***
Очень-очень давно, когда юный, кудрявый Олег, пошел учиться в высшее учебное заведение, оставив за собой 11 лет учебы в школе, он жил в Беларуси. Его жизнь была похожа на сказку, ведь радости не было предала, а жизнь в общаге только радовала эту маленькую, кудрявую голову. Ведь там было огромное количество понимающих людей, которые поддерживали его, дополняли в серую жизнь немного красок и радуги. И Олег был за это все невероятно благодарен, ведь другая его жизнь, семейная, оставляла желать лучшего. Отец с матерью были невероятно понимающими людьми: они принимали Олега, любили его таким, какой он есть и даже поддерживали во всех его начинаниях, стремлениях и целях. Но кроме него в семье еще была старшая сестра, за которой слегка не уследили родители. Девушка прекрасно понимала, что родители в любом случае примут ее такой, какая она есть и именно это однажды заставило ее взять в руки шприц. О ее употреблении долго никто не знал. Она была с виду все также весела, все также мила и даже цвела и пахла, когда приходила в гости к родителям, навещая юного Олега и даря ему конфеты за хорошую учебу, а позже уже и бутылочку сидора, когда тот подрос. И об ее употребление узнали очень в страшной ситуации, когда девушка была, но волоске от смерти. Невероятно страшная авария, которая произошла во время очередной вписке, где была девушка со своими друзьями, что также были грешны. Один из них не смог справиться с управлением, что отказался сегодня от дозы, но зато притащил бутылку невероятно крепкого алкоголя, который и стал виновником столь страшной аварии. Олег, услышав, что произошло с его сестрой, краем глаза заметил, как разрушился его мир. Парень буквально пал, сошел с ума, когда увидел тело своей сестры, что уже никогда не сможет бегать по траве, как в детстве, тело, что уже будет медленно разлагаться в могиле. Родители плакали. Долго и горько, пока девушка находилась в коме. Постоянные молитвы не помогали, как впрочем и всегда, но вера не утихала. Олег за это время сумел сойти с ума, хотя кто бы на его месте остался трезв? Он очень отчетливо помнит, как бегал со своей младшей сестрой по траве, по утренней росе, как сестра тащила его с собой на сельские дискотеки, в деревне у бабушки и как наливала ему кофе, в тайне от родителей. Но все более менее обошлось. Девушка осталась жива, вышла из комы, но был огромной «но», который портил столь прекрасно написанный пейзаж: девушка больше не могла ходить. Разрыв с косным мозгом, а еще проблемы с дыханием, при которых она не могла сама дышать. Именно поэтому, огромный аппарат искусственной вентиляции легких оказался прямо у них дома, а мать побежала на работу, чтобы хоть как-то обеспечить столь огромные расходы на жизнь своей дочери. Олегу, как самому молодому, пришлось забрать документы из института и переехать снова к родителем. Ведь кто-то должен был смотреть за этим лютиком, который не могу жить уже сам, который медленно умирал на глазах у всех. А так, как все на работе и зарабатывают деньги на жизнь, именно Олег оказался с ней. Он ухаживал за ней, плакал, сидя с этой прекрасной девушкой, пока она спала и кормил из ложечки и колол обезболивающие, которые давали маленький шанс на менее болезненное существование. Но все это было напрасно. Уже через несколько месяцев, девушка умерла в муках, потому что у нее хватило смелости и сил зубами отключить себя от аппарата, ведь провод оказался прямо у ее рта, когда Олег ушел готовить ей кашу. И Олег винил себя за этот прокол. Винил так, что кидался от стены к стене, плакал и почти резался, сидя в горячей ванне. Но, после похорон, в руках оказался рюкзак и немного денег, которые он накопил за это время. В голове было четкое решение того, что теперь он просто обязан помогать людям, попавшие в такую трудную зависимость, как его сестра, из-за которой она оказалось в этой проклятой аварии. И таким чудом, столь кудрявый и милый молодой человек оказался в Петербурге. В городе, где подобным людям больше всего нужна поддержка, ведь сколько таких, как Рома, выходит ежедневно. ?***
