***
Рик спокойно сидел на полу, привалившись спиной к полюбившемуся ему дивану, тому самому, на котором он сиротливо ютился в ожидании Нигана всего несколько дней назад. Рабочие бумаги были разложены вокруг него подобно пентаграмме: Рик перебирал их, продвигаясь от одного конца к другому. В некоторых Ниган узнал вверенные им самим дела, в некоторых — новые заказы от новых клиентов. За несколько месяцев из темной лошадки Рик превратился в востребованного адвоката. Да и не мудрено, ведь процент проигранных им тяжб в «Monroe/Berrington & Greene» пока что был равен нулю. Сам Ниган никакими важными делами занят не был. По крайней мере, скопившиеся бумаги так и не удостоились его взгляда. Он лениво вытянулся на животе в ногах у Рика, пристроившись между разведенных в стороны бедер. Рик не обращал на него никакого внимания, продолжая вдумчиво читать свои документы. Ниган на пробу прижался губами к внутренней стороне бедра. Они оба прекрасно знали, что за этим последует. Подтверждая невысказанные вслух догадки, Ниган мягко сомкнул зубы на нежной коже, легко потянул ее в рот, а после с тихим причмокиванием отпустил. На месте болезненного поцелуя появилось красное пятно. Рик не выказал никакого протеста — только скрыл улыбку, подняв бумаги выше. Ниган продолжил свое занятие, медленно продвигаясь к паху, пока не был остановлен легким шлепком планшетки по макушке. — У тебя совсем нет работы? — спросил его Рик. — Есть. — И...? — О, ну мне необязательно пахать, как китайские дети на заводах Nike. Моя работа проистекает несколько иначе. — Да? И как же? — Главное — ммм... творческий подход к поставленной задаче. — Например? — Мы сейчас рискуем затронуть неприкосновенность адвокатской тайны. — А если чисто гипотетически? — Ну, — расслабленно потянувшись, Ниган перевалился на спину и устроил голову на чужом животе, — чисто гипотетически один мой клиент хочет вывезти кучу бабла из Колумбии в США. Но из-за новой поправки в соглашении о свободной торговле сделать это стало куда сложнее. Тем более что, чисто гипотетически, эти деньги нуждаются в хорошем таком куске мыла, который сделает их чистыми, хрустящими и пригодными к употреблению. Но и тут все не так-то просто, ведь деньги в обороте, их нужно вывозить и мыть на постоянной основе, причем мыть сугубо в Америке, ведь в Колумбии прикупить несколько бизнесов для такой задачи — гребанная фантастика. И знаешь, почему? — Почему? — А там невозможно мыть такое количество бабла в короткие сроки, оставаясь незаметным бизнесменом среднего пошиба. Не самая богатая страна. Если ты владеешь многомиллионным бизнесом, то ты уже либо местный Рокфеллер, либо цель для сраного УБН[2]. И вот я, ваш покорный слуга, лежу между твоих славных ножек и усиленно, блядь, думаю, как все это провернуть. Чисто гипотетически, конечно же. — И как успехи? — с большей заинтересованностью спросил Рик, отрываясь от своих бумаг. — Есть одна идея. Но я тебе ее не скажу, даже чисто гипотетически. Потому что, ну, кто тебя знает, рейнджер Рикки, вдруг при первой ссоре ты решишь не бить посуду, а вдохновленно срать прямиком в мои гипотетические дела своим далеко не гипотетическим дерьмом. — Ты мне совсем не доверяешь? — Не в этих вопросах, — Ниган улыбнулся, бросив на него внимательный взгляд.***
Карл посмотрел в окно и раздраженно цокнул. Ему никогда не нравились дожди. В Калифорнии они означали лишь кучу тухлых водорослей на берегу, штормовые волны и промозглую сырость, заставляющую прижиматься к бокам приятелей под единственным в их трейлере пледом. А что касается флоридских ливней, то здесь ко всему прочему добавлялась полная изоляция. Их кампус общежития буквально опечатали: выходить можно было только в кафетерий или на занятия. Парковка для студентов была закрыта, пользоваться любым транспортом — запрещено, а один лишний шаг в сторону леса влек за собой дисциплинарное взыскание. Хотя чего удивляться: стоило встать не на ту кочку, как ты рисковал попасть в оползень или свалиться в глубокую промоину. И вряд ли тебя кто-то услышит, даже если примешься кричать во все горло — шум дождя заглушал даже визги сигнализации. Единственные свободные люди в этой импровизированной тюрьме — преподавательский состав и редкие визитеры. К колледжу вела новенькая дорога, и если ты не владелец заниженного маслкара, то можешь попробовать даже куда-то съездить. Сам Карл в поездках смысла не видел: большинство учреждений было закрыто, все