Ты мой наркотик. Слышишь, Олеж?

— Ром… — тихо произносит Олег, отрываясь от моих губ и вытирая свои от того, что я просто зализал все вокруг и наши слюни капали на нас же, на кровать. — Может, мне к маме уехать? Этот вопрос звучит очень громко, а звук медленно доходит до самого укромного уголка нашей квартире. В моей душе все одновременно рушится. Мой маленький мир, что я успел выстроить за время наших отношений, маленькие города и дома из карт. Все то, что я строил внутри себя, маленькую гармонию, которую пыталась выстроить и уравновесить: все разрушилось, стоило лишь ему сказать эту фразу. В голове лишь один вопрос и боль, которая по-тихонько затягивает все живое и хорошее внутрь… Почему? Почему он хочет просто взять и оставить меня тут, уехав к своей маме, которая, думаю, не совсем ждет его в таком столь ужасном состоянии. Почему? Что я такого сделал, что он хочет находится рядом со мной? За одним вопросом, который был изначальна в моей голове, следует еще один, а за ним и целый клубок, который просто невозможно распутать лишь только за день, лишь только за пару фраз.  — Что? — робко спрашиваю я, держа его сухую руку в своей, поднимая после этого глаза на него. Он растерян, он не хочет отвечать и, видимо, не совсем горит желанием остаться в этой дыре, рядом со мной… Я вижу лишь по одним глазам, что он не горит желанием мне что-то объяснять, разъяснять и пытаться остаться… Он сжимает свою руку в легкий кулак, он напрягся. А я сжимаю его руку, как только могу. Пытаюсь засунуть свои пальцы в его ладонь, которая вспотели. Руки его холодные и мокрые. Как погода в России. Я вижу лишь только по его глазам, которые он опустил в пол, чтобы просто не видеть мои почти на мокром месте глаза, чтобы не видеть разруху и огромный вихрь, который по-тихонько засасывает в себя все живое, что было там.  — Понимаешь, Ром… Я сейчас не в самом лучшем состоянии и мне нужна. забота, что-ли — Олег проглатывает слова, говорит растерянно, брови его слегка дергаются — А ты… Я не думаю, что ты сможешь позаботиться обо мне, так как о тебе самом надо будет заботиться. Понимаешь, о чем я? — Он поднимает свои огромные и бесконечные, как космос, глаза и смотрит в мои, на которых слезы и осознание того, что это может стать конец. Да, это вода в глазах — слезы. Соленые и такие неприятные, которые так и норовят показать себя на моих холодных щеках, где уже нет ничего живого. Боль. Единственное, что есть у меня сейчас… Не считая, конечно, осознание того, что сейчас все это рушится. Рушится то, что я так долго строил, рушится то, что мы строили с Олегом по кирпичику, вместе, держась за руку, кладя на фундамент каждого дома маленький кирпичик. В нашем городе начался ураган, где сейчас находится нежелательно. Но я стараюсь остаться хотя бы в одном домике и пытаюсь надеяться на лучшее, но в наше окно на кухне, я вижу, как все просто рушится. Я вижу, как Волне съедают берег, где обычно мы гуляли, я вижу, как ломаются дома соседей и наша маленькая теплица, где стояли цветы. Я сжимаю руку Олега еще крепче, смотря в его глаза, но тут же отпускаю ее и смотрю в пол. Мысли. Только мысли сейчас съедают меня изнутри. Только они сейчас заставляют ехать мою кукуху, только они мне сейчас говорят, что делать. Олег все также смотрит на меня большими, удивленными глазами и не понимает, что со мной происходит, а я нервно дышу, совсем не моргаю и хочу кричать. Я отдаляюсь в другой угол комнаты и забиваюсь туда. Мне хочется закрыться от всего этого. Я не хочу ничего слышать, как не слышал до этого с помощью наркоты, алкоголя и сижок. Я хочу просто, чтобы все было хорошо.  — Зачем? Зачем ты так делаешь? Почему, Олеж.? — громко кричу я, закрыв свои уши руками так, чтобы просто не слышать всех его претензий. Его глаза становятся лишь только больше, а на моих щеках образовалась самая настоящая река Амазонка из глаз, которая неожиданно разлилась. Закрываю лицо руками, чтобы он просто не видел. Не видел всех моих эмоций, которые неожиданно показались так на моем лице. Я не хочу. Я не хочу, чтобы Олег видел меня в таком виде. Он никогда не должен был видеть всего этого. Он вообще не должен был видеть, как я смеюсь, как я плачу или что-нибудь в этом духе. Я сломался. Я не могу. Я никогда так не ломался даже из-за сексуальных Мед.