Такой же, как все

— Я Криденс. Криденс Бэрбоун. — Никогда не слышал, — сказал Грейвс, но впустил Криденса и позволил плестись за собой на второй этаж по скрипучей и шаткой лестнице. Распахнул перед ним дверь. Квартира состояла из нескольких по большей части пустых комнат. Только в одной Криденс заметил на полу одинокий матрас и подборку газет всех мастей, сложенную шаткой стопкой у самой стены. На смежной с этой комнатой кухне стоял одинокий стол. Едва Грейвс водрузил на него пакет, как дом начало трясти. Стены жалобно затрещали, в воздухе лязгнуло и заскрежетало, плохо проклеенные обои разошлись на стыках. Криденс запоздало понял, что так происходит всякий раз, когда из депо в очередной рейс отправляется тяжело груженый состав, сотрясающий железнодорожное полотно, а заодно и постройки, расположенные вдоль него в опрометчивой близости. Как только шум стих, а мини-землетрясение прекратилось, Грейвс резко повернулся в его сторону и начал сверлить глазами с другого угла кухни: — Американец? — наконец спросил он. — Да. Из Нью-Йорка. — Хм, я тоже. — Я знаю, — сказал Криденс, — Я знаю... — и запнулся. Глаза Грейвса налились гневом и превратились в щелки. В три быстрых шага он пересек кухню и оказался с Криденсом лицом к лицу, толкнул в грудь, прижал к стене, резко сжал пальцы на горле: — Ты с ним? — Нет, — только и смог выдавить из себя Криденс. Рука надавила на кадык сильнее, и Криденс начал задыхаться. — Ты с ним? — прорычал Грейвс снова. — Я… я вот… — Криденс попытался пошевелиться, ему удалось засунуть руку в карман и вытащить перекрученную цепочку с кулоном, который в этот момент, казалось, весил не менее пуда. Корчась и выворачиваясь, Криденс кое-как просунул руку между собой и Грейвсом, поднял кулон так, чтобы гравировка попала в поле зрения мракоборца:  — Я был. Но я не знал. Он дал мне это. Он хотел… — Ты то самое дитя? — задал новый вопрос Грейвс охрипшим голосом, точно это не он, а его прижали к стене и душили. Его бешеный взгляд метался между лицом Криденса и медленно раскачивающимся куском металла. — Нет, — Криденс даже удивился, было в этом ответе что-то отдаленно напоминающее разочарование. — То есть, да. То есть, я был. Но не совсем тем, что он искал. Он не знал. Грейвс резко выдохнул через нос. Хватка на горле не ослабла. Криденс все так же отчетливо чувствовал грубые пальцы на шее и невольно радовался, что у мракоборца не было оружия — ни палочки, ни револьвера — иначе оно уже давно было бы приставлено к его виску. Еще некоторое время они стояли неподвижно, вплотную друг к другу, и только кулон хаотично раскачивался на цепочке, как сломанный маятник, отсчитывая неправильные секунды. — Только не трогайте его, — наконец выдавил из себя Криденс. — Я принес его лишь для того… — Это был не ты, — сказал Грейвс, и Криденс понял, что в нем пропала прежняя решительность, его взгляд стал затухать, спина сутулиться. — Нет, я, — возразил Криденс, — но только взаправдашний я, не придуманный. На это Грейвс уже ничего не ответил, только посмотрел куда-то мимо, за левое плечо Криденса. Наконец отступил на шаг назад, убирал ладонь с кадыка. В один миг изменил выражение лица, превратившись в сломленного человека. Словно проиграл кому-то окончательно и бесповоротно от того, что не смог придушить Криденса здесь и сейчас голыми руками. — И я не дитя, — заметил осмелевший Криденс. Торопливо проверил, что там у него с горлом — под пальцами стало горячо и липко от выступившего на коже пота. — Угу, угу, — твердил Грейвс. Криденс посмотрел ему в лицо, и оно под его взглядом снова изменилось. На нем появилось совершенно незнакомое Криденсу выражение. Странная смесь ярости, тоски и потерянности. Грейвс