подняв руки в примирительном жесте, пояснил: — Проблема еще в другом, ни один из этих молодых гваров больше не имеет власти среди людей. — Тебе не нужна долина? — удивился Кирин выводам хитрого лиса. — Мне не нужны проблемы с бесхвостыми, а особенно с их обнаглевшими храмовниками. Так что, сам я против всей этой заварухи и требований юных гваров, но что выскажут другие звери, мне не ведомо. Каху поклонился и после удалился, не прощаясь, за ним потянулась вся свита, кроме одного странной расцветки лиса. — Я Кейка, пара Веру, великий Марба, — представились весьма учтиво, а после скосили глаза вбок и из-за плетеной из веток стены показался сам дядя Гайна. — Веру! — Кирин шагнул в сторону обомлевшего его преображенным видом названного брата. — Однако, слышать и видеть разительные вещи! — в этот раз протянутые руки Кирина не оказались пустыми, мужчины обнялись и даже по-знакомому рассмеялись друг другу, похлопав по плечам, как в старые добрые времена. — Не так уж я и сильно изменился внутри, хотя, да, помолодевшее тело доставляет кучу проблем. Я уже и подзабыл, как был сумасброден в своей оставленной позади юности. — Эх… мне бы так, — рассмеялся Веру, а после добавил, — что ж, теперь я отплатил тебе за спасение своего племянника Миру. Как видишь, Варий жив, здоров и избежал не только гнев людей, но и хвостатых. — Благодарю тебя за это, — чуть склонил голову Кирин, — и выполню любую твою просьбу. — Тут просьба скорее к твоему старшему супругу, — усмехнулся в его руках Веру и, обернувшись к Марбе, спросил без обиняков: — Ты же видишь моего зверя, тигр? Скажи мне, возможно ли его пробудить? Марба криво усмехнулся, давно у него не спрашивали о таком, обычно хвостатые оббегали тигра десятой дорогой, а тут уже второй интересующийся его особым даром. — Возможно все, но только не ему, — указали жестоким жестом в сторону напряженного Кейка. — Не спорю, зачатки видеть есть у твоей пары, он даже чует зверей других, но зреть столь кристально чисто, увы, не может. Твой лис слаб, а душа человека сильна настолько, что занимает ведущую роль. — Но ты же можешь это сделать? — бездумно выдал Веру, как получил предупреждающий грозный рык от самого Кейка. — Могу, но у меня уже есть младший муж, — усмехнулся столь открытому проявлению ревности лиса тигр. — Кому это подвластно, зверь Марба, кроме тебя? — еле совладал со своей агрессивностью Кейка, то, как его подставил любовник, пусть даже по незнанию, бесило. — Кланов, что способны на это, не так уж и много. Ты это знаешь и без меня, пегий лис, — укололи Кейку, указывая на его гадственную помесь в крови. — Белые медведи и серебристые волки. Но выбирайте с умом себе старшего мужа, ведомый тут не подойдет, только альфа. Кейка оскалился, прижав свои уши, ни медведь, ни тем более волки не ладили с лисами особо, да еще и представителей этих кланов после войн осталось считанные единицы. Так что подобный расклад был равносилен несбыточным мечтам для обоих. *** Звери прибывали, занимали гостевые домики. С каждым днем в долине становилось все шумней и оживленней. Еще неделя и начнется священная первая ночь пляски двух лун. Сбор же решили провести накануне, чтобы празднование уже ничем более не омрачалось. Раха, собрал всех прибывших в возведенном на кануне огромном ярком шатре перед своим логовом. Собралась целая толпа хвостатых. Несущие титул зверей проходили внутрь шатра, остальные занимали все свободное пространство обширным кругом. Что ж, вот он момент истины. Нося взял на себя ответственность осветить проблему, с которой пришли к хвостатому народу молодые гвары, также упомянув о старой своей просьбе не чинить расправу над людьми, прежде не проверив их теми, кто способен читать историю. Звери морщились, Варий и Гайн пахли для многих как убийцы оборотней. Но несколько из присутствующих, подняв лапы, подтвердили, что представшие юноши не прерывали жизнь внутреннего зверя, а значит, это все происки людских храмовников. “Лисы и волки, впрочем, как и ожидалось”, — отметил про себя нехотя Кирин, его пригласили тоже, как