Дверь распахнулась с таким треском и грохотом, что привалившийся к стенке Саймон выронил из рук бутылку. Благо, переговорная в полицейском департаменте Тампы представляла собой глухую бетонную коробку с абсолютно голыми стенами: ни часов, ни стекол, ни окон — только серый толстый бетон с выбоинами и плевками. В противном случае им бы на головы посыпалась штукатурка.
— Ты…! — ворвавшийся в комнату Граймс в бешенстве захлопнул дверь перед офицером. — Ты издеваешься надо мной?!
Нечасто можно было увидеть его таким. Рик надвигался на Нигана подобно неумолимой и неотвратимой силе. Он был поездом, мчащимся по неукоснительной прямой. Его голос, низкий, хриплый, с неразборчивыми словами и ругательствами, был ревом дизеля, а его шаги — стуком колес и реборд. Кем был Ниган на его пути? Мусором, упавшим на шпалы бревном, неосторожным оленем, выскочившим из леса и попавшим прямо под метельник. Он не успел и дернуться, как широкая ладонь с размаху опустилась на его лицо. Хлопок был настолько громким, что в течение нескольких секунд застывшая между ними тишина напряженно звенела в ушах. «Черт возьми», — с усмешкой пробормотал Ниган. Рик на его улыбку не ответил — молчал. От едва сдерживаемой ярости его глаза поблекли, лицо застыло, а черты ужесточились, будто весь он был высечен из камня.
— Граймс, ты охренел? — резким голосом окликнул его Саймон. — Свал…
— Я его ведущий адвокат, — отчеканил Рик, все еще глядя на Торна. — Думаю, тебе стоит уйти.
— Его ведущий адвокат по уголовным делам это я. Босс, что за хуйня?
Ниган откинулся на неудобном железном стуле и ответил:
— Все в порядке, Саймон. Будь хорошим мальчиком и подожди в коридоре.
— Что? Почему?
— Давай, шевелись. Уверен, я не единственный, кто жаждет аудиенции моего драгоценного юриста прямо в эту секунду.
Ответом послужила отфутболенная в угол бутылка и захлопнутая дверь. Дождавшись, пока офицер по ту сторону провернет ключ, Рик сел напротив. Теперь их разделял только узкий стол. Руки Нигана стягивали наручники: движения ограничивались полуметровой длиной стальной цепи, приваренной к обратной стороне столешницы. Он все еще был в своей одежде. Без ремня, часов и всего остального, что могло бы навредить ему и окружающим, пускай компанию в ближайшие несколько часов ему составят преступники разного пошиба. Как и у них всех, на его предплечье красовался выведенный маркером номер.
— Итак, — сухо начал Рик, раскрыв папку с делом, — я договорился о залоговом слушании на 17:25. Сегодня. Твою защиту будет представлять Саймон, мне некогда. Сегодня в залоговом заседает судья Моррис, он вполне лоялен. Филип на операции, эпикриза от врачей до сих пор нет, так что, ущерб будет оцениваться весьма примерно.
— Ты ведь еще не был в больнице, верно?
— Приготовься к подписке о невыезде. Если никаких проволочек не будет, мы успеем внести залог этим вечером или завтра утром. После этого ты свободен на пару месяцев.
— Рик.
— Не в курсе точной суммы[1], которую назначит судья, но уверен, тебе по карману.
Брошенный поверх бумаг телефон завибрировал — Рик отклонил вызов и щелкнул блокировкой. За звонком последовал нескончаемый поток сообщений. Они теснили друг друга, пока не закрыли фотографию Карла целиком. Ниган бегло взглянул на экран.
[Андреа: Где тебя носит???]
[Андреа: Пресса уже здесь]
[Андреа: Всем нужны комментарии]
[Андреа: Возьми трубку! Мы в полной заднице!]
[Андреа: Если не перезвонишь мне через 15 минут, я сама сделаю заявление]
[Андреа: Я не шучу!]
Рик машинально перевернул телефон экраном вниз и продолжил заполнять бумажки. Копии документов задержания, анкет, соглашений, копии копий, нотариально заверенные копии копий — по мере уменьшения стопки документов он чувствовал себя спокойней. Ниган сидел смирно; Рик протянул ему пачку сигарет и подкурил, когда тот молча наклонился.
