So give me reason to prove me wrong, to wash this memory clean. Let the floods cross the distance in your eyes. Give me reason to fill this hole, connect the space between.
Когда парень очнулся, настенные часы уже показывали шестой час утра. Он с трудом разлепил веки. Мозг еще толком не проснулся, но голова уже ощущалась невыносимо тяжелой. Хотелось снова провалиться в сон, но что-то никак не позволяло это сделать. Сначала это был лёгкий дискомфорт, об источнике которого не было сил даже подумать, а потом ощущения стали перерастать в полноценную тупую боль во всём теле. Когда Минхао предпринял первую, неудачную попытку приподняться, боль выстрелила еще и в голову, да с такой силой, что пришлось рухнуть обратно на постель. Даже не до конца придя в себя, парень уже надеялся, что не вспомнит, что именно довело его до такого состояния. Какое-то внутреннее, очень плохое предчувствие продолжало неприятно скрести в груди. Он хотел бы вообще не подниматься, не видеть себя сейчас, не знать ничего о том, что произошло. Это очень напоминало то состояние полтора года назад. Но на этот раз он не мог пролежать в кровати несколько суток не вставая. Очевидно — он не у себя в квартире. И даже более того, это место едва ли ему знакомо. Только по более-менее стандартному для подобных комнат оформлению Хао догадывается, что, скорее всего, находится в одном из специальных помещений клуба. Для чего они предназначены, все мы знаем. И он тоже. И именно поэтому оставаться здесь теперь не хочется еще больше, чем секунду назад не хотелось уходить. Сквозь боль, Су медленно и осторожно поднимается. Он видит, что его одежда аккуратно сложена на краю кровати, и горько усмехается. Он не в состоянии вспомнить, с кем был здесь всю ночь, но эта нелепая забота разве что добивает его еще больше. Еще и одеялом его предусмотрительно укрыли, ну вы поглядите. И укрыли очевидно не зря, потому что, если бы Минхао сразу же увидел, какой кошмар случился с его телом, он бы впал в истерику еще раньше. Он не видел, что творилось на шее, но одних только плеч, груди и бёдер, пестрящих крупными, болезненными засосами, было достаточно. Дрожащей рукой прикоснувшись к ключицам, Су сдавленно зашипел и поморщился, чувствуя, как от осознания собственного ничтожества слёзы застилают глаза. Собственное тело казалось ему сейчас до тошноты противным, грязным и будто использованным. Отлично, настало время еще и почувствовать себя в роли дешёвой проститутки, чтобы окончательно дополнить картину и без того жалкой жизни. На руках тоже осталось несколько следов, тонкие, худые ноги не переставали крупно дрожать, парень никак не мог унять свою истерику. Хотелось взвыть в голос и разрыдаться, но дальше мелких слезинок и тихого внутреннего цунами ничего не заходило. Он с трудом оделся, чтобы не видеть большей части последствий его же глупости, а после попытался найти в номере свой телефон, странным образом обнаружившийся на прикроватном столике. Хотя, причина того, что он лежал именно там, вскрылась довольно быстро. Под ним Минхао нашел клочок бумаги, на котором неровным, скачущим почерком было как будто в спешке нацарапано: "Мне очень жаль. Пожалуйста, позволь мне поговорить с тобой, когда ты отойдёшь." Ниже нашелся и номер. До Минхао даже не сразу дошло, что записка была написана на китайском. Если бы не это, он даже и не пытался бы вспомнить, кто её оставил, но в такой ситуации вспоминать даже не пришлось. Яркими флэшбэками картины этой ночи сами возвращались к нему, размытыми очертаниями одну за другой давая сильные пощечины. Он выронил листок, понимая, что в эту самую секунду его уже накрыло безвозвратно. Теперь истерику не получится спрятать в тихих всхлипах. Парень без сил опустился на колени, закрывая руками лицо. Голова шла кругом, все мысли смешались в одну бесформенную массу, а хриплый, беспомощный крик сам собой сорвался с покрытых мелкими ранками губ. Ощущения в его душе невозможно передать словами, но самое явное из них — он проиграл. Все его старания излечиться, все попытки собрать себя по кусочкам теперь не стоили ничего. Вместе с каждой из оставленных Джуном меток в душе Су появились десятки трещин. А вкупе с теми, что были на ней еще задолго до этого, Минхао оставалось только ждать, когда наконец эта отвратительная субстанция внутри него разлетится в пыль и позволит ему превратиться в бесчувственную, растоптанную жизнью куклу. Он был уверен, что победил, начав всё сначала и спрятав злость и обиду глубоко внутри. Но победителем оказался совсем другой человек. Который уже однажды почти смог его уничтожить, которому не хватило буквально еще капельки