пересек кухню в обратном направлении и достал из пакета бутылку из темного стекла. Откупорил. Отпил приличный глоток. На этикетке Криденс прочитал: «Огден. Только лучшее.» — Ну ладно, — произнес Грейвс, утеревшись тыльной стороной ладони. — Ты — садись. Давай, расскажи, что там случилось. И Криденс рассказал. *** — Вы и правда волшебник? — задал свой вопрос Криденс. К этому моменту солнце уже почти село. Закатные лучи окрасили унылые стены кухни и разбросали на полу длинные тени. Эти предвестники близкой ночи были похожи на тянущиеся друг к другу пальцы, или на стремящиеся переплестись лианы. В отличие от теней Криденс и Грейвс сидели далеко друг от друга — по разные стороны стола. Между ними на белом носовом платке лежал кулон, похожий в неверном вечернем освещении на свернувшуюся кольцом кобру, спящую в своем гнезде. — Да, — сказал Грейвс. Его рот скривился. — Конечно. Был им. — Был им, — эхом повторил Криденс. — Теперь уже не уверен, — отозвался Грейвс и сделал большой глоток из наполовину опустевшей бутылки. — Он был похож? — спросил Криденс, — Тот человек, что выдавал себя за вас, он правда делал все, как вы? — Конечно, — кивнул Грейвс, — иначе зачем бы я ему сдался, так ведь? — Не знаю, — растерялся Криденс. — Я не понимаю, зачем ему все это было надо. Грейвс долго не отвечал. Крутил бутылку, спрятав ее почти полностью в своих больших ладонях, делал вид, что рассматривает этикетку. Он нахмурил тяжелые брови, словно пытался расшифровать секретное послание, до которого сам Криденс не додумался, просто глазея на наклейку. — Зачем это ему все было надо, говоришь? Да чтобы получить власть, вот зачем, — поделился он наконец своими соображениями. — Власть? — Криденс, попробовал слово на зуб, на вкус, проглотил его и подождал послевкусия. — Что за власть? На другом конце стола Грейвс пожал плечами, его пытливый взгляд дотянулся до Криденса и остановился на нем: — Ту, что дает тебе все, что захочешь. И без проблем. — А мне показалось, что проблемы ему как раз нравились. — Это точно, — фыркнул Грейвс в ответ, — кажется, ты для него стал самой главной из них. Криденс почувствовал, что краснеет, и что темнота, свитая в спираль в его сердце, начинает расправляться, заставляя тело дрожать: — Он был неправ. Насчет меня он ошибся. — Конечно, — слишком быстро согласился Грейвс, и черты его лица cделались заметно мягче. — Я тоже так думаю. — Так что же он с вами сделал? — Ничего необычного. Залез в душу, узнал самое сокровенное. Узнал то, в чем я не хотел признаваться даже самому себе. Узнал и использовал против меня. Криденс кивнул. Он смутно понял, о чем Грейвс говорит. Он тоже это чувствовал. — Что он сказал? — То, что владение магией не делает счастливым, скорее наоборот. То, что в магии есть и темная сторона, о которой никто не говорит. Что темная сторона есть у всего и у всех. Я не исключение. То, что в нашей истории не все сахар да мед, и если каждый не решит собственные проблемы сам, никто за него это не сделает. Вот как-то так. А еще то, что так больше продолжаться не может. Выговорившись, Грейвс хмуро глянул на кулон, а кулон своим единственным глазом пристально посмотрел на Грейвса: — И я с ним во всем согласился. И все еще согласен. — Вы доверяли ему? — Мальчик! Я — мракоборец, — уголок рта Грейвса дернулся. — Я никому не доверяю. — Но? — сказал Криденс. — Но. — отозвался Грейвс. Криденс был абсолютно уверен, что они с Грейвсом отлично понимают друг друга. Они связаны невидимой нитью перемен, которая натянулась между ними. — Я сказал ему, что хочу помочь, — продолжил он за Грейвса. — И еще… я не знал, но… я хотел, чтобы он… — Дерьмо, — Грейвс потянулся к бутылке. Его губы скривила