***
Астория объявилась через месяц. Вышла из полыхнувшего камина: красивая, гордая, спина прямая, уложенные в замысловатую прическу волосы. Драко оторвал взгляд от книги и с удивлением оглядел жену, пытаясь понять, что же он чувствует. Облегчение? Раздражение? Равнодушие? — Я хочу посмотреть, — сказала Астория, стряхнув пепел с платья. Драко кивнул. Отложил книгу в сторону и поднялся на ноги. Он не знал, что говорить. Обвинять? Винить за то, что бросила ребенка? Своего ребенка? Спросить, почему? Они прошли в детскую комнату. Драко прислонился плечом к дверному косяку и внимательно наблюдал, как Астория медленно подошла к кроватке. Посмотрела на спящего сына, чуть наклонив голову так, что волосы закрыли лицо. — Скажи, — вдруг тихо попросила она, не поворачиваясь к Драко. — Если бы та, кого ты любишь, любила тебя в ответ, ты бы женился на мне? — Что? — Драко разозлился. — Ты об этом пришла поговорить? — Скажи, — повторила она, и Драко услышал в ее голосе какую-то непонятную эмоцию. — С чего ты взяла… — Что ты кого-то любишь? А разве нет? — Астория все-таки повернулась, и Драко наконец увидел ее лицо — застывшая маска, ни одной эмоции и какие-то остекленевшие глаза. — Я думала, что это Паркинсон. — Панси? Какой вздор. — Не скажи, — Астория пожала плечами. — Ты всегда смотрел на нее по-особенному. И ты рванул за ней в Германию в первый же год нашего брака. — Я не испытываю к Панси таких чувств. — Пусть так, — легко согласилась Тори. — И все-таки. Если бы твоя любовь оказалась взаимной, ты бы женился на мне? Если бы Гарри любил его? — Нет. — А как же отец? Честь рода? Семья. Если бы Гарри… — Все равно. Астория грустно улыбнулась и снова повернулась к колыбельке. — Вот почему ты будешь хорошим отцом. А я буду ужасной матерью. — Ты даже не пыталась. — Я не хочу любить этого ребенка. Я больше никого не хочу любить. Я больше этого не умею. Но она продолжала смотреть. Драко снова не видел ее лица, но слышал в ее голосе то ли отчаянье, то ли желание. Неужели она кого-то любила? Сложно поверить, что его ледяная принцесса способна на такие чувства. Он никогда не думал об этом. Если он был влюблен в Поттера самой больной, самой иссушающей любовью, которую только мог представить, если Блейз Забини верил в чистое и искреннее чувство и ждал его, то почему бы Астории не знать, что это такое… Он ничуть не изменился. — А ты выбрала не так? — И я до последнего верила, что выбрала правильно. Драко подошел к жене, убрал волосы с ее лица и с удивлением увидел слезы на ее глазах. — Возьми его на руки. — Я не… — Он твой сын. Скорпиус завозился, когда Тори осторожно взяла его на руки, но не проснулся. — Ох, — Астория прижала его к груди. — Мой сын. — И как? — Ничего не чувствую.***
Лондон встретил его дождем, слухами и радостным Блейзом. Лондон встретил его улыбающейся матерью и постаревшим отцом. Лондон его встретил… — Вот я и дома, — Драко подставил лицо промозглому ветру, который тут же бросил в него колко-острые брызги. Скорпиус с радостным криком бегал по лужайке, гоняя отцовских павлинов, а Драко чувствовал, как ему становится легче дышать. — Я рад, что ты вернулся, — отец положил ладонь ему на плечо. — Я тоже, — Драко чуть повернул голову и улыбнулся – и поймал ответную улыбку. Они помирились год назад. Эпидемия красной хвори нахлынула откуда-то с востока и стала настоящим проклятьем для Европы. Дети умирали. И это было страшно. Но особенно страшно стало, когда заболел Скорпиус. На тот момент Драко уже несколько месяцев состоял в международном комитете по разработке лекарства, и у них скопилось достаточно много наработок. Но самого лекарства не было. Драко не вылезал из лабораторий, а со Скорпи сидели Люциус и Нарцисса. Именно на их руках умирал их внук. Это была самая долгая неделя в их жизни. А через неделю Драко получил международный орден Авиценна и выздоровевшего сына. В ту ночь Люциус обнимал его за плечи, уткнувшись лбом в грудь, и перемежал благодарности с извинениями. А потом позвал назад в Лондон. И Драко решил, что да, он действительно хочет вернуться. И Лондон его принял. И теперь это его жизнь: Скорпиус, норовящий забраться повыше и