Между ними застыло много невысказанных вопросов, и из-за некоторых Рик наверняка будет плохо спать по ночам. Удивительно, как можно знать человека настолько хорошо и вместе с тем не иметь ни малейшего представления, что происходит у него в голове. Рик знал, как Ниган чувствовал, но едва ли он знал, как Ниган мыслил. Кем он видел его? Как оценивал? Был ли Рик для него мучеником, который только и делает, что ищет то самое копье Лонгина[2], самое подходящее, чтобы врезаться в него с разбега? А даже если и так, была ли его жертва оценена, но не принята или же Ниган вообще не придал ей никакой ценности и просто принял как должное?
— Зачем ты это сделал? — тихо спросил Рик, отложив ручку. — Я приложил немало усилий, чтобы не сидеть с тобой здесь вот так, по разные стороны стола, когда ты в наручниках, а я — с твоим делом.
Ниган перевел задумчивый взгляд на Граймса, потом — на его руку. Он немного помешкал перед тем, как провести по ней пальцами, а когда Рик не оборвал прикосновение, уже с меньшей осторожностью сжал ее в своей. Цепь звякнула, и этот звук заставил поморщиться их обоих.
— Ты же знаешь, как дерьмово у меня обстоят дела с контролем гнева. Вспышка справа и все такое.
— Чушь собачья.
— Да ну, — небрежно отозвался Ниган, поднося к лицу теплую ладонь. Он отерся о нее ушибленной щекой. На второе прикосновение Рик ответил легким щипком.
— Если бы ты просто сорвался, Филип был бы мертв.
— По-твоему, я настолько не умею рассчитывать удар?
— Из нас двоих слепой я, а не ты. Вы сидели на расстоянии вытянутой руки, и я не верю, что парень, отбивающий крошечный бейсбольный мяч за двадцать метров, не может попасть ножом кому-то в глаз.
— Я и попал в глаз, — Ниган неопределенно улыбнулся и коснулся губами костяшек. — Технически.
— Ты попал под него. Ты целился, и с ударом у тебя все в порядке.
— Рик, детка, может быть, я просто сделал то, что ты хотел сделать сам.
Мотнув головой, Рик высвободился и принялся собирать бумаги. Он подкурил Нигану еще одну сигарету: оставлять всю пачку не было смысла. Как только он выйдет из участка, у Нигана снова отберут все, кроме его самодовольной ухмылки.
— Филип сказал тебе что-то? — поднявшись, напоследок спросил Рик. — Из-за чего ты...?
— Это важно?
— Тебе придется контролировать себя, Ниган. Потому что сегодняшнее… Это не должно повториться.
— О, ну у господина прокурора есть еще один глаз. В случае чего, он знает, где меня искать.
Интуиция подсказывала Рику, что Ниган совсем не бахвалился. Но времени на размышления не было: гудок оглушил коридор, и дверь закрылась. Стоило ему выйти, как пришлось столкнуться с Саймоном. Тот с раздраженным видом подпирал стенку, а завидев Граймса демонстративно цокнул языком.
Оба хорошие юристы в одной области, они могли бы отдать друг другу должное. Могли бы, но не стали: Саймон небрежно выдернул у Рика бумаги, а Рик так же небрежно черканул неразборчивые заметки на полях. Не прощаясь, каждый пошел в свою сторону. Саймон — обратно в переговорную, а Рик — на выход.
В холле департамента дежурный долго возился с заполнением журнала посещений. Кругом стоял галдеж и неразбериха. Кто-то препирался с офицерами, хныкал ребенок, из дальнего коридора доносился надрывный женский плач. Рик бросил взгляд в сторону стеклянной двери: снаружи, подобно голодным пираньям, наворачивали круги журналисты. Пятеро-шестеро человек, все в помятой, но презентабельной одежде, кто наперевес со смартфоном, кто — с сигаретой.
— Мистер Граймс? — окликнул его дежурный, знаком попросив склониться к стойке.
— Да?
— Графа семейное положение не заполнена.
— Вы же знаете, что эта графа необязательная, — раздраженно отмахнулся Рик. — Ставьте прочерк.
— Да, но ваша ID-карта показывает, что вы замужем.
— И что?
— По протоколу вы должны предоставить максимально полную информацию.
Рик молча достал из внутреннего кармана ручку и поставил крестик напротив строчки «замужем».
— А имя супруга? — дежурный с невинным видом постучал карандашом по листочку.