усилий, но теперь всё наконец встало на свои места. Наивный, безгранично добрый мальчик, который просто больше всего на свете хотел быть любимым. Только что последние крупицы этого человека в душе Минхао погасли. Вытирая с покрасневших глаз остатки слёз, он поднимается с колен и, наступая на оброненную на пол записку, шатаясь плетётся к выходу. Он понимает, что его не ждёт ничего, кроме вечно пустой и холодной квартиры. Даже мама не скажет ему, что всё будет хорошо и что хотя бы она его любит. Минхао выключает телефон и, выйдя из здания клуба, с размаху швыряет его о бетонный тротуар. Даже эта замысловатая, плотная паутина из трещин на экране не может потягаться с тем, каким разбитым и разрушенным чувствует себя он. Поднимает и швыряет снова, вот теперь уже немного похоже. Не чувствуя сожаления или еще хоть чего-нибудь, Су выбрасывает непригодную технику в мусорный бак. На коже ощущаются покалывающие касания холодной осенней мороси.***
Вону в очередной раз спрашивает Джонхана, точно ли он не заболел, но это уже превращается в действие привычное, а вопрос — в риторический. Первый знает, что Хан в ответ только улыбнётся уголками губ и покачает головой, тихо вздыхая. Хотя, если бы со стороны себя увидел, задал бы ровно тот же вопрос. Продолжать сохранять профессионализм и дружелюбие с вечера до поздней ночи становится всё сложнее, когда ты не высыпаешься катастрофически, у тебя пропадает аппетит (вследствие чего нехватка сил), а хорошим настроением или хотя бы его подобием уже и не пахнет. Приходишь без сил домой — начинается тот самый круг ада, и так каждый божий день. А сегодня так вообще супер, с утра начался противный дождь, к вечеру переросший в настоящий ливень. Клиентов почти нет, но менеджер всё равно присесть не позволяет, заставляя стоять во всеоружии на случай какого-то чуда. И именно поэтому все работники взрываются ликованием, когда Мингю заявляется в рабочее помещение и сообщает, что сегодня их отпустят на два часа раньше, ибо работать несколько часов без наличия клиентов — это только заведению в убыток. А после полуночи с такой погодой только сумасшедшего потянет по ресторанам гулять в рабочий день недели. Да и весь этот месяц все отлично выполняли свои обязанности, так что почему бы не сделать небольшую поблажку. Джонхан этой новости радуется особенно сильно, ведь в таком случае у него есть шанс лечь пораньше и поспать хотя бы пару-тройку часов, прежде чем у него снова начнётся ломка. Со стороны могло показаться, что парень, зная о проблеме, просто её игнорировал и бездумно ждал, когда же наконец "переболит", но на деле это было не совсем так. Он понимал, почему с ним происходят все эти вещи. Более того, был готов к ним. Но всё же, да, он ждал, когда это пройдёт само, но это не было легкомысленностью. В книгах Хан прочитал, что после определённого количества времени всё волей-неволей стихает по естественным причинам истощения связи. Можно, конечно, просто подойди и сразу попросить наверняка точно так же страдающего Джису обоюдно друг от друга отказаться, тогда боль будет сильнее, но уйдёт быстрее. Вот только на такой шаг смелости у Юна не хватало. Лучше уж помучаться подольше. Если бы только Джихун знал, что в этой ситуации Джонхан думает вот по такому принципу, ему бы уже экстремальную промывку мозгов устроили, но в том то и дело, что Юн никому ничего не рассказывал. Вону, скорее всего, догадывался, но не более того. Как-то парень хотел рассказать Сынчолю, но подумал, что тогда тот будет винить себя в том, что сам посоветовал ему пойти по такому пути. Да, у совета Чхве была и вторая, более мягкая и обнадёживающая часть, но упорно вбив себе в голову только один, более простой вариант решения ситуации, Хан к ней даже не возвращался. Сейчас же больше всего его волновал другой вопрос: каким образом добраться до дома. На улице хлестало как из ведра, а зонт он благополучно забыл. До работы его подвозил Сынчоль, который даже попытался уговорить Джонхана взять его собственный зонт, но не тут то было, Юну не позволяли принять такую помощь упёртый характер и нелюбовь к тому, чтобы одалживать что-то у кого-то. Он заверил парня, что всё будет отлично, и просто вышел из машины, по привычке наспех поблагодарив. Ну а теперь он стоял и ломал голову, что делать. До остановки идти далеко, Вону живёт вообще в противоположной стороне, да еще и автобус, как оказалось, только через час будет. Со вздохом наблюдая с крыльца служебного входа за проливным дождём, он уже представлял, с каким счастливым видом будет бежать под всем этим делом к остановке, а потом еще и до дома. А там — здравствуй, простуда, давно