оттуда повыше упасть, седеющий от его выходок отец, тепло улыбающаяся мама. Огромная лаборатория в подземельях мэнора и небольшая – в магазинчике на Косой Аллее. Вежливые улыбки, доверяющие клиенты, приглашение в «Мунго». Редкие визиты Астории, ее тонкая рука в его руке, ее красивое платье на знатных приемах. Китай. Лондон говорил о Китае. О Поттере. О том, что Поттер в Китае воюет. Драко ловил слухи и высокомерно кривил губы: что еще ожидать от этого золотого мальчика. Драко не спал ночами, Драко шептал в подушку: дурак, неужели не навоевался. Это снова невыносимо. Они не виделись целую вечность, Драко изменился, и Гарри наверняка изменился тоже. Эта любовь больше не имела смысла, но если Поттер умрет, если там, в проклятом Китае Гарри Поттер умрет, что-то в Драко умрет тоже. — Я слышал, Поттеров благословил сам Император. Драко скривился. Он терпеть не мог громкую музыку, но сейчас даже пожалел, что они не нашли более шумный бар. Там, где можно напиться и банально не услышать то, что говорит собутыльник. Выпить его вытащил Блейз, он же собрал эту унылую компанию: закончив биологический, Блейз устроился в лабораторию при «Мунго» и теперь вписался в тусу каких-то ботаников. Вообще, все они Драко почти нравились, но не тогда, когда кто-то заводил разговор о Поттерах. — Где это ты слышал? — спросила Энни. Темноволосая, темноглазая, с ярко-красными губами, она смотрела на Блейза глазами влюбленной кошки, и, что очень странно, Блейз не торопился это использовать. — Репортеров в Китай не пускают, да и у них границы закрыты. — Моя бывшая там живет, — ее собеседник на миг замер, концентрируясь взглядом на бокале в руках. — Рассказывала. — Так ты все еще поддерживаешь с ней отношения, — Блейз легко прочитал страдальческую гримасу на лице Драко. — Как же Джессика к этому относится? — Она не то чтобы знает об этом… У Энни азартно заблестели глаза. Тот, кто думает, будто в маленьких лабораториях не гремят страсти, сильно ошибается. Блейз широко улыбнулся, почуяв грядущий скандал, подхватил Драко за локоть и оттащил к соседнему столику. — Не прошло? — заглядывая ему в глаза, спросил друг, и вытащил бутылку алкоголя из тонких пальцев. Прошло, давно прошло, ничего больше не мучит, не грызет, не тянет. Никто не способен любить столько лет. С глаз долой, как говорится. — Не прошло, — Драко криво улыбнулся и снова потянулся за бутылкой. Родители взяли Скорпиуса и уехали за город, Драко может себе позволить сегодня забыться. Блейз нахмурился, темные брови сошлись на переносице, и Драко внезапно захотелось разгладить эту глубокую морщинку. Он поднял руку и коснулся теплой кожи. Блейз глубоко вздохнул, подождал, пока Драко наиграется, и разлил виски по бокалам. Было в его лице что-то такое, что Драко не мог поймать, какое-то выражение, но Блейз отворачивался, не давая вглядеться. А Драко хотел вглядеться, он вдруг ясно почувствовал, что чего-то не видит, что снова что-то упустил. Он ухватил друга за подбородок и заставил посмотреть на себя. Глаза у Блейза темные, почти черные, мутные какие-то, больные. — И у тебя не прошло? — вдруг толкнулась из самых глубин неожиданная мысль, и Драко даже не заметил, что произнес ее вслух. Всегда веселый, всегда безбашенный, меняющий пассий, как перчатки. — Не прошло, — Блейз улыбнулся, и Драко до самого позвоночника пробрало его болью и отчаяньем. — Кто? Блейз отрицательно помотал головой, вырываясь из хватки цепких пальцев, и вдруг сдался — наверняка неожиданно для самого себя. — Панс. Драко подался вперед и обнял его за шею. Он идиот. Он никогда не заслуживал таких друзей, черствый, не видящий ничего, кроме своего горя, своей любви. — Отцовство идет тебе на пользу, — глухо ухмыльнулся Блейз куда-то ему в волосы. Это его жизнь: много работы, слишком много, не всегда хватает на семью. Скорпиус похож на него больше, чем на Асторию: его серые глаза, и подбородок, и нос. И даже капризный изгиб губ. Забирается на колени, сидит тихо, не мешает, Драко перебирает его волосы. Нужно бы отвлечься, выйти, подышать, научить Скорпи летать на метле. Он маленький еще, но сам Драко в его возрасте уже пытался. Война в Китае