***
— Нет, ну по-моему это — какая-то хрень. Типа, о какой межфакультетской дружбе может идти речь, если у нас фактически нет мест, где мы можем нормально встречаться? — вздохнул Джон. Каркат, сидящий на полу, что-то согласно пробормотал и откинулся на кресло, устраиваясь в ногах Эгберта. — У нас, считай, есть только библиотека, большой зал и улица! Что-то не выглядит, как места для отличного времяпрепровождения с друзьями. — Вот именно. Тупая школа, — согласился когтевранец, — даже нет хоть какого-то электричества. Я бы много сейчас отдал за какой-нибудь фильм, даже очень мудацкий… Джон промолчал, но мысленно согласился — он бы тоже с радостью посмотрел что-нибудь вместо того, чтобы днями пялиться на огонь в камине. Каркат клюнул носом, и Джон встревоженно посмотрел на него. — Ты нормально спишь в последнее время? — поинтересовался он, втаскивая друга на кресло. Тот неопределенно качнул головой. — Нормально. С чего ты взял, что я не сплю? — Ну, не знаю, ты какой-то очень вялый и больной. И не пререкаешься. — Это называется хорошее настроение, придурок, — проворчал Вантас и тяжело вздохнул. Ну, как счастливый человек он не выглядел точно. И особо здоровым тоже. — Акцио, книги. Джон проследил за тем, как учебники слабо шелохнулись, но не сдвинулись ни на сантиметр. Каркат повторил заклинание, но все равно ничего не смог сделать и напряженно нахмурился. — Вот блять. Ладно, похрен на них. — Если надо, я могу… — Не надо! Я просто… Каркат замолчал, меланхолично покачиваясь из стороны в сторону, а потом пробормотал что-то и забрался на кресло к Джону, чтобы устроиться рядом. Гриффиндорец даже перестал дышать. Когда юноша перестал возиться, он аккуратно и будто бы невзначай коснулся его лица кончиками пальцев и вдруг отдернул руку. А потом неверяще вернул ее обратно. Впрочем, прежде, чем он успел хоть что-то сказать, Каркат решил снова сгустить краски: — Эгберт, какого черта мы делаем? —…Чего? — переспросил он. Безуспешно попробовал по-новой прогнать в голове услышанное, но все равно ничего не понял. — Что мы, блин, творим? Просто скажи, — он вдруг перехватил ладонь Джона и переплел их пальцы, — ты, типа, серьезно делаешь все это? Ну, ты знаешь, вроде как… ухаживаешь за мной? Серьезно? Потому что если это прикол или ты просто маньячина, лучше тебе прекратить сейчас и признаться тут же, чтобы я мог набить тебе морду и успокоиться. Джон замер, не зная, что и сказать. Господи, ну конечно он делал это все серьезно. Он, возможно, и не решился бы, если бы не то, как все вокруг намекали, что у них есть все шансы стать отличной парой, и то, как охотно Каркат реагировал. Будто бы… и правда был не против? Значило ли это (и вопрос, все еще висящий в воздухе), что пришла пора раскрыть карты? Боже, он был не готов. Каркат, ожидаемо, воспринял его молчание как ответ и собрался было возмутиться, но Джон притянул его к себе чуть ближе и улыбнулся как можно спокойнее. — Я не совсем мудак, знаешь ли. Конечно, я делаю это серьезно и… я не могу сейчас сказать все. Но ты узнаешь. Скоро, — спутанно объяснил он. Каркат вздохнул и слабо кивнул. — Принято. — Отлично. А теперь пойдем, — Джон встал, таща его за собой. — Чего? Куда? — возмущенно поинтересовался Каркат. Кажется, ему и так было неплохо. — В больничное крыло. Я, конечно, не врач, но у меня смутное ощущение, что у тебя температура под пятьдесят градусов, и скоро ты вскипишь, как чайник. Приговор обжалованию не подлежал.***
