целиком и полностью, до последней точки, до последней буквы посвящаю догонялки Arti.
— А давай кто быстрее до учебки?! Чарли несется по коридору, и полы его халата взметаются вверх, разрезая воздух. Он резко притормаживает на поворотах, сносит светло-зеленый цветок в пластиковом кашпо, едва успевает его подхватить, хохочет в голос и снова бежит. Это третья гонка за сегодня, и за предыдущие две Чарли уже успел разбить худые коленки — совсем как в детстве, больно, обидно, но не смертельно. Упал на лестнице, поскользнулся на мокрых ступеньках, запачкал ладони, но продолжил бежать за сестрой — растрепанной, со смазанной в уголках фиолетовой помадой, в мятом халате и с ворохом бумаг в руках. Солнце заливает Роял Лондон, укутывает в желто-зеленую шаль больничные палаты, накрывает теплом и шальным маем, и его лучики на секунду путаются в золоте волос, когда Чарли позволяет Лори ухватить себя за плечо, а потом ловко выворачивается и скрывается на этаже. Раздосадованная Ло пытается успеть за ним, но широкие каблуки красных лаковых туфель слишком сильно скользят по кафелю, и она неловко взмахивает руками, взвизгивая. Сильные мужские руки обхватывают ее за талию, придерживают, не позволяя упасть, а потом аккуратно выпрямляют. Ло фыркает, поправляет хвостики, а потом обводит незнакомца цепким, пронзительным взглядом. Он высок, строен и чертовски красив — волевой подбородок, океанский загар, трехдневная щетина. Черные волосы, кобальтовые глаза — то ли темно-серые, то ли карие, не разберешь в тусклом свете служебного коридора — узкий нос, выбеленные солнцем ресницы. Ло вся скукоживается, ощетинивается, готовится выпустить когти: сейчас этот ординатор будет полоскать ей мозги, как нужно вести себя на работе. Да пошел он к черту! — Осторожно. — Мужчина поправляет наброшенный на плечи халат. — Убьетесь же. Он совсем не похож на студента, понимает Лори, поджимая губы. Слишком взрослый. Судит не по возрасту — по статусу: дорогие часы, костюм по фигуре, ненавязчивый запах парфюма. Голос глубокий, бархатный, но негромкий — обычно в такой вслушивается вся аудитория, затаив дыхание. Рядом с ним она, в своей короткой юбке, красных туфлях и облупленном черном лаке на ногтях, кажется замарашкой. Дешевой девицей. Как ее вообще терпит отделение? Давно бы вышвырнули, если бы не профессор. Одни эти вечные хвостики чего стоят — один выше другого, резинки разного цвета, одна прядь все время выпадает. Ло ничего не боится — ни выговоров, ни увольнения, ни замечаний. С нее все как с гуся вода — пусть говорят, шепчутся за спиной, она за себя и за Чарли встанет против всего мира, найдет щит и меч, чтобы биться до последнего. Только догонит его. — Извините, — бурчит. Сдувает прядку с лица. Нехорошо все-таки вышло: в чужого мужчину врезалась, свалилась ему на руки. Он, наверное, профессор. Или доктор наук. Стоит за деревянной кафедрой, читает лекции по анатомии или хирургии, заманивает своим голосом студенток, рассказывает невероятные вещи. Неисчерпаемый опыт, сексуальный преподаватель, просто джек-пот какой-то. Ло пытается найти его бейджик, но ничего, кроме вышитого логотипа Givenchy на краешке кармана рубашки, не замечает. Значит, либо его тут все знают и такая вещь уже не нужна, либо он просто не считает нужным следовать общим правилам. — Через реанимацию быстрее, — вдруг подмигивает мужчина. Ло смущенно улыбается в ответ, разворачивается и продолжает свой бег. Чарли, наверное, уже где-то на этаже онкологии. Ло несется вперед, чувствует, как в голове гуляет ветер. Сумасшедшая, доносится ей вслед. Совсем с ума посходили, кричат. К концу коридора реанимаций ей начинает казаться, что она не касается ногами земли; колени гудят от напряжения. Лифт, лестница, еще один лифт, сквозная комната отдыха, снова бесконечные ступени. Когда до учебного центра остается два пролета, кто-то крепко хватает ее за плечо, и Ло гневно шипит, во второй раз за день готовясь к гневной тираде. — Пусти! — пытается отдышаться. — Ой… Профессор Рэй цокает языком и качает головой. Не одобряет этих гонок, хотя сам наверняка был таким же: коридоры Роял Лондон Госпитал просто созданы для подобных игр. У профессора глубокие складки на лбу, чуть опущенные уголки губ и аккуратные черные очки в тонкой оправе. Он всегда опрятно одет, гладко выбрит и приветлив. Кажется, его