заведения — тоже. Работали лишь крупные продовольственные сети и экстренные службы. Благо, дольше недели ливни здесь обычно не шли. Его соседу Ноа повезло застрять в городе у своей подружки. Дверь в его спальню так и осталась открытой. Они вообще не запирались друг от друга. Иногда Ноа даже специально оставлял свою дверь распахнутой настежь, чтобы унюхать, когда Карл решит раскурить очередной косяк. В такие вечера они застревали перед телевизором в общей комнате и объедались всем фастфудом, который только мог отыскаться в их маленьком холодильнике. «Без Ноа скучно», — подумал Карл, оторвавшись от созерцания унылой картины за окном. Он перевел взгляд на открытый учебник. Неожиданный стук в дверь заставил его испуганно подпрыгнуть на стуле. Поначалу он думал, что ему просто показалось, но вот настойчивое «тук-тук-тук» повторилось снова, а замогильный голос негромко протянул его полное имя. Парень усмехнулся и поплелся открывать, едва не перецепившись через валяющиеся посреди общей комнаты кроссовки. — Ноа, если ты опять потерял ключи... — Карл зевнул, распахивая входную дверь и замирая на пороге. — Эм... Привет. — Привет, — Сиддик устало улыбнулся, откидывая с лица капюшон черного дождевика. На кармане его джинсов болтался пластиковый бейджик «посетитель», за плечами — рюкзак. — Не помешал? — Не-а, проходи. Карл сдвинулся в сторону, с немым вопросом в глазах наблюдая, как Сиддик сбросил ботинки и прицепил дождевик на крючок. Парень уже неоднократно бывал тут раньше. Его успели запомнить дежурные охранники на входе, так что бейджик визитера он получал без всяких проблем. Карлу даже не нужно было выползать из своей норы, чтобы подтвердить: да-да, сэр, Сиддик Марвари мой друг, нет-нет, сэр, мы не собираемся употреблять здесь наркотики или алкоголь. К слову об алкоголе, Сиддику всегда удавалось пронести что-нибудь внутрь. Вот и сейчас, расстегнув рюкзак, он извлек из вороха смятых вещей опустошенную на треть бутылку текилы. Карл никак не прокомментировал этот «напиток грусти». Они с Сиддиком общались не так уж долго, но этого времени оказалось достаточно, чтобы Карл уловил тенденцию: Сиддик пил текилу сугубо в периоды личных катастроф. — Итак... Что случилось? Сиддик уже в полной боевой готовности плюхнулся спиной на диванчик и сложил руки на груди. Он воздел свои оленьи глаза к потолку, даже вздохнул. Во всем этом драматизме не было никакого притворства: парень действительно принимал все близко к сердцу. Хотя это не мешало ему быть таким же замкнутым, как и сам Граймс. — Сиддик, в чем дело? — терпеливо спросил Карл еще раз, наливая текилу в пластиковые стаканчики. — Мисс Грин все-таки меня уволила. — В смысле? — В прямом, — он с благодарным кивком принял свой стаканчик, сделал большой глоток и слегка поморщился. — Нужно будет подписать бумаги, когда офис снова заработает. Даже не зная подробностей, Карл прекрасно понимал, что на этот раз катастрофа вполне себе настоящая. Сиддик — юрист-первогодка, закончивший университет в прошлом году и обвешанный гигантскими долгами за обучение. Бог его знает, сколько тысяч он был должен банку за свои ссуды. Устроиться на новую работу по специальности с пометкой об увольнении и каким-то мизерным опытом — что-то из разряда фантастики. Да и конкуренция среди молодых юристов не оставляла шансов для маневра. — В общем, если вкратце, то нас на этой должности было двое: я и еще один парень, Гленн Ри. И мисс Грин решила, что Гленн лучше подходит на должность ее помощника. По идее, у нас контракт заключен на год, но она предпочла просто заплатить мне отступные, чтобы я смог найти себе другую работу сразу после увольнения. Ну, иными словами, чтобы я шел на все четыре стороны. — Черт... Мне жаль. Правда. — Да ничего, — улыбнулся Сиддик, зарываясь пальцами в волосы Карла, пристроившегося на подлокотнике. — Лучше посмотри, что я принес. В нагрудном кармане. — Что там? — он принялся шарить по плотной рубашке, а почувствовав в одном из многочисленных карманов какой-то маленький конверт, тут же вытянул его наружу. Ему хватило одного взгляда на билеты, чтобы он крепко шлепнул Сиддика по щеке. — Да иди ты! Как...? Я даже не знал, что они приезжают! Черт, Сиддик, сколько ты на это потратил? — Ой, да брось. Кроме тебя их никто не слушает, это не может стоить слишком дорого. — Ну да. — Так и есть. — Ты дерьмовый лжец, ты в курсе? — Послушай, мне заплатили отступные. Это была хорошая инвестиция. Карл