Больничное крыло

Джон резко проснулся и глупо поморгал, прежде чем перевернуться на другой бок и снова закрыть глаза. Разгоралось воскресенье, не по-октябрьски солнечное, и он обреченно осознал, что поспать подольше ему не позволит режим. Пришлось вставать. Джон хотел было спуститься в гостиную в пижаме, потому что в начале седьмого в выходной там все равно никого не было бы, но все-таки оделся по-нормальному: брюки, футболка, свитер; кто знает, куда его может занести. Проходя мимо кроватей однокурсников, ему почти болезненно захотелось провернуть какой-нибудь идиотский розыгрыш (лицо Дейва прямо-таки кричало «Давай! Разбуди меня с криками, чтобы я адски испугался, а потом смейся, как идиот»). Джон улыбнулся. Сидя у камина в гостиной, он все еще не мог прогнать улыбку с лица. Дейв был невероятно хорошим другом, так же, как и Джейд с Роуз, и все они смеялись вместе и не скупились на подколки, но через успехи и беды друг друга проходили вместе. Мысль об этом вызывала у парня странное ощущение — хотелось остановить ход мыслей, записать их на бумаге и прижать к груди, чтобы слиться с этим теплом воедино. Иногда на него действительно накатывали приступы безумной любви к своим друзьям. «Воскресенье, — вспомнил вдруг Джон, — воскресенье. Почему это вертится у меня в голове?» Он встал и прошелся по комнате, рассматривая герба Гриффиндора, и замер, только его взгляд упал на лестницу в спальню девочек. По воскресеньям в этом году они, что парадоксально, виделись совсем немного. Джейд с Дейвом устраивали свидания (если в этом замке можно было в принципе сделать что-то такое, не боясь наткнуться на профессора Дуалскара или в очередной раз заглючившего Псионика), а Роуз встречалась с Канайей. Джона всегда забавляло, как внезапно все его друзья стали «женатиками». В общем, ждать их не было никакого смысла — они, конечно, могли позвать его с собой, но чувствовал он себя в таких ситуациях очень уж лишним. Парень растерянно замер, и понял, что от приятного ощущения важности себя в этом мире осталось не очень много. «Если я останусь здесь, — задумался он, пялясь на давно остывшие угли в камине, — в конце концов придет Джейд, спросит про Дейва, а потом мы будем неловко молчать, зная, что она уйдет до вечера, а я буду ждать Роуз, которая тоже упорхнет к Канайе. Пора бы мне тоже завести подружку. Найди девушку — измени ход времени!» Шутки шутками, но Джону правда стоило найти себе занятие, и он, недолго думая, вернулся в спальню за метлой, а после направился на квиддичное поле.

***

Сам вид поля для квиддича успокаивал Эгберта своей надежностью. Уж сколько костей тут было сломано, сколько черепушек еле пережили столкновение с землей, и сколько из них принадлежали Джону (довольно много, как для человека, который в команде даже не два месяца), но он не боялся. Это было похоже на встречу со старым добрым другом. «Что-то многовато дурацких сравнений, — задумался Джон, садясь на метлу, — пора перестать рассуждать о вещах как старик, и жизнь станет проще», — и он взмыл в воздух. Ощущение полета, как и всегда, в первые секунды выбило из организма всё — даже мысли и дыхание, — оставив место только восторгу. Этим утром было пусть и не очень холодно, но ветрено, и Джону казалось, что буйный осенний ветер — это он сам. Цепляет верхушки деревьев, гудит среди башен замка и завывает в гостиных и спальнях, мешая спать несчастным школьникам. Его не могли поймать или остановить, потому что он был быстр и неосязаем, и жизнь в движении была всем, в чем он нуждался. Через несколько минут полета, восторг, конечно, поутих, и Джон снова начал размышлять о насущном, но уже гораздо более позитивно. Ему все еще было хорошо и весело — в ушах свистело от скорости и опасных трюков, которые позволял совершать «Нимбус», но об остальном не думать не получалось. Он сделал еще одну «восьмерку» и опустился на поле. После полетов земля всегда ощущалась странно, и каждый шаг как будто бы пружинил. Джон дошел до трибун, снял с очков заклинание, позволяющее им не спадать в резких пируэтах, и прищурился — с мест выше ему кто-то махал. «Кем-то» оказалась Арадия Мегидо, загонщица их команды и по совместительству («дурацкое какое-то совместительство», — заметил Джон про себя) его однокурсница, сидящая на трибунах вместе с еще одной неизвестной