младшего мужа Марбы, а еще отца нынешнего колдуна и одного из молодых гваров. Веру такой почести не удостоился, хотя Кейка присутствовал с отцом, и это означало, что дядя Гайна не был официальной парой пегому лису. Нося вновь взял слово, теперь уже более подробно озвучив просьбу молодых гваров. Шум поднялся нешуточный, так как такое положение шло в разрез с требованиями покинувших их прошлых жриц. — Люди неблагодарные твари, если мы отберем долину, начнутся войны, — выдал один из серых волков. — Я тоже против, — хитро подхватил Каху, — мне не нужны проблемы с бесхвостыми, и еще, все гвары, что присутствуют здесь, изгнаны своим же народом, а значит, настоящей власти не имеют. Звери загомонили между собой, Кирин прикрыл глаза, ну вот и все, его парни так и не добились того, чего хотели. С одной стороны, это хорошо, но с другой... Жить среди тех, кто будет постоянно морщить в их присутствии нос, если вообще не накинется и не попытается убить — это пытка. Шум практически достиг апогея, когда в шатре раздался еще один громкий голос, он ощутимо возрос, перекрывая всех, мощной магической силой ударив каждому по ушам. — Вообще-то, вопрос был изначально поставлен неверно, — перед ошарашенным народом замерли трое. Серебристые уши и пушистые хвосты привлекли к себе общее внимание. — Волки, — удивился Марба, он шагнул к самому крайнему, преодолевая толпу, пока не заключил в объятья, — столько столетий, мой названный брат Лун. Я уже и не рассчитывал, что ты вернешься из-за моря. — Мой долг перед львами оплачен, так что я и мои сыновья совершенно свободны, — улыбнулись ответно, а после, не разрывая объятий, нашли пятившегося задом недовольного зверя Каху. — Ах, ты старый пройдоха! С каких это пор ты стал распоряжаться моими долинами? Ваш вопрос был поставлен изначально неверно. Никто не давал согласие отдать названную долину, как и другие пять, людям, они изначально принадлежат нашему клану. Лисы-лисы, не учит вас время, все также пытаетесь найти выгоду во всем. — Вы исчезли с концами, а с чего я должен отдавать бесхвостым собственные земли! — в запале выдал Каху, но смыться ему не дал Нося, он словно вырос сзади спины пятящегося зверя, отрезая хитрому лису путь. — Пять долин, да вы шутите! — рыкнул Раха. — Люди озвереют с такого, если у них отобрать столь обширный кусок земли. — Ну, можно заменить из лисьих, я не против, — Лун выпутался из объятий друга и требовательно уставился на Раха серебром своих пронзительных глаз. — Храмовники бесхвостых точно настропалят людей. Одна долина это еще куда не шло, но пять… — замялся кто-то из серых волков. — А меня это не сильно интересует, не я отдавал чужие земли, не мне этот вонючий помет и разгребать. Земли вернутся моему клану, так и знайте, хотите вы этого или нет… Все остальные слова потонули в роке толпы. Кирин зажмурился, весь здравый смысл катился к химерам, такое положение дел обозначало однозначно войну. — Войны не будет, папа, — тонкая рука, что легла на плечо, заставила вздрогнуть задумавшегося Кирина. Дарий стоял со своими тиграми за его спиной, словно они были тут изначально с самого открытия собрания. Он чуть сжал свои пальцы и позже, отпустив, вышел вперед в самый центр гомонящей толпы, собираясь оттянуть клокотавшую бурю на себя. — Брат! — обрадовался Варий, заставив всех хвостатых замереть и заглохнуть. — Я же обещал о новой встрече, ну вот, — раздалось в навалившейся тишине, молодой колдун нежно улыбался испугано побледневшему хвостатому народу, и его последующие слова, увы, никого не обрадовали. — Пора начать приводить этот свихнувшийся от жадности мир в необходимый порядок. *** Луна взошла над кромкой леса и намоленая гора отразилась в белом пламени вод священного озера. Дарий, одетый лишь в ожерелья и юбку из сплетенных полупрозрачных маков, творил волшебный только ему ведомый танец. Священные тигры лежали по разные стороны от танцующего, терпеливо ожидая апогея и охраняя своего колдуна. Движения рук и ног казались неуловимыми, стройная фигура металась по водной поверхности в языках