с улыбкой закатил глаза, медленно сползая по подлокотнику прямо на Сиддика. Остатки текилы расплескались, стаканчики упали на пол, затерявшись в грудах книжек, разбросанной одежды и чертежных линеек Ноа, которые можно было обнаружить где угодно, даже в ванной. Карла этот бардак ничуть не смущал; он без зазрений совести скинул с дивана декоративные подушки, чтобы с полным комфортом устроиться на чужих бедрах. В такие моменты Карл напрочь забывал совет Джадис не спать со своими натурщиками. Да и как это напутствие можно было воспринимать всерьез, если главным натурщиком самой Эррера выступал не кто иной, как ее муж и отец двоих детей. Тем более, она сама сказала, что первую модель можно и нужно щупать во всех местах. И если вначале Карл объяснял свои прикосновения к Сиддику академическим интересом, то теперь они не нуждались в объяснениях. Он и сам не знал, куда заведут их эти отношения. Они это не обсуждали. Да и зачем, если можно было просто наслаждаться друг другом. С Сиддиком было легко; их незначительная разница в возрасте скорее помогала, чем мешала делу. По крайней мере, Сиддик не бегал с испуганными глазами по округе после их первого обмена жидкостями в душной подсобке художественного класса. Вспоминая это, Карл иногда возвращался мыслями к Рону — приятелю из Калифорнии, который закатил самый натуральный скандал, стоило ему выпустить член Граймса изо рта. Тогда экспериментальные прощупывания границ собственной сексуальности потерпели полное фиаско, и пока Рон не свалил с горизонта, Карл придерживался всех норм целибата. Но здесь и сейчас ни о каком целибате он не вспоминал. Да и куда там, если у них впереди был целый день, и даже вечер. Может быть, из-за погоды или собственной лени, охрана и не вспомнит за сегодняшнего визитера, и Сиддик сможет остаться на ночь. Так и случилось. Ночь. Сиддик мирно спал в его кровати, просочившись под закинутым на нее холстом. Настольная лампа мигала, бросая блики на смуглое лицо и темные кудри. У Сиддика были чудные волосы — Карл убеждался в этом каждый раз, когда дотрагивался. Мысль о том, что скоро он не сможет к ним прикоснуться, вызывала легкую горечь. Поиски новой работы, как правило, сопряжены с переездом. После коротких раздумий Карл достал телефон и на цыпочках вышел из спальни. Он редко писал и звонил отцу первым, да они и так недавно разговаривали, мол, что Карлу стоит быть крайне осторожным, не шляться по ночам и воздержаться от поездок на съемную родительскую квартиру. Карл не был удивлен. Подобные нотации — не новость. Он слушал их с самого детства, стоило Рику устроиться на работу в прокурорский офис. Еще тогда папа садился перед ним на корточки и четко проговаривал каждое слово: «Послушай, лягушонок, люди, которых я засудил и посадил в тюрьму, рано или поздно выйдут, некоторые — освободятся досрочно. У них есть семьи и друзья. Все они могут быть недовольны моими решениями. И любой из них может попытаться навредить тебе, дедушке, тете Кэрол или твоей сестренке. Всегда будь осторожен. Всегда». Включенный экран заставил зажмуриться. Карл закусил губу и мысленно проговорил будущее послание. Ему не нравилось просить, но этот случай был особенным. Он набрал номер Рика раз пять, но тот не отвечал. Связь была плохой, гудки прерывались. Пришлось писать сообщение. [К.: Пап, я знаю, что сейчас еще рано, но я бы хотел попросить подарок на Рождество авансом. Или на несколько будущих дней рождений вперед. В вашем офисе работает Сиддик Марвари. Он мой лучший друг в Тампе. Недавно его уволили. Можешь ли ты сделать с этим что-нибудь? Пожалуйста, это важно] Не получив ответа через десять минут, Карл набрал отца еще пару раз — молчание. Он успел навести в общей комнате относительный порядок и даже вымыть горку посуды в раковине, когда телефон завибрировал новым сообщением: [Н.: Привет, тигр. Твой папуля сейчас в душе] [К.: Почему у тебя его телефон?] [Н.: Ты действительно не догадываешься? ххх] Следом за поцелуйчиками Карл получил два возмутительных смайлика с огромным баклажаном и персиком. Гневно нахмурившись, он сделал глубокий вдох в попытке вернуть себе душевное равновесие. [К.: Ты украл у папы телефон, а теперь задорно дергаешь на его фотки?] [Н.: Когда твой папуля вернется, я сделаю парочку совместных фото, чтобы и тебе было на что передернуть ххх] [К.: Завали. Лучше передай папе, чтобы он перезвонил. И чтобы прочитал сообщения] Карл сердито фыркнул и бросил