невозможно застать в плохом настроении — или просто слишком тяжелая ноша на его плечах оставляет неизгладимый след: насколько Ло знает, он заведует неврологией больше тридцати лет. Немалый срок. — Лорейн. — Рэй вздыхает. — Куда ты бежишь? — За Чарли, — отвечает она, все еще переводя дыхание. — В учебку. — Учебный блок, — мягко поправляет профессор. — Учебный блок, — повторяет. И добавляет, опустив глаза в пол: — Простите, доктор Рэй. Она такая маленькая в его глазах — худая нескладная девочка, только-только вступившая на трудный путь ординаторства, — что люди шепчутся за ее спиной: профессор, никак, совсем свихнулся, кому она сдалась такая, вся в фиолетово-желтых брызгах, в вечно мятом белом халате, футболках не по размеру, коротких юбках и на алых вульгарных каблуках? Мелкая еще, совсем ребенок, едва выпустившаяся из университета. Рэй видит в ней будущее. Путеводную звезду, которая будет сиять. Делает на нее ставку — и не проигрывает, вот только Лори все равно не может сбросить с себя образ детства, которого у нее не было. Но это ничего — перебьется, переживет, нарядится в узкие черные платья до колен, встанет на черные лодочки, обрежет волосы, покажет всем, как нужно двигаться: по прямой, а не ко дну. — Чарли нельзя здесь находиться, — качает головой профессор. — Он должен быть со своей группой студентов в другом секторе. Лорейн поджимает губы и вздыхает: с доктором Рэем она никогда не спорит, только кивает и слушает, мало говорит, много делает, еще больше — старается, но не может отпустить от себя брата ни на шаг. Чертовы сиамцы, близнецы, связанные, скрещенные, сплетенные. Друг без друга и дня не могут, повсюду вместе таскаются, без слов все понимают, за руки держатся крепко — не разлучить. Рэй, конечно же, знал, что они будут вместе всю жизнь. Потому что Чарли-и-Лори, потому что яблоки-и-голубика, потому что доктор-и-доктор. Он за него похлопочет — не потому что Ло попросит, а просто так, потому что верит в него так же, как и в нее. Яблочко от яблоньки, знаете ли. Но до холодной и ветреной осени выпуска младшего Кларка еще два года, и профессор качает головой: никаких исключений, только сплошные правила. Ну, разве что… — Если будущий доктор Кларк так хочет, чтобы ты посещала с ним курс прикладной психиатрии, то пусть принесет хоть какую-то бумагу о том, что сам туда ходит. А сейчас пойдем со мной. — Он мягко подталкивает ее в другую сторону. — Я хочу тебя кое-кому представить. Один мой коллега только-только вернулся с Южного побережья, чтобы представить доклад. Завтра он снова улетает, — Рэй берет ее под локоть и ведет по служебному коридору, — поэтому другого шанса может не представиться. О, а вот и он!.. Доктор Мосс, вы не уделите нам минутку? Кларк сразу же узнает того, с кем столкнулась, и пристыженно отводит взгляд. Чертов Мосс, думает она. Чтоб ты сгорел в этом аду вместе со своим побережьем. — Лорейн, это доктор Мосс. — Рэй отпускает ее локоть. — Наш практикующий невролог, но через какое-то время, я надеюсь, он вновь вернется в штат. Эндрю, это будущий доктор Кларк, наш ординатор. Она пожимает протянутую руку, задерживает ладонь в ладони на секунду дольше, чем нужно, и чувствует, как в низу живота завязывается узел. В следующий раз они увидятся только через полтора года — вновь столкнутся в коридоре, зацепятся друг за друга и отправятся пить кофе, — а пока у Лорейн от его взгляда темно-серых глаз внутри все плавится и сгорает дотла. — А что вы… практикуете? — вырывается у нее. — Разум и тело, — улыбается Эндрю. — И ничего больше. — Слишком много, — выдыхает Ло. — Всегда недостаточно, — усмехается невролог. Лорейн хочет сказать что-то еще, но собственное имя — звонкое и острое — переключает ее внимание с Эндрю на Чарли, стоящего у Мосса за спиной. Брат машет рукой и показывает язык, насмехаясь. Выиграл все-таки. Добежал первый. На крыльях летел, что ли?.. Она срывается с места, догоняет. Хороший врач, плохой студент, низкие хвостики, короткая юбка, младший брат-сорванец, гонки по небу: смеяться, танцевать, бежать наперегонки, трогать друг друга за плечи, вымаливать прощение у старших, а потом снова — навстречу солнцу, ветер в волосах, полы мятых халатов, недовольные лица вслед. И впереди маячит лето.* * *
Лорейн Кларк бежит по лестницам Роял Лондон Госпитал к телу мертвого сиамца. Тени бегут за ней.