— Спасибо, мистер Эгберт, вы и правда очень помогли. Он сейчас уснет. Вы можете идти, — пояснила Долороза, но Джон лишь нахмурился (очень по-каркатовски) и упрямо покачал головой. — Я посижу с ним. — Нет, не посидите, молодой человек, он будет спать. — Эгберт, ничего нового, — добавил Каркат негромко. — Вали отсюда. Долороза тяжело вздохнула, пробормотала что-то про ничего не понимающих детей и взялась перебирать склянки с зельями. — Да ты вообще сейчас отрубишься, тебе-то какое дело! Спи уже, — горько вздохнул Джон и, пользуясь тем, что целительница отвлеклась, опустился на колени рядом с его кроватью, чтобы положить голову рядом с головой Карката. — Мы встретимся завтра? Или, может, послезавтра? — спросил тот после недолгого молчания, и Эгберт кивнул, стараясь случайно не стукнуть его затылком. — Конечно, чувак, я приду. Если ты не умрешь, конечно. Постарайся как следует, — Джон улыбнулся и повернул голову к нему. — Это хорошо. Мне надо поговорить… потом. Издалека донеслось ненавязчивое покашливание Долорозы, и Джон обреченно вздохнул. Каркат усмехнулся. — Да ничего со мной не будет, иди отсюда. Я… — он сбавил тон, — напишу, когда очнусь. Ты знаешь, как. Конечно, Джон знал. И ему, черт возьми, нравился этот способ связи, так что он с радостью кивнул. — Но я все равно зайду завтра. А сейчас ваша взяла, я пойду. — Слава тебе, Гос… — Только после того, как Каркат заснет, — добавил Джон, и целительница закатила глаза так сильно, что парень на секунду испугался, как бы они там так и не остались.***
Прошла еще пара дней, и Джон в очередной раз собирался навестить Карката. Замок уже начал наполняться людьми, но пока что очень медленно и неохотно, будто все здесь уже привыкло к тихим беззаботным дням каникул. Завтра, например, возвращалась большая часть друзей Джона, и он не мог сказать, так ли сильно он скучал — с Каркатом и Рокси было более чем неплохо, а ведь иногда появлялись еще и Фефери с Арадией, кто-то из друзей Вантаса и просто люди с других факультетов. Но сейчас Каркат проводил остаток каникул в больничном крыле, и веселья явно поубавилось. — Не спишь? — поинтересовался Джон, приближаясь к его кровати. Каркат повернулся к нему с недовольным выражением лица. — Даже если я и спал, теперь уже точно нет. Как же, блять, хорошо, что мы с тобой видимся не двадцать четыре на семь, я бы сдох. — Намекаешь на то, что семейная жизнь со мной — отстой? — возмутился парень, садясь рядом, и Каркат согласно кивнул. — Именно. Джон загрузился. И вот так он провел уже около недели — конечно, Канайя утверждала, что Каркат наверняка на него западет, Дейв вообще считал это неоспоримым фактом, а сам когтевранец не выражал никакого сопротивления в ответ на его довольно наивные попытки ухаживаний, но вот в такие моменты… блин, Каркат просто над ним стебался. И вообще мало походил на влюбленного в кого-то. А если бы Джон признался ему или, может быть, усилил нападение, это могло бы разрушить и их дружбу. И как Джон мог жить дальше? Да никак. —…говорил? Эй? — громко позвал Каркат, и Джон вздрогнул. — Черт, извини, чего-то я… — Да похрен. Я уже привык, — вздохнул он и сел, обхватив колени руками. — Я хотел, эм, рассказать кое-что, пока Долороза вышла. Хотя не думаю, что она стала бы подслушивать, ей-то какое дело… — юноша смахнул волосы с лица и выпрямился. — Но ничего не говори, понял? Вообще ничего! Вот бля. Эти разговоры никогда не вели к чему-то обычному и простому. Джон не особо часто говорил с людьми так, чтобы очень уж серьезно, но подобные разговоры с Каркатом всегда отличались одним — просьбой никак это не комментировать. Остальные просили никому не рассказывать, говорили, как им это