Ты мой наркотик. Слышишь, Олеж?

Сегодня был не совсем обычный день. Он особо и не отличался от всех моих предыдущих, пока я жил с Олегом, ведь каждый день с ним был невероятно безумен, так как он хотя бы отличался от того, что было вчера. Сегодня мы должны были идти в больницу. Нет, со мной все было прекрасно, да и нога Олег достаточно быстро шел на поправку. Да так быстро, что он уже почти наступал на нее, а еще ловко и быстро ходил на костылях, а также поднимался по лестнице. Сегодня должна быть плановая проверка всех, кого отпустили домой, на дальнейшую реабилитацию и привыканию к внешнему миру. Сердце, почки, кровь — буквально отовсюду должны были взять анализы и посмотреть, лучше ли моему организму со дня последней проверки. Я прекрасно понимал, что сейчас все намного лучше, чем было раньше, но объяснить это врачам без проверок я не мог. Именно поэтому я морально готовился к тому, что с меня возьмут не меньше одного литра крови, а также на теле останутся синяки от грубых пальц старых бабок, что буду щупать меня и осматривать, чтобы понять, когда я умру. Но с самого утра в нашем маленьком уютном гнездышке была суета. Олег бегал и искал старые результаты, мои документы и прочую ерунду, а также контракт, по которому он обязался смотреть за мной и докладывать всякий раз, когда мне станет плохо или я хотя бы подумаю о старой жизни, о наркотиках. К счастью, Олег оказался не такой уж и мразью, как я думал изначально и не был буквально надзирателем, записывая поминутно, что я делал, что пил или какие запахи были в нашем доме. Именно это меня и радовало. Ближе к обеду, мы поехали в больницу на такси. Олег не особо мог сейчас водить машиной, именно поэтому пришлось заказать такси. — Давай мы просто вызовем такси и ты не будешь умирать от ужасной боли! — говорю возмущенно я, пытаясь надеть на ногу Олега ботинок, чтобы он не запачкал гипс. Ботинок, кстати, был специально огромный, именно поэтому вся эта конструкция по восстановлению Олега легко помещалась в этот жалкий ботинок. Олег, очередной раз тяжело вздохнув, понимая, что делать нечего, говорит: — Это, конечно, пиздецки неудобно, но придется. Дай телефон, я вызову такси. И уже через час мы были там. Пробки в Питере меня убивали, особенно в обед. Но ничего сделать нельзя. Когда же мы прибыли туда, под одной рукой была папка документов, а под другой — Олег, который лишь пыхтел, но ничего сделать не смог и не сможет. Мы все ближе и ближе подходили к больнице. Этот странный запах, родные стены и красивые медсестры, которым так шли эти халатики — вот, что заставило появиться странным чувствам в животе и груди. И это чувства не были похожи на любовь. Они были похожи скорее на легкую ностальгию, которая обвивала меня полностью. Мы вошли в больницу и я увидел эти родные стены. Стены, которые я видеть не могу, пока осознанно лежал здесь и понимал, что мне еще очень долго терпеть все эти лица. Чувства, с которыми я лежал тут, были похожи на те, с которыми живет каждый суровый человек в другой стране. По-началу тебе нравится, что все улыбаются, смеются и вежливы с тобой, а вскоре тебя начинает бесить это ужасное лицемерие и ты понимаешь, что они точно также ненавидят тебя, как ты ненавидишь их. Такие же чувства и были у меня. По программе, которая была прописана каждому, кто тут лежал, они должны были улыбаться и показывать, что жизнь прекрасна. Но все было далеко не так и даже у самой веселой медсестрички были проблемы похуже, чем у местного пьяницы, с которым я пил и дружил с самого детства. Мы прошли к нужному кабинету и Олег, поправив на мне очередной раз рубашку, которая меня бесила, сказал: — Веди себя нормально. Я не хочу, чтобы меня сняли с этой должности — и я лишь смирительной кивнул, потому что тоже не горю желанием, чтобы он ухаживал за другой такой же наркоманкой, как и я. Несколько стуков сухожильными пальцами и Олег открывает дверь: — Можно? — спрашивает он. И я вижу, как врач, который сидел достаточно сутуло и заполнял очередные бумаги, кидает на нас свой слегка недовольный взгляд и говорит: — Можно. И я захожу к нему в кабинет с невероятной улыбкой, потому что рад видеть его здесь. По рассказам местных медсестер, он очень долго бился за это коронное место. Ну, или только за деньги, которые отваливают здесь сумасшедшие родители или жены, верующие в нормальную жизнь после героиновой зависимости. Наивные. — О, сащеко. Рад тебя видеть. Садитесь. — говорит он и на его лице тоже улыбка, которую убрать просто нельзя, но она быстро переключается на серьезное лицо, которое снова заполняет какие-т справки, бумаги и прочее дерьмо, до которого мне не было дело. Олегу тоже. Я тут же развалился на стуле и уже спустя несколько секунд словил злой взгляд от Олега, который уж точно не рад, что я так веду себя. Хотя, если вспомнить мой образ до того, как я вышел в нормальный мир, то это было действительно