не виделись. Иммунитетом Джонхан никогда особо не блистал. И буквально через секунду после того, как он уже собрался таки ринуться под дождь, прямо к нему подъехала тёмная иномарка. Парень уже хотел было просто обойти ту, ну мало ли, к кому это, один он тут что ли работает? Но стекло на тонированном водительском окне вдруг немного опустилось, и оттуда донёсся голос того, кого Юн ну совсем не ожидал сейчас встретить. — Ну и куда ты под дождь понёсся? Поняв, что слова адресованы именно ему, парень замер и удивлённо уставился на то небольшое видимое пространство за опущенным стеклом, откуда на него смотрел не кто иной, как Джису. Успев уже свыкнуться с мыслью их связи и тем фактом, что теперь Хону по понятным причинам точно не придёт в голову терроризировать его и отравлять жизнь самыми разнообразными способами, Джонхан не ощутил на этот раз особого страха при встрече или чего-то подобного. Скорее просто дискомфорт. Этот человек ему всё так же не нравился, говорить с ним он не хотел, а где-то в глубине души грызла еще и обида за собственные разрушенные ожидания. — Да хоть под поезд, тебя вообще не должно волновать, — раздраженно процедил он, скрещивая руки на груди и хмурясь, неохотно продолжая смотреть на него. — Что ты хочешь от меня снова? Эта ситуация чем-то напоминала тот ненавистный разговор, во время которого Джису сказал парню правду о том, кем они друг другу приходятся, что произошло именно здесь, на этом самом крыльце у служебного входа. Хон же, видимо, вполне ожидал подобного ответа, так что лишь усмехнулся, так и не сводя взгляда с явно недовольного его обществом парня. Судя по всему, его поведение Джису только забавляло. — Всегда так грубо говоришь с людьми, которые помогают твоей беспомощной заднице найти работу? — кажется, сквозь щель на лицо брюнета попадала капля воды, так что он прикрывает окно, но всё еще не до конца. Джонхан этого старательно не показывает, но мысленно ликует, что хоть взгляд этот слишком уж пристальный терпеть не придётся. — Не язви дальше, ты похож на ребёнка. У меня с Мингю есть свои причины общаться, и сегодня он сказал мне, что отпустит персонал пораньше. И, о чудо, что-то мне подсказало, что ты окажешься именно в такой ситуации. Давай ты не будешь сейчас строить из себя непонятно что и просто позволишь мне помочь тебе добраться до дома? От такого внезапного предложения Юн ненадолго выпал, недоверчиво осматривая взглядом машину и всё пытаясь понять, в чём тут кроется подвох. Молчание затянулось еще на несколько секунд, но в итоге парень всё же разжал губы и произнёс абсолютно уверенным голосом: — Меня и так заберут. Так что не трать своё время. — Забавно. Врать ты, оказывается, не умеешь. Так ты поэтому секунду назад порывался побежать под дождь, что тебя и так заберут? Это такой способ закаливания? В голосе Хона слышится уже нескрываемая насмешка. Дверца машины перед Джонханом открывается, и первым делом наружу показывается раскрывающийся зонт, а уже следом за ним и сам Джису. Сначала Хан не может понять, что во внешнем виде второкурсника его смущает, но уже присмотревшись, замечает, что у того под глазами появились довольно заметные синяки. Прямо как у него самого, только в случае с Юном они были более старательно скрыты за косметикой. Значит, Джису действительно не меньше страдает от последствий их обоюдного нежелания принимать собственную судьбу. — Прекрати упрямиться, пошли. На тебя сейчас смотреть жалко. За город я тебя не вывезу и нигде не убью, если только ты не продолжишь в том же духе. Он спокойно берёт того за рукав пальто и тянет к дверце пассажирского сидения автомобиля с другой стороны. Юн всё еще что-то пыхтит, но, взвесив все за и против, понимает, что лучше всё же в этот раз согласиться, чем потом еще больше страдать. От прогулки под дождём он точно заболеет, а вкупе с ежедневными ночными агониями это уже превратится в полноценный ад, без учета учёбы и работы почти каждый день. Ну и отчасти им движет любопытство. Как-то крайне необычно открывать для себя тот факт, что Джису, оказывается, способен на своеобразную заботу. Если это действительно ею является, а то слишком уж подозрительно. — Ну и как это называется? — парень всё же опускается на переднее сидение, а вскоре на водительское рядом с ним возвращается и Хон. Тот непонимающе переводит взгляд на Джонхана, попутно нажимая какие-то непонятные для парня кнопки. Уже чуть позже по ощущениям Юн догадывается, что Джису включил на сиденьях подогрев. Довольно кстати, если честно. На улице сегодня, в придачу к дождю, еще и похолодало очень резко. — Даже и не знаю. Желание помочь? У меня были