И в горшок не лезет!. Заявка.

      Дедушко! Медведь небритый, хотя побрить медведя это мысль. Если вспомнить жертв человека ‒ породы лысых собак и кошек, все эти складочки, пятна на шкуре, хохолки, пучки волос, хм, под мышками и культиватор с бубенцами, у самцов… Так во-о-от, лысый медведь будет намного круче, особенно таких размеров, как мой гранпапа. Щелбан. Не больно, почти не обидно, но как же было страшно, сцуко! Думал, что эта палка мне лоб насквозь проткнет. Ничо, сочтемся. Как там другой дед со змеями в сортире? Ха! Тогда, видать, динамита не было или дрожжей и ЖВАЧКИ. Точно! Нафиг брить медведя̀? Упаковка баблгам и он сам обреется.       Очнулся, а меня медсестра уж переодевать закончила. Такая… хорошая, в общем, с глазами, не старая, лет 20-25 всего. Глаза такие, спина не болит, не тяжело? Не бабушкины пушки, но у той и голов две, может в головах секрет? Вот тут-то я чуть бегуном-чемпионом, как был, в больничной рубашке выше колена, не заделался. На мне рубашечку поправляют, вниз взгляд бросил, бл... змея из-под меня выползла, уж к колену подбирается! Ёптиль… Хорошо что заметил, как эта лыбится. ‒ С возвращением, мистер Поттер! ‒ Добрый день! ‒ Вижу, вы уже заметили, что подросли, в том числе в некоторых местах. ‒ Э-э-э, а ходить теперь как?!!! ‒ О, поверьте, эта штука заставит вас бегать и не раз! Ходить будете, однозначно! ‒ захихикала, поправила одеяло и ушла. Да что за день такой! Ох, вот это она ходит… Если ей сзади кисточку с краской приделать, она слово х… сразу напишет или после тренировки? Снова… откуда такие слова и мысли?       Вскоре пришла врачиха, сухонькая старушенция. Поздоровалась, поговорили, как жизнь, как самочувствие. Жалоб особых не было. Зашла та же тренерша по бегу и начала отсоединять всяческие трубочки от моего тельца. Круть! Я теперь не жертва сумасшедших ученых. Пока осматривали, обстукивали, ощупывали, появились кашка и компот на подносе. Ну, я и не сдержался. ‒ Мне бы мяса. ‒ доктор хмыкнула и продолжила пытать мою тушку. Блин, это не со мной, смотрю, ТУДА руками своими холодными забралась, щекотно же! Вот с этого момента я не понял, там то ли легко стало, то ли наоборот. Ужас ‒ голова чуть не до колена добралась и подниматься начинает. Кобра, блин! Это болезнь такая?! ‒ Какой прыткий молодой человек! Мясо точно не помешает, но начнем с более легкой пищи. О, только не надо так волноваться, юноша. Это нормально, несколько не по возрасту, но учитывая скачок развития, не так уж неожиданно. – что-то где-то нажала и напряжение начало спадать, попрощалась и ушла. Позавтракал, как оказалось. Сводили в туалет, что было стеснительно, но моя нетвердая походка подтвердила правоту сестрички. Вскорости меня сморил сон. ***       Я ажно соскучился! Кровать с занавесками, камин и вепрь-бородач, здрасьте вам! ‒ Вернулось, дитятко? ‒ Помяни черта… У меня был выбор, старик? ‒ Во-о-она как! ‒ ну точно конь ломовой заржал. ‒ Добро! Месяц не минул зря. ‒ А подробнее можно? ‒ Подробнее… месяц ты почивал в беспамятстве. Нам удалось много и тяжко потрудиться. Наладить узы и малость приблизить твои кондиции к потомственному Поттеру. ‒ Хрен по колено вашими стараниями, сердобольные мои? ‒ А то как же! ‒ вот же жеребец, так и оглохнуть недолго. ‒-Обвыкнешь, а там и уразумеешь, какое добро приобрел, хм, и девки. ‒ А то как же! Мне еще им приплачивать придется, чтоб не сбежали. ‒ Ежели ты про конец, то с твоим концом еще не конец! ‒ гад такой, я что, клоун? ‒ И не спрашивай, подарочек будет. Добро! Теперь к делу.       