страшно и с того момента мое поведение, да и сам я, очень сильно изменилось. — а я смотрю, Олег Вадимович, будни с Сащеко проходят очень весело. Да так, что вы аж на костыли упали. — не поднимая глаза говорит Доктор, а Олег лишь мотает слегка головой, отрицая — Да нет, что вы. Это случилось только по моей вине, не больше. И доктор лишь делает вид, что все нормально и он почти верит, но в душе даже я понимаю, что все это ложь. Ложь для того, чтобы не выпутывать правду и не пытаться углубиться в нашу инь. Хотя и сам Олег не собирается говорить ему, что мы творили на третий, кажется, день знакомства. Все слишком засекречено, ибо и он, и я, боюсь, как на это посмотрят те же родственники, те же друзья или кто-то подобный. Мы просидели еще минуты три, а после, доктор, отложив все свои дела, сунул нам небольшую папку, где было огромное количество бумаг. — так, в общем. Вот вам направления ко всем врачам от меня. В целом, вам нужно пройти около 10 врачей и от каждого принести мне позже заключения. Я потрудился так, чтобы вы прошли все за один день… — и был бы сейчас Олег постарше, у него бы точно отвисла челюсть, но пока что он только феерически охуел, как и я. Мы не были готовы к этому, потому что обычное такое количество растягивается на неделю. И это хорошо, если на неделю. Иногда и на несколько месяцев, потому что к некоторым достать талон достаточно трудно. — За один день? —  еще раз спросил Олег, пытаясь принять эту правду и наконец проверить, что это не глупые шутки. — за один день. Кстати, стоит поторопиться. Через 15 минут у вас КТ сердца и анализ крови. И после этих слов началась самая настоящая суета. Мы бегали по этим врачам целый день, а я медленно и верно проклинал все в этом мире, потому что постоянно сталкивался с либо слишком борзыми взрослыми людьми, либо с бабками, которым только поорать и нужно было. Но бумага в руках и вызов в кабинет заставлял меня чувствовать себя королем, а я видел, как они сгорали. Когда же наш невероятный список врачей подошел к концу, мой врач, быстро выбежал из-за угла и громко сказал: — Савченко, загляните ко мне в кабинет. — и врач также быстро удалился, как произнес эти слова. Олег лишь развел руками, показал, что он понятия не имеет, зачем его зовут и удалился, а я остался один, отчего мне стало невероятно страшно. Мне так не хотелось идти к этому врачу, не хотелось вообще проходить весь этот цирк изначально, но я просто не мог этого не сделать. Во-первых, потому что на этом бы настоял Олег. Насильно, связав меня, он бы затащил сюда и тут бы меня еще к психологу повели. А во-вторых, мой отец отдал слишком большие деньги, а мать — жизнь. Именно поэтому я просто должен сходить по этим старушкам-врачам, которые ощупывают меня с ног до головы. Последним стоял психолог и уже через десять минут я оказался в кабинете. Атмосфера здесь была не самая приятная лично для меня, но докторша, что сидела за столом, была дружелюбна хотя бы с вида. Она улыбалась, держала свою спину прямо так, что привлекала меня не только добрыми глазами, но и привлекательной и достаточно огромной грудью. — Здравствуйте, Роман Николаевич. Присаживайтесь. Девушка что-то быстренько записала, а я сел и удобно устроился в кресле, в надежде, что скоро мне придется свалить отсюда. Свет здесь был достаточно тускловат, а на стене висели картины русских и западных классиков, которые слегка поднимали мне настроение и заставляли рассмотреть их. — Итак, Роман Николаевич. Я правильно понимаю, что вы лежали в реабилитационном центре для людей с наркологической зависимостью. И я, не подумав даже и секунды, отвечаю ей: — да, все верно. — И вы не скрываете это? Так спокойно и уверенно говорите об этом? И я одобрительно киваю головой, давая понять, что все именно так. Разговор протекал достаточно однообразно и скучно. Девушка расспрашивала меня о личной жизни, о тяге к наркотикам и прочих неинтересных штуках, для того, чтобы понять. В каком состоянии примерно я сейчас нахожу, а я отвечал. Честно, конечно же. Я слишком хорошо знаю всех врачих и понимаю, что психологи видят насквозь и видят правду. — А Почему сейчас ты не срываешься? Что тебя держит, какое желание? Ради чего это все? — спрашивает она, будто бы толкая меня к этому грязному делу снова. Но я лишь слегка усмехаюсь, потому что в голове огромное количество мыслей, о которых тупо следует молчать для собственной безопасности жизни и Олега. Я должен молчать для совместного нашего счастья. Мне не хочется говорить об этом, потому что не только Олег, который следит очень хорошо за мной, контролируя почти каждый шаг. Является тем, ради которого все это делается. Мама, что сейчас лежит в могиле, отец, который медленно сходит с ума без матери и еще несколько людей, которых я пытался забыть всегда — все эти люди являются главной причиной. Ну, а еще я просто не хочу сдохнуть или снова лежать