ластящегося к ней гудящего, словно живое существо, огня. Таинство завораживало, притягивало, одновременно пугая и восхищая в отдалении собравшихся зрителей. Вторая луна взошла и колдун беззвучно запел. Хвостатый народ видел, как открывается его божественный рот, но не слышал ни звука. И никто из них даже не мог предположить, что именно в этот миг, когда природная магия этого мира уснула на время глубоким сном, во всех уголках артефакты прошлой войны превращаются в тонкую серебристую пыль, а следом им и храмовники, что носили их, творя зло. Их время вышло и не было места в надвигающемся, словно снежный ком, будущем. Дарий, как новый колдун этого мира, имел право закрыть бреши ушедшего прошлого солнечного колдуна и, воспользовавшись им, за один танец освободил от пут кровавого прошлого. Именно он, а не жрицы, что не прикасались и не имели право на вещи, связанные с прошлой войной. Поутру же Дарий собрал храмовников хвостатых и послал их на людские земли. Пора было объединить то, что оказалось веками разбито на совершенно несопоставимые части. — Они сейчас напуганы и разобщены, те, кто вел их, исчезли. Люди-храмовники помнят только жриц и представления не имеют, что такое эпоха колдуна. Научите, что такое быть храмовниками, дайте им знания, которые помогут бесхвостым людям жить в гармонии и счастье. Священная братия, поклонившись, отправилась в сторону людских земель, их было много, разных как по происхождению, так и магической силе, но, получив благословение от посредника небес, все они уходили с гордо поднятыми головами. Туда, куда еще недавно доступ был полностью закрыт. Оставалось еще несколько проблем, одной из которых оказались те самые изначальные рода исчезающих гваров, что являлись истинными наместниками поставленными от их порожденных зверей. И что так бойко проредили храмовники-люди, заменяя тех, кто нес смешанную кровь, на своих ставленников с чистой, без примеси хвостатых. — Ты сам и твой отец, — Лун не тушевался перед колдуном ни мгновение, ему, кто имел дело в прошлом с солнечным магом, это не было в новинку. Теперь Дарий собрал всех зверей уже по другому поводу, пригласив на встречу и трех гваров. — Вот те, кто несут в себе нашу чистую кровь серебряных волков, и только их мы можем признать своими посредниками на наших землях, — продолжал рассуждать умудренный годами Лун. — Отец больше не может идти по пути людей, он прошел обряд жертвенного алтаря и теперь для него выбран другой путь. Мой же брат Варий, сын Кирина, первенец, и ты не можешь это отрицать, серебристый зверь Лун. — Да, но его зверь принял форму черного, этот род новый, его кровь не так была разбавлена, поэтому ее больше в молодом гваре, — Лун нехотя пожал плечами, настаивая на своем. То, что Кирин прошел один из самых жестоких обрядов, его не смутило, он видал куда похуже проявлений колдовского мира. Хотя отдал должное младшему мужу Марбы коротким поклоном головы. — Но есть и другой выход, пусть один из твоих сыновей войдет в эту пару главным, — Дарий глянул на молодых преемников Луна и один из них опустил взгляд. — Ни один из моих прославленных сынов не пойдет на это паскудное действо, — Лун мог вытерпеть что угодно от ставленника небес, но только не это. — Уже оговорена помолвка с одной из благородных волчиц и ты не в праве, лунный колдун, менять внутренние устои древних семей. — Я нет, а вот он — да, — кивнули на потупившего взор волка. — Что? Ай, объяснись! — рыкнул Лун, от своих прославленных сынов явно не ожидая столь позорного подвоха. — Я не бета, отец, и сколько тебе говорил о том, что не стану младшим мужем своего старшего брата Ина. Волк хоть и не поднимал глаз, но говорил четко и емко, будучи в своем праве, а когда близстоящий брат поддержал его решение, положив на поникшее плечо лапу. Отец отпрянул. — Нельзя ломать природу своих сыновей, и потом, породниться со мной через моего старшего брата, чем не высокая честь? — улыбнулся понимающе Дарий. — Полуродки, смесь, метисы… — плевался Лун из последних сил. — Я приму их, если мне окажут ответную