свои дела неподалёку, а маршрут до моей квартиры пересекается с твоим, — он жмёт на газ и начинает разворачивать машину, плавно выкручивая руль. Ни один, ни второй друг на друга уже не смотрят. Джонхан чувствует себя крайне неуютно, а потому просто утыкается в окно и наблюдает за стекающими по стеклу каплями. — М-м-м... — доносится с его стороны тихое мычание в ответ. Звучит так, будто он даже не слушал, что отчасти похоже на правду. Сейчас Хан в первую очередь думает о том, как бы поскорее оказаться дома и заполучить свои долгожданные пару часов сна, потому что прошлой ночью он не спал совсем. Ломка началась раньше и длилась дольше. И хотя прямо сейчас совсем рядом с ним находился тот человек, что был причиной её возникновения, у Юна не возникало даже мысли о том, чтобы затронуть эту тему с ним. С Джису не хотелось обсуждать абсолютно ничего. Раз уж на то пошло, его даже видеть особо не хотелось. В любой менее безвыходной ситуации парень не принял бы от него никакой помощи. Однако волнующую их обоих тему сам Джису решил начать первым. — Ты тоже по ночам чувствуешь это? — от абсолютно спокойного, ровного голоса Джонхан невольно вздрагивает, но делает вид, что не услышал слов брюнета. — Так и собираешься игнорировать? — Да, — без колебаний отвечает он, так и не поворачиваясь к парню, хотя чувствует его взгляд. — Почему? Настолько ненавидишь меня? — Нет, — снова односложный ответ. Но через пару секунд Юн всё же добавляет более тихо: — Не ненавижу. — Тогда в чём дело? — А что ты предлагаешь? Я должен тебе на шею кинуться, и мы сразу пойдём распишемся? Или что? Тебе самому-то не смешно думать о том, что твоей парой может быть такой "отброс"? — Джонхан так и продолжает язвить и, кажется, его эмоционально прорывает, но Джису просто игнорирует это. Возможно, он понимает, что именно его поступки являются причиной такого отношения, ну и ужасное физическо-эмоциональное состояние с ним он разделяет. — Давай закроем тему. Если ты приехал за мной только ради этого, можешь высадить меня прямо здесь. Тебе же плевать! — Успокойся. — "Успокойся"? Я-то? Да я спокоен, абсолютно! — Джонхан. Ты же понимаешь, что мы просто не можем делать вид, что ничего не происходит. — Можем. Однажды это закончится. Я читал, что ломка заканчивается, когда связь слабеет. В ответ на это Хон криво улыбается, продолжая смотреть на дорогу. Он тормозит возле горящего красным цветом светофора и переводит свой взгляд на нервно хмурящегося парня. — Интересно. А ты в курсе, что для этого требуются годы, а иногда и десятилетия? Думаешь, без насильного вмешательства существовавшая ещё задолго до нашего рождения связь так просто ослабнет? Джонхан молчит, но по его на секунду дрогнувшим губам и взгляду Джису понимает, что он этой стороны своей стратегии не знал либо наивно надеялся, что с ними случится какое-то исключение из правил. — В курсе. Он действительно похож на ребёнка. Особенно сейчас, когда сидит и упорно избегает взгляда собеседника, поджав губы и хмурясь. Сложенные на груди руки сильно сжимают рукава, и, похоже, Джонхан старается не показывать свои эмоции, но брюнету не нужно видеть прямого текста, чтобы разглядеть его рвущееся наружу отчаяние. Он молча разглядывает чужое лицо ещё несколько секунд, пока светофор не загорается зелёным светом. Отвлекается на дорогу, но по какой-то характерной тяжести в районе груди догадывается, что отвернувшийся к окну парень плачет. Что-то подобное он уже чувствовал, когда после их разговора полтора месяца назад Джонхан молча ушел, ничего ему не ответив. И ещё множество раз после, даже когда они совсем не пересекались. Необязательно видеть глазами, он просто чувствует и знает. Что до эмоций самого Джису, внешне он старается продолжать выглядеть спокойно, но в душе уже давно всё летит вверх дном. Ему тоже сложно, не менее чем Джонхану. И если Джонхан просто выбрал самый глупый путь наименьшего сопротивления и возлагает на него все надежды, то он сделать тоже самое не может. Понимает, что это не сработает, что это просто тот выбор, которым можно бесконечно самоутешаться, но которым навряд ли действительно что-то решишь. И, Джису не признается, но настолько категоричное отвержение его как человека, что лучше уж страдать неизвестное количество времени, чем попробовать хоть как-то пойти ему навстречу — это задевает. Но он всё ещё не винит Хана ни в чём. Столько времени, ослеплённый собственной глупостью и не желающий прислушиваться даже к самому себе, он сам делал всё, чтобы этот парень закрылся для него навсегда. Джису помнит, как он оскорблял Джонхана при каждом удобном случае. Помнит, как без какой-либо