очередная гримаса: то ли реакция на алкоголь, то ли на слова Криденса. — Вот это точно мне знать не надо. Мое там было только лицо. — Лицо было ваше, — согласился Криденс, чувствуя, как в животе образуется противная пустота. Еще минуту назад он лелеял слабую надежду, что между ними возможны хоть какие-никакие, но отношения. Хотя бы приятельские. Но теперь отчетливо понял, что даже эта надежда была утопией. — Оборотное зелье, — Грейвс выговорил это таким тоном, словно Криденс минутой раньше бросил тень на его репутацию. Оскорбил или плюнул в лицо. Криденс напрягся. Нить понимания между ним и Грейвсом опасно натянулась. Выражение «оборотное зелье» Криденс слышал только один раз от мистера Скамандера, да и то краем уха. Оно было запрятано в строчках одного из писем мисс Голдштейн, которое читал ему Скамандер. «Оборотное зелье» стояло в нем рядом с «неоспоримым доказательством». Криденс не до конца был уверен, что уловил смысл прочитанного. — Это просто, — продолжил Грейвс, делая вид, что не обращает внимания на его трудности с понимаем, — Несколько моих волос и несколько воспоминаний из-под вот этой черепушки, — он постучал горлышком бутылки по своему седому обросшему виску. — Так сказать, для достоверности. Криденс открыл рот от удивления: — Он что? Он может так делать? — Конечно. Да вот только пользы от этого всего ни на грош, — Грейвс смешал сарказм с алкоголем. Из Огденса только лучшее. — Почему вы все еще здесь? Я слышал, они уже поймали его. Вы можете возвращаться. Грейвс ответил невпопад: — Он получил по заслугам. Обвел меня вокруг пальца. Держал всегда под рукой, полуживым и под замком, в каком-то погребе с овощами, а сам в это время притворялся мной в Магическом Конгрессе, искал свое оружие, дитя. Потом он пропал, а я две недели назад очнулся здесь, среди листьев салата и брюквы. Попытался восстановить события по памяти, но… в ней слишком много провалов и белых пятен. И тут появляешься ты и говоришь, что у него ничего не получилось. Криденс потянулся через стол и осторожно взял бутыль из рук Грейвса. Их пальцы только слегка соприкоснулись, но даже этого было достаточно, чтобы Криденс почувствовал, как темнота внутри приходит в возбуждение и начинает колотиться между ребрами. Фантастическая интимность прикосновения к огрубевшим фалангам, обкусанным ногтям, горячей коже повергла Криденса в шок. Глубоко загнанная внутрь тоска по исцеляющим, чувственным прикосновениям, которых он был лишен недели и недели тому назад, пробила себе путь наружу. Криденс спросил себя, может ли этот Грейвс дать ему то же самое? Будут ли эти руки действовать на него как те? Смогут ли они стирать с его кожи одним прикосновением шершавых пальцев следы наказаний, оставлять взамен приятное покалывание и сердечный жар? Он спросил себя, будет ли ему так же сладко, если этот Грейвс приблизит свое лицо, прикроет губы ладонью и начнет нашептывать ему в самое ухо? Или это будет по-другому? Будет ли у него так же кружиться голова и трепетать сердце, если он будет знать, что этот Грейвс ничего не ждет от него взамен на прикосновения? — Вы мне верите? — спросил Криденс. Попытался не задохнуться, когда спирт с непривычки обжег горло. Вытер рот тем же манером, что и Грейвс. — Конечно, — ответил мракоборец, продолжая буравить его своими темными чернильными глазами, блестящими так, словно в чернильницу налили света. — Возможно. Комната начала ходить ходуном, а с улицы донесся пронзительный гудок паровоза. *** — Как я узнаю? — спросил Криденс уже на самом пороге. — Как я в следующий раз пойму, что это вы, а не он? — Кулон, тщательно завернутый в стираный-перестираный, но все еще дорогой носовой платок, снова был помещен в глубокий