Ты мой наркотик. Слышишь, Олеж?

      Мы сидели с Олегом на кровати, в обнимку и очень даже долго. я тонул в его руках, тонул в его объятьях, занюхиваю запах пота и грязи, который был мне уже, как родной. Странно, что мы так до сих пор нормально и не помылись. Его руки сводили меня с ума и заставляли просто расставить, заплакать сильней и остаться там, потому что моя нервная система отвыкла от того, что я вообще могу испытывать какие-либо эмоции. пока я лежал в ребухе, таблетки полностью лишали меня эмоций и чувств. я буквально был овощем, что просто смотрел на точно таких же людей, что и я.  хоть нас там и пытались научить по-другому видеть мир, без наркотиков, без чего-то еще, что делало мое существование хоть немного веселей, я так ничему этому и не научился. у меня переодически возникает идея снова взять шприц в руке и вернуть былые времена, но. Всех тех, кого я потерял как раз из-за этих наркотик уж точно не вернуться. И все те деньги, которые я вбухивал в пару граммов героина, а после на кокаин, чтобы веселей было, уже тоже не вернуть. именно, возможно, это меня и останавливо. Мое еврейство, скажем так, не давало купить еще пару граммов, потому что в последнее время цены на граммы просто взлетели до небес. Ну еще и Олег тоже не давал мне купить, а точнее моя любовь к нему, которая оказалась ответной. Но я дико рад, что Олег, которого я не очень полюбил с самого начала, вообще появился в моей жизни. Ведь давайте будем честны. Если бы не эти милые кудри по утрам, которые я люблю трепать.если бы не эти нежные губы, что целуют меня по утрам, вечерам и при взрвыве эмоций, я бы врятли испытал все эти бабочки в животе, что есть у меня сейчас, что никак не утихают. Олег буквально вернул меня к жизни. Он вернул мне все те чувства, что отобрали у меня наркотики. Он вернул те самые настоящие, естественные чувства, которых мне так не хватало. И я просто готов говорить вечно спасибо олеже, зато, что он просто существует и обитает рядом со мной. уже через полчаса таких обнимашек, после которых все тело просто сходило с ума, ломалось, будто после нескольких доз я сделал перерыв, Олег отпустил меня и, очередной раз, глядя в мои красные, как кровь глаза, глядя на синяки вокруг них, нежно поцеловал меня в лобик. Его губы так нежно прикоснулись к моему лбу, что казалось, что я сейчас действительно растаю, как какой-нибудь снеговик на жаре. Я улыбнулся ему в ответ и просто плюхнулся на кровать, смотря в абсолютно белый потолок. такие странные чувства были в груди, как при долбле кокаина. Это какое-то тепло и какое-то вязкое чувство, что не дает покоя, это то, что люди называют «бабочками». Это чувства любви… И одно очень странное. И оно самое главное: настоящее, естественное, а не искусственное, которое было при кокаине. Олег аккуратно, волоча за собой ноги и передвигаясь по кровати исключительно с помощью рук, лег рядом со мной, лежа как бы на боку, облокотившись на одну руку, начал поглаживать мои воосы, трепеть локоны, что так небрежно распластались по подушке и что заставили меня слегка напрячься, потому что я лишь думал, что выгляжу в данный момент ужасно, потому что голову, честно скажем, я не мыл давно. Надеюсь, он не заметит этого. Иначе — пиздец. — Ром. — произносит тихо Олег, продолжая поглаживать мои волосы и трепет их, чтобы лишь сделать мне приятно. Надеюсь, он не доебется из-за того, что я не мыл голову так давно. я смотрю на Олега, а он уводит свои глаза, в которых скрывался целый космос, в которых было отражение его души и главная черта: добродушность и открытось. — Раз уж ты согласился помочь мне и не хочешь отпускать меня к маме, то… Не мог бы ты меня в туалет отнести и слегка помочь? — Олег опустил свои глаза и прекратил трепать мои волосы. Он видел пальцем по кровати, очень сильно мешкаясь и стесняясь об этом говорить. В его голосе была некая дрожь, которая заставила меня понять, что ему просто неудобно. блять, такая неудобная, наверное, просьба с его стороны, такая простая, но выполнить он ее просто не может. потому что этот человек почти прикован к этой кровати и встать, идти, что мы делаем обычно самостоятельно, он просмто не может. Это вся ситуация и смешна, и страшна одновременно. Ну, делать нечего, Ромашка. Вызвался быть героем, так помогай, а не лежи, залипая в потолок и думая о том, как бы сделать этому человеку приятное.  