—Так я и начал помогать людям, — заканчивает свой рассказ Олег, смотря прямо мне в глаза и улыбаясь, будто для него это ни капельки не тяжело, будто для него это обычное дело. Я прекрасно понимаю, что со временем все мы смиримся с данной проблемой, недугом и раны слегка заживают, но… Они же тоже иногда болят, оттуда течет гной и швы расходятся, ведь так? И я видел, что Олег просто врет и улыбается, хотя бы по этими слегка пьяным глазам. — М-да… я думал, что у меня жизнь тяжелая, а у тебя еще хлеще, Олеж. Как ты живешь с этим? — задаю я столь язвивый вопрос, на который ответ изначально был найден, но парень все-таки отвечает: — Не знаю. Вот так и живу, стараясь помогать другим, если не смог помочь родной сестре. — и Олег опускает свои большие, собачьи глаза в пол — поэтому я очень не хочу тебя терять. Ты первый, в кого я влюбился в этом деле. И я не хочу, чтобы ты умер от сердечного приступа. Поэтому ешь таблетки, пожалуйста. — и опять это ужасное упоминание таблеток, от которых меня просто трясет, опять эта нудливость со сторону столь милого и прекрасного мужчины, но. Ведь все же это из-за глубокой любви, так ведь? Все лишь из-за заботы? Скорее всего да. Иначе он бы даже не брался за меня изначально, видя мою невероятно огромную биографию в невероятно огромной папке, где даже я не помню некоторые моменты, а где-то не дополняю. — Хорошо, Олег. Обязательно все буду делать, — говорю я с улыбкой на лице и мы смотрим на прекрасный закат, который медленно освещает наши волосы. Между нами тишина и лишь только слышен ор чаек с моря, которые летают вокруг нашего дома. — скоро будет пять лет, как она умерла. Хотелось бы на могилу сходить с родителями и прибраться там. — неожиданно начинает снова Олег, руша все эти паузы. — а надолго хоть едешь? — спрашиваю я, потому что должен примерно понимать, сколько мне сидеть без этого кудрявого дома, возможно под присмотром отца. — Пять дней от силы. Не беспокойся, я сделаю все, чтобы ты тут не умер от голода и скуки. И на следующий день, ранним утром, Олег уже бегал по магазинам в одиночку, когда я спал, бегал по дому и готовил, убирался. Он хотел сделать все, чтобы я просто был счастлив и не умер даже от банальной скуки, именно поэтому, в моих руках также оказалась небольшая сумма, которую я мог истратить на что угодно. Мороженое, еда или просто приятные мелочи, которые радовали меня, как ребенка. Но я отложил эти деньги, потому что хотел сделать подарок не себе, Олеже, что так следит за мой и за тем, чтобы я ничего не натворил. Мне очень хотелось его порадовать, поэтому деньги я откладывал даже с банальной сдачи в магазине. Несколько дней пролетели очень незаметно, потому что все эти дни Олег только и делал, что радовал меня даже своим присутствием. Он целовал меня по утрам, вел себя не совсем обычно и приносил иногда даже завтрак в постель, хотя вообще не понимаю, с чего он вдруг решил так сделать, проявить свою заботу. Неужели, он хочет сказать что-то плохое? А если, я просто опять загоняюсь и медленно схожу с ума, понимая, что не смогу жить без этого человека? В голове была невероятная каша, от которой избавиться я был не в силах, но вечерний и очень горячий секс, который устраивал мне Олег, был просто божественный. Наконец, наступил тот самый день, когда ему нужно было уехать. Поезд был в обед, чтобы завтра он приехал туда утром, а Олежа с вчерашнего дня бегает по квартире