на то причины срывался и причинял даже физическую боль, как насмехался над его слабостями и всеми способами уничтожал чужую самооценку. Оглядываясь назад, он сам себя считает отвратительным. Эмоции парня никогда не были какими-то особенно яркими, кроме редких случаев. Поэтому, чувствуя тогда что-то совсем для себя необъяснимое, он шёл на поводу у того, что считал какой-то формой сильного раздражения. А "раздражение" на самом деле было постоянной и непреодолимой тягой к человеку. Если бы только он всё понял раньше, когда ещё не успел натворить столько всего. А сейчас Джису просто не знал, что делать. Просидев столько ночей в изматывающей агонии, он думал об этом, думал очень много. Он понял, что теперь значительная его часть хочет попытаться всё исправить, попытаться хотя бы раз сделать всё так, как было нужно. Но что толку от этого желания, когда теперь Джонхан даже коснуться себя не позволит. Джису не признается, но на самом деле глубоко в душе он тоже боится остаться одиноким. — Джису, — тот почти сразу же оборачивается на чужой голос и смотрит на вжимающегося в сидение Джонхана. Он был прав, глаза парня покраснели. — Ты сказал, что ломка может длиться вечность без насильного вмешательства. Тогда она будет ещё и постоянно усугубляться, если не убьёт нас рано или поздно. Я думаю... Может, нам просто обоюдно друг друга отвергнуть? Это будет больнее, но переболеть должно намного быстрее. После этих слов взгляд Хона становится буквально нечитаемым. Он заворачивает к дому парня и отрицательно кивает, чем вызывает удивление уже у самого Джонхана. — Нет. — Почему нет? Неужели настолько боишься, что не переживёшь? — голос Хана отдаёт каким-то немного ядовитым ехидством, но брюнет лишь вздыхает в ответ. Странно, но он начинает привыкать к такому. — Нет, потому что нет. — А если я сам тебя отвергну? Я к тебе ни капли не привязан, а вот ты — возможно, раз уж не первый раз пытаешься сделать для меня что-то хорошее, — Джонхан сам не знает, почему начинает говорить такие ужасные вещи. Скорее всего, это просто его эмоции и отчаяние уже переливаются через край. Даже голос невольно дрожит. — Не делай сейчас того, о чём сам потом можешь пожалеть, — Джису прекрасно видит, как всё хуже и хуже становится состояние парня. Он уже останавливается прямо рядом с его подъездом и пытается коснуться плеча Юна, чтобы относительно привести его в чувство, хотя самому всё тяжелее становится сохранять это видимое спокойствие. Но Джонхан его руку от себя только отпихивает. — Да что ты? О чём я пожалею? Что тебе наконец-то воздастся всё то дерьмо, которое я из-за тебя перенёс? — видимо, он даже не замечает, что автомобиль уже возле его дома. — Поверь, я буду только рад! — Ну, значит, попробуй. — Ну вот и попробую! — Давай, прямо сейчас. До Хана не сразу доходит, что говорит Джису абсолютно серьёзно и что это даже не провокация. Он делает непонимающее выражение лица и смотрит на него как на сумасшедшего. В какой-то момент даже хочется взять и сделать именно так, назло, но что-то не позволяет. Он раздражённо выплёвывает какие-то невнятные ругательства, уже дёргая ручку машины с внутренней стороны, но Хон вдруг останавливает его ненадолго. Ничего не говоря, он касается волос парня, буквально самыми кончиками пальцев проводит по его уху и шее, а затем останавливается на плече. Эти прикосновения настолько вгоняют старшего в ступор, что он не успевает толком отреагировать. А уже когда немного приходит в себя и всем своим видом демонстрирует, что сейчас он может не сдержаться и отбить ему руку, Джису молча её убирает, кивая на дверь машины. — Не ори. Благодаря этому твоя ломка будет легче. Джонхан хочет возмутиться, но, видимо, в его нынешнем состоянии усталость и эмоциональное истощение наступают намного раньше, чем обычно. Его хватает только на тяжёлый вздох. — Какое милосердие... Когда парень уже поднимается к себе в квартиру, он чувствует себя настолько измотанным и уставшим, что вся суть только что произошедшего диалога в полной мере доходит до него лишь после того, как он с трудом переодевается и падает на кровать. Сегодняшний день, определённо, одно большое дежавю. Отогнать бы его как назойливую муху и списать на случайность, но в этом случае так не получится. Снова поглощает давящее понимание: он не знает, что делать. Абсолютно не представляет, что будет в будущем. Не понимает, на что здесь вообще действительно можно надеяться. В этот момент он понимает только то, что сегодня не может оставаться один, иначе все эти мысли его просто сожрут. Понимает, что под давлением последних событий стал сам на себя не похож, особенно сильно