хотя, наверное, в данный момент самое приятное, что я могу сделать, так это отнести его в туалет и дать просто сделать свои естественные дела, о которых, наверное, он давно мечтает. я смотрю на Олега, олег смотрит на меня. и тут, я вскакиваю с кровати, как самый настоящий герой и скорее хватаю его на руки, а после несу в туалет. он держится за меня двумя руками, обнимая, а в глубине души я его проклинаю за то, что он такой тяжелый.  сука, ну серьезно, Олеж. с чего ты такой тяжелый? Слона что-ли проглотил.? Хотя, даже удивляться не надо было, что он столько весит. У него, черт возьми, пол нога в гипсе, да еще он только что поел. Очевидно же, что легче он от этого не станет. Да и от моих паленых оладушек он не похудеет. Позвоночник болит и я чувствую, что еще чуть-чуть и он просто выпрыгнет из моей спины, но я несу его прямо в туалет. аккуратно усаживаю этого человека на туалет и снимаю штаны, видя глаза Олега и то, что еще чуть-чуть и его друг будет в стоячем состоянии, от чего ему еще более неудобно и стыдно. Я улыбаюсь, смотря на него снизу и медленно, нежно, стягиваю штаны, а после скорее выхожу из уборной, чтобы просто не продолжать смущать этого человека. пока он делает все свои дела, я снова погружаюсь в свои мысли… А если. если бы мы не пошли в тот день кататься на скейте? Что если бы мы просто остались дома? Он бы сломал себе ногу или… Может с ним случилось бы что-то другое, что могло бы точно также сильно повлиять на его судьбу? А если… Столько мыслей и столько вопросов, на которые мне очень трудно найти ответ, потому что он таится где-ио там, внутри. Слышу, как за стенкой выливается в воздух огромное количество аэрозоля, как он смывает и кряхтя, пытается натянуть на себя те самые штаны с трусами. Врываюсь в уборную, без какого-либо стука, потому что я там видел уже все, что нужно и не нужно и скорее помогаю этому маленькому человечку, что сейчас просто находится в состоянии овоща. Он смотрит на меня огромными глазами, сначала ахуевая от происходящего, а потом принимая тот факт, что я сегодня самый лучший супер герой, который способен не только на улицу выйти, но еще и натянуть своему человеку штаны на жопу… Его губы целуют мои грязные волосы, за что мне невероятно стыдно, потому что я не мыл ее уже действительно давно. — Олеж, грязные же! — говорю я, смотря на него слегка возмущенно, но при этом вижу его улыбку и чувствую его теплые руки, которые обхватывают мою шею. Я беру его на руки и он, очередной раз улыбнувшись, самой искренней улыбкой, самым добрым взглядом, что я когда-либо видел среди людей вообще, мило отвечает мне: — Я тебя и таким люблю, наркоман — тихо говорит мне Олег, а наши носики трутся друг об друга, я просто таю. в голове лишь осознания того, что все так получилось. Я готов свернуть для этого маленького, кудрявого человека горы… *** Теплый, летний вечер. Мы сидим на балконе, внимательно смотря на прекрасный закат, что так хорошо виден из нашего окна. Розовые краски мешаются с холодным небом, что медленно овладевает всем небом, а оранжевые краски, от теплого солнца все еще борятся за свое преимущество. Ноги Олега протянуты, на нем милый пиджак, что я нашел случайно сегодня в шкафу, когда принялся разбирать вещи, что были и у меня в шкафу, и у него в шкафу, а снизу на нем брюки, поверх гипса. Весь его образ дополняют лишь солнечные очки, в которых он смотрит на всю эту небесную красоту. Кудри его аккуратно убраны в пучок, а я просто не могу налюбоваться этим человеком, не могу перестать восхищаться его жизнерадости и того, что он случайно оказался такой, как я. Или я таким, как он. Я смотрю на него очень пристально, любуясь каждой чертой его прекрасного лица, я рассматриваю каждую складку на его пиджаке, лишь только с желанием погладить этот пиджак, я смотрю на его щетину и представляю, как совсем скоро буду брить его. Мы сидим на тряпочных, походных стульях, закинув ноги на балконные перегородки и наблюдая за вечерним Петербургом, где только начинается весь движ, а я лишь смотрю на него и это солнце… Хотя, стоп. Это же одно и тоже. Через какое-то время Олег замечает, что мой взгляд устремлен прямо на него, что я наблюдаю, не отвожу взгляда и лишь иногда посматривая на закат и, слегка опустив очки на кончик носа. Спрашивает у меня: — Ты что-то хочешь? — он прекрасно знает, как я боюсь что-то попросить у него, что-то спросить, потому что я еще полностью не привык к факту того, что я теперь снова являюсь частью общества, что он мой сиделка, поэтому всегда у меня сам спрашивает, хочу ли я что-нибудь. Я улыбаюсь еще шире. Облокотившись на спинку стула, пытаясь