И поведал мне этот нехороший человек много чего интересного. Сон мой страшный, это воспоминания о гибели родителей. Если припомнить, подобное мне снилось не однажды. Убивец ‒ Том, по глупости своей несусветной. Бессмертия захотел, опарыш-переросток, душу поразорвал на части, куски припрятал, хомяк-онанист. Что родня ‒ не знал, сам голь-сирота приютская. А тут я такой, герой в пеленках, властелин горшков и подгузников, гроза слюнявчиков и мамина радость, да, еще и последний Поттер. Родителей-то уже того, с билетом в одни конец. Вот у Фомы и случился совершенный геморрой через разрыв горла путем сожжения бренного тела. Духа же остаток ко мне прилип, как к старшему из родни, моя-то душа целая.       И получил я шрам на память эсэсовский или руну Соул, победитель, епта. Прям промеж глаз фигня вылезла, красная. Так на плече же? Эк меня жизнь-то скрутила… Ан нет, мне по прабаке вторая голова положена и дядюша-потрошитель, змей недодавленый, оно и наложилось. Переползло со временем, заместо головы второй, там Томми и живет, нахлебник. Красный, опять же бабка, едрить-колотить, огринка она, у них всякие шрамы-татухи червонные. У благородных. Так шта-а-а, я ПРЫНЦ и коняшка у меня в штанах завсегда со мной. Когда кровью смазал, нечаянно, связь с предками укрепил, да приживалу подкормил. Оттуда и слова разные и мысли, скучно подлецу стало. На две головы, иногда, и жить лучше.       И узнал я… да ну нах! Волшебник я, маг, чародей, шаман, волхв, трахтибидох и пускатель мыльных пузырей через левую ноздрю, задницу, писюном, так очередями, и вообче. Ждет меня Хлев, не, Свинарник, тьфу Хогвартс. Знамо дело, хорошее место Хогвартсом не назовут! Времени у нас мало, год всего, так что впахивать буду, как индусы-нелегалы.       И поставил мне, деда, задачку первую. Медсестру молочком своим накормить. Хорошо бы, да как? Эх, говорит, молодо-зелено, твой сосед всё видит, она сама не прочь. Застоялась, тёлка праздная. Насоветовал, греховодник старый. ***       Хорошо, отдохнул, однако. Ладненько, в путь! Зовём жертву и просимся в туалет. Приобнять провожатую и поглаживать по… куда дотянусь, короче. Идти медленно, пошатываясь. Эх, стрёмно мне! Дошли, чуть не упал, хотел вывалить, а штанов-то нет. Поскулил на тему, не устою, залью тебя, себя и прочая. Давай, грю, ты у меня держи, а за тебя держаться буду. Подумала, встала сзади, рубашку мне задрала. Одной рукой за живот держит, второй за поливалку. Справились, кое-как, снова расти начал. Обратно шли, как настоящие путешественники, по компасу, вон у меня и стрелка есть, не заблудились.       Улегся. Точно, я египтянин! Пирамида есть, фараон Хренопись, блин. ‒ И чо теперь? ‒ спрашиваю. ‒ А что не так? ‒ отвечает. ‒ Так… это… ну…стоит, как же с таким счастьем? ‒ Уж как-нибудь. ‒ Это, что не лечится, я так всегда теперь буду? ‒ Вот уж вряд ли ‒ у-ух, сама-то глаз не оторвет, ехидна. ‒ Сделать с этим что-нибудь можно? ‒ Сам и сделай! ‒ Как? ‒ Как-как, РУКАМИ! ‒ Что руками? ‒ Доставай! ‒ говорит. Вынул, покачивается. ‒-Дверь надо бы закрыть… Сожми его немного рукой и води вверх-вниз. Начинай, а я дверь закрою.       