…здесь тихо и тепло. ни бурям, ни снегам пробраться в этот дом, поверь мне, не по силам. мой дикий, дикий зверь. ложись к моим ногам. я правда не боюсь. чего бояться, милый? тебя? ну, не смеши. не скалься, не рычи. здесь некого кусать. запрыгивай давай-ка. сыграем, дикий зверь, в игру про «приручить». любому дикарю нужна своя хозяйка.©*
«И вечно люди вопросами задаются: есть Судьба? или нет ее, не было никогда… А детям рассказывают, что Судьба людей друг к другу привязывает, красными нитями два мизинца сцепляет и… все. В каждой из жизней душа в душу, как бы ни раскидало, а все равно свое всегда придет и всегда найдется… всегда-всегда…» — Тэ-хен. Волк клонит голову к плечу и в глазах ни капли понимания. Тэхен уже сердиться начинает, пофыркивать, губы дуть. Они вот так сидят уже с самого рассвета, а колдуну все неймется, хочется серого уму-разуму научить. А кто же еще научит? и приголубит… и вообще… Вот и сидят: обнаженные, склонившие друг к другу головы, сгорбившие спины дугой и ноги бабочкой. Во грехе своем да в божьей милости. А впрочем… кому какое дело, говорили же отвернуться коли картина не по душе. — Тэ-хен… — и тычет тонким пальчиком в свою грудь. А Волк… молчит и смотрит. Ведьме плакать хочется. Знаете, как родитель, который отчаянно хочет услышать заветное первое слово своего младенца, так и Тэхен хочет… хочет не свое имя услышать, а чужое узнать. Негоже любимого просто волком кликать, хочется же чтобы сокровенно и лично. Пусть как Волка его деревня знает, а Тэхену по статусу положено большее. Но Волк молчит и тайны свои раскрывать не спешит. Зато сполна любуется своим человечком. Прямо с самого утра. Оказывается лисица, а ныне — ну, точно же — человечек, умеет петь, да при том при сем гораздо красивее и звучнее тех же наяд. А самое главное: этому рыжему теперь от Волка ну никак не убежать, в отличае от наяд или дриад. Все. Детки в клетке. «Мое» Тэхен… а ты боялся, что Волк неприступен? Ха-ха, какая глупость, да? Особенно для тебя. Волку хочется коснуться, но его в очередной раз бьют по рукам, а вдогонку и взглядом злым награждают. И все равно хочется: шеи тонкой коснуться, еще чего-то… А ведьма противится, вредничает, скалит пасть и фырчит, уши к голове прижимает и хвост пушит, как какая-нибудь кошка. Ну-у да-ай, да-ай… — Тэ-хен… — заевшая пластинка. Волк взрыкивает и резко кидается на свою вредину, злюку… рыжую обольстительницу. И много ли для счастья надо? Совсем чуть-чуть: чужого тепла побольше, да чтобы кожей и сердцем чувствовать, что тебя любят. Но у них вообще не химия, как у всех, а настоящая магия. Им, знаете, даже законы Природы уже не писаны.***
Как-то раз засыпают прямо под открытым небом наши неразлучники (отныне и навечно, пока смерть… а впрочем и потом тоже). Воздух ночной теплый, ни ветерочка. Вокруг какофония лесных звуков: сверчки, кузнечики, лягушки. Дриады тоже выползают из укрытий и тихо-тихо что-то там напевают. — Лисы, волки помнят долго, кто им дал тепла… Ночью темной нету волку места у огня… Тэхен резко вскакивает, заслышав такие песнопенья, из теплого кольца рук и рычит на хитрющих баб. А те хихикают, подтрунивают. Волк цапает лисицу за талию и тянет обратно — так теплее. Волки не должны быть одинокими. А этот Волк был один, потому что еще не встретил своего Тэхена! И есть ему место, и… вообще… Кому и что ты хочешь доказать? Дриады и не собираются замолкать, все режут и режут по больному. — … нету волку места у огня…***
Просыпаются к обеду, разнежившиеся под летним солнышком да в колыбели лесной, под защитой могучих многовековых деревьев. «Колыбель качается над бездной…»** и бездна разевает пасть… — Тэ-хен… — ну вот опять! Ведьма тычет пальцем в грудь и говорит по слогам, да только Волку день ото дня речь человеческая по вкусу не приходится. Волк скалит зубы и валит свою лисицу спиной на колючую траву-мураву. А там уже по своему одерживает победу, завлекая рыжего в более интересные занятия. После лисичке уже не до разговорчиков, а Волк жмет к себе свою лису и носом зарывается в кудри рыжие, покусывает за торчащие ушки. И весь из себя ласковый и пушистенький. Только с ней одной. Приручила, плутовка. А где-то между поцелуями-укусами, между днями и ночами… где-то там, когда Волк засыпает, Тэхен смотрит на тлеющие угольки костра и вспоминает о том, что счастье ограниченно по времени, и скоро придет время платить по счетам. Июнь сменяется июлем.***
Тэхен, как существо чистолюбивое и привыкшее к человеческим удобствам, не стал долго терпеть рядом грязную волчью шкуру (ну, то есть Волка в волчьем обличье). И шерсть колтунами, и репейник запутался (будь он не ладен репейник этот!), и грязный весь, как чушка; да ладно бы только грязный, пахнет то… В общем, наша упрямая ведьма неведомо каким образом уговаривает Волка перекинуться в зверя, а затем затаскивает его в одну из быстротечных речек. В самодельных плошечках, которые вырезаны из дерева, несет горячие отвары из вереска, лаванды и календулы. У Волка тоже свое задание: дотащить в пасти ведьмовской гребень, который они вместе отыскали в карманах прежде белоснежной одежды Тэхена, которая более не была нужна колдуну. Волк, как самый настоящий домашний пес, каковых Тэхен не раз видывал у деревенских жителей, прыгает по воде, плещется, едва ли не лает и не поскуливает от радости. Ведьма улыбается, оставляет плошечки на берегу и сам в воду заходит. — Тише ты, милый мой, — так ла-асково, та-ак нежно. Волк тут же замолкает и усмиряется, хоть и не понимает речь, но чувствует, что от него требуется. А глаза-а такие умные, такие… любимые. Заходят глубже: Волк сбоку от своего человека, иногда прикусывая за ладошку, чтобы не дай бог течением не унесло или не удумал бежать. Когда Тэхен принимается гребнем колтуны расчесывать, Волк громко взвывает и начинает вырываться из, обхвативших его могучую шею, тонких бледных рук. — Подожди, волчонок, подожди, — упрашивает Тэхен, распутывая самый большой колтун, и приглаживая шерстку, чтобы не вырвать целый клок. — Хочешь спою тебе? Все болячки мигом пройдут. Ответа не требуется, Волк замолкает, навострив ушки и сцепив зубы, чтобы ни звука не издать. — Ми-илый, ты, рассве-ет мой, — Тэхен улыбается, распутывая последний колтун и почесывая своего зверя по холке. — До тебя, как минимум, еще полцарства… Где-е, ты, ты рассве-ет мой… Я приду к тебе и попрошусь остаться…***…попрошусь остаться.
«Я приду к тебе, чтобы навсегда остаться»*** В воздухе разливаются ароматы травяных отваров: вереск, лаванда, календула. Пусть они заранее все-все у тебя залечат, коли то, что ты любишь больше всего на свете станет твоим отравленным клинком прямо в спину.милый, ты, рассвет мой, до тебя как минимум ещё полцарства. где ты, ты, рассвет мой? я приду к тебе, чтоб навсегда остаться.