расслабить свою, потому что моя невероятно болит после сегодняшних носок его на руках Нет, ничего не хочу… Олег смеется еще больше, снимает с глаз очки и снова задает мне вопрос, ответ на который очевиден: — Что же ты тогда так смотришь на меня? Олеж, ну что ты, сам не понимаешь? Не понимаешь, что я теперь люблю тебя больше, чем себя? Люблю тебя больше, чем наркотики? Ты не понимаешь, что ты сам стал моим наркотиком, от которого я просто не могу отойти уже несколько дней. И, кажется, никогда не отойду. — Не могу налюбоваться тобой и твоей красотой. Олег смущается, его щёки краснеют, и он продолжает смотреть на закат, будто бы я ему ничего не говорил. Но я все же увожу свои глаза от него, лишь бы не смущать этого прекрасного кудряша. Я же понимаю, как ему может быть неприятно. стоит лишь мне вспомнить, как за мной наблюдали в ребухе, не отводя взгляда даже на секунду, снова появляются мурашки на теле. За мной наблюдали, чтобы я просто не натворил никакой хуйни. Постоянные смотровые, что просто хотели положить меня в психушку, потому что со мной им было трудно бороться, да они и не хотели то, если честно. Они просто хотели меня сбагрить, Под предлогом, что я психически больной человек и мне не место в обществе и даже в таком месте. Как ребуха, где огромное количество людей с кислыми минами. Где огромное количество людей, которые ну вот никак не хотят здесь находится, а надо: ради родственников. Жаль, что многие из этих людей потом вернуться к своей привычной жизни… Со стороны, наше сидение на балконе, высунув на улицу ступни, выглядит очень даже красиво. Но сейчас мне просто хорошо. Хорошо, потому что я нахожусь рядом с человеком, которого люблю. Если ему хорошо, то и ему тоже. вокруг нас царит самая настоящая тишина и лишь только легкое стрекотание кузнечиков и бурчание машин, крики людей и звон колоколов, пытаются разрушить эту маленькую гармонию между нами. Да, вокруг нас звуки, но между нами самая настоящая ти-ши-на, что заставляет просто расслабится.  — Знаешь, Ром. — неожиданно прерывает эту тишину Олежик, который делает глоток чая из кружки. — У нас начинают заканчиваться продукты. Блять, Олежик, зачем ты прервал эту романтичную паузу. Что было между нами? Зачем ты снова начал про бытовуху, о которой я слышал сегодня днем и она меня уже тогда заебала. Я, конечно, люблю все вот это, но бытовуха для меня была действительно всегда сложна. Возможно, именно поэтому, когда я еще жил с родителями, я убегал к друзьям, чтобы лишь мама не заставляла что-либо делать… А убегал я к ним еще, потому что там была тишина. Там не было всех этих ужасных заданий, правил, которые нужно было соблюдать (ну, только блевать и перебарщивать нельзя было). Там была свобода, которая мне всегда нравилась, к которой я хотел сбежать, которая довела меня до ребухи.  — И… Что ты предлагаешь? — блять, Олежик, только попробуй сказать, что я должен идти в магазин. Это, наверное, будет самый худший кошмар за последнее время. Даже хуже осознания того, что ты сломал ногу и хотел уехать к маме. Я настолько сильно социально не приспособлен, что даже такое простое, как поход в магазин, мне очень трудно сделать. нет, я не говорю, что нас тупо не учили это делать, дело было совсем в другом. я просто не хотел, потому что считал, что мне это просто не нужно. Не нужно быть нормальным человеком, что спокойно может попросить свою остановку в маршрутке, что спокойно ходит в магазин и даже не теряется там в злых глазах других покупателей, что пришли сюда за тем же, что и ты. со мной боролись, со мной спорили. Но совсем недавно до меня дошло, почему же все-таки на меня направили Олежу, что так быстро согласился: нужна практика, а не теория, как была до этого. И они отправили меня в руки этому кудряшу, что может и горы свернуть при самом большом и великом желании. — Ну. Я, конечно бы мог сейчас сказать тебе, чтобы ты сходил, но я прекрасно понимаю, что ты потеряешься, как только вообще выйдешь на лестничную клетку — Олег начинает хохотать, а я надуваю губы, потому что это права. Я и действительно могу потеряться даже в этой квартире. и все просто потому что я вовремя не прошел реабилитацию полностью, как изначально и должен быть. я просто проигнорил это, думая, что все будет нормально и без этого выживу в этом сложном мире. как же я, блять, был не прав. — И ты как всегда прав, Олеж — подтверждаю я и улыбаюсь, слегка щурясь, а после дальше продолжаю смотреть на этот прекрасный закат, что так и окутывает нас своими