Была не была! Как там дед учил, медленно, почти не касаясь, и перед собой смотреть? И раз… и два.. и… О! Задышала, громко. Посмотрел украдкой. Хренасе, сиськи мнёт! Я даже остановился, смотрим друг на друга. ‒ Ты чего? ‒ А ты чего, сердце заболело, сразу два? ‒ Нахал! ‒ и к двери. ‒ Норма! ‒ имя на бейджике прочитал. ‒ Вот так просто и уйдешь?! ‒ Не заслужил! ‒ Ты такая красивая и такая недобрая, нет чтоб помочь! ‒ остановилась. Добиваем ‒ Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! ‒ Черт с тобой! Ты так до утра провозишься! ‒вернулась, на кровать залезла. ‒ Подвинься! ‒ и халат снизу расстёгивает, почти до пупа. Хм, точно блондинка, в кружавчиках. Мы с Дадликом, когда журнал с голыми тетками в гараже у дяди нашли, всё теории строили, что там у всех волосы тёмные. Потом узнали, что красить надо или везде или нигде или брить. Нам старшие в школе рассказали. Ух ты ж йо… как-то мне захорошело. Она, мастерица, одной рукой за дубину, другой за шляпу. Трёт, мнёт, гладит, крутит… а шары мои каким краем?! Е..ТЬ!!! Резко закружилось голова, в глазах чуть потемнело. Тетя Туни, засуньте ключ от конфет и печенек себе в… вниз, короче. Да-а-а, простите вкусняшки, у меня появилась новая любовь! Отдышался, пьяный пулеметчик? Хоть на потолок не попал, чудом. Чудо стало опадать, подрагивая. ‒ Здорово! ‒ и в щечку её чмок. ‒ Ты самая-самая! ‒ Ага, всё сама и себя самой придётся, черт. ‒ взяла полотенце и вытерла меня, себя, кровать, тумбочку, стену, и ещё много чего. ‒ Мне бы в душ, пожалуйста. ‒ Вот пострел, это мысль и мне надо бы и палату проветрим. ‒ Идём, бабулька врач нам на встречу, бровки подкрашенные вверх поползли, приостановилась, мы тоже. ‒ Даже так, ‒ говорит ‒ занятно! Норма, деточка, я тоже человек, так что не волнуйся, просто будь осторожна. ‒ Да, бабушка, не подведу! ‒ дела-а-а! ‒ Ты куда его? ‒ В душ. ‒ И тебе не помешает. Постель сменила? ‒ Ох, нет! ‒ Ты иди, иди, я прикрою.       По пути заглянули в раздевалку персонала, взять свежую форму для девушки. Зашли в душевую для пациентов. Мне-то раздеться, халат скинуть, да одну тряпку снять. Не то чтобы я уж такой чистюля, бывало чуть не палкой загоняли, но в этот раз надо и для дела тоже. Стесняюсь немного, да поздно уж. Работаем! ‒ Девушка, а девушка, вдруг упаду, голову расшибу. Буду к тебе в страшных снах приходить. Кричать, это я по твоей вине погиб во цвете лет, недоглядела! Дубиной своей стучать тебе в лоб и по губам стану. ‒ Да ты вообще страх потерял, больной! ‒ Здоровый я, почти! В некоторых местах, так сверх меры. Слаб̀̀о̀ тебе, короче, я понял! Не боись, бляндинок не ем, даже не кусаю, почти. ‒ стоит, думает. ‒ Тебе же всё равно мыться! Ну скажи, как я одной рукой это делать буду? ‒ Что это, почему одной? ‒ Мыться, леди, мыться. Второй за стеночку держаться придется, чтоб не упасть. ‒ Я тебя в ванну засуну, вон стоит! ‒ Так один черт намокнешь. ‒ Это почему? ‒ Что и спинку не потрешь? ‒ Я тебе так потру, век не забудешь! ‒ Ну и ладно, как хрен мне тискать, так смогла, вредина! ‒ Ну все! Напросился! ‒ Бдыщь! Прилетела плюха. Покачнуться, особо и притворяться не пришлось. До нее вмиг доходит, что натворила. Дернулась, ухватила, обняла. ‒ Ну прости, прости, я не специально. ‒ Чуть не плачет. Есть контакт! Прижался, в шею уткнулся, еле достал, задышал часто. ‒ Еще и дерешься, не буду с тобой водиться! Сам помоюсь. ‒ Почти шепчу, целуя шейку. Обмерла. Я же напрягся, немного, второй головой, скоро в полный рост войдет. Как там… Спинку гладить и затылок. Молчит. Не обманул медвед. Продолжаю. ‒Сладко пахнешь, девочка! ‒ Руку, что на затылке туда, где спина почти закончилась, там тоже погладить надо. Ногу ей между ног поставить, да прижать. Шею с языком, чуть прикусывая, блин, выше уже не дотянусь. Ух ты! «Младший» между нами вверх торчит. Дальше, что? Зад мой сам