телефон на кухонный столик. Сейчас ему больше всего хотелось выкинуть многострадальный девайс в окно, а после заскочить в машину, чтобы со скоростью света добраться до Нигана и переехать его девятьсот девяносто девять раз. Поэтому, когда мобильный завибрировал снова, он едва не ударил по нему разделочным ножом. На экране высветилось длинное СМС: [Н.: Окей, пацан. Если серьезно, то твой папуля нихрена в фирме не решает. Но сегодня твой день. Ты сорвал джекпот, малыш. Я в хорошем настроении (угадай, почему) и готов предложить тебе охуенную акцию. Я возьму к себе в отдел твоего дружка-пирожка, если на зимних экзаменах ты наберешь по всем предметам не меньше 99 баллов[3]. Облажаешься — уволю его как раз на Рождество. По рукам?] [К.: Ты рехнулся? Давай 80] [Н.: 91. И это мое последнее слово] [К.: Ладно. По рукам] [Н.: Я поцелую папочку на ночь за тебя. Учись хорошо ххх] Карл тихо взвыл и щелкнул блокировкой. Он никогда не был отличником.***
Шум дождя становился тише с каждым часом. Около шести вечера он вообще прервался, а потом зарядил снова. Завтра уже обещали солнце. Никогда еще Ниган не был так разочарован прекращением локального потопа. Ему казалось, что за эту неделю он успел сделать больше, чем бог за семь дней. Не только потому что Рик уже не пытался улизнуть от его вездесущих рук. Просто они никогда не оставались друг с другом наедине дольше, чем пара-тройка дней. Но теперь все иначе. Теперь им не нужно было торопливо давиться едой из доставки или предельно осторожно просачиваться мимо ресепшена в каком-нибудь отеле. Не нужно спешить, тщательно продумывать занятия и трахаться как на прощание. Вместо этого они могли просто расслабиться и делать все что вздумается. Например, отмокать вместе в ванне, где Ниган успел сбрить Граймсу волосы на правой ноге, пока тот мирно дремал в теплой водичке. Или до умопомрачения играть в пикет[4] детскими картами, расплачиваясь за проигрыши самым что ни на есть взрослым способом. После десятой партии у Нигана начало саднить горло, а Рик сообщил, что перестал чувствовать свой рот. Один раз Ниган даже уговорил Рика попробовать травку. Они как раз смотрели «Красную реку»[5]. Рик тоненько хихикал в подушку весь фильм, пока Ниган пытался доказать ему, что парни, трогающие друг друга за пистолеты — это натуральное гейство. Торна не обескураживали даже перерывы на работу. Во-первых, ему нравилось смотреть, как люди трудятся в поте лица. А во-вторых, чтение документов стало куда приятней с теплой ступней Рика у него между ног. Да и когда Граймс был занят работой, Ниган, освобождающийся от дел куда быстрее, мог делать с ним все что душе угодно: хоть побрить вторую ногу для симметрии, хоть возвести на коленках башни из маршмеллоу. Одним особенно долгим «рабочим» вечером Ниган даже умудрился напиться, опрокидывая в себя рюмки с шотами без задействования рук. Он выстроил шеренгу из стопок от щиколотки до середины бедра. Рик закончил все веселье, сбросив с себя финальные три стопки. Естественно, предварительно опустошив их одну за другой. Их маленькие «уроки танцев» так и не прекратились. И хоть Рику было далеко до Патрика Суэйзи[6] хотя бы потому, что его ноги по-прежнему отказывались функционировать, Ниган все равно находил его движения по-своему эротичными. На самом деле, Рик и не двигался толком — скорее, прижимался в темноте так крепко, что его можно было двигать вместе с собственным телом. Ниган подозревал, что танцы Рика интересовали мало. Это был какой-то новый ритуал, всегда проходящий ночью, и всегда в темноте. Картину портили редкие звонки по поводу кампании Блейка. Но в этом и был весь Рик — добросовестный и серьезный парень. За неделю он умудрился справиться с тремя интервью, забраковать с десяток макетов и самостоятельно расставить таймкоды для рекламного ролика. По скромному мнению Нигана, г-н прокурор зря тратил деньги на своих лоббистов и политтехнологов — с большинством проблем имел дело именно Рик. Он даже забросил удочку по поводу застопорившейся еще в 2013 году реставрации Дома Джексона — святая святых афроамериканской музыки. Такой себе флоридский Гарлем[7], где в свое время останавливались настоящие звезды, вроде Джеймса Брауна и Эллы Фицджеральд. Сам Филип звонил редко. Ниган насчитал звонка два-три. Большую часть разговора Рик лишь пересказывал сделанное и вносил коррективы в прокурорское расписание. Во время этих звонков Ниган не мог отказать себе в удовольствии