это проявлялось в отношении к окружающим. И сегодня вместо того, чтобы попытаться спокойно прийти к какому-то выводу, раз уж появилась такая возможность, он только больше всё усугубил. После сегодняшнего даже закрались совсем мельком в голову мысли о том, что он может быть неправ. Джису был... не таким, как всегда. Что, если "врага" по сути-то уже нет, но по привычке Джонхан так и продолжает обороняться впустую? Он давно бросил попытки понять самого себя. И сейчас наконец-то наступил момент, когда нужно пересилить гордыню и попросить о помощи единственного, кто в самом деле знает и поймёт его полностью. Конечно, этот человек будет крайне зол, узнав, как долго от него всё скрывали, но тут уже ничего не поделаешь. На часах уже первый час ночи, но парень знает, что Джихун всё равно не спит. Буквально пара сообщений о том, что им нужно серьёзно поговорить, желательно как-нибудь тет-а-тет, и он уже вызывается сам приехать, уточнив, дома ли Юн прямо сейчас. Будто всё это время Хун ждал, когда же тот его позовёт. Или он в самом деле прекрасно всё видел и догадывался, что дела в жизни друга катятся в пешее эротическое уже давно и стабильно. Джонхан старательно придумывал, как будет объяснять ситуацию и оправдываться, почему он умалчивал о ней всё это время, когда раздался стук в дверь. Уйдя в себя, он даже не заметил, как прошло сорок минут. Да уж, поразительно, и кто еще в самом деле сорвался бы в час ночи ради того, чтобы выслушать проблемы другого человека? Сколько бы ни было неприятных мнений и слухов о Джихуне, Джонхан точно никого другого и никогда не смог бы назвать своим лучшим другом. Он молча открыл дверь, виновато пряча взгляд от будто читающих его как открытую книгу осуждающих глаз. Приветствия никакого не было, Ли без лишних слов прошёл внутрь, разулся и практически в лоб задал вопрос: "Что происходит?" Так он в самом деле обо всём догадывался. Чувствуя себя провинившимся ребёнком, который объясняется перед взрослым, Джонхан всё же рассказал парню обо всём, что произошло за эти несколько месяцев. Стоит отдать должное, Ли ни разу его не перебил, не сказал (пока) ничего плохого, он просто внимательно слушал и кивал, и лишь иногда в выражении его лица можно было различить мелькнувшее удивление или злость. Судя по всему, он правда старался сдерживать себя, чтобы очевидно находящийся на нервах Хан не сорвался. А когда тот закончил, описав события со дня его увольнения из службы доставки и до сегодняшнего, Джихун даже не стал сразу же отчитывать и обвинять в столь долгом молчании. Он просто сел рядом с абсолютно поникшим парнем, обнял его со вздохом и произнёс в своей привычной манере: — Ты, конечно, тот еще дебил... но я рад, что ты хотя бы наконец-то объяснил мне, что с тобой творится. Действительно думал, что я ничего не замечу, когда у тебя буквально на лице написано "моя жизнь — ёбаный пиздец"? Обнимая его в ответ, Джонхан только промычал что-то невнятное и через силу улыбнулся, помотав головой. Ему нужно было еще немного времени, прежде чем они начнут пытаться найти выход из всего этого хотя бы на словах. Нужно было прочувствовать эти секунды. То был редкий момент, когда в однокомнатной квартире, всегда давяще холодной, стало капельку теплее. — Ты сказал, что скоро у тебя должна начаться ломка. Тебе будет легче, если я останусь здесь? — Завтра же пары... — В пизду эти пары, Джонхан. И ты на них завтра тоже не пойдёшь. Я хочу, чтобы хотя бы один день ты мог нормально выспаться. А потом мы что-нибудь придумаем. Так странно, но именно после слов Джихуна он наконец-то впервые за все эти дни почувствовал себя действительно хорошо. Не "нормально", не " чуть лучше, чем обычно", а именно хорошо. Спокойно, будто никаких проблем вовсе нет. Не считая того, что Юн очень винил себя, что был так глуп и побоялся сразу прийти к нему. Накручивал и упрямо видел непонимание и осуждение там, где их не было. Хотя это вполне в его характере. После разговора с другом в душе появилась мысль о том, что теперь всё станет лучше. И, да, Джису не обманул, сказав, что ломка сегодня будет не такой болезненной. На этот раз она оказалась вполне терпимой. Не было нужды закусывать уголок подушки или одеяла, лишь бы не закричать. Сегодня она была как в первые дни, стихала чаще и позволяла хотя бы естественным образом уснуть. А если Джонхан и просыпался от боли, рядом был Джихун, который успокаивал. Да, физически это никак не помогало, но внутренне — лучше, чем что-либо. Привыкнув к болезненному одиночеству в такие тяжёлые моменты, было очень непривычно чувствовать чужую заботу, волнение и небезразличие к себе. Именно в это