честь, — низко поклонился Ай перед лунным колдуном, а после, не обращая внимания на яростно махающего хвостом отца, подошел к замершим в стороне Гайну и Варию. — Я предлагаю вам свою силу, имя и клан. Варий вздрогнул, мельком глянул в сторону отца, а после брата. И если Кирин ничего не мог выдавить из себя, так как по его мнению он сам находился не в лучшем положении, то Дарий согласно кивнул, продолжая нежно улыбаться. — Я принимаю твой дар, — первым отмер Варий, ответно кланяясь серебристому волку и слыша эхом повторяющего за ним слова Гайна. Тот снова сильно запинался и проглатывал окончания, но серебристый волк его понял. — Что ж, одной проблемой стало меньше, — хитро посмотрел на них Дарий, а после, свиснув тиграм, оседлал огненного. — Куда ты, брат? — Варий заглянул тому в глаза, наполнившиеся магическим огнем. — Искать тех, кто действительно может стать посредниками между бесхвостым и хвостатым народом, — ответил тот. — Хотя, конечно, людские храмовники и принесли вред, но не настолько непоправимый, как кажется на первый взгляд. — Это неблагодарное дело, которое требует времени и сил, — понимающе усмехнулся Варий, услышав ожидаемое от Дария. — А я никуда не тороплюсь, брат. Моя эпоха только открылась, и я не собираюсь так быстро покидать столь прекрасный мир. Так что, все только начинается на пути к гармонии и процветанию. Тигры рыкнули и понеслись прямо по воздуху, за горизонт… намоленая гора таяла на глазах вместе с озером. — Однако я уже подобное видел, — говоря это Гайну, Варий провожал взглядом исчезающую святую тройку, как осекся от того, что перехватил раздевающий взгляд их нового совместного приобретения. Волк Ай пожирал обоих весьма голодным взглядом, словно течных сук во время пика оголтелого гона. Все снова катилось своим чередом, как только застрявшее колесо повозки судьбы этого мира было умело высвобождено лунным колдуном. *** В обратный путь Марбу никто не сопровождал, новую одежду, что ему пошил ушлый портной лис, он так и не примерил, хотя и не выкинул из соображений не то экономии, не то солидарности с Носей, наряженным белками. Нет, медведю все безумно шло и даже молодило, придавая образу отсутствующую галантность и родовитость. Белки Носю купили на то, что новорожденный сын медведя обязан видеть папку красивым и стильным с начала своих первых дней. Не важно, что до этого момента был еще ни один сезон, но Нося отказать своим супругам не смог. А ушлый Малка при этом еще ввернул Марбе про уродливый шрам и то, что с его устаревшими фасонами кальсонов он точно не привлечет гвара Кирина как пить дать. И хотя Марба понимал, что его разводят, как простака Носю, по всем пунктам, но просящий взгляд друга-медведя переклинил чашу весов в нужную сторону. И тигр, того сам не желая, лихо обзавелся целым гардеробом: и на выход в свет, и на простую жизнь. Что ж… на счет шрама он и сам думал уже, как только заимел в виде жены молодую Звелку. Теперь же при таком ворохе пышных одежд помятая морда выглядела бы явно не к месту. “Надеюсь, мой брат, где бы он ни был сейчас, простит, — Марба оценил едущего рядом на ящере Кирина, то, что на нем все сидело отлично, отрицать было весьма глупо. — Ну вот, сведу маком и проверю, может меня и надул рыжий шельмец на счет фасонов”. Дорога вилась знакомо, они только покинули нейтральную территорию. Марба было расслабился на своей земле, во владениях Раха ему поднадоело играть принародно мускулами, напоминая всем и вся, что у Кирина уже есть достойный самец. И тут дорогу им перекрыли черные медведи. Трое, судя по очерненным внутренним зверям, отступники. Марба прокрутил последние вести в голове и, найдя информацию от лесного братства, узнал главарей. Возможно Раху и пытался вычислить этих бандитов, заставив их с Носей кружить по своим землям, и вряд ли это как-то было связано с Кирином. Все хвостатые рыла прекрасно знали, что в клане Марбы сейчас был только он сам без какой-либо поддержки. А прикарманить его обширные земли на отшибе мечтали в каждой эпохе все мимо пробегающие лихие хвостатые