Джону девушкой. Та выглядела очаровательно и очень мило ему улыбалась. Достаточно мило, чтобы Эгберт вспомнил свои мысли про подружку и заранее почувствовал себя неловко перед ней. — Привет, Джон! Рада тебя видеть, — Арадия широко улыбнулась, подтверждая свои слова. Те, кто видел гриффиндорку впервые, не напряглись бы, но Джон отлично знал, что многие боялись того, какого рода магию магглорожденная Арадия творила и как легко она болтала о смерти. Его самого это не очень пугало, хотя иногда и настораживало. Джон просто пришел к мысли, что все темные волшебницы — немного двинутые, и смирился. — Привет, Арадия. Не представишь меня своей спутнице? — улыбнулся парень в ответ. Он чувствовал себя малость глупо от того, что все они со стороны выглядели очень уж радостными, но девушек это, очевидно, не напрягало, так что и Джон расслабился. — Именно это я и хотела сделать! Джон, это Фефери Пейшес, пятикурсница с Пуффендуя; Фефери, это Джон Эгберт, мой однокурсник и наш вратарь. Жаль, ты еще не видела его в игре! Играет-то он отлично, самоотверженность на максимуме! — Джон даже не успел возразить, потому что Мегидо звонко рассмеялась. — Я видела, вообще-то! Я же прикарпжу к тебе на тренировки! — пояснила Феф Арадии, и снова обернулась к Джону. — Чудесная игра, Джон! Я не ценитель, но по-моему ты очень стараешься! — Спасибо… — рассеянно кивнул юноша. — Так, эм, хе-хе, что две прекрасные леди делают в этом тусклом месте рано поутру? И, кстати, — он посмотрел на Арадию, — я утром еще в гостиной сидел. Ты уходила уже позже или что? — Я рано пошла за Феф, — пояснила она, — а две прекрасные леди организовали себе встречу в единственный толковый выходной, потому что в субботу Руфио высасывает из нас все жизненные силы. — Может, он энергетический вампир? — предположила Фефери, и выглядела она в этот момент действительно встревоженной. Судя по количеству побрякушек и оберегов, которые девушка носила, ей тяжко жилось в магическом мире. — Не думаю, Феф. По-моему он просто очень увлечён, — усмехнулась Арадия. Джон тоже усмехнулся — теорию про энергетического вампира в их команде уже выдвигали. Сделали вывод, что вампир не может собирать вокруг себя столько девчонок, которые день за днём вешаются на его шею. — Кстати, Фефери, — вспомнил вдруг Джон, — ты случайно не сестра Миины Пейшес? Просто фамилия звучная, да и, — он замялся, — рыбные каламбуры у вас похожие, не то чтобы я возражал — Фефери бодро кивнула. — Да, мы сестры, но, эм, не очень ладим! Мутим воду в озере, что называется, — она нервно заправила за ухо прядь густых волос, — я — наследница окунь богатой чистокровной семьи, и мне надо занять место наследницы, после того, как она от него отказалась из-за карпкой-то девушки. Дело в том, что с девушкой не вышло в итоге, а магия наследства — штука сложная, так просто «престол» не вернешь, — Фефери скорбно вздохнула, — мстить она, конечно, не будет, да и не сможет, но все равно… напряженность в отношениях, — девушка перевела дыхание и улыбнулась Джону, показывая, что закончила. — Ёклмн, извини, я не думал, что все так сложно. Мы какое-то время корешились с Мииной, но я не слышал, что у нее есть сестра, — неловко извинился Джон. К концу монолога Фефери, они с Арадией опустились на скамьи для болельщиков и завороженно следили за рассказом девушки. Она невероятно эмоционально говорила даже о явно неприятных вещах, хотя могла и отмахнуться, как сделали бы многие. Кажется, девочка и в правду любила поболтать. — Это нормально. Все нормально, — повторила Феф зачем-то, и в этой фразе было столько Арадии, что Джон не смог сдержать улыбки. — Вы действительно хорошие подруги, да? Давно знакомы? — вырвалось у него. Просто… на Фефери и Арадию приятно было смотреть. Не в том смысле, что он смотрел и фантазировал что-то мерзкое, просто они были очень милыми друг с другом и действительно хорошо смотрелись вместе. Впрочем, сказанное выше не отменяет того, что и их внешний вид Джона привлекал. Да и кого бы не привлекали две очаровательные ухоженные девушки, пусть и со своими закидонами? — Ой! — смутилась вдруг Фефери. — Нет, — одновременно с ней отозвалась Арадия. Джон непонимающе склонил голову, — мы встречаемся. Эгберт неловко замер, не зная, что думать и говорить. С другой стороны, чего это он так напрягся? Фефери и