придвинуться к Граймсу вплотную и шумно подышать в трубку. Рику это не нравилось. Однако сегодня был последний день проклятого ливня, и Ниган не собирался тратить его на мысли о Блейке. Это, определенно, был один из самых лучших дней. Вечером Рик заставил его разбирать коробки с нераспакованными подарками от довольных клиентов разного пошиба. Ниган ни разу не заглядывал в эти свертки — просто складывал в незанятых комнатах вместе с остальным барахлом. Ему было наплевать на презенты. Он получал от клиентов свои деньги, а любые сентиментальные жесты оставлял без внимания. Разве что проверял некоторые подарки от «особенной» клиентуры на предмет наличия там экзотических наркотиков и прочего запрещенного дерьма. Каково было его удивление обнаружить в аккуратно запакованных коробочках с десяток пушных халатов, литры элитного алкоголя и даже мраморную статую орла. А также завалы серебряных ручек Parker, многочисленные зажимы для купюр и кожаные визитницы из задниц гекконов. — Ты можешь открыть сувенирную лавку, ты в курсе? — тихо фыркнул Рик, рассматривая пижонский шарф. — О, смотри, — Ниган оживленно зашевелился внутри коробки, куда влез чуть ли не с головой. Выудив оттуда небольшой футляр, он торжественно щелкнул замочком и извлек очки в лаконичной черной оправе. Ему самому подобная форма не шла, но вот на Рике вайфаеры смотрелись бы весьма недурно. Желая подтвердить свои догадки, он быстро нацепил очки Рику на нос. — Ох, ебать, ты похож на горячего учителя универа! Профессор Граймс, поставьте мне неуд. Я готов отработать провал диплома. — Ты опять ударился головой, да? — Ой, да ладно. Только посмотри на себя, — он театрально распахнул перед Риком маленькое зеркальце. — Разве ты не самый сексуальный очкарик во вселенной? Блядь, мне даже захотелось кончить тебе на лицо прямо сейчас. Богом клянусь, Рик, если ты не сделаешь себе очки, это сделаю я. — Ты серьезно? Тебе нравится? — Я серьезен как никогда. Знаю, ты не любишь очки, не можешь к ним привыкнуть и бла-бла-бла. Но почему бы тебе не носить их только здесь? Меня немного заебывает эта беготня перед сном, когда ты в очередной раз забыл снять свои ебучие линзы. Я, конечно же, понимаю, что трахаю тебя до потери памяти, но, черт возьми, разве это не сделает жизнь немного проще? Только у меня, Рик. Они будут лежать здесь, я обещаю. — Линзы в очках придется часто менять. Зрение падает слишком быстро. — Да по-е-бать. Окулист разберется. Ты согласен? — Хорошо, ладно, если тебя это так радует. — Ты себя, блядь, видел? Как это может не радовать? — Знаешь, — Рик стянул очки, — а я ведь никогда и не говорил, что ты, гм.. Что ты выглядишь... Боже, так сложно придумывать комплименты без официоза, — из его груди вырвался смешок, заполняя собой повисшую паузу. — Я буду скучать по твоему лицу. И то, что я не смогу тебя видеть... Тебя, Карла. Как вы меняетесь, — он устало взглянул на Торна. — Я думал об этом слишком много. Постоянно. На самом деле, я очень сильно струсил, Ниган. Когда я порвал с тобой, выбор был не только между отношениями и карьерой. Выбор был в том, смогу ли я остаться для сына чем-то большим, чем инвалид с белой палкой. Я боялся, что Карл будет разочарован. Что я не успею позаботиться о нем, что ничего ему не оставлю, заставлю стыдиться. А что насчет тебя... Я боялся, что ты уйдешь, если я скажу, что рано или поздно ослепну. Боялся, что буду зависеть от тебя по-настоящему, если ты останешься. — Ты и будешь зависеть, Рик. Если останешься. Но теперь это тебя почему-то не пугает? — Ну... С тобой не так уж плохо и в темноте. Ниган цокнул языком, помолчал, а спустя несколько минут неожиданно сказал: — На круизном лайнере. Я буду вывозить бабки из Колумбии на круизном лайнере с заходом в двадцать три порта.***
В крошечном багажнике служебной машины Нигана едва нашлось место для всех сумок и пакетов Рика. Но это были мелочи по сравнению с тем, как новенький порше легко скользил по трассе. Пару раз Рик даже специально выбирал объездной путь от офиса до суда, чтобы просто насладиться поездкой. В кармане его единственного выжившего после погрома пиджака — ключи от квартиры Нигана и записка с кодом сигнализации. На случай непредвиденных обстоятельств — так объяснил свое решение Торн. Он даже предложил снять для него квартиру неподалеку, а расходы списать на служебные траты. Рик отказался. Удовольствие от вождения хорошей машины исчезало тем быстрее, чем ближе он оказывался