и собирает какие-то вещи. Утром, допивая свою чашку кофе, я вышел в коридор, смотря на Олега огромными глазами, а тот уже надевал ботинки, лишь иногда кряхтя то ли от боли, то ли от старости. Не знаю, не уточнял. Хотя из Олега будет прекрасный дед, я уверен. Нога, словно по маслу, проскальзывает благодаря ложке в ботинок и Олег распрямляется, а его медленные шаги направляются прямо ко мне. Розовые губы касаются моей щеки, а я умиляюсь, понимая, что все это искренне. — Пока, коть. Я буду по тебе очень скучать. — тихо шепчет мне на ухо Олег, обнимая прямо в этом коридоре. И я просто таю, потому что даже представить не могу себе, что было бы, если бы мне дали другую сиделку. — и я по тебе буду скучать, — тихо шепчу я Олегу на ушко, обнимая в ответ, — обещай мне, что будешь аккуратен. И много не пей завтра от отчаяния, я же беспокоюсь за тебя. — и левой рукой я треплю ему волосы, а он лишь улыбается. И наш последний поцелуй заставляет сойти меня с ума, а Олег словно испаряется из квартиры. И я остаюсь совсем один. И никого. Лишь звонкая тишина, что глушит меня. Сначала мной овладевает радость, которая заставляет поехать немного кукухой, потому что впервые за столь огромный промежуток времени, после выхода из реабилитационного центра, я остался наконец один. А после, когда же очередной раз осознаю, что я дома один, наступает легкая грусть. Грусть, потому что я действительно остался один. Один со своими проблемами, один со своими переживаниями и мыслями, с которыми я не могу поделиться, в данный момент, ни с кем. Хочется снова подбежать к Олегу, прыгнуть на него и радостно заявить, что у меня, наконец, получилось то, что давно не получалось сделать самостоятельно и почувствовать его нежные губы у своего лба, но. В данный момент, я могу получить лишь пустоту в ответ. Ведь олега в этой квартире не будет еще несколько дней. Чувствую себя, если честно, как в те самые времена, когда со мной лишь был только шприц и куча мыслей, как выбраться из этого дерьма. Потому что именно тогда, рядом со мной никого и не было. И тут, в моей голове появляется резко мысль о том самом пакете, что дал мне Мирон. Я вспоминаю, куда заныкал его и, словно какая-то сила управляет меной, бегу к нему. Быстро, словно на автомате, я нахожу свою цель и смотрю на него злым взглядом. Только две мысли в голове: кольнуться, попробовав и лишь слегка поностальгировать или выкинуть. И я злюсь, смотря на этот несчастный пакетик, потому что ничто другое не ставило меня перед таким глупым выбором. Ничто. А этот ужасный пакетик с несколькими граммами счастья заставляет меня просто выйти в окно, лишь бы просто не видеть его и не слышать о существовании ужасного препарата. Но через несколько минут пристального смотрения на этот пакет, он падает на кровать и остается там же, а я быстро покидаю свою комнату, уходя в комнату, где спит Олег. Не хочу. Просто не хочу это делать, потому что понимаю, что не смогу выбраться из этого дерьма уже никогда. И это может оказаться мой самый последний раз, когда врачи поставят точка в моей несчастной биографии. А что у меня есть то в этой жизни? Человек, который работает на меня и на моего отца, чтобы я не сошел с ума, огромная папка с рисунками и мысли у многих знакомых отца, что я ебаный наркоман? Нет, нельзя снова впутываться в это дерьмо. Нельзя. Нужно оставить хоть что-то после себя, хоть какие-то приятные воспоминания хотя бы для Олега и отца. Именно поэтому, рука лезет прямо в заначку, куда я скидывал все свои деньги, чтобы однажды купить подарок и отцу, и Олегу. И, взяв все деньги, я одеваюсь и убегаю из этого дома, лишь бы отвлечься ин е думать об этом ужасном пакетике. Но моя рука не готова выкинуть столь ценное, но опасное вещество