важно и все такое, и, наверное, просьба Карката была немного более личной — его не волновало, будет ли Джон трепаться об этом со всеми подряд, потому что, ну… это просто разрушило бы их доверие. А он явно доверял — говорил что-то, жутко нервничая, но не прекращал — только просил не сбивать и не напрягать его своими вставками. Так что Джон перевел дыхание и кивнул. — Давай. Я молчу. Каркат нервно сглотнул, выпил немного из стакана, стоящего рядом и начал говорить: — Ты… ты когда-то спрашивал, почему я постоянно оказываюсь в больничном крыле. Это, типа, во-первых довольно личная тема, а во-вторых я и сам очень хреново разбираюсь, потому что нас забирают в эту школу в одиннадцать и не дают пройти даже основной курс математики, не говоря уже о гребанной биологии. Несмотря на ситуацию, Джон едва удержался, чтобы не усмехнуться. Блин, а ведь и в самом деле, он иногда забывал, как делить в столбик. С биологией у него проблем не было, потому что ему нравился этот предмет и, возможно, учебники по биологии были единственными библиотечными книгами (не считая отдела о квиддиче), которые Джона и правда интересовали. — Короче, я даже не знаю, зачем тебе это надо, — неуверенно продолжил он, и Джон подумал, что Каркату, кажется, не нравится об этом говорить. Но сказать, что если он не хочет — не надо, парень тоже не мог. — Просто тебе, типа, вроде как не насрать на меня, так что в этом, наверное, есть смысл. Он помолчал немного, видимо, подбирая слова. — В общем-то, я же полукровка, — снова начал он, — бля, не знаю, как подобраться к теме, чтобы звучало нормально, — Каркат посмотрел на Эгберта, и тот качнул головой. «Да неважно, я понимаю», — мог бы сказать он вслух. И юноша, кажется, понял. — Полукровки фактически всегда рождаются волшебниками, потому что ген магии — доминантный. Ну, ты в курсе. И я, типа, с детства нормально колдовал, как и все дети-волшебники. А потом мы с родителями начали ссориться очень часто, и я стал назло им… сдерживаться? Они хотели, чтобы я стал хорошим магом, а я послал их нахуй. И, заодно, себя, судя по всему, потому что в итоге я сдерживал магию хренову тучу времени, а потом из-за очередного срача с родителями просто, блять, взорвался и чуть не разнес им дом. Каркат глубоко выдохнул и снова замолчал. Его руки подрагивали. — Акцио, подушка! — произнес он и махнул палочкой. Подушка с другой кровати приземлилась ему в руки с глухим звуком. — Ничего необычного. А теперь экспеллиармус! — выкрикнул он резко и махнул рукой в сторону Джона. Тот по привычке вцепился в палочку, но можно было не дергаться — привычное теплое древко в ладони даже не шевельнулось. — Видишь, не работает. Хотя казалось бы, второй курс, заклинания частично похожи, типа, предметы притягивают, — юноша вздохнул и задумчиво посмотрел вдаль, а потом, очнувшись, вручил свою палочку Джону. — Держи подальше от меня, — серьезно попросил он, — смысл в том, что я не могу предугадать, что сработает, а что — нет. То есть, могу, но частично, потому что я уже знаю, что тот же экспеллиармус в подавляющем большинстве случаев не работает, но если я случайно произнесу «аваду» в опасной близости от палочки или тем более с палочкой в руке, никто не даст гарантии, что я не поубиваю всех вокруг. Да даже если я применю «остолбеней», не факт, что он сработает правильно или вообще сработает. И самое хреновое то, что магия — основная составляющая жизни волшебника. Ты не можешь это сдерживать, и ты не должен. А я попробовал и поплатился. Теперь магия внутри не существует просто постоянно, как у тебя, у Канайи, у