Помощница злодея

Когда почувствуешь мое тепло, Посмотри в мои глаза. Там таятся мои демоны. Там обитают мои демоны. Не подходи ближе, Здесь слишком темно!

      Упираюсь локтями в стол, зарываясь пальцами обеих рук в волосы. Они слишком шумные. А мысли Джейса, бьющиеся сейчас в моей голове выводят из себя. — Ты хоть понимаешь, что предлагаешь?! — Рычание Софии прорывается словно сквозь пленку в ушах. — Это погубит всех нас! — Это ты не понимаешь, что несешь! — Джейс упирается ладонями в стол, подаваясь навстречу девушке. — Мы все пустим насмарку, если послушаем тебя! Клэри будет в опасности!       Едва не кривлюсь от отвращения. Он скучает по моей сестре сутки напролет. Каждая его мысль словно вливается в мою голову, отгоняя все остальные. — Заткнитесь. — Пытаюсь отстраниться от слишком громких мыслей, прислушиваясь к голосам собеседников. — Что ты сказал? — София смотрит на меня с прищуром, пальцы сжаты в кулаки так, что все суставы становятся белыми. — Я сказал помолчать. — Потираю шею, пытаясь отогнать усталость. — Хочешь сказать, ты уже выбрал сторону? — Девушка скрещивает руки на груди и смотрит на меня в упор. — Будем действовать как говорит Джейс. — Издеваешься? — Она едва не бросается на меня. — Клэри должна быть в безопасности. Любой ценой. — Смотрю на нее.       Ее глаза мечут молнии. Подчиняюсь внутреннему порыву, позволяя демону на секунду взять верх надо мной. Сила разливается по венам, заполняет каждую мышцу. Я знаю, как выгляжу сейчас. Черные, как смоль, глаза. И они пугают девушку.       София закусывает губу, делая шаг от стола. Закрывает глаза ладонями, словно пытается спрятаться от меня. От того, что у меня внутри. От моей темной стороны. Она зарывается одной рукой в волосы, отодвигая их с лица, а вторую кладет на бедро, оттопыривая локоть. — Хорошо. Я принимаю вашу сторону. Я в меньшинстве. В любом случае, Себастьян, жизнь сестры ты ставишь выше своей. — Она разворачивается на пятках и, прихрамывая, устремляется к выходу из кабинета. — Позовете, когда составите план и выделите мне роль.       Дверь с грохотом закрывается за ее спиной. — Как ты ее терпишь? — Шипение Эрондейла раздражает барабанные перепонки. Даже демоны визжат мелодичнее. — Что тебя не устраивает? — Откидываюсь на спинку стула, складывая ладони на затылке. — Она сумасшедшая. — Может быть. Но разве нормальная пошла бы на такое?       Джейс фыркает, склоняясь над картой Идриса. Высматривает что-то среди узких линий улиц, прямоугольных площадей и квадратов домов. Водит пальцем по контурам лей-линий, будто сопоставляя их с чем-то в своей голове.       Никогда не любил Город Стекла. Все там слишком чистое, слишком «небесное». Это угнетает. Даже бесцветный потолок не вызывает у меня такой тоски, как этот город. Он словно лишен красок. Лишен любого проявления жизни в нем. Даже в Эдоме жизни было больше, хотя она и заключается в одних только демонах. — Так что с планом? — Прерывает мое оцепенение парень. — Зачем нам перемещаться на улицу, если мы можем попасть прямо в дом? — Указываю пальцем на усадьбу Греймарков. — Думаешь, там нет никаких блокировок? — Не думаю, что Джослин или Конклав будет этим заниматься. А Клэри еще не знает о том, что порталы можно блокировать. — А Люк? — Оборотень? — Едва сдерживаю смех. — Где ты видел, чтобы Нежить использовала руны? — Уверен? — Эрондейл, видимо, не собирается отступать. — Абсолютно. Я так понимаю, все обговорено? — Встаю из-за стола, намереваясь оказаться подальше от ангелочка.       