Арадия были по-своему неплохи вместе и в целом были образцом целомудрия в отличие от тех же Джейд и Дейва, на которых иногда находило желание миловаться в гостиной, не обращая внимания на кривляющихся однокурсников. — Извините, мне такое в голову само по себе не приходит, — признался Джон, и тут же одернул себя, — в смысле, я рад за вас. Вы хорошо смотритесь вместе и в принципе подходите друг другу, как по мне, — еще более неловко закончил он. Джон всегда старался сохранять со всеми хорошие отношения и принимать чужие закидоны, как свои. «Ты был бы отличным старостой», — заметил однажды Руфио. Девушки заулыбались. — Спасибо, Джон. Я почему-то думала, что ты отнесешься к этому гораздо более напряженно, — склонила голову Арадия, — впрочем, в таком случае мне было бы плевать, — она поставила метлу рядом с собой. — Ладно, раз уж мы здесь, я хочу еще немного полетать. — Удачи! — улыбнулся Джон в ответ. — Фефери, надеюсь, еще увидимся! — Я тоже надеюсь! Всего хорошего, Джон, — кивнула девушка, и Эгберт оседлал метлу, чтобы долететь до Хогвартса. Уже оторвавшись от земли и поднявшись на несколько метров, он вдруг завис в воздухе и крикнул, увлеченный новым вопросом в своей голове: — Хей, а как семья Фефери относится к этому?! — девушки, превратившиеся для него в чуть более детализированные, чем обычно, точки, подняли головы к небу. — «Люби кого хочешь, главное, делай то, что от тебя требуется, а проблемы решают по мере их поступления!!!» — громко процитировала Фефери, кажется, довольно близко к правде. В голову ей это вбивали что ли? — Тебя это тоже касается, Эгберт! Люби кого хочешь! — помахала ему взлетевшая Арадия. — И это говорю не только я, но и духи будущего! Да будто у него были варианты. *** — Джейк! Ты уверен, что с этим бладжером все нормально?! — крикнул Руфио через все поле, но его, конечно, никто не услышал. Ветер свистел в ушах, на трибунах кто-то визжал (как бы Нитраму хотелось, чтобы хоть раз куча его фанаток не мешала тренировке!), и без заклинания доораться до кого бы то ни было в принципе было нереально. Рокси сделала какой-то невероятный пируэт, и возмущенно заорала, потому что тот самый бладжер чуть не сбил ее с метлы. — Арадия, блин! Ты что там творишь?! — Арадия и Джейк зависли в воздухе, переговариваясь о чем-то и лишь глазами отслеживали бладжеры. Что-то было не так. — Руфио, тайм-аут! Сейчас же! — крикнула Непета, пролетая мимо него. Нитрам повторил ее слова, повторил еще раз, и лишь убедившись, что все услышали, начал спускаться. Арадия с Джейком налетели на бладжеры, схватили их и с очевидными усилиями затолкали в коробку. Тут же на поле оказались и Эгберт, выглядящий весьма напряженным, и Рокси, и Дамара, элегантно опирающаяся на метлу. — Так, Мегидо, Инглиш, какого черта? Вы их отбивать должны, а не шушукаться на поле! Во время матча вам никто не подсобит, приостановившись, чтобы вы решили свои проблемы! — возмутился семикурсник. Его новая команда, благодаря Джону и Непете, решившимся податься на отборочные, была сильна, как никогда раньше, но многие все еще не притерлись друг к другу; именно поэтому он нередко разбирался с проблемами непонимания на поле, во время игры или в раздевалках. — Руфио, не пойми неправильно, я искренне уважаю твой опыт в игре, но, видится мне, с бладжером не все гладко! — пояснил Джейк. Арадия закатила глаза, но никто не обратил внимания — она все еще не привыкла к подобному стилю общения. — Не все гладко потому, что вместо того, чтобы отбивать их в сторону, вы ворон считаете! — Не поэтому, — улыбнулась Арадия, — а потому, что один летает нормально, а второй, очевидно, летит к кольцу. И под этим я подразумеваю то, что вместо того, чтобы ловить квоффл, Джон играет в догонялки с мячиком. А он, вообще-то, не особо трогает вратаря в обычное время. Мы сначала решили, что это просто совпадение, но не думаю, что игра может продолжаться в таком темпе. — Гогподи бобже мой, вы как дети, — Руфио ущипнул себя за переносицу, осторожно открыл коробку и провел палочкой над мячами. — Никто ничего страшного не мог наложить, ну побаловались какие-нибудь первокурсники. В воздух и продолжаем! Джон потряс головой. Он сегодня чертовски плохо спал, так что на тренировке был полумёртвым. Он и бладжер-то заметил только потому, что Джейд закричала что-то с