Непеты, у кого угодно, а копится за счет неработающих заклинаний, а потом выходит с какой-нибудь «алохоморой». Вот та херня в детстве просто подтолкнула какую-то мутацию этого самого гена. И из этого следует слабость организма и невозможность бороться с болезнями или травмами. На мне нихрена не заживает нормально, если я пойду играть в квиддич — через месяц буду весь переломан и «костерост» придется пить литрами и на протяжении полугода. Вот так. Каркат прокашлялся, чувствуя, что к концу рассказа совсем осип, и замолчал. Джон не мог пошевелиться. Кажется, сейчас большая часть его поступков была ясна. Каркат нечасто пользовался чем-то кроме пары давно знакомых заклинаний типа «акцио» или «темпуса», пил много непонятных зелий и очень много учился, потому что знал — просто показать пару красивых заклинаний не удастся. Возможно, он должен был сдавать больше теории и оттого так трясся над учебниками. Поэтому он, наверное, так неохотно сближался с людьми и был груб со всеми. Вот черт, Джон был не готов узнать все это. Но стоило ему немного уложить в голове все услышанное, его будто ударило по затылку новой мыслью, еще более яркой, чем все, о чем он рассуждал до этого. Рядом с ним буквально сидел один из самых непредсказуемых магов во всей Великобритании, если не в мире. Он мог сказать «вингардиум левиоса» и угробить всю школу. Он мог слечь в «Мунго» от жалкого «люмоса». Он смотрел на Джона сердитым и больным взглядом и ждал реакции, хотя сам просил не давать никаких комментариев, и гудящее чувство внутри напоминало Эгберту цунами. У него был миллиард, кажется, таких моментов, начиная от той «точки невозврата» в выручай-комнате и заканчивая их первой встречей в этом самом месте, и этот мало отличался от них, хотя бы потому, что даже не удивил Джона. Он просто понял, что ничего не изменилось. Каркат боялся себя и боялся за всех остальных, а Джон болезненно хотел прижаться к нему и долго-долго уговаривать, что все нормально, что со временем они найдут способ это стабилизировать, что у Карката будет жизнь за пределами этого чертового больничного крыла, что они вырастут, поженятся, купят дом на окраине магической Англии, где никому не будет до них дела, будут летать каждый день, и все наладится. Но он не мог. Господи, он должен был признаться. Каркат не выдержал затянувшейся тишины между ними, вздохнул и дрогнувшим голосом попросил: — Ты забей. Просто… я не хотел вот так изливать тебе все это, но начал говорить и разошелся… Он хотел сказать что-то еще, но Джон рвано выдохнул, отбросил палочки на другую сторону кровати и крепко обнял Карката, не обращая внимания на возмущенное мычание. — Да пофиг, чувак. Все будет хорошо, честно. Мне не страшно общаться с тобой и никому не страшно, поверь. Ты не должен чувствовать себя плохим из-за этого, хорошо? — он отстранился и посмотрел на когтевранца, который отчаянно прятал взгляд. — Господи, я даже и подумать не мог… все будет нормально, ладно? Ты выкарабкаешься. А я… буду рядом, чтобы помочь тебе. Ты понимаешь? Каркат, наконец, посмотрел на него и медленно кивнул. — Вот черт, тебе стоило сказать раньше. Я бы не вел себя как мудак, — раскаялся Джон, и Вантас фыркнул. — Очень сомневаюсь, — заметил он, и остатки напряжения между ними канули в никуда.***