Он не возражает, пока я не касаюсь ручки двери. Воздух густеет, оседает на легких ядовитыми парами. — За Клэри пойдешь ты? — Нет. — Оборачиваюсь через плечо. — Мою сестру заберешь ты. Кому из нас она больше доверяет, Джейс? Неужто мне? — Мне она доверяет не больше, чем тебе. Особенно после того, как я перешел на твою сторону. — Не сравнивай.       Едва сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверью с такой силой, чтобы кусок дерева слетел с петель с оглушающим скрипом. Прячу ладони в карманы джинсов, когда пальцы начинают подрагивать. Тянущая боль в спине выводит из себя не хуже Джейса. Только не сейчас.       Направляюсь в свою комнату, ковыляя, словно лошадь с поврежденным копытом. Спину снова пронзает боль, словно между ребрами воткнули меч и поворачивают. Один оборот, второй, третий. Сейчас что-то треснет, лопнет, и я останусь в этом чертовом коридоре, словно выброшенный котенок. — Нет, твою мать. — Опираюсь на стену. — Не останусь.       Коридор кажется нескончаемым, каждая дверь — точная копия соседней, и так все дальше, дальше, но конца нет. Лишь одна дверь отвлекает внимание от пути, отвлекает от безумия, сдавливающего череп. Дверь в комнату девушки.       Открываю дверь без стука, даже не собираясь предупреждать о своем присутствии. Меня обдает морозным воздухом, от которого боль в спине лишь усиливается. Пусто. — София? — Заставляю себя выпрямиться, встать ровно, держать голову.       Не сразу замечаю ее. Она сидит на подоконнике, вытащив ноги в распахнутое окно. Ее волосы чуть шевелятся от ветра, перемещаясь по бледным плечам. Неслышно шагаю к ней, стараясь не привлекать внимания. — Если уж хотел оказаться незамеченным, не стоило звать меня по имени. — Она наклоняется вперед, оказываясь головой вне дома.       В считанные секунды достигаю ее и хватаю за запястье, дергая на себя и почти опрокидывая на пол. Но она вцепляется в подоконник пальцами, удерживая равновесие: — Я не собираюсь прыгать, Себастьян. Мне просто нужно остыть. — Тебе не кажется, что есть более надежные способы избавиться от жара? — Веду кончиками пальцев от ее запястья к плечу. — Не издевайся. — Она закрывает глаза и запрокидывает голову, позволяя мне продолжать движение пальцев.       Но я этого не делаю. Хватаю ее за плечи, рывком стягивая с подоконника и расцарапывая ее ноги о раму, скидываю на пол. Она рычит от злости, тут же вскакивая и бросаясь на меня. Врезается с такой силой, что, подчиняясь инерции, я оказываюсь прижатым к подоконнику. Холод обдает спину, вызывая ощущения вогнанного в плоть топора. Сжимаю зубы, перемещая руку на ее горло, и сдавливаю, лишая воздуха.       Где-то в груди, там, где должно быть сердце, пожаром разгорается боль. Фантомная. Ведь там уже давно ничего нет. Ведь не может болеть то, что давно уничтожено, выжжено, выцарапано до последней клетки.       Она хрипит, впиваясь в мою руку ногтями, пытаясь вырваться. Но это моя игра. И победителем из нее тоже выйду я. Выпрямляюсь, толкая Софию назад, отбрасывая от окна, и закрываю раму. В комнате сразу становится чуть теплее, едва-едва. — Не смей больше так делать, ясно? — Рычу, склоняясь над сидящей на полу девушкой. — А то что? — Она смотрит с вызовом, сжимая пальцы в кулаки. — Заставь меня подчиниться! Заставь меня исполнить твои указания! Ну же! — Она бьет меня в плечо кулаком. — Давай! — Успокойся. — Перехватываю ее руку, зажимая в своей ладони. Одно движение — и ее запястье сломается с характерным треском. — Заставь меня успокоиться! — Она бьет свободной рукой, целясь в другое плечо.       