карман. — Никак, — ответил Грейвс. Он выглядел усталым, глаза потеряли глубину. — Нравится тебе такая правда? *** Весь следующий день шел дождь. Шел и шел, и шел. Криденс проснулся ни свет ни заря, уселся на кровати и стал смотреть в окно. Из него было видно только низкое свинцовое небо. Вода обрушивалась из сизых облаков нескончаемыми потоками. Криденс зябко натягивал одеяло на плечи и представлял, что согревает его совсем не оно, а руки; человеческие руки мягко давят на спину, касаются затылка, скользят по лицу. Он осторожно трогал то место на шее, где вчера оставил синяки Грейвс, и тут же прятал лицо между колен, заливаясь краской и стараясь выровнять сбившееся дыхание. Несмотря на дождь, его послали с поручениями. Он бегал вверх и вниз по Косому Переулку с пакетами от и для Мистера Лионхарта, его даже отправили в маггловский Лондон и выдали по этому случаю зонт. Там он зашел в магазин. В книжный магазин. Он не заметил, что с зонта на пол натекла лужа. Все его внимание было полностью приковано к одной из полок центральной витрины. Он смотрел с тяжелым сердцем на книгу в изысканном переплете тонкой кожи. По черному фону корешка бежали золоченые буквы. Впервые он пожалел, что у него нет денег. В конце концов он вышел из магазина с тяжелым квадратным фолиантом под тщательно заправленным жакетом и с гнетущим чувством вины под сердцем. В типографии мистер Скамандер встретил его новостью о том, что прилетела сова от мисс Голдштейн. Спросил, не хочет ли он прочитать с ним письмо или черкнуть пару слов о себе, пока сам мистер Скамандер будет писать ответ. Криденс сказал, что, конечно же, хочет. Он писал аккуратно и медленно. Ему никак не удавалось контролировать нажим, и буквы из-под пера выходили неуклюжими. Мисс Голдштейн, спасибо Вам за письмо. Надеюсь, Вы не будете сердиться на мистера Скамандера за то, что он показал его мне и предложил написать пару слов. Криденс хотел написать: «Мне так жаль, что я причинил Вам боль. Как бы мне хотелось все исправить, сделать так, словно ничего не было». Он хотел написать: «Мне страшно. Мне все время страшно. Но это совсем другой страх. Раньше я боялся кого-то другого, страх всегда приходил извне. Теперь же, как мне кажется, я боюсь самого себя. И я не знаю, что мне со всем этим делать». Он хотел написать: «Сегодня я украл с витрины книжного магазина Библию короля Якова, потому что у меня совсем не было денег. А все потому, что мне было любопытно, я захотел взглянуть на качество печати и случайно открыл книгу на странице, которую мы в Нью-Йорке никогда не видели и не читали. Но именно эта страница была самой главной — Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня — на ней было написано о нем — Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой. Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его. — и он приходил — Встану теперь я и пройду через город, на улицах и площадях я буду искать того, кто мною любим. Я искал его, но найти не мог. Ухватился за него, и не отпустил его*. Из-за этих слов я украл Библию». Он хотел написать: «Во мне снова полно секретов. Имею ли я на них право? Я нашел Мистера Грейвса — вот еще один мой секрет. Что, если все это опять плохо закончится? Что мне со всем этим делать, пожалуйста, помогите мне, пожалуйста помогите. Я просто очень хочу чтобы он был моим». Но вместо всего этого он написал: Спасибо Вам за доброту, с которой Вы отнеслись ко мне, я Вам бесконечно благодарен. У меня все хорошо. Мне очень нравится Лондон, и мистер Скамандер щедр ко мне. Я упорно работаю, чтобы узнать больше. Надеюсь, у Вас тоже все хорошо, надеюсь, что когда мы снова увидимся, Вы будете мной гордиться. Искренне Ваш, Криденс.