время от колкого, раздражённого и упрямого до злости Джонхана не оставалось и следа. Просто всем нам иногда нужно ощущать себя нужными. Хоть это и звучит странно. Рано утром на телефоне парня прозвенел будильник, но Хун сам его выключил и пресёк все попытки старшего подняться. Ломка полностью утихла как раз только под утро, и теперь он мог получить полноценную дозу сна, а уже ко второй половине дня подняться и начать готовиться к смене на работе. Уснул Джонхан почти сразу, хоть и были попытки сопротивления, а Ли тем временем набрал Сунёна и объяснил ему в общих чертах сложившуюся ситуацию, предупредив, что в университете его сегодня не будет. Как и ожидалось, тот сразу же проникся проблемой, даже не зная её сути. Он умудрился перед учёбой успеть заскочить к ним на квартиру, наспех сунуть Джихуну в руки пакет с продуктами и чмокнуть его, пока что сонного, в щеку, сразу же скрываясь за дверью со словами о том, что ему нужно торопиться. Видимо, спеша больше ради того, чтобы соулмейт не успел начать ворчать и отчитывать его, что он еще не в универе, а не из желания сократить собственное опоздание. Пока Джонхан спал, парень успел приготовить для него какую-никакую еду. Проверив холодильник, Хун убедился, что Сунён со своим визитом был как никогда кстати. Большая часть продуктов, что уже были у Юна, оказались непригодны из-за вышедших сроков годности. Ну, тут не нужно быть экстрасенсом, впавшие щёки друга и так давали понять, что питается он преимущественно святым духом. Дальше шла не менее сложная миссия: накормить Джонхана и попытаться провести более серьёзную беседу с ним. Вчера ночью он был слишком измотан, так что Джихун решил довольно благоразумно перенести эту часть разговора на следующий день. Ну и сам Джонхан будет более рассудителен и менее эмоционален, когда наконец приведёт себя в относительный порядок. И как бы Ли не хотелось, чтобы тот поспал подольше, уже к двенадцати часам дня парень отказался продолжать свой сон. Даже порывался пойти на оставшиеся пары, на что Джихун лишь закатывал глаза и уверял, что один день в университете без такого прилежного студента концом света не обернётся. В итоге с горем пополам ему удалось заставить Джонхана поесть, принять расслабляющий душ и наконец-то сделать небольшую уборку у себя дома. Оказалось непривычным видеть всегда аккуратно прибранную квартиру в таком хаосе, где вещи были раскиданы то тут, то там, а большая часть одежды смятая валялась на полу. Пакет с прочим мусором Джихун еще утром успел всучить Сунёну. В общем, атмосфера стала более располагающей и домашней. Теперь хотя бы сама комната не кричала о том, что у её хозяина проблемы. И в тот момент, когда Джонхан заваривал им чай, парень решил, что настало время продолжить разговор. — Сейчас ты чувствуешь себя лучше? — он поднял взгляд на хозяина квартиры, медленно помешивая чай ложечкой и подпирая лицо ладонью. Тот сразу же кивнул в ответ, мягко улыбаясь и грея вечно озябшие руки о тёплые стенки кружки. Сегодня он выглядел заметно свежее и даже хорошо, насколько это могло быть таковым в сравнении с прежним состоянием. — Я очень благодарен тебе. Не знаю, что будет дальше, но я правда рад хотя бы на один день побыть нормальным человеком. Сам не заметил, когда стал таким нервным и ослабшим. — А я заметил. Уф-ф... Думаю, нам стоит поговорить обо всём этом, как считаешь? Я вижу, что тебе по-прежнему нужна помощь. Пока ты не решишь проблему в корне, будешь снова и снова возвращаться к этому состоянию. — И ты не всегда сможешь вот так приходить мне на помощь, я понимаю. Ты прав, — Джонхан спокойно отставил в сторону чашку, чтобы сосредоточить своё внимание на диалоге. Тихо вздохнув, он постарался собраться с мыслями, чтобы действительно серьёзно всё обдумать и решить хоть что-то, ведь так продолжаться не может. — Я не знаю, почему так надеялся, что всё решится само собой. А теперь, когда нужно сделать это самому, я просто в растерянности. — Если бы это не был Джису, знаешь, я бы сразу посоветовал тебе просто пойти навстречу и закрыть тему. Но в этой ситуации мне хочется сказать, чтобы ты не приближался к нему, я хочу тебя защитить, но я не могу, — Джихун облизывает собственные губы, нервно ощупывая пальцами чайную ложку. Он смотрит чуть в сторону и выглядит правда очень серьёзным и задумчивым. — Если я скажу тебе поступить так, будет становиться только хуже. Я не осуждаю тебя за то, что ты так долго скрывал это всё от меня, потому что правда понимаю. Я никогда не говорил тебе об этом, Джонхан, но сейчас, наверное, стоит. Я знаю, что такое ломка. Услышав эти слова, Юн широко раскрыл глаза, неверяще