вперёд-назад двигаться начал, потихонечку. Считай вспомнил. Не всё врут, когда обещают заднего ума вставить! Голова кружиться, а ничо так! Отодвинулся, чтоб в глаза взглянуть. Дела, у неё глаза-то закрыты почти. ‒ Так что доктор, что там с водными процедурами? Согласен на ванну! ‒ М-м-м… ты где так научился, деточка?! ‒ по жопе меня, хлоп! ‒ Ай! Больно же! ‒ сам тоже хлопнул, не сильно. ‒ Где-где, само приползло! ‒ И снова шейку целовать-слюнявить, попку мять, спинку гладить. ‒ И где ж ты взялся, такой, на мою попочку! ‒ Там нету больше, сирота я. ‒ Ох, извини! ‒ Да нормально, я родителей не помню почти. ‒ Ладно, грусть ты моя, дай хотя бы халат сниму. Халат, лифичик, трусики ушли на ближайшую тумбочку и обувь неподалёку от нее пристроилась. Я в охренении, камрады! Вот это баба! Грудь, талия, животик, задница, ноги в чулочках, личико ‒ всё отпад! Главное голая и живая, не черно-белая, не на картинке, не в кино и не в телевизоре. Да я в сказке просто! Кисти рук чуть судорогой не свело. К чему бы? Присела на стульчик, чулочки снимать. ДА! Лучший вариант! Чулки сняла, пока их в руках держит, я на колени хлоп и животик целовать. Свезло, так свезло! Ух, дедушка, вот что значит опыт! Целую, значит, руки на титьки. СВЯТЫЕ ДОЙКИ!!! Это не сон, да, ДА-А-А! Соски большие, твёрдые. Груди мну-глажу, соски тоже, последние еще пощипываю и пальцем влево-право, как по пружинке. В волосы мне вцепилась, как бы не выдрала, и стонет тихонечко. Ага, вот, хорош сиськи мять! Ноги, ножки, н-о-ж-е-н-ь-к-и и писька! Целую, глажу, прижимаю слегка, облизываю. Бульдог, епта, откуда слюни берутся? Добрался, волосков немного, запах странный ‒ п..да. Мокрая! Мокрощелка?! Поня-а-атно о чем это! Я и сам, того, с елды течёт-капает. Стул задел ‒ холодный, конец ‒ мокрый, гадость! Неудобно на коленях. Где там мой халат? О! Подстелил, уселся, поерзал, устроился, неплохо. Что там у нас? Целовать, сосать слегка, пальцами гладить. М-м-м, да, не персик, но лучше манки, намного. ‒ Ты что… как.. не надо! ‒ Да-да, верю! Ишь как в голову двумя руками вцепилась и в лицо мне Норку свою тычет. Что-то челюсть и прочие губы устали. Вдохнем поглубже … типа отдохнул, главное не кусать. Хрен чуть не лопается, хотел рукой схватить, да нельзя, не велено. Кислороду мне! А если вот так? Живём! Скакать начала, кобылка, дрожит, стонет. Обмякла. Отодвинулся немного, хоть продышусь. Гладим где ни попадя, кроме щёлки, ждем, как в себя придет. Губы? Две пары? Фигасе! Вот оно. На себя тянет, хорошо стул у стенки стоит. Целоваться лезет. Тоже хорошо. Это что, язык? Мой? Сосёт? Хм, приятно. ‒ Спасибо, Гарри! Это.. ‒ перебиваю. ‒ Зови меня Стрелка, мне тоже понравилось. ‒ Пойдем мыться? ‒ Ты ж не хотела. ‒ Может девушка передумать? И вообще, нас уговаривать надо, хулиган! ‒ Учту, мэм! Рад стараться, мэм! К помывке готов, мэм! ‒ хихикает. *** Где-то там. Громила, хлыщ и мутант. ‒ Во дает малец! ‒ Есть в кого! ‒ Кто б сумлевался, великие! ‒ Бдыщь! Бдыщь! ‒ Ай, за что? ‒ Лучше бы в п…де колупался, чем в душе своей! ‒ громила. ‒ Рик, я всё понимаю, но как так-то? ‒ хлыщ. ‒ Да вот так, на зубок всё выучил! Я за это время на все головы опух! Дотерпел с трудом, к Хныге чуть не вприпрыжку побежал. ‒ А не пора ли нам заняться научными изысканиями? ‒ хлыщ. ‒ Истинно, брат мой! ‒ уходят с деланной неспешностью. ‒ Лорды, такие лорды. А мне как быть?! ‒ мутант. ‒ Внучок, просто определись кто ты на данный момент, ‒ хлыщ, едва всунув голову в дверь. ‒ окклюмент или вуайёр! Пока-пока!