Хлесткий удар по щеке приводит ее в чувство. Ее лицо чуть вытягивается, а на коже краснеет отпечаток моих пальцев. София хватает ртом воздух, хрипит, словно подстреленная собачонка. — Не смей так со мной разговаривать. Ты знаешь, на что я способен. Не думай, что ты можешь оставаться безнаказанной. — Я буду ждать, пока ты скажешь то же самое своей сестре. — Она смотрит мне в глаза, с яростью и обидой. Но больше не пытается надавить на меня.       Сильнее сжимаю ее запястье, наблюдая как напрягается каждая мышца ее лица. Надавливаю на небольшой участок между двумя суставами, вызывая тупую боль. Неужели перестанешь сопротивляться? Куда делась вся твоя дерзость? — Клэри испытает на себе другой вид боли. Я растопчу ее устои, разломаю все рамки. Она падет так низко, что не спасет ни один ангел. — Джейс? — Ангелочек не имеет над ней никакой власти. Не знает, как управлять ею или на что надавить, чтобы добиться желаемого. — Надавливаю большим пальцем на ее нижнюю губу, прижимая к зубам. — Он действует через жалость, вынуждает ее делать эти сочащиеся добротой поступки. — Еще немного силы, и по ее губам бежит кровь. — Но ты, София, — провожаю взглядом каплю крови, отмечая ее путь к ключице, — умеешь терпеть боль. Ты достаточно горда, чтобы противостоять мне в некоторых вопросах.       Она молча смотрит мне в глаза, даже забывая дышать. Но меня это не трогает. Я не испытываю тех же чувств и эмоций, что испытывает она.       Когда я только нашел ее, то испытывал стойкое желание сломать девчонку. Избивал, истязал всеми возможными способами. Вот только она оказалась сильнее, чем я ожидал. Научилась терпеть, сменив страх на покорность.       Но на этом нельзя останавливаться. Добившись одного, я тут же возжелал другого. Теперь я хочу подчинить ее. Хочу, чтобы она принадлежала мне. Хочу, чтобы она была моей целиком и полностью.       Отпускаю ее руку, прекращаю надавливать на губы и отстраняюсь. От нее все еще исходит резкий травяной запах. Она уже третий день носит повязки, закрывающие царапину. Казалось бы, какую роль может сыграть один маленький шип? Но я вижу, как из-под бинта просвечиваются черные линии. Заражение.       С каждым днем линии распространяются. Еще утром они были на середине икр, а теперь бинты покрывали их все.       Но вопросов я не задаю, а София о помощи не просит. Если уж считает себя достаточно сильной, чтобы справиться с этим, то пусть делает что хочет. Если, конечно, это не будет отражаться на моих планах на нее. — Ты же понимаешь, что это не ты?.. — Она шумно сглатывает. — Не совсем ты…       Изгибаю бровь, неосознанно тянусь к сознанию Джейса, небольшой «сфере», загнанной в мою голову. Его нет поблизости. Где-то далеко. Наверняка снова у Клэри. — Не напоминай мне о том, что моя жизнь зависит от него. — Но ведь зависит! — Она скребет ногтями по полу. — Я предлагала тебе выбор Себастьян! Предлагала свою душу в обмен на его! Но ты выбрал Ангелочка… — Я тебе уже объяснял. — Поднимаюсь, стряхивая с колен невидимую пыль. — Это другое. — Что в твоей жизни не относится к этому «другому»? — Она вскакивает с пола. — Ты. — Усмехаюсь, наблюдая, как ее лицо меняется с розоватого от гнева на белесое, практически прозрачное. — Ты не относишься.       Она прикусывает губу, кривясь от боли, когда зубы попадают на свежую ранку и подсохшую кровь. — Если уж ты разделяешь свою жизнь, то научись жить. Не подчиняться, Себастьян, не позволять кому-то действовать на твое сознание, а жить самому. Без указки. Без давления со стороны. Без чертовых решений «потому что так выгодно». — София скрещивает руки на груди, глядя на меня в упор. — Пойми, что все это дерьмо — не твоя жизнь. — Не указывай мне, что делать. — Задеваю ее плечом, заставляя пошатнуться, когда устремляюсь к выходу.       