к уютному коттеджу Блейка. Высокий забор показался из-за поворота. Во дворике уже горела уличная подсветка. Выйдя из автомобиля, Рик тут же уловил влажный запах травы: видимо, садовник подстриг газон к приезду владельца. Филип вернулся ранним утром, почти в то же время, как в направлении Мексики улетел самолет Нигана. Что-то удерживало от того, чтобы воспользоваться вверенным Блейком ключом. Вместо этого Рик нажал на кнопку звонка и замер у ворот. Те открылись с тихим скрипом. Рик ступил на дорожку, уже окрашенную в неприветливый белесый свет, просачивающийся из распахнутой настежь входной двери. В проеме появилась высокая фигура. Граймс помахал рукой, мол, не иди встречать. Но Филип все равно сбежал с крыльца легкой походкой. — У меня хорошие новости, — без лишних вступлений начал Блейк. — Спонсоры готовы вложиться в нечто большее, чем губернаторская кампания. Когда ты в последний раз проверял бюджет штаба? Туда внесли уже больше трех миллионов. Послезавтра у меня еще пара встреч. Уверен, цифра увеличится вдвое. — Откуда такая щедрость? — Подожди. Хочу, чтобы ты сначала выпил. Филип мягко втолкнул его в дом. Его чемоданы так и стояли не разобранными, несколько футляров с костюмами были брошены поперек дивана. Кругом слишком светло — Рик чувствовал себя бактерией под микроскопом. Он щелкнул одним из множества выключателей, сбавляя яркость ламп. — Итак, — Филип подал Рику наполненный до краев бокал с виски, а убедившись, что тот сделал несколько хороших глотков, продолжил: — Готов? Если выйду в губернаторы, после этого срока мне предложили выдвигаться в Конгресс[8]. — В Конгресс? Куда именно? Сенат или Палата представителей? — Сенат, конечно же. — Мне все еще интересно, откуда такая щедрость. Деньги, поддержка, предложение баллотироваться в Сенат, — Рик опустился на кухонный стул. — Кому ты так приглянулся? — Не я, а мы. У тебя очень хорошая репутация, Граймс. У меня даже складывается впечатление, что за всю свою жизнь ты не присвоил себе ни одного лишнего цента. Поэтому многие состоятельные люди готовы поддерживать твои инициативы финансово. Тебе доверяют. А тот скандал... Скажем, он не позволяет людям так просто о тебе забыть. Ты всегда на виду, умеешь преподнести информацию. Все стратегии, что ты для меня составил, Комитет Демократов принял со слезами восторга. А после той выставки для помощи общинам от тебя без ума даже черные. Все их голоса наши, — Филип навис над Риком, покачивая виски в бокале. — К тому же, ты не состоишь у меня в штате, у тебя нет зарплаты. И нет особых полномочий, кроме твоего влияния на мою скромную персону. Ты идеальная «первая леди». — К слову о «первой леди». Я бы хотел поговорить об этом. — О чем конкретно? Уже решил по поводу отпуска в горах? И кстати, что с тобой стряслось, пока меня не было? Ты так и не сказал, кто на тебя напал. — Для лыж тебе придется подыскать себе другую компанию. А насчет нападения... Кому-то в департаменте очень не нравится мое расследование. Не нравится настолько, что мне пришлось «познакомиться» с тремя копами. Они особо не церемонились. Квартира, машина и все остальное, включая дела из твоего офиса — все испорчено. Надеюсь, в прокуратуре есть копии слушаний. Я не успел отксерокопировать все документы. — Тогда, может, есть смысл на время оставить твое дело в покое? Зачем ты вообще лез так глубоко? Мог бы просто поискать судебные ошибки и не вдаваться в ммм... подробности или что ты там раскопал. — Не прикидывайся идиотом, Филип. Та троица отделала меня с подачи Цезаря. Следователь, которого я нанял, выяснил личности эти троих. Какое совпадение, что все они пять лет ходили под Мартинесом, пока тот числился начальником их отдела. Так он добрался до своей нынешней должности? Он коррумпирован по уши, его сведения о доходах — фальшивка. Конечно же, ему не понравится, если я решу покопать под него немного. — Так... Хорошо. А при чем тут я? — Я ни за что не поверю, что ты, его лучший друг, не в курсе его дел. Скажи честно, ты пообещал ему место шефа полиции в случае твоей победы на выборах? — Даже если и так? — с осторожностью спросил Филип. — Не считаешь нужным ставить меня в известность по поводу подобных дерьмовых решений? Блейк демонстративно промолчал, замерев на своем месте. — Итак, насчет моей «должности» в качестве «первой леди». Может, присядешь? — не получив ответа, Рик устало сжал переносицу и допил виски одним махом. — Я знаю, ты пытался