Джон, кажется, давно столько не смеялся. Рассказ Дейва и Джейд про их приключения на острове был самым гениальным, что он слышал за последние полгода точно. Роуз, пропустившая это веселье, отлично провела время с Канайей, хотя и избегала разговоров об этом. Джон подозревал, что ему не стоило знать. — Ладно, Джон, твоя очередь! Как ты провел время? Блин, жалко что Рокси и остальные не с нами! — пожаловалась Джейд, умудряясь скакать с темы на тему. Джон помолчал и счёл это отличным моментом, чтобы сообщить: — Да ничего особенного. Кстати, я гей. И влюблен в Карката. И он искренне наслаждался тишиной, окружившей их, вытянувшимся лицом Джейд, широко распахнутыми глазами Лалонд и Дейвом, который искренне пытался не ржать. — Чего? Не шути так! Я подумала, что ты и правда нашел себе парня! — Ну так он и не шутит, солнце, — Дейв отложил очки и потянулся. — Наш Эгберт голубой, как ебаный весенний ручей. — Но парня у меня все равно нет. Я не признавался ему, — вздохнул Джон, и к девушкам, наконец, пришло осознание. Роуз прыснула. — Извини, это было и правда неожиданно. В смысле, я рассматривала это, как возможность, но не думала, что ты на самом деле… извини, Джон. Все нормально. — Все нормально? — уточнил Джон. И все его друзья постепенно кивнули. Они немного помолчали, переваривая случившееся, и Джон пялился в камин, думая, что в этом он и не сомневался — черт возьми, Дейв и так его принял, у Роуз была девушка, а Джейд… Джейд, его чуть ли не сестра, могла ли она сказать хоть что-то против? Точно нет. Он не боялся признать это вслух и не боялся рассказать им. Но вот признаться Каркату… Это могло изменить все, но держать чувства в себе Джон не мог. Не после того, как Каркат рассказал ему про свои проблемы и смотрел на него загнанным взглядом. Господи, Эгберт мог поставить деньги — Каркат нуждался в любви, как никто другой. И он мог ему это дать! Но сначала лучше все-таки признаться. — Погоди, — Джейд резко вскочила, чуть не уронив Дейва с дивана. — Так это значит, что ты ему еще не сказал? — Ну, именно это «не признался» и значит, — пробормотала Роуз, и Джон рассмеялся. Джейд обиженно поджала губы. — Да ну тебя! Я просто подумала, Джон, ты мог бы написать ему любовное письмо! А мы бы тебе помогли! И она уставилась на друзей, ожидая подтверждения своей гениальной идеи. Джон задумался. Конечно, он собирался писать Каркату письмо, он был отлично осведомлен об уровне своего навыка разъяснений вживую. Но нуждался ли он в помощи? Да, черт возьми. Он не знал, как начать, не знал, что говорить, его орфография иногда хромала, так что это имело смысл, как ничто другое. Только вот… — Ну, если бы вы помогли и не стали ржать надо мной, — Джон метнул взгляд в сторону Дейва, — было бы правда неплохо. Но если вы против… — Клянусь, Джон, я бы заплатила за то, чтобы просто увидеть этот шедевр. А бесплатное участие в таком аттракционе — просто находка. Конечно, мы согласны, — перебила его Роуз. — Блин, я так и знал, что вы будете смеяться! Господи, ну за что? — Чувак, ты гей, для тебя Бога нет, — сочувственно вздохнул Дейв. Джейд кивнула, явно не особо вдумываясь в сказанное, и рванула в спальню за бумагой. Приключение началось.***
— С чего бы начать? — вслух задумался Джон, вертя перо в руках. Джейд принесла ему целую стопку бумаги в качестве черновиков (блин, он что, настолько плох?) и теперь они собрались возле камина в гостиной, благо, время клонилось к полуночи и все, кто мог им помешать, уже спали. — Смотри, это должно быть что-то в меру серьезное, но все равно дружелюбное! — подбодрила его неутомимая Харли. Дейв фыркнул. — Ага, додружились, — заметил он, и девушка возмущенно воззрилась на него. Страйдеру осталось только успокаивающе развести руками. — Так вот, — продолжила девушка. Джон внимал. — Старайся говорить как бы повседневно, но не забывай показывать, что