присмерти, на одной ступеньке от ада, в собственной блевотине. — Хах. ну, причин много. — коротко отвечаю я, но понимаю, что сейчас будет самый настоящий допрос. — например? Хотя бы одну. И я очередной раз усмехаюсь, понимаю, как сильно она сейчас задевает меня, как сильно тянет мои нервишки темы, на которые я не очень хочу говорить с посторонними людьми. — Например. Любовь. И она щурит глаза, смотря на меня все более пристально и наблюдая за мной. А я дергаю ногой, слегка нервничаю и она это прекрасно видит. — Причина, конечно, хорошая, но мне кажется, вы что-то утаиваете. И я смеюсь, потому что так и есть. — Я чист, как майский дождь — говорю я и она улыбается, делая какие-то заметки. Наконец, после двадцати минут полного расстрела и попыток вывести из меня хоть что-то, я выхожу из этого ужасного кабинета, спокойно выдыхая. И внутри меня возникает лишь только острое желание взять сигарету в зубы и покурить. Понятия не имею, откуда оно такое, но мне дико хочется сделать несколько затягов, чтобы угомонить демонов внутри, чтобы успокоиться и вспомнить прошлое. Но понимаю, что это почти невозможно. Сделав нервный вздох, с огромной папкой в руке, с заключениями о том, что я почти здоров, я иду в кабинет, где должен быть мой врач. Несколько стуков и я врываюсь туда, как к себе домой и вижу, как Олег быстро замолкает, сделав еще несколько смешков, а врач не перестает улыбаться. Именно из-за этого, на моем лице тут же непонимание и боязнь то, что от меня что-то скрывают. — О, уже все? — спрашивает Олег. Как только я кидаю свой добрый, но уставший взгляд на него. — да. Вот, пожалуйста. — и огромная синяя папка падает на стол, а врач хватает ее, как голодный зверь хватает кусок мяса. Я сажусь рядом с Олегом, который отдыхает на кушетке у врача, улыбаясь, будто бы все нормально. — Как психолог? –с спрашивает он, разминаясь на кушетке, потому что все его тело почти затекло. — Отлично. Как обычно, ничего интересного со стороны тетки и огромное количество попыток достать из меня хоть что-то. И Олег лишь кивает, потому что частенько проходит в своей профессии через такое дерьмо. Мы сидим в кабинет и глаза врача бегают по всем бумагам, он внимательно смотрит на все это и перебирает бумаги. Как сумасшедший. — Поздравляю, Роман Николаевич — начинает он, осматривая еще раз и что-т читая с бумаги. — вас, случайно, сердце не тревожит? *** Мы шли с Олегом по Петербургу. Нужно было зайти в аптеку и купить огромное количество лекарств, которые теперь станут частью моей скучной жизни. Нет, у меня не последняя степень рака, у меня не СПИД в полном расцвете. У меня просто проблемы с сердцем и достаточно большие, чтобы Олег мог бить тревогу, а отец сам готов пересесть на успокоительные. Как оказалось, сердце достаточно хорошо износилось с временем еще того, как я употреблял в активной форме различные наркотики, а боли, которые я от всех скрывал, когда лежал в центре, лишь говорили о том, что я могу умереть. Врач ничего особого не сказал. Сказал, что еще чуть-чуть и я мог оказаться в могиле, вместе с мамой, лежал бы и наслаждался этой невероятной сыростью. Но, к счастью, вовремя заметили это. А еще врач негодовал, что этого не было раньше видно. Ну, или просто никто не замечал того, что я могу умереть от инсульта. Но теперь, после того, как оказалось, что у меня достаточно слабое сердце, мне предстоял невероятно огромный курс с таблетками, который должен был поддерживать мое сердце. Именно поэтому, ворча и негодуя вместе с Олегом, который прыгал на костях и уже привык к тому, что у него три ноги, шел в аптеку у дома, где мы должны были купить все это добро. После покупки мы шли домой той же дорогой, с огромным пакетом таблеток на несколько месяцев, а желание покурить все еще не пропадало. — Ром, слушай. Я устал пиздец. Можешь зайти в продуктовый, хлеба купить? А я пока домой пойду. А то плечи болят ужасно. Во. Вот этот дерьмовый шанс, за который нужно хвататься, обнимать и не отпускать. У меня есть гребанный шанс покурить и не получить пиздюлей от Олега. Но хоть в душе и страх, я говорю ему: — Да, куплю. — и Олег протягивает мне деньги и обнимает меня на прощание, а я иду скорее в магазин. Медленно, специально, чтобы Олег ушел домой и я смог удалиться за гаражи и спокойно сделать пару затягов. Взяв все необходимое в магазине, я подошел к кассе и взял пачку мятной жвачки. После того. Как очередная продавщица тетя Зина пробила товар, она озвучила сумму: — 72 рубля. И сейчас внутри меня был страх. Брать. Не брать? Стоит ли это того, нужно ли снова начинать курить? А если Олег узнает? А что. Если сигареты — мой путь к наркотикам и их потреблению. — Синий винстон. Пожалуйста. — 189 рублей. И я протягиваю женщине купюры, хватаю жалкую. Пачку сигарет и бегу скорее за гаражи… Зажигалка, что была у меня в кармане на всякий случай, спустя несколько раз загорается и я делаю затяг.