нахмурившись на секунду. Он абсолютно не понимал, как это может быть правдой. Да, Джихун и Сунён абсолютно разные, у них часто бывают разногласия, но во всём остальном они всегда казались ему счастливой парой. Даже почти идеальной. Вот только об истории их знакомства друг с другом Хан никогда не спрашивал. Когда он познакомился с Джухуном на первом курсе университета, те уже были вместе несколько лет. — Сейчас объясню. Возможно, наши ситуации чем-то... похожи? Мне неприятно рассказывать о том, что было. Началось всё со старшей школы, когда Сунён перевёлся в мой класс. Я рассказывал, что тогда был таким же неприветливым. У меня вообще не было друзей, я в них и не нуждался, а этот парень, он почти сразу начал доставать меня. Постоянно лип везде, зачем-то лез со своими разговорами, трогал меня. Он был слишком шумным придурком. Я чаще всего терпел, хотя это раздражало до ужаса, но потом начал кричать на него, — парень сложил ладони в замок, опуская на них голову и выдыхая. — Я толкал его, когда он снова лез, матерился и посылал. У меня было много проблем в жизни и с самим собой, я срывался на нём постоянно. Даже когда он пытался заботиться, мне хотелось оттолкнуть его еще сильнее, показать, что мне никто не нужен, а тем более он. А этот идиот... зачем-то продолжал пытаться. Со временем у меня вошло в привычку оскорблять его. И в какой-то момент Сунён сдался. Он больше не подходил ко мне. Я не мог понять, почему после этого я стал ощущать пустоту, а не облегчение. А потом случилось так, что наш класс потащили в какую-то поездку посреди лета. И там ему вдруг приспичило снять футболку и ходить весь день в таком виде. Я на него вообще не обращал внимания, но как-то он особенно громко заорал и я повернулся, чтобы сказать ему заткнуться, но тогда я заметил своё имя у него на пояснице. Подумал, что кажется, или это какая-то его тупая шутка, но с таким не шутят. И вот, после этой поездки он снова подошёл ко мне и спросил, понял ли я что-то. Оказалось, футболку он снял специально. И ошивался со своими друзьями поблизости тоже. Он давно всё почувствовал. А я был глупым и просто сказал ему отвалить. С того дня всё и началось. Я так сильно не хотел идти ему навстречу, что предпочёл мучиться. Срывался потом на каждого второго. Я думал, что ненавижу его. Наблюдая за другом, внимательно его слушая, Джонхан видел, сколько сейчас сожаления и стыда было в чужом взгляде. Джихун до сих пор винит себя. Сейчас он действительно любит Сунёна и всё еще не может себе простить, что причинил ему столько боли по своей же глупости. Видя это, Юн мягко, успокаивающе касается его руки. — Но в итоге ведь всё сложилось хорошо? — В итоге — да. Вот только прошло очень много времени, и мне понадобилось переступить через себя, чтобы однажды пойти ему навстречу. Представляешь, даже тогда он терпеливо ждал, а я ведь даже не знал, что ему было также плохо, как и мне. Блять, какой же он всё-таки идиот. Слыша последнюю фразу, Хан тихо смеётся и сжимает ладонь Джихуна в своей, улыбаясь и стараясь всем своим видом передать ему поддержку. — Видимо, он действительно изменил тебя еще больше, чем я думал. А еще ты сейчас жутко сентиментальный. — Ой, заткнись, — Ли забавно раздражённо поморщился, стараясь вернуться в прежнее состояние. Нужно было еще довести до конца то, к чему он вёл весь этот разговор. — Как думаешь, есть ли шанс, что, если я закрою глаза на то, что было, и попробую пойти Джису навстречу, всё так же хорошо кончится? — но, видимо, парень уже сам пришёл к необходимому выводу. Хотя в его голосе явно сквозило сомнение, и это сомнение сам Джихун не мог с ним не разделить. — Я думал об этом всю ночь и всё утро. Я по-прежнему очень боюсь, что он может причинить тебе боль, но в этой ситуации ты правда должен хотя бы попробовать, раз уж он сам пытается подобраться к тебе. А если всё кончится плохо, будешь полностью винить меня. Хорошо? — Ну ты и дурак, Джихун, — Юн поднимается со своего места и подходит к парню, протягивая руки, взглядом намекая ему. Тот сначала что-то ворчит, но затем всё-таки послушно встаёт и обнимает нетерпящего возражений лучшего друга. Наверное, так и следовало закончиться их диалогу. Никто из них не соврёт, если скажет, что за эти сутки они стали друг другу еще ближе, чем были до этого. — Но от всех этих разговоров по душам я не стал больше любить скиншип, окей?***
несколько дней спустя. От кого: Сунён. [ Джонхан, ты видел Минхао? ] От кого: Сунён. [ Я не могу дозвониться до него который день, квартира пустая, он не появляется в соцсетях. ] От кого: Сунён. [ Я не знаю, что мне делать. ] От кого: Сунён. [ Он пропал. ]