Захлопываю дверь и, не сумев удержать собственное тело в пространстве, прижимаюсь к ней плечом. Каждая мышца спины горит, выворачивается наружу. Рычание застревает где-то в глотке, не давая выхода отравляющей кровь злобе.       Держась одной рукой за стену коридора, пробираюсь к своей комнате. Скрип дверных петель взрывами врезается в уши. Заваливаюсь в спальню, прижимаясь спиной к двери, когда колени предательски дрожат. Каждый прижатый к деревянной поверхности сантиметр тела стреляет вспышками боли.       Заставляю себя дойти до постели и опуститься, на локтях подтягивая себя к подушкам. Чувствую, как что-то в голове пульсирует. Сжимаю виски ладонями, пытаясь игнорировать настойчивый гул.       Сознание Джейса, подчиненное мне, заключенное, оказывает сопротивление. Все в его сознании кричит: «Живи! Люби!»       Это не для меня. Но оно задевает что-то внутри, царапает глухую стену, бьет по ней в попытках уничтожить.       Но мимо нее не пробиться. Я держу его на поводке. Позволяю лишь то, что считаю нужным. Точнее, пытаюсь это делать, потому что не до конца понимаю, что именно требуется.       Ведь я не живу. Я существую. Может существовал, пока отец был жив. Теперь это что-то среднее. Между жизнью и существованием. Но ближе ко второму.       Не люби, а обладай. Эмоции и чувства убивают. Рвут, уничтожают, ставят под удар. Чувства — то, по чему бьют чаще всего.       Это уроки отца. И я до сих пор следую им.       Впиваюсь ногтями в подушку. Боль в спине рвет на части, рушит ту стену, сквозь которую не могут пробиться ни Джейс ни кто-либо другой.       Ведь проще загнать все внутрь. Запереть и не давать этому доступа к управлению. Я не хочу позволять мальчишке, тому, что не выносит моих поступков, действовать вопреки моим планам.       С того момента, как у меня появились эти шрамы, прошло уже лет десять. Впервые за все это время они болят настолько сильно. Впервые я чувствуя себя настолько разбитым.       Пытаюсь подняться, но каждая мышца протестующе ноет. Руки дрожат, хотя обычно это действие не приносит ни малейшего дискомфорта. Накопительный эффект? Плевать.       От такого количества мыслей виски пульсируют сильнее. Усталость растекается по венам, словно инфекция, отравляя и без того измученные органы. Я чувствую себя так, словно по мне самолично потоптался демон Бегемот.       Каждое движение приносит боль, и где-то в закоулках сознания я слышу просьбу позаботиться о себе. Хочется позволить Джейсу оказаться чуть ближе и послать его так далеко, чтобы он с трудом вернулся обратно. Но я не рискну дать ему эту возможность. Я не знаю, как широко распространяется власть печати. Лилит не слишком то посвятила меня на эту тему.       Слышу, как хлопает дверь, и пытаюсь подняться, чувствуя, как каждая мышца гудит от напряжения. Слушаю тихие шаги по коридору и скрип соседней двери. — Ты был у Клэри? — Представляю, как девушка с вызовом его оглядывает. — Не твое дело. — Прекрати так со мной разговаривать!       Чувствую, как где-то в стороне от моего собственного сознания закипает ярость. — Пошла к черту. — Идти далеко не придется. Ты уже передо мной. — Еще слово и тебя не спасет даже расположение Себастьяна. Думаешь, он сам не думает о твоем убийстве? — Слышу шаги Джейса, когда он приближается к девушке. — Ты суешь нос куда не следует. Лезешь в дела, которые не имеют к тебе отношения. Признай, что он прекрасно может справиться без тебя. Ты лишь солдат. — Может и так. — Ее голос не дрожит. — Но ты так и не знаешь всех деталей. Не знаешь, к чему сводятся планы, к чему стремится Себастьян. Именно поэтому ты лишь пешка. Ты лишь очередная тень на пути.       