закончилась. Гарри – снова герой. «Пророк» посвятил целый выпуск этой теме, и Драко снова смотрел на огромную колдографию, на которой Гарри обнимает Джинни и улыбается в камеру. Драко смотрел, пытаясь отыскать в его глазах хоть тень несчастья, и не мог найти. «Гарри встретил нас уставшим, но с радостью согласился уделить нам пару минут. — Я так давно не встречал соотечественников». «Мы все делаем вместе, — говорит Уизлетта и гладит своими ручонками отросшие темные лохмы. — Если сражение, то спина к спине. Если неисследованное логово драконов, то обязательно вдвоем». Драко улыбнулся. Погладил пальцами лицо Гарри. Как же изменился. Старше стал. Суровее. Красивее. Счастливее? Как хорошо, что у него есть эта рыжая. Хорошо, раз он счастлив. Главное же, чтобы – счастлив. Сопя, Скорпиус залез ему на колени. — Папа, а кто это? — Это наш герой, Скорпи. Он нас всех спас.***
— Привет, Драко. Девушка поставила сумочку на столик, смахнула с лица вьющуюся прядь и дружелюбно улыбнулась. Драко улыбнулся в ответ. — Привет, Гермиона. Отлично выглядишь. В ту ужасную неделю, когда Скорпи умирал вдалеке от него, Гермиона держала Драко за руку и не уставала повторять, что все будет хорошо. Что он сможет. Что все они смогут. И все они справились. — Спасибо. Девушка протянула ему сложенный лист пергамента. Весьма ветхого, словно выпавшего из старой книги. — Посмотри, пожалуйста. Как думаешь, сделаешь? Драко заинтересованно посмотрел на текст. Лист был исписан небрежными незнакомыми Драко рунами, которые еще и гуляли прямо перед глазами, не давая сосредоточится. Драко скользнул взглядом вниз страницы и увидел текст на английском. — Ты переводила? — спросил он, узнавая почерк. — Частично, — призналась девушка. — Приходилось консультироваться, и даже со специалистом не все слова удалось перевести точно. Видишь? — она привстала на цыпочки, чуть переваливаясь через стойку, и ткнула пальчиком в текст. «Могильник высушенный – две щепотки» — прочитал Драко. Дальше в скобках шли заметки. «В разных областях могильником называли разные травы. Вообще, термин мог использоваться для любых растений, прорастающих на могиле, но, судя по сложности рецепта, это все-таки должна быть конкретная трава». — Понял, — Драко кивнул. В старых рецептах частенько можно было наткнуться на такие несоответствия. Поэтому старые зелья, придуманные обычно местными ведьмами, в научных кругах особенно не ценились. Все-таки за века накопилось огромное количество более эффективных зелий. Драко же к старым рецептам относился с уважением. По его мнению, маленькая эффективность сваренных по древним книгам снадобий объяснялось как раз тем, что использовались не те ингредиенты, которые были задуманы. — Это защитное ограждающие зелье, я прав? — Да, судя по заметкам алхимика, это зелье нельзя обнаружить с помощью заклинания. — А значит, и разрушить его эффект не получится, — продолжил ее мысль Драко. — Очень интересно. — Знала, что тебе понравится. Если у тебя получится, Министерство с удовольствием купит у тебя более подробный рецепт. Конечно, никто не оставит его у Драко. А с продажи самих зелий заработать можно куда больше. Но ничего не поделаешь, это же не он нашел такую полезную книгу. — Конечно, мы заплатим за работу, даже если ничего не выйдет, — Гермиона подхватила со стола сумочку и закинула ее на плечо. — Возьмешься? — Конечно, пришли мне стандартный договор совой, я подпишу. — С подачи Грейнджер Драко не в первый раз работал на Министерство. — Вечером или завтра утром. Я побежала. — Удачи. В такую погоду Косой Переулок всегда был переполнен. И с чего он решил прогуляться после работы, если из магазина настроен такой удобный камин? Захотелось пройтись? Послушать, о чем сплетничает Лондон? Убедиться, что его не дергает каждый раз, когда он слышит, как кто-то говорит о Китае? «К нам из Китая прислали новую девочку на практику, очень талантливая». «Ох, Китай, там совершенно замечательные школы разума, наши колдомедики почти не изучают эту область». «Вы слышали, в Китае открыли новый вид драконов. Поттеры изучают». «А я думал, у них своя школа наездников». И Драко действительно больше не дергало.