трибун, а так — автоматически подставлял руки, когда видел мяч и в большинстве случаев уже на автомате ловил его. Да и вообще, в последние дни их абсолютно загоняли на астрологии, так что полночи Эгберт следил за звездами, а вторую половину рисовал карты небес и думал, не вставить ли в глаза спички. Даже бодрящие зелья и заклинания помогали слабо. Вот и сейчас взлетал он без особого энтузиазма, желая лишь вернуться в спальню и проспать до каникул. Или до их первого матча с Пуффендуем. То, что бладжер реально целится в него и уже абсолютно серьезно, Джон понял тогда, когда даже Арадия и Джейк не могли сбить его с курса, а парню пришлось летать по полю и по-настоящему убегать от мяча. Чувствовал он себя при этом невероятно глупо, но поделать ничего не мог. Он чуть не влетел в трибуны, и наткнулся на лицо довольной донельзя Вриски. И стоило в его голове появиться весьма правдоподобной теории на тему «кто может пытаться меня убить», ему в бок врезался тяжеленный, черт его возьми, мяч. *** Джон открыл глаза и тут же пожалел об этом. Состояние, в котором он пребывал, было приятным, несмотря на болезненное пробуждение — легкая полудрема, которую он мог нарушить, а мог и продолжить. Он слышал голоса людей словно сквозь вату, и ему это нравилось. «Что случилось? — лениво пронеслось в Джоновой голове. — Мы были на тренировке. Бладжер прокляли. Прокляли…». Легкое сонное состояние убивало его злость на корню, а мысли путались бредовыми образами из снов, но Джон был уверен — это затеяла Вриска. У нее был какой-то необъяснимый фетиш к попыткам сделать всех окружающих «сильнее» сомнительными жестокими способами. Голос Долорозы, тихо объясняющий это кому-то, только подтверждал догадки юноши, потому что «Серкет» в рассказе мелькало нередко. Он зевнул и окончательно решил поспать еще немного, как вдруг почувствовал, что некто (тот, с кем Долороза разговаривала?) опустился на самый край его кровати. — Я его не разбужу? — поинтересовался приглушённый голос. Джон узнал бы его из многих. Это была Канайя, и однажды он услышал из этих уст такое, что теперь был буквально настроен на звучание ее голоса. Разве что услышать подобное снова не хотел совсем (и потому научился всегда стучать, прежде чем открывать какую бы то ни было дверь). «Где Канайя, там и Роуз», — логично предположил Джон. В его голове все опять поплыло, и на изображение с Канайей накладывались мячи и странного вида рогатые создания. Джона пробрало — подобные глюки его напрягали. — Садись, — раздался уже другой голос, и Джон легко узнал в нем сестру Долорозу. — Если и проснется, так даже лучше. Ему лучше бы прийти в себя ненадолго, а потом снова отсыпаться, — она затихла, и Эгберт, на секунду вынырнув из сна, перебрал услышанное в голове. Разум охотно подкинул ему картинки со вспышками магии, окровавленным телом Мученика и огромной паучихой. Когда на слове «магия» сознание снова соскочило, изобразив в голове юноши кучу жутковатого текста, он окончательно потерял надежду что-то понять и расслабился, фоном слушая чужой разговор. — Он совсем больной? — спросил некто. Джон мысленно изобразил недовольного студента в глупой академической шапочке и почему-то с огромными подглазниками. — Нет, он игрок в квиддич, — усмехнулась Канайя. — Это диагноз. — Ненавижу квиддич, — заявил первый, — и ненавижу тупых долбанов, которые добровольно зарабатывают себе инвалидность, чтобы на пенсии их с ложечки кормили разъебучими пиздюля… — Молодой человек, — закашлялась медсестра из-за стены. Парень издал обреченный стон, но спорить не стал, быстро свернув свою речь. — Короче, он псих. Канайя буквально источала лукавость. — Это потому, что он симпатичный. Тебе не нравится, когда кто-то в твоем вкусе себя калечит. — Ага, это я, — сонно промямлил Джон и понял, что окончательно засыпает. — Без этого! — одновременно с ним заявил «студент». А после их взгляды встретились на секунду, и Джона, надо сказать, снова пробрало — на него смотрел тот самый рыжий когтверанец, которого он видел здесь несколько дней назад, и выглядел тот ни капли не дружелюбно. Канайя, сидящая на краю Джоновой кровати, обернулась через плечо и слабо улыбнулась. — Добрый вечер, Джон. Передать Долорозе, что ты поспишь еще немного? Эгберт просто физически не мог заставить себя ответить и лишь глубоко зевнул.