Она обходит его, направляясь к моей двери. Вжимаюсь ухом в подушку, пытаясь заглушить ее стуки. — Убирайся! — Себастьян, надо поговорить. — Я слышу, как она переступает с ноги на ногу и чуть поворачивает дверную ручку. — Я сказал, пошла вон!       София колеблется, поворачивает ручку и приоткрывает дверь. Сжимаю под подушкой кинжал и, перевернувшись на спину и едва не рыча от боли, швыряю его в проход.       Лезвие с треском врезается в древесину, проходит насквозь. София вскрикивает, захлопывая дверь, и убегает. С трудом сориентировавшись в мелькающих перед глазами пятнах, вспоминаю об одном из способов избавиться от боли.       Заставляю себя сесть, потом медленно подняться и протянуть руку к шкафу, отправляя сообщение магу. Сейчас мне нужны вампирши. Плевать, что я, возможно, не могу за себя постоять. Эта кратковременная «кома» после их укусов нужна мне как никогда.       Вновь опускаюсь на постель и, сжимая зубы, укладываюсь на спину, удерживая бессильное рычание. Твою мать, когда же это кончится?!       Слышу, как внизу хлопает дверь, а всего через пару секунд щелкает замок моей комнаты. Приоткрываю один глаз, осмотрев посетительницу. Она уже бывала у меня. Я не беру одних и тех же девушек дважды, но сейчас мне слишком нужно. — Ты знаешь, что делать.       Вампирша кивает, облизывая губы, и подходит к постели. Пружины тихонько скрипят, когда она придвигается ко мне по матрасу. Холодные пальцы скользят по рукам вверх, она касается шеи, ведет пальцы вниз, пока не достигает края футболки. Подцепляя острыми ногтями, тянет вверх, намереваясь снять. — Можешь порвать. Я слишком устал, чтобы подниматься ради этого.       Девушка довольно хмыкает, одним плавным движением разрывая ткань на несколько частей. Ее губы скользят по груди вверх, касаются пульсирующей вены. Не долго думая, вампирша перекидывает через меня одну ногу, устраиваясь поудобнее, и задевает клыками шею.       Зубы царапают чуть сильнее, а потом клыки входят в плоть. Вампирский яд растекается по венам, несильное ощущение легкости наполняет каждую мышцу.       Клыки впиваются сильнее, девушка царапает ногтями мои плечи, что-то стонет не разжимая зубов. Она выгибается, запуская пальцы мне в волосы.       Перед глазами сначала мутнеет, а потом мир взрывается контрастами. Черный потолок превращается в бездну, в которой так и хочется утонуть.       Вампирша стонет, зарываясь пальцами в мои волосы, прижимается ко мне всем телом и скользит ногтями по плечам. Боль, в этот раз приятная, растекается по коже. Проваливаюсь во тьму потолка, ощущая что-то на грани экстаза. Дрожь пробегает по телу, вызывая волну блаженства.       Сжимаю ее талию, надавливая указательным пальцем на тазовую кость. Она дрожит в моих руках не то от страха, не то от наслаждения. Она делает глоток за глотком, выгибаясь и изредка причмокивая.       Закрываю глаза, позволив себе расслабиться. В голову не приходит никаких мыслей, лишь обрывки давних воспоминаний, которые я тут же запихиваю поглубже. Ненавижу думать о своем прошлом. Ненавижу свою жизнь.       Девушка разжимает челюсти, аккуратно вытаскивая клыки, и слизывает остатки крови. Она слезает с моего живота и укладывается рядом, устраивая голову на моем плече. Ее волосы щекочут кожу на ключице и руке, но у меня нет сил устраивать ей взбучку. Да и особого желания тоже нет.       