звери-отступники, что когда-то потеряли свое, опустились или искали легкую наживу. Что ж, поиграть он был не против, и совсем удивился, когда соскользнувший из седла Кирин встал так привычно сбоку своего ящера, доставая изъятый из обширного хозяйства Раху совершенно ненужный тому людской меч. — Придем домой, чтобы отдал мой, — оскалился он Марбе, а после даже прикрикнул, — давай с другого бока ящера, видишь, нас окружают и не бойся, он умный мальчик и прекрасно знает, что делать в таких ситуациях! — Если опять не забудешь напомнить мне об этом, — ухмыльнулся Марба, младший муж ему нравился все больше и больше. Он невольно принюхался, его укус на плече Кирина практически зарос. Они так и не переспали на чужой территории, все никак не подворачивалась возможность, и все время сыпались непредвиденные ситуации, толпа пришлых зверей на сбор и праздник пляски двух лун их лихо растаскивала в разные стороны. Медведи напали разом: два на тигра, один на Кирина. Со своими противниками Марба расправился быстро, читая молитву небесным богам и одевая смертоносные когти в военное пламя. Ему еще на войне была дарована привилегия палача для опустившихся к химерам хвостатых и после он не раз выполнял эту миссию. Не так уж много осталось подобных ему, обычно храмовники посылали либо Носю, если еще можно было спасти внутреннего зверя, либо его — когда внутренний зверь превращался в ободранное, обглоданное злой энергией перерожденное нечто. Теперь же было главное успеть к Кирину. — Не убивай его, я сам, — Марба еле успел прихватить над поверженым отступником твердую руку. — Я уже испачкан в его крови, разве нет? — Он еще пока жив, так что нет. Отойди, — Марба снес несчастному медведю одним ударом его буйную голову. — Но как же ты, ведь те, кто убивают хвостатых, они… — Пахнут куда паскудно? И да, и нет. В данном случае у меня есть разрешение небес, — заверил его Марба. — Кто ты? — сощурил свои недовольные глаза Кирин. — Я тот, кого вы, бесхвостые, называете палачом, я караю отступников, что уже утратили своего внутреннего зверя, — Марба подошел ближе, он ожидал чего угодно от такого признания, но не того, как Кирин прижмется к нему сам, а после жарко поцелует приоткрывшийся от удивления рот. Сцепились они друг с другом жадно, только отошли подальше от убиенных в сторону горной небольшой речки, ящер последовал за ними, не желая оставаться наедине с почившей падалью. — С чего такая прыть? — удивлялся напору Марба. — Да сам не знаю, просто припекло, быть снова молодым для меня тяжкая ноша. И честно говоря, в бою вдруг пришла шальная мысль, что вот помру, так и не попробовав, как это быть с другим мужем, — новая пошитая одежда трещала по швам под натиском пляски совместных рук. — Серьезный аргумент, все же люди удивительные создания, такие хрупкие внешне и в то же время безумно сильные, а еще стукнутые на всю голову. Как не мог их понять, так и не понимаю, — Марбе сейчас было не до речей, его выпущенный на волю внутренний тигр во всю подминал под себя скулящего от нетерпения истосковавшегося волка. — Ты же сам говорил, что я внутри хвостатый, разве нет? — Кирин чувствовал себя странно, обнаженное тело горело, влипая в Марбу, словно плавилось, прося большего. — Да, но все равно в тебе столько от простого человека… — заметил ему зверь, а после поменял чуть голос на тот, что приводил до этого Кирина в полное оцепенение. Хотя сейчас эффект был довольно странным. Кирин вдруг оказался в теле своего внутреннего зверя. Волк и человек слились в одну сущность. “Как это? Я не понимаю!” — кричало испуганно его сознание, а навалившийся тигр, сквозь морду которого проглядывал лик озабоченного Марбу, продолжал успокаивающе мурчать. “Успокойся, с непривычки всегда немного страшно. Но поверь, я теперь полностью твой и не причиню тебе никакого вреда”, — тигр, наклонившись, стал вылизывать валяющегося на спине волка, его брюхо, еще не совсем возбужденный член, мошонку, всего его без остатка, не упуская ничего, даже сжавшийся с непривычки анус под слабо виляющим хвостом. “Что