— Так, я понял, к чему вы клоните, офицер… — Рик прищурился в попытке прочитать фамилию на анодированной табличке над нагрудным карманом. — Офицер Бланкеншип. Уверен, вы можете прочитать данные моей ID-карты и с фамилией супруга, и с чем угодно. Насчет анкеты, мы ограничимся тем, что есть, и разойдемся. Вы не можете протоколировать мою персональную информацию без особой необходимости, если я не изъявлю такого желания. Страховка указана? Номер водительских прав и адвокатской лицензии? Все? Тогда я свободен. Будьте добры, мои документы.
Бланкеншип помахал картой в воздухе, оглянувшись на столпившихся у двери журналистов. Ему даже не нужно было озвучивать свои намерения: очевидно, в преддверии выборов Блейку не нужна сомнительная история о своей пассии, которая оказалась замужем за человеком, проткнувшим ему глаз. Это был последний месяц перед итогами кампании и финальной агитацией. Любой хотел урвать свой кусок. Рик был уверен, что именно в этот месяц журналисты не будут давать им проходу, а конкуренты начнут рыться в их грязном белье с утроенным энтузиазмом.
— Даже не знаю, буду я теперь голосовать за Блейка из солидарности или из жалости. Он хорошо заботится о нуждах полиции. Очень щедрый человек.
«Ну еще бы», — мысленно усмехнулся Рик, вспоминая, какое финансирование планировалось для силовых структур Флориды с подачи Мартинеса. Хотя и без этого Филип всегда уделял особое внимание полиции. Поддержка пенсионных фондов, обязательное присутствие на награждениях, максимальное содействие прокуратуры в расследовании уголовных дел — любой страж порядка с радостью отдаст голос за Блейка.
— Хотите, чтобы я проявил такую же щедрость, офицер?
— Знаете, моего шурина убили при исполнении полтора года назад, — неожиданно заявил Бланкеншип. — И мистер Блейк был тем, кто разобрался с этим делом. Он вынес пожизненное для того ублюдка. Вывел его на чистую воду. Так что, нет, вы не можете быть настолько щедры.
— Тогда чего вы хотите?
— Оказать прокурору такую же услугу, открыть глаза, так сказать.
— Вы навредите его кампании. И давайте я проясню, — Рик прервал возражения офицера коротким взмахом руки. — Вы не получите от меня ни денег, ни объяснений. Вы не будете сообщать Филипу о том, что узнали. Вы не будете сообщать об этом ни журналистам, ни коллегам, ни соседям. И знаете почему? Поправка к Конституции о неприкосновенности частной жизни. Если хоть одно слово на эту тему покинет ваш рот, я лично вручу вам повестку, офицер Бланкеншип. Я буду судиться с вами так долго и так упорно, что вы итоге вы потеряете все. Абсолютно.
— Послушай, ты…
— Сначала, — с нажимом перебил его Граймс, — вас лишат должности и пенсионного пособия за нарушение профессиональной этики. Так я отберу у вас работу. Потом — я отберу у вас все деньги. Вы заложите дом, возможно, несколько раз. Продадите машину и ценные вещи. Если вам хватило ума вложиться в бумаги или сыграть на бирже, я отберу и это. Деньги на учебу ваших детей и внуков — вы забудете о них, потому что они будут принадлежать мне. Медицинская страховка? Вы не сможете ее оплатить, я заберу и ее. Но даже все это не покроет и трети иска, который я выдвину. Хотите, чтобы я был щедр? Тогда просто не затеивайте драку, в которой не можете победить. Вы ничего от нее не выиграете, но так вам хотя бы не придется ничего терять.
Не дожидаясь ответа, Рик выдернул свою ID-карту из рук Бланкеншипа и спрятал ее в бумажник. У двери участка ему махнул Джед. Его присутствие оказалось как нельзя кстати: работая локтями и отпихивая журналистов, он повел Рика к машине.
— Мистер Граймс, как вы прокомментируете ситуацию?
— Почему вы еще не в больнице?
— Какого рода у вас отношения с вашим начальником, мистером Торном?
Ксеноновые вспышки ударили прямо по глазам.
— Есть заключение врачей?
— Как это скажется на кампании мистера Блейка?
Едва пробившись к машине, Рик торопливо дернул дверцу — заперто. Джед тут же принялся суетиться, вытягиваясь через сидение водителя, чтобы сбросить защелку изнутри. Рик забрался в машину, а опустив окно, зычно крикнул:
— Я сделаю официальное заявление в больнице. Пока без комментариев.