Вампирша водит ногтем по моей груди, но это не очень то волнует. Состояние полусна скрывает физическую боль, но не отключает психику. — Пошла вон отсюда! — Крик Софии вызывает желание поморщиться и заткнуть уши.       Девушка стаскивает с меня вампиршу, стискивая ее шею. Едва ли не пинком выталкивает ее за пределы комнаты. Слышу, как она тащит ее по лестнице и один раз даже прикладывает головой о перила.       Поднимаюсь с постели, не чувствуя ничего, кроме легкости. Нет ни боли, ни лишних мыслей. Все отошло на второй план.       Спускаюсь вниз, намереваясь отметить свое выздоровление. Лестница кажется нескончаемой, я почти не замечаю, как ступени сменяются полом гостиной. Голова работает медленно, вампирский яд сдерживает мыслительные процессы.       Громко хлопает дверь, привлекая мое внимание. Тело не сразу подчиняется приказу повернуться. Поворачиваю голову к вошедшей девушке и ухмыляюсь. Чувствую исходящий от нее гнев. Каждое чувство обостряется, каждый рецептор готов передавать информацию. Демон вновь гордо вскидывает голову. — От тебя разит раздражением. Яростью. Негодованием. — А от тебя разит кровью и тухлятиной. — Огрызается София. — Неужели ревнуешь? — Все же оборачиваюсь и касаюсь ее щеки, поглаживая суставом указательного пальца. — На что ты готова, чтобы оказаться в моей постели? — Больной ублюдок!       Хватаю ее за волосы, сжимая их на затылке, и резко дергаю. Мягкие пряди словно змейки обвиваются вокруг пальцев. Я чувствую каждый участок, каждый миллиметр. София шипит от боли, сжимая мои пальцы своими в попытках отодрать. Мне нравится сопротивление, солдат. А ты всегда его оказываешь. — Ты не ответила на мой вопрос. — Пошел к черту!       Тащу ее следом за собой на кухню. Она ругается, но идет. Игнорирую ее до тех пор, пока ее ногти не царапают внешнюю сторону ладони.       Рыча от раздражения и накатившей злобы, толкаю ее вперед, вжимая бедрами в стол. Давлю сильнее, заставляя прислониться животом к поверхности, и снова дергаю за волосы: — Значит так, мелкая тварь. Мы с тобой неправильно начали разговор. — Приближаю свое лицо к ее, глядя в глаза. Вижу каждый оттенок в радужке, кажется, каждую мелькающую мысль. — Я просил тебя не заходить в мою комнату, когда у меня дела. Просил? — Допустим? — Она вскрикивает, когда я прижимаю лезвие кинжала, до этого лежащего на столе, к ее руке. — Да, ты просил. — А ты что сделала? — Зашла. — Вывод, София? — Наказание. — Верно мыслишь солдат. — Веду кинжалом по ее ладони, вспарывая кожу. Совсем немного. Слышу как под лезвием расходится кожа, как лопаются поврежденные участки.       На костяшках порез получается более глубокий, но я продолжаю вести линию по ее безымянному пальцу, пока не дохожу до ногтя. Полоска тут же покрывается каплями крови, немного опухает. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Скажи мне, что хочешь услышать, и я повторю. — Нет, так не пойдет. Ты должна сказать это сама. — Прижимаю кончик кинжала к ее щеке, оставляя округлый порез. — Ну? — Мне стоило слушать тебя. Я не должна была нарушать твои приказы. — Она шумно сглатывает. — Я не должна была выгонять вампиршу. — Не то. — Цокаю языком, продолжая вести линию от щеки по шее.       Приходится делать это значительно осторожнее, чтобы не навредить слишком сильно. В моих планах нет ее убийства.       