ты…” — начал было Кирин сопротивляться, чувствуя, как в него навязчиво проникают с тыла, но язык возбуждал, а мурчание, переходя в глухой рокот, к удивлению успокаивало. “Давай на живот и не напрягайся”, — подсказал ему тигр, замирая и давая волку неуклюже перекатиться. Лапы плохо слушали, с непривычки разъезжались. Волк попытался прижать уши, поджимая свой хвост. Но жар, что шел от тигра, не отступал. “Это не так страшно, как ты думаешь, просто почувствуй свою звериную суть. Видишь, твой зверь не боится моего и готов уже отдаться, слившись с ним воедино, так прими это и просто дай мне взять тебя”, — слова обволакивали, направляли. Тигр подмял под себя волка и, когда тот поддался, плавно толкнулся в него. Кирина затопила безграничная похоть и кайф. Его внутренний зверь отдавался, как последняя текущая сучка, более сильному и опытному. Боли не было, волк взвыл, растворяясь в тигре, чувствуя в себе прошивающие волны сильного возбуждения. Одна из них вынесла Кирина из его внутреннего мира на поверхность, он, зажатый сверху, был распластан под тяжелым Марбой, член которого с одуряющей неотвратимостью двигался в нем, вызывая весьма противоречивые ощущения и чувства. — Выйди из меня сейчас же! — Кирин попытался спихнуть с себя трахающего его мужчину. — И не подумаю, и не надо говорить, что это неприятно и неправильно, ты чувствуешь совершенно иное. Наши звери слились, поглотив всю боль от проникновения в тебя без остатка, так что, просто лови волну и следуй за мной. Я отведу тебя в те запредельные дали, что тебе и не снились, — Марба не дал дергаться, еще для верности прикусил тонкую шею Кирину своими мощными челюстями. От этого простого грубого действа по позвоночнику прошла приятная возбуждающее волна, его выгнуло, выпячивая ягодицы назад и давая проникнуть в себя еще глубже. Кирин невольно застонал, его тело вело себя совершенно непонятно для него и ново. “О да, именно так, — мысли Марбы воспринимались, как собственные, просто с другим цветовым оттенком. — Прогнись еще чуть-чуть. У тебя замечательная задница, волк, и она прекрасно подходит под мой тигриный член”. “Да пошел ты…” — на сопротивление не было сил, Кирин словно одновременно был и волком и собой, и притом, и там и здесь его размашисто жарили в пошло хлюпающий зад, все это выносило как тело, так и разум, накрывая гвара безграничной похотью. — Чем ты меня там смазал, стервец?” “Это масло болотных лилий, пока наши звери разбирались друг с другом, у меня было достаточно времени, дабы подготовить тебя должным образом. И да, пойду я только вместе с собой, так что твои едкие посылы отныне совершенно не действительны!” “Ты не тигр, а ебливый козел! Масло болотных лилий, кто тебя вообще только надоумил применить дорогие благовония подобным образом?” — Кирину оставалось только потешно пыхтеть и подстраиваться под задающего ритм разошедшегося Марбу. — М-м-м, — протянули игриво вслух, опаляя жаром вспыхнувшее ухо, — тот, кто потребовал от меня великих жертв. — Не представляю и как ты на это только пошел? — Кирин уже практически ничего не соображал, отдаваясь прошивающим движениям, ритму и не заостряя внимание на пошлых хлюпах в раскрытом заду. Марба рассмеялся, замерев в нем, а после, облизав новые следы зубов, пояснил замершему под ним Кирину: — Это был Малка и за этот секрет он меня обязал сменить весь мой гардероб и свести уродливые шрамы. Иногда мне кажется, что в нем течет лисья кровь, а не рыжей простой белки. А теперь разговоры и препирательства закончены, мой супруг. Просто отпусти себя и ни о чем не думай. Бедрами снова качнули, и, не давая передышки, задвигались резко, увеличивая амплитуду. Кирин попытался еще за что-то ухватиться, хотя бы мысленно, дабы совсем не раствориться в этом безумии и не потерять окончательно себя. — Вот дурной, ты никогда не потеряешь себя, наоборот, приобретешь, — Марба прочитал его сумбур в голове как открытую книгу. А когда Кирин с непривычки снова провалился в своего стонущего под тигром кайфующего зверя, чуть поменял напор… Волк кончал, заливая