Джед провернул ключи, и они сорвались с места. Рик устало откинулся на сидении. Из открытого бардачка выглядывала коробка с картошкой-фри, подскакивая на каждой яме и рытвине, куда им посчастливилось угодить. Джед не глядя потянулся к ней рукой, и открыв, без всяких обиняков отправил в рот целую горсть.
— Будете? — буднично спросил он, а получив отрицательный ответ, бросил коробку на торпеду перед собой.
Беззаботный или только создающий видимость беззаботности, Джед со скучающим видом обогнал пару машин, выскочив на встречную полосу, стоило им вырваться с узких городских улиц на объездную дорогу. Рик ничего не сказал. Этот день все равно не собирался стать проще, и какая-то крошечная часть него даже надеялась, что кто-нибудь арестует их за превышение скорости. Арестует и отправит в соседнюю с Ниганом камеру, где они смогут нормально поговорить и расставить, наконец-то, все точки над «i».
Однако вместо воя сирен Рик услышал вибрирующий в кармане телефон. Андреа. Он сбросил ей короткое сообщение: «Уже еду». По мере приближения к госпиталю автомобилей на пути становилось все больше. На самом подъезде глухой стеной припарковались фургончики новостных каналов.
Когда Рик вышел из машины, его тут же взяли в плотное кольцо. С больничного крыльца махала рукой Андреа. На ней был надет брючный костюм цвета фуксии — Рик двинулся на это яркое пятно, как корабль к маяку. Кто-то хватал его за локоть, кто-то вопил в ухо. В такие моменты сознание Рика отключалось. Сосредоточившись на том, что он будет говорить и как он будет это делать, он не замечал ничего: ни запаха пота от огромного скопления людей, ни даже то, как высокое здание больницы было удивительно похоже на перевернутый гроб.
Понадобилось меньше минуты, чтобы выслушать отчет Андреа о положении дел. Рик поблагодарил ее коротким кивком, а после щелкнул ногтем по микрофону у выставленной на пороге кафедры — режущий уши звук заставил всех присутствующих умолкнуть и обратить взгляд в его сторону. Кого здесь только не было: помимо репортеров и писак, Рик нашел в толпе Гаррета и нескольких проныр из республиканской партии. Полиция, врачи, любопытствующие пациенты и персонал — все они обратились вслух. Рик не мог не подметить, насколько неуместно вся эта разношерстная толпа смотрелась в облагороженном цветущими пальметтами дворике. Как только человеческая волна схлынет, после них останется только мусор и смятый газон.
— Почему так долго? — выкрикнул кто-то из толпы.
Рик спокойно оправил петлю галстука и наклонился к микрофону:
— Случившееся сегодня — несчастный случай. Согласно последним отчетам врачей, операция прошла успешно. Филип вернется к своим обязанностям через пару дней. Его жизни ничего не угрожает. Сейчас он отдыхает в своей палате. Все комментарии лично от него вы сможете получить через неделю на официальной пресс-конференции. За подробностями о времени и месте встречи обращайтесь по номерам секретариата предвыборного штаба. Три минуты на вопросы. Я слушаю.
От подобной краткости заявления, его сухости, где некоторые могли бы угадать полное безразличие, собравшиеся слегка опешили. Рик знал, что они ожидали несколько иной подачи. Хотя даже это не смогло удержать шквал вопросов, спустя мгновение прорвавшихся, как река через плотину. Без всяких критериев отбора Рик наугад кивал поднявшим руку журналистам.
— «Тампа Трибьюн», — представил свое издание репортер. — Мистер Граймс, скажите, что все-таки произошло? Полиция еще не давала комментариев. Как вы опишите происшествие?
— Как я и сказал, это был несчастный случай, — ответил Рик. Ошарашенный взгляд Андреа он проигнорировал. — Причинение вреда без умысла и по неосторожности.
— Газета «Локал». Мистер Граймс, связано ли сегодняшнее происшествие с напряженностью в отношениях прокурора Блейка и мистера Торна?
— Между ними нет, как вы выразились, «напряженности». Они неоднократно встречались на раутах и вместе работали.
— «Политический обозреватель Флориды». Мистер Граймс, отразится ли травма прокурора на его предвыборной кампании?