Она хватает воздух, впиваясь ногтями в крышку стола. Продолжаю линию по ее плечу, очерчивая кинжалом сустав. Слышу ее пульс, так оглушительно бьющийся под поврежденной кожей. Даже запах крови ощущается так резко, так маняще, и не знай я, что вампирской крови в моем организме нет, впился бы в шею зубами. — Ну?       София мотает головой, сжимая зубы. Замечаю, как по ее щеке катится слеза. — Я скажу. Если даже это не то, что ты хотел услышать, ты отпустишь меня. Мне плевать на твои закидоны, Себастьян. — Она закусывает губу и закрывает глаза. — Я люблю тебя.       Отпускаю ее волосы, вытаскивая пальцы из спутанных мной же прядей. Медленно позволяю ей отстраниться от стола.       София открывает сначала один глаз, затем второй, встречаясь со мной взглядом. В нем светится непонимание и страх. Горечь.       Протягиваю руку к ее лицу, задевая пальцами щеку. Зарываюсь кончиками пальцев в волосы над ухом, прижимаю ладонь к щеке. Чувствую, как она вздрагивает, но не от страха. Маленькая девочка…       Прокручиваю кинжал и вгоняю его в ладонь девушки. Лезвие проходит насквозь, я не собирался дробить ей кости, и входит в стол. Крик на секунду оглушает, заставляет встрепенуться что-то в груди. — Мы с тобой уже говорили на эту тему, София. — Наклоняюсь к упавшей на стол девушке.       Она всхлипывает, негромко, закусывая губу и пытаясь спрятать слезы. Медленно вплетаю пальцы в ее волосы, вновь дергая к себе. — Не смей признаваться мне в любви, ясно? — Почти задеваю губами мочку ее уха. — Я не Ангелочек и не моя сестра. В моей жизни нет этому места. — Задеваю губами ее щеку. — И ты это прекрасно знаешь.       Она кивает, по ее щекам большими каплями катятся слезы. Осторожно касаюсь кожи вокруг лезвия кинжала, растирая кровь, и подношу пальцы к ее губам. Медленно мараю кровью ее губы, задевая лишь кончиками пальцев. — Не забывай, кто я на самом деле.       Девушка кивает снова, устремляя затуманенный болью взгляд к своей ладони, прибитой к столу. Касаюсь рукояти, покачивая кинжал из стороны в сторону, и слушаю хриплое дыхание Софии. — Останешься здесь до утра.       Отстраняюсь от нее, предварительно заглянув в глаза и удостоверившись в подчинении. Выхожу из кухни, тут же устремляюсь к лестнице. Тянусь к сознанию Джейса, посеяв ему мысль спуститься через двадцать минут и отпустить девушку. И ни слова о моем приказе.       Усталость вновь накатывает волной, а проколы от клыков начинают саднить. Так и хочется расчесать их к чертовой матери, разорвать глотку, заливая все вокруг кровью.       Впиваюсь ногтями в шею, задевая раздраженные участки. Несколько капель скатываются на шею, бегут по плечу, рисуя узор на груди. Едва не рычу от удовольствия, борясь с желанием прижать к порезам кинжал и вдавливать, вдавливать пока он не пройдет насквозь, пока кровь не забулькает прямо в глотке, фонтаном не хлестнет из разорванной артерии.       Вновь заваливаясь в свою комнату. Тяну носом запах собственной крови и женских духов. Горьковатый привкус чужого гнева и сладковатый удовольствия. Повожу плечами, ощущая каждую мышцу, каждую клетку, которую на некоторое время усыпил вампирский яд. Пока все очень легко, нужно выполнить задуманное.       Все же пошатываясь, продвигаюсь к столу. Раскладываю на столе бумагу и на мгновение задумываюсь о смысле письма, которое собираюсь написать.       Вопрос лишь в том, сможет ли понять меня та, кому это письмо будет адресовано, пересилит ли свою ненависть ко мне и заставит ли себя прислушаться? Как жаль, что придется скормить ей очередную ложь.       Почти не замечая движений собственных рук, вывожу в самом начале письма:       Кларисса.