сблизиться со мной. Но я не могу. Я просто не могу, Филип. У меня всегда были проблемы с отношениями, и я не думаю, что ты должен тратить свое время на кого-то, вроде меня. Я помогу тебе с кампанией, как и обещал, но на этом все. Мы будем изображать отношения, как обычно, но я не могу продолжать встречаться по-настоящему. Если хочешь, я могу стать твоим официальным лоббистом, когда ты будешь через четыре года выдвигаться в Сенат. К тому моменту мы уже точно сможем инициировать наш «официальный» разрыв. И, Филип, мне жаль, действительно жаль, если я... обидел тебя? Но я не могу продолжать. Остановимся, пока это не зашло слишком далеко, — закончив, Рик положил на стол ключи от коттеджа. Словно желая уйти от неприятного разговора, Филип ровным шагом дошел до двери, захлопнул ее и даже щелкнул замком. Он сдвинул жалюзи на панорамных окнах, а затем взглянул на монитор охранной сигнализации — тихая улочка была ожидаемо пуста. — Это уже зашло слишком далеко, Граймс. Ты мне нужен для моей карьеры. И не только. Так что, давай упростим друг другу задачу и просто продолжим в том же духе, — сказал Филип, вернувшись на кухню, чтобы вылить остатки своего виски в раковину. — Что значит «продолжим в том же духе»? — Рик недоуменно вскинул брови. — Оставим все как было. Так удобней. Тем более, — на его губах появилась слабая улыбка, — я успел по тебе соскучиться. — Филип, я сказал нет. Я не могу. Прости, но это неправильно. Ты заслуживаешь чего-то настоящего. А я... Я просто не могу тебе этого дать. Между ними повисло тяжелое молчание. Филип задумчиво потер ладонью свою шею, помялся с ноги на ногу. Его поза и лицо выдавали крайнюю степень напряжения: на нахмуренном лбу проступили морщины, а уголки губ опустились. Казалось, будто он что-то усиленно обдумывает. Рик не стал дожидаться ответа: он неслышно соскользнул со стула и направился к двери. Его пальцы уже сжали ручку, как внезапно Филип остановил его коротким «стоять». Рик обернулся. — Да...? — Знаешь, ты был прав насчет меня и Цезаря. Я всегда в курсе его дел. Мы ведь лучшие друзья. Как ты с Торном, — вкрадчиво начал Филип. — А ты в курсе дел своего лучшего друга? Например, что он и двое его приятелей похитили отставного сержанта полиции Арройо, того самого, что слегка помял твое лицо и навел порядок в квартире. Они раздробили ему ноги, вряд ли он сможет ходить. На его голову надели мешок, но у Торна вполне узнаваемый голос. Арройо опознает его на раз-два. Цезарь уже проинструктировал его на этот счет. Найти нужные улики — не проблема. — Что...? О чем ты вообще говоришь? Ты серьезно собираешься подбросить улики или...? — Помолчи, — резко оборвал он опешившего Рика. — Ордер на арест Торна и повестка в суд лежат в ящике моего стола в прокурорском офисе. Он сядет надолго. Черт, ты ведь даже не удивлен, верно? Все-таки у Торна реально есть какие-то проблемы с самоконтролем. — Ты что, специально подстроил...? Зачем? — Подстроил? Господи, Граймс, не делай из меня мировое зло. Я просто воспользовался ситуацией. Или, по-твоему, я действительно такой мудак, который подошлет к своему любовнику каких-то отморозков, чтобы они его избили? Нет, это дела Цезаря, не мои. А то, что Торн воспримет это настолько близко к сердцу — просто удача. — Что тебе нужно, Филип? — Если ты не хочешь потерять своего дорогого друга, сделай шаг назад от этой проклятой двери. Все, что последовало потом, напомнило Рику один из тех сумбурных кошмаров, которые оставляли после себя лишь размытые воспоминания и холодный пот. Блейк больше ничего не говорил и не спрашивал. Его спокойствие и хладнокровность обескуражили Рика куда сильнее истеричной сцены, которой не случилось. Он едва переставлял ноги, когда Филип потянул его прочь от двери. Каждое уверенное прикосновение заставляло Рика цепенеть; он не чувствовал, дышит ли он, моргает ли он. Он просто шел, позволяя Филипу скользить ладонью по своей талии. Рик бы предпочел, чтобы они дрались. Чтобы Филип кричал или пытался его ударить. Что угодно, лишь бы его руки не задерживались на нем дольше пары секунд. И его желание исполнилось. Дойдя до ванной, Блейк его выпустил. Он кивнул на душевую кабинку, а после дернул стеклянную дверцу подвешенного к стене шкафчика, где обычно держат зубную нить или аптечку. Рик тупо уставился на стоящие внутри упаковки со спринцовкой. — У тебя двадцать минут. Дверь захлопнулась, а Рик остался один на один с бьющим из крана кипятком. Ремень