свое белесое брюхо вязким семенем, и одновременно с ним в лапах старающегося Марбы выгнуло Кирина, дабы опрокинуть на грешную землю всепоглощающим оглушительным оргазмом. — Ты все заранее знал, — они лежали на скинутых одеждах в обнимку, их внутренние звери млели, переплетя между собой хвосты, иногда стрежа ушами, словно прислушивались к своим недогадливым дурням носителям. Тигр считал, что так надо было поступить с самого начала, и хозяин полный идиот, так как не давал ему сразу овладеть его волком, последний же ведомый просто вкушал свалившиеся на него чувства и эмоции, пребывая в бесконечной нирване. — И да, и нет, — Марба пропускал черные волосы Кирина между своих пальцев, они ему казались чем-то удивительно прекрасным. — Твой зверь оказался еще великолепнее, чем представлялся на первый взгляд. Нельзя предвидеть помыслы богов, Кирин, поверь мне. И всегда получается иначе того, что ты планировал изначально. Но это не плохо и не хорошо, это просто по-иному. — И что будет дальше? Думать Кирину после столь неведомой для него близости просто не хотелось. Сливаться телами с кем-то для него не было ново, но вот душами… что представляли из себя внутренние звери, это выходило за все рамки понимания. — Не стремись к этому привыкать, каждая близость между нами будет такой же и в то же время другой. Никогда не возможно предугадать и тем более к этому привыкнуть. Наверное, это и здорово. — Вообще-то, я спрашивал не только про нас, — усмехнулся Кирин философскому настрою задумчивого Марбы после их обжигающей близости. — Ну… — он снова рассмеялся и, перекатившись на живот, посмотрел на разметанного под боком уставшего супруга. — Звелка родит нам котят, и мы воспитаем их в лучших традициях, впрочем, как и твою дочку. — О, боги, Яла, она все время вылетает у меня из головы, после всех перипетий, связанных с тем демоническим жертвоприношением. Но у нас бесхвостые мужчины не принимают участие в воспитании дочерей. Марба усмехнулся на столь откровенный стон, обещая: — Не бойся, я подскажу, для хвостатых все дети равны и каждый родитель из трех обязан вносить в их взросление свою необходимую лепту. — А дальше? — Надеюсь, храмовницы пробудят внутреннего зверя Звелки и она не покинет нас раньше времени. А духовная подруга поможет ей в нашем мире приобрести новый смысл жизни. — Звучит многообещающе… — улыбнулся Кирин Марбе, как бы то ни было, но Звелку они действительно по-своему любили и ценили оба. — А потом… — протянул задумчиво Марба и, когда столкнулся с внимательным взглядом Кирина, обезоруживающе рассмеялся, нависнув и боднув его лоб своим. — А потом будет видно, предвидеть события не так уж и просто, да и попросту скучно лишать себя приятных неожиданностей. — Ты не козел, ты — жук, — выдал ему расстроенно приподнявшийся на локте Кирин. — Жук? В коем смысле? Ты еще скажи навозный! — не понял Марба, заваливая обратно под себя полностью принадлежавшего теперь младшего супруга. — И вообще, я хотел показать тебе звездное небо с лунами над маковым полем. Это нечто даже для меня. А теперь, когда мы едины, ты тоже стал хозяином этого зачарованного места, где даже само течение времени отступает. Их возня вылилась в небольшую потасовку, а та в своею очередь в новый виток продолжительной любвеобильной близости. И им было сейчас совершенно не до того, как тихо появившиеся недалеко от них колдун с вкрадчиво ступающими по пятам тиграми прикоснулся к трупам медведей, рассыпая падаль лунной пылью. И тем более до двух неуемных, что решили найти для себя того единственного и неповторимого белого медведя. Новый мир мог и подождать, ведь каждая созданная пара или тройка в нем была бесценна. Как и те трое оставшиеся далеко позади. Черный волк и белоснежный лис, лениво потягиваясь, просыпались из небытия. Серебристый волк улыбался им обоим, он действительно приобрел то, о чем раньше даже не мог мечтать. История вновь переписывалась под неусыпным оком лунного колдуна, и предугадать в ней будущее никому из блуждающих в сумерках неизвестности не было суждено. Конец