ты серьезен в своих намерениях! — «Привет, Каркат» подойдет? — уточнил он, и друзья, переглянувшись, кивнули. «Дальше надо дать хоть какое-то объяснение», — решил Джон и быстро добавил еще пару строк. Джейд, читающая через плечо, кивнула. — А ты не так уж безнадежен! — заметила она. — Дальше я должен написать основную мысль, да? — руки начинали трястись. Вот черт, в этих строчках сейчас была вся его жизнь. Остальные задумчиво переглянулись. — Звучит логично, чел, но чего-то не хватает, — изрек, наконец, Дейв, и Джейд с Роуз кивнули. — Что еще можно добавить? Да ладно, ты наверняка знаешь, как его стриггерить. Дави на ваши внутряки, — посоветовал он, и Джон задумчиво вздохнул. Он еще немного попялился на огонь, а потом добавил к написанному еще немного. Псевдокритики одобрили и затихли. — Ладно, я просто напишу это, — вздохнул Джон и вывел признание на бумаге почти каллиграфическим почерком (а ведь это хренов черновик!). «Я люблю тебя» выглядело так уместно и, наконец-то, по-настоящему, что Эгберт не выдержал и погладил бумагу кончиками пальцев. Друзья завороженно молчали, и Роуз первая выпала из транса: — Напиши, почему ты хочешь быть с ним. Только не используй банальности типа «ты красивый и умный». Надо показать, что он и правда тебе важен, и ты принял все его недостатки. Ну, например, если бы я писала признание тебе, я бы сказала, что у тебя милые выпирающие зубы. А если бы я признавалась Канайе и написала подобное, это было бы глупо и неуместно. Ты понимаешь. И Джон замер, задумчиво разглядывая пергамент. Как он мог уместить все свои чувства в несколько глупых предложений? Как он мог заставить Карката поверить, что это и правда так? «Я не могу, — подумал он, — но если он согласится, я докажу ему это». И с этой мыслью он снова начал писать. — Неплохо. Меня пробрало, — признала Роуз, наконец. Джейд ахнула и обняла Джона за плечи, а Дейв просто ободряюще кивнул. — Последняя фраза звучит хорошо, чувак. Но в целом — ну и гейская же херня. Я не хотел этого читать. — Ой, ну прости, что не предупредил, — сгримасничал Джон, — да ладно, я все равно сворачиваюсь. Что делать с концовкой? — Ну, скажи, что ждешь ответа. Или наоборот, что не ждешь. Или вроде того, — предложила Джейд. Джон покачал головой, раздумывая, и кивнул. — «Твой Джон Эгберт», конец, — продиктовал парень и уставился на лист бумаги. Сейчас в этом обрывке было больше, чем во всей Джоновой жизни. Он содержал столько счастья, столько невыраженных чувств, столько сексуального напряжения и невыплаканных слез, сколько не мог представить никто. Он не говорил друзьям о том, как на самом деле собирался передать это Каркату, но мысленно уже давно составил план. Джон собирался переписать это на пергамент, который дублировал письма друг другу и оставить так. Каркат не слишком часто его проверял, так что, пожалуй, нашел бы признание нескоро. Оно и к лучшему — он был не готов говорить об этом завтра же. К тому же, так Каркат точно не мог его пропустить. А еще Джон в любой момент мог написать еще символ, и письмо бы исчезло. Но он не собирался этого делать. Наверное. Роуз погасила камин. — Джон, я просто хотела сказать еще кое-что. Даже если… пойми, даже если он тебе откажет, жизнь не кончается. Мы всегда здесь, чтобы поговорить, хорошо? Потому что мы — твои друзья. — А он пожалеет о том, что упустил, — заметил Дейв, и Джон замер, чувствуя, как внутри снова бушует буря. — Ребята… вот блин, я так вас люблю, придурки. И этот день закончился самым неловким, долгим и потрясным групповым объятием на всем белом свете.