брюк не поддавался — он в отчаянии дернул его с такой силой, что оборвал шлевки. Белье было брошено на пол как тряпка, часы и запонки с тихим звоном свалены прямо в раковину. Единственный предмет одежды, который был снят им с аккуратностью — подаренная Ниганом рубашка. Рик сложил ее по всем правилам, не загибая воротника и застегнув все пуговички. Уложив рубашку на бельевую корзину, он неловко переступил порожек и встал под обжигающе горячую воду. Когда настало время вытащить спринцовку из запакованной коробки, ему подумалось, что подготовка к тому, что должно произойти, была куда унизительней самого действа. Конечно же, он ошибался. Это стало ясно, стоило Филипу со своей проклятой деликатностью вытащить его из ванной. Рик покорно поплелся в темную спальню. Кровать показалась ему крошечной, будто за время его отсутствия она стала в десять раз меньше — уже не спрятаться под одеялом и не зарыться головой под россыпью подушек. — Ляг на спину. Словно не расслышав предельно четко проговоренные слова, Рик замер перед постелью. Его извечный страх близости был иррациональным — он понимал это. Но на этот раз у него впервые нашелся повод бояться. Филипу пришлось мягко толкнуть его в плечи, чтобы опрокинуть навзничь. Рик упал на пышные одеяла, и то, насколько сильно это было похоже на ночь с Ниганом, заставило его отчаянно вскинуться. Он пнул подошедшего к нему Филипа с такой силой, что мужчина едва удержался на ногах. Однако их борьба была короткой: Рик так и остался лежать на кровати, стоило Блейку сердито прошептать: — Успокойся, иначе дело Торна пополнится новыми обстоятельствами. Ты никогда не расскажешь ему что произошло. Как знать, какую глупость он совершит, если узнает. И в следующий раз ты уже не сможешь его... выручить, Граймс. Это подействовало на Рика подобно крепкой пощечине: он тут же разжал кулак и опустил занесенную для удара руку. Ему нужно было расслабиться, но он не мог. Пара скупых мазков холодного лубриканта показались издевкой. Рик сжал зубы, уперев взгляд в потолок, когда Филип приподнял его ноги. Сердце билось быстрее с каждой секундой, виски заливал пот. Полностью парализованный, Рик не замечал, как пристально Блейк изучает его тело: синяки, оставленные Ниганом метки и царапины — ничто не ускользнуло от пристального взгляда. Никаких комментариев не прозвучало. А все, что ощутил Рик в последующее мгновение — острая обжигающая боль, словно что-то взорвалось изнутри на миллион осколков. Он издал хриплый сдавленный вскрик, забившись на простынях с отчаянной паникой. Но каждое его движение лишь приносило еще больше боли. Это не прекращалось, независимо от того, двигался ли внутри него Филип или нет — Рик все равно не знал. Он уставился на белоснежный потолок широко распахнутыми глазами, и сколько бы Филип ни командовал взглянуть на него или прекратить так напрягаться, Рик не обращал внимания. Боль, и ничего больше, только бесконечная боль, настолько сильная, что даже скатившаяся по внутренней стороне бедра струйка крови перестала быть чем-то существенным. Ему казалось, что прошло несколько часов, хотя на деле — не больше двадцати минут. Из оцепенения его вырвал хлесткий шлепок по щеке. А после его перевернули на живот, поставили на колени и уткнули лицом в подушку. Толчок, толчок, толчок — единственное, что он ощущал в темноте, которой так боялся. ______________________ 1. Уейд Уокер — главный герой фильма «Плакса» (1990г). Местная звезда рок-н-ролла, красавчик и самый наглый хулиган в школе. 2. УБН — управление США по борьбе с наркотиками. 3. Система баллов в ВУЗах США — 100-балльная система, где высшая оценка (А) колеблется в пределах 95-100 заработанных баллов. За баллы от 90 до 94 можно получить А с минусом. 4. Пикет — карточная игра со взятками на двоих игроков. 5. «Красная река» — вестерн 1948 года с Джоном Уэйном в главной роли. Многие сцены фильма расценены критиками, как с гомосексуальным подтекстом. 6. Патрик Суэйзи — актер и танцор, сыгравший главную роль в фильме «Грязные танцы». 7. Гарлем — район в северной части нью-йоркского Манхэттена, известный как район проживания афроамериканцев. В Гарлеме произошел бум негритянской музыки в середине 1930-х. 8. Конгресс США — один из трёх высших федеральных законодательных органов государственной власти США. Конгресс является двухпалатным, состоящим из Сената (верхняя палата из 100 членов) и Палаты представителей (нижняя палата из 435 членов).