сестричек, которые, когда ухаживали за мной, с каждым разом надевали юбку все короче и короче. А потом случайно нагибались, уронив что-то. Я не ломался даже в те моменты. Я был несломлен, перед этой женщиной. Я не показывал ей свою улыбку и слезы, не показывал свое возбуждение. Я был несломлен. Но кто же знал, что с Олегом все так получится. Я сломался и не могу…  — Ром, ну тебе же будет трудно… Кудрявый, какой же ты глупый. Какой же ты наивный мальчик и серьезно не умеешь расценивать ситуацию. А еще и в сиделки пошел, не умея правильно рассуждать.  — Трудно? Ты серьезно, кудрявый? Проходил ли ты когда-нибудь полную реабилитацию, полностью отрекаясь от своей прошлой жизни, где просто не было никаких правил? На твоих глазах умирала мать, из-за твоего хуевого характера и мании к наркотикам? Нет? Да о каких трудностях может идти речь в такой мелочи? Я кричал. И это не были просто пустые слова, которые ни о чем не говорили. Это был крик души, который было невозможно сдержать. Это был крик, когда душа вместе с этим выходила, которая засиделась внутри меня и в моих легких. Я кричал, как не кричал ни на кого за последние пол года точно. И знаете… после этого реально становится легче. Слезы, слюни и шмыганье носом. Я разбит и сломан внутри. Мне больно, дышать трудно и сердце покалывает так, что ощущение, что я откинусь сейчас прямо тут.  — Сащеко, прошу, успокойся — Олег, который сидел на кровати и все ограничивалось только ей, никак не мог мне помочь. Он просто сидел в полном шоке, ничего не понимая и задаваясь лишь одним вопросом: а что дальше?  — Успокоиться? Как тут можно успокоиться, когда человек, который стал для меня всем, просто хочет уехать? — я кричу, размахиваю руками и вижу эти глаза Олега, который просто уже даже жалеет о том, что вообще эта идея возникла — Ты же понимаешь. Что если ты сейчас уедешь, то ты автоматически откажешься от меня? Осознание и понимание того, что этот человек может просто уехать навсегда из этого дома гармонии и вкусных оладушек, просто не покидает меня. Олеж, ты же сам прекрасно знаешь, что на этом может быть все. Зачем… Зачем же ты просто рушишь, что сам и начал, чего был просто не против? Олег смотрит на меня огромными глазами и понимает, что это может быть конец. Конец истории. Которая почти не успела начаться. Конец истории, которая даже не особого своего и развития получила. А поучила лишь только разбитый итог, где бушует ураган. К нашему дому приближается ураган. И, кажется, нам сейчас точно пиздец…  — Ром… — тихо произносит он, разводя руками и смотря на мое ужасное состояние, в которое я впал по-случайности. — Я. Я не хотел. Прости глупая идея была… — говорит он и делает очень долгую паузу, а я лишь сижу все в том же углу, уткнувшись лбом в свою руку и поджав колени так, что я был похож на маленький клубочек. — Иди. Иди сюда, я тебя обниму. Он говорит со мной, как с маленьким ребенок. Он будто действительно считает меня им, но я совсем ничего не отрицаю. Все действительно так и мои чувства действительно таковы. Я поднимаю голову и смотрю на него огромными. Красными глазами, а он смотрит на меня точно также, но его брови были, как у собачки, которая обписала тапки хозяина и теперь всячески пытается извиниться. Я подрываю с места и прыгаю в его объятья, хлюпая носом и радуясь, что… Что он, хотя бы, останется тут. Вытираю слезы об его грязную футболку, которая невероятно сильно пахнет больницей и потом, вытираю слезы руками и дышу им.  — И всё-так, Ром, ты просто маленький ребенок говорит он и его объятья становятся крепче, а улыбка на моем лице снова слегка появляется и смеюсь, как психически больной, продолжая плакать ему в плечо.