— Его избирают не за красивые глаза. Следующий вопрос.
— Канал «Бей Ньюс». Скажите, какой ущерб нанесен здоровью мистера Блейка? Он сможет видеть? Удар действительно пришелся в глаз? В каком он сейчас состоянии?
— Он отдыхает. Если позволите, я бы хотел увидеть его как можно скорее. Думаю, мы закончили. Спасибо за внимание.
Никак не реагируя на вспышки фотокамер, Рик кивнул присутствующим и позволил Андреа увести себя под локоть. Они направились прямиком в больницу. Стоило автоматической двери закрыться за их спинами, как люди из штаба Блейка принялись убирать кафедру и собирать привезенные в знак сочувствия цветы. И если бы Рик действительно переживал за Филипа, он бы ужаснулся этому пестрому, пахучему массиву, который даже у самого здорового человека вызвал бы приступ астмы и аллергический ринит.
— Послушай, Рик, что за цирк? Какой еще «несчастный случай»? — гневным шепотом пробормотала Андреа, пока они ждали лифт. — Тебе повезло, что я никому ничего не говорила до твоего заявления!
— Я очень ценю все, что ты делаешь.
Ответ Рика прозвучал плоско и принужденно. До палаты Филипа они дошли в молчании. Словно нарочно оттягивая момент встречи, Рик в очередной раз проверил телефон. Он ждал вестей от Саймона, но вместо них получил сообщение от Гаррета.
[Г.: Что мне написать в сегодняшнем выпуске Терминуса?]
[Р.: То же что и остальные. Не выделяйся]
Спрятав телефон в карман, Рик глубоко вдохнул и толкнул дверь палаты.
Внутри было светло и просторно. Полуторная кровать стояла у стены. Даже с виду она казалась удивительно удобной для больничной койки: с подъемной спинкой, горкой подушек, пышным одеялом и бельем настолько белоснежным, что резало глаза. У двери ванной комнаты вытянулась длинная столешница, где едва умещались вазы с цветами и фруктовые корзинки; некоторые стояли прямо на полу. Из панорамного окна открывался умиротворяющий вид на Леттис Лейк Парк: бесконечная зеленая гладь буйствующей зелени и мелкие блики реки Хиллсборо.
— Как ты? — без приветствия спросил Рик, садясь в кресло у постели.
Погребенный под складками одеяла и пледа, Филип лежал без всякого движения. Через его глаз была перетянута бинтовая повязка, скрывающая под собой половину лица и высокий лоб. Волосы на затылке беспорядочно топорщились в разные стороны.
— Пить, — хриплым голосом сказал Филип.
Несмотря на всю драматичность ситуации, кругом не пикали приборы, а медсестра не держала руку на пульсе. Вместо громоздкого оборудования по обе стороны кровати стояли тумбочки — там Рик нашел и кувшин с водой, и пару флаконов с обезболивающим. Он поднес таблетку к сухим губам Филипа, однако тот лишь отрицательно мотнул головой. Так что, Рику все же пришлось подержать стакан с соломинкой, пока тот не напился.
— Слышал твое заявление. Тут прекрасная акустика, — Филип дернул пальцами в сторону приоткрытого окна. — Нечастный случай? Интересная интерпретация событий. По-твоему, я действительно собираюсь придерживаться этой нелепой версии?
— А ты хочешь поднимать из-за этого шум? Брось, Филип, какие у Нигана могут быть причины, чтобы выколоть тебе глаз? Ваше последнее совместное дело было прошлым летом. Да-да, то самое, где мы и познакомились. Ниган его выиграл. Что еще вам делить? Кроме меня. Хочешь, чтобы вскрылась вся история? От начала и до конца? Перед голосованием?
Рик подхватил с тумбочки планшетку и пробежался глазами по заключению врача. Обилие терминологии не скрывало сути: нож прошел под глазом, как и сказала Андреа. Лезвие задело глазное яблоко, буквально проткнуло его. Как результат стекловидное тело повредилось без всякой надежды на восстановление. Как и весь глаз в целом.
— Но ты все-таки рассказал ему, что… произошло между нами, — Филип прочистил горло и неловко приподнялся на постели. Все еще слегка дезориентированный от анестезии, он долго возился, взбивая подушки под своей спиной, а заняв удобное положение, сложил перед собой руки.
— У меня открылось кровотечение. Это было достаточно красноречиво.
— Ну, для меня не секрет, что ты не способен сам о себе позаботиться, Граймс. Думаешь, что можешь угрожать мне Торном, хотя сам не в состоянии держать свою бешеную собаку на цепи? Это многое о тебе говорит.
— Относиться к тому, кого любишь, как к собаке? Это многое говорит о тебе, Филип.
С поразительной для его состояния прытью, Блейк вдруг схватил Рика за запястье и что есть силы дернул к себе — они оказались нос к носу. Рик едва не упал на него грудью, однако вовремя затормозил, напряженно выгнувшись над постелью. Дыхание Филипа, слабое и горячее, чувствовалось на щеках; глаза блестели то ли от гнева, то ли от горечи — Рик не смог угадать.
— Думаешь, что можешь соскочить с крючка, если Торн добровольно сядет в тюрьму? Или если ты состряпаешь из этого несчастный случай? И не надейся, Граймс. Ордер на его арест за убийство Арройо все еще в моем столе — это во-первых. А во-вторых… Если ты еще хоть раз попробуешь пойти мне наперекор, будь уверен, в комнате Карла, в общежитии, какой-нибудь охранник может найти внушительный пакет с метамфетамином. А может, с героином. Как повезет. Насколько я понял, твой мальчик большой любитель этой дряни. Помни об этом, когда снова решишь что-нибудь выкинуть.
— Избавь меня от своей паранойи, Филип. Никто тебе ничем не угрожал. Если Ниган решил помериться с тобой размером хрена, не моя вина, что твой оказался меньше. Ты еще даже не стал губернатором, а тебе начали мерещиться теории вселенского заговора?
Рик старался, чтобы его голос звучал спокойно, даже с насмешкой, будто бы он совсем не верил, что Филип способен впутать в это Карла. Ему стоило титанических усилий не смотреть на дергающийся перед глазами кадык. Хотя он бы многое отдал, чтобы здесь и сейчас сомкнуть руки на этой сильной шее, да так крепко, чтобы услышать хруст. И не было так важно, что именно оказалось бы сломано: его пальцы или чужая глотка.
— Перевезешь свои вещи ко мне. У тебя три дня до выписки, — нарушил молчание Филип. — Хочу, чтобы ты был рядом.
— Что-нибудь еще?
— Следи за ситуацией с митингами. Если Цезарю придется делать заявление, напишешь для него речь.
— Что насчет Нигана?
— Мне не нужна эта история. Не сейчас. Пусть это будет несчастный случай. Пока что.
Кивнув, Рик дернулся чтобы подняться, однако Филип так и не разжал хватки. Демонстративно медленно наклонив голову на бок, он легко постучал по своей щеке указательным пальцем — Рик сжал челюсть, но все-таки коснулся ее губами. В этом не было никакой интимности — Филип и не искал ее. А что до Рика, то он, как никто другой, знал, что подобные проявления близости были для Филипа лишь демонстрацией силы и власти.
— Можешь идти. И прекрати пугать журналистов своим хмурым лицом, — куда мягче добавил Блейк. — Я же не умер.
***
Мартинес долил себе виски в бокал и в очередной раз выглянул в окно. Солнце еще не зашло, а у городской ратуши уже собирались люди. С каждым разом их становилось все больше и больше. И не только их: транспаранты, плакаты, трещотки, дудки, сигнальные шашки — от митинга к митингу количество этой дребедени вырастало словно в геометрической прогрессии. И если в первый раз муниципальные власти отделались сожженной урной и изуродованной колонной, то в последний они едва успели погасить занявшийся пламенем парк.
Глядя на это, Мартинес выглядел как человек, который мучался то ли от изжоги, то ли от мигрени.
В выделенном ему кабинете царил полумрак. Тяжелая массивная мебель сливалась с тенью от портьер. Черные круглые ковры, застилающие паркетный пол, были похожи на растекшиеся пятна нефти. Пушистые и мягкие, они наверняка доставляли уборщику немало хлопот. Рик надавил на приглаженный длинный ворс начищенной туфлей, а после закинул ногу на ногу и откинулся на диване.
— Все-таки считаешь, что мне стоит ограничиться заявлением? Готов побиться об заклад, сегодняшний митинг будет чем-то грандиозным. Смотри, их уже не меньше тысячи, — Цезарь опрокинул виски одним махом. — Вряд ли это стадо будет довольно красивыми словами.
— Заявление — решение Филипа. Он не хочет, чтобы что-то случилось, если ты вдруг бросишься на амбразуру.
— А что думаешь конкретно ты, Граймс?
— Прочитать речь с листочка нетрудно. Но переступить через себя, пренебречь собственной безопасностью, чтобы защитить всех собравшихся сегодня людей от самих себя? — Рик перевел взгляд на аккуратно сложенную на стуле аммуницию оперативника. — Это больше похоже на поступок, не находишь?
— Я уже давно стал чиновником и бюрократом. Побочный эффект от высокой должности.
— Тогда зачем ты принес форму?
— Уговариваешь меня контролировать демонстрацию с позиции силы?
— Предназначение полиции не в наказании, а в предотвращении поступков, влекущих за собой наказание. Ты можешь бездействовать, но тогда жертв будет больше.
— Я? Полиция способна прекрасно справиться и без моего участия.
— Но ты ведь и есть лицо полиции. Сейчас или в будущем, после выборов Филипа.
Не найдясь, что ответить, Мартинес раздраженно выругался по-испански. Каково было его удивление, когда Рик тихо рассмеялся, а достав из саквояжа несколько листов, с мягкой улыбкой положил их на кофейный столик.
— Я ни к чему тебя не склоняю и не уговариваю, Цезарь. Я написал тебе хорошую речь, но я не могу написать тебе ответы на все вопросы, которые последуют после. Имей это ввиду, когда будешь выступать.
Неожиданно со стороны улицы послышался громкий хлопок. Мартинес бросился к окну. Парковку у здания департамента заволокло густым сизым дымом. Горели покрышки и мусорный бак. Вонь медленно просачивалась в кабинет — Мартинес захлопнул окно, а затем повернулся к Рику:
— Оставь меня ненадолго. Мне нужно переодеться.
Они одновременно посмотрели на форму.
***
Что Ниган ценил в своих людях, так это удивительную предусмотрительность. Когда судья наконец-то соизволил принять залог, а полицейский — снять с него наручники, он уже и думать забыл о своем брошенном в «судейской булочной» чемодане. Поэтому ему было вдвойне приятно обнаружить его в багажнике машины Саймона. Тот с готовностью забрал Нигана из участка спустя полутора суток заключения.
— Дом, милый дом…? — устало протянул Ниган, захлопнув за собой дверь квартиры под писк сигнализации.
Им с Риком не довелось долго пожить друг с другом. Но даже так без Рика огромная квартира казалась удивительно пустой и унылой. Ниган бы и сам не ответил, чего он ждал по своему возращению: что горячий ужин, что еще одна крепкая пощечина выглядели одинаково соблазнительными. Однако ни того, ни другого он не получил. Как и обратного звонка — только голосовая почта с просьбой «перезвонить Рику Граймсу попозже».
Благо, все вещи Рика остались на своих местах, а кое-где появились новые. Не то чтобы Ниган приветствовал какие-то кардинальные изменения на своей территории: просто стопка чужих рубашек в комоде или оккупированный ворохом спортивок тренажер не оказались такой уж большой проблемой.
В ванной комнате Ниган внимательно изучал гель для укладки вьющихся волос.
Из состояния крайней задумчивости его вырвал хлопок входной двери. Натянув первые попавшиеся домашние штаны, он прокрался через спальню в коридор. Рик стоял на пороге, с усталым, почти изнеможенным видом сбрасывая с себя крепкие ботинки. Вместо костюма на нем болталась темная футболка, тесные джинсы плотно облегали ноги. По всей видимости, костюм вместе с рубашкой и туфлями были в пакете, который тот бросил прямо на пол.
— Тебе идет, — негромко протянул Ниган, подходя вплотную. Его нос уткнулся в темную шапку — он стянул ее зубами, чтобы тут же зарыться лицом во взмокшие завитки. Волосы пахли дымом. — Где был?
— Включи новости.
Не собираясь отпускать Рика в душ, Ниган потянул его за собой на кухню. Тот послушно поплелся следом и плюхнулся в кресло рядом с окном.
— Ммм, попка, какой канал?
— Любой.
Ниган включил небольшой телевизор над кухонной стойкой, а переклацав до местных каналов, упер руки в бока и вслушался в бормотание диктора.
«…митингующие не были задержаны. Шествие продолжается. Повторимся, что сегодня в 8:23 вечера по местному времени в Тампе был серьезно ранен заместитель департамента полиции Флориды Цезарь Мартинес. Брошенная неизвестным бутылка с зажигательной смесью попала ему в шею. На данный момент Цезарь Мартинес госпитализирован в тяжелом состоянии. Его утверждение на проведение операции оцепления территории митинга было проведено сегодня, за два часа до происшествия. Обстоятельства выясняются…»
На экран крупным планом вывели дергающуюся съемку, где под прожженной от шеи до торса формой открывалось обугленное черно-бурое тело. Кое-где виднелись налитые пузыри. Кожа напоминала старую древесную кору: черную, сухую, всю в рубцах и с просачивающимся сквозь зарубки соком.
«…Среди прочих жертв офицер Паулс и офицер Кук, находившиеся по обе стороны от заместителя департамента. Они получили легкие травмы. Сейчас ими занимаются парамедики…»
Ниган переключил канал на привычную латиноамериканскую волну — на кухне тут же зазвучала бачата. Внизу экрана поползла строка с анонсом сериалов и очередного вечера народной музыки.
— Цезарь не собрал на тебя улики. Не успел. Вряд ли в департаменте есть еще кто-то, кто бы плясал под дудку Филипа без участия Мартинеса, — глухо пробормотал Рик. — Без своего друга Филип не имеет влияния ни на комиссаров, ни на шефов.
Не оборачиваясь, Ниган провел по лицу ладонью, словно намереваясь стереть выражение искренней обеспокоенности. Чтобы перевести дух, он походил перед телевизором туда-сюда, выключил его, потом снова включил. Рик никак это не комментировал: он по-прежнему сидел в кресле, поджав ноги и свернувшись как можно более компактно, будто ему внезапно стало холодно, несмотря на вечную флоридскую духоту.
— Тебе стоило позволить мне разобраться с этим, — наконец-то нарушил молчание Ниган. — Такое дерьмо не для тебя.
— Что сделано, то сделано.
Ниган красноречиво хмыкнул, но спорить с Риком не стал. Вместо этого он подал ему руку, а стянув с кресла, повел в спальню. Очевидно, они оба поддерживали идею проигнорировать поход в ванную: Рик стянул измазанную в пепле футболку и рухнул в чистую постель. Ниган не возражал: он раздел его до белья и лег следом. И как бы ему ни претила мысль об испачкавшим свои руки Граймсе, он с удовольствием вдохнул запах гари. Снова. Будто приклеенный к телу Рика, он, наверняка, впитается в простыни. Как и душок сырого бетона и пота, оставшийся с Ниганом после пары суток в тюремной камере.
— Хочу долбанную картошку-фри, — внезапно заявил Рик, перевалившись на бок. Он уютно устроился у Нигана на груди, перекинув бедро через вытянутые ноги и вжавшись животом в теплый бок. Было приятно чувствовать, как их дыхание зазвучало в одном ритме. Хотя вряд ли Рик нашел это более приятным, чем тяжесть руки, опустившейся на его плечо. Расслабившись впервые за несколько дней, он не отреагировал на накинутую на его затылок капитанскую фуражку — только незаметно улыбнулся.
— Это как-то связанно с поджаренным на углях ублюдком? Как его там звали? Цезарь?
— Бога ради, Ниган, — неожиданно даже для себя самого Рик зашелся тихим смехом.
— Ты не мог подождать с этим дерьмом до марта?[3]
— Заткнись, я тебя прошу.
Граймс совсем легко пнул Нигана в район промежности, но тот все равно драматично затаил дыхание, а выключив прикроватную лампу, прошептал:
— И ты, Брут?
_________
1. Выход под залог — в США судья в залоговом суде назначает сумму, после уплаты которой человек может пребывать на свободе вплоть до начала основного судебного процесса. Таким образом, у богатых людей есть некоторые привилегии перед бедными: они в состоянии уплатить залог и не сидеть в камере. Залоговая система упразднена только в одном штате — в Калифорнии.
2. Копье Лонгина — копье или пика, которую римский воин Лонгин вонзил в подреберье распятого Иисуса Христа.
3. Мартовские иды — во время мартовских ид (15 марта по юлианскому календарю) предателями был убит Юлий Цезарь. Шекспировская фраза «Берегись мартовских ид!» из пьесы «Юлий Цезарь» стала крылатой.