лучами. Легкая, минутная пауза. Олег делает глоток чая и ставит рядом с собой эту кружку, а мне в голову приходит гениальная идея, что не приходила до этого: попросить помочь отца. Ведь он сделает все, что я скажу, потому что он прекрасно знает, как мне тяжело и понимает, что кроме меня у него никого нет. А я не думаю, что он хочет, чтобы его единственный сын снова чуть не умер или уже наконец умер в ванной, с шприцами в руках и весь в блевоте. — Я могу сказать отцу и попросить его заодно привезти костыли для тебя. Такая тупая идея, но одновременно и такая гениальная. Олег сначала слегка задумывается, а после, показывая бровями, что идея на плохая, кивает и говорит: — да, можно. Только он не выгонит меня за мои ноги и то, что произошло со мной? Я смотрю на него таким взглядом, будто раскусываю, что этот человек просто рофлит надо мной., но я прекрасно при этом понимал, что этот человек просто не врет, потому что не особо хорошо умеет это делать. — Ты смеешься что-ли, кудрявый? Он полюбил тебя с первого взгляда и уже сейчас готов называть тебя сынком. с твоего позволения, конечно же. это было действительно так. потому что у отца кроме меня никого не осталось., а тут нашелся человек, что почти за бесплатно, готов следить за его сыном, ухаживать вместо него. Олег буквально дал отцу просто отдохнуть, просто не лезть в мою жизнь, лишь только давая деньги на еду и другие вещи, что были необходимы мне. Но знал ли отец, что вместе с сиделкой, что будет следить за каждым моим движением и все это учитывать, он нашел мне и настоящую любовь? Темное небо, что так пугало нас, что село буквально закат на наших глазах, понемногу овладевал всем небом. Олег, потянувшись на этом сидении, достав свой телефон из кармана, мило улыбнувшись, сказал: — Я думаю, пора идти спать… А то уже холодеет по-тихонько. И этот человек был прав, как никогда. Еще один глоток свежего воздуха и я уношу этого кудряша скорее в комнату, где он раздевается и ложится спать. Наши губы последний раз за этот день соприкасаются и я убегаю скорее спать… или же убегаю просто погрузится в свои мысли, где меня никто не достанет, взяв в руки карандаш и листок, который наша учительница назвала бы туалетной бумагой. Карандаш попадает в мои руки совершенно случайно, а листок скорее оказывается в моей хватке. я должен, я должен хоть что-то сегодня нарисовать. в данный момент, когда я снова держу все эти предметы в руках, спустя такое огромное, количество времени, мне действительно кажется, что прошла целая вечность, Солнце взорвалось, а мы живем на другой планете, в другой вселенной. Так снова не привычно держать все это, да еще и после таких событий, что произошли со мной, после всего того, что случилось за такой одновременно маленький, но одновременно бесконечный промежуток времени, что уже успел стать дальним прошлым. Так, ну все, хватит тут разглагольствовать. Пора рисовать и погружаться в тот самый иной мир, в котором я и находился все свое последнее время, когда находился в реабилитационном центре. Я сажусь на кровать, а листок оказывается на подоконнике и лишь только легкий свет луны и звезд, заката, от которого уже почти ничего не осталось, потому что его съела мгла и легкие шорохи карандаша по бумаге слышны в этой комнате. Штрих, второй, третий… Получается очертание лица… Еще штрихи, бесконечная возня карандашом по бумаге и я еще сам не понимаю, кто же выходит на этом рисунке, потому что полностью отдался ему, полностью отдался своему сознанию, которое выводит на бумагу то, что в моей голове данный момент. Мужское лицо. Это определенно мужское лицо. по-тихонько я начинаю замечать, что выходит Олежик. Олег, со своей щетиной, Олег, со своими милыми кудряшками и губами, что целовали, наверное, ни одну женщину. Я рисую милую, белую и аккуратную рубашку на нем, которая застегнута на все пуговицы, рисую пиджак, что подчеркивает его тело, что подчеркивает его худобу и стройность, рисую несколько родинок, что удалось запомнить, рисую то. как я вижу на самом деле этого человека. Брови, ресницы, а в глазах лишь бесконечность и космос. Олег, ну почему именно ты? Я довожу дело до конца, дорисовываю кое-какие детали и скорее прячу это рисунок в свою папку с остальными, не более странными рисунками из моего сознания. Нельзя, нельзя, чтобы он видел, что я его рисовал. Я прячу эту папку туда, куда он точно не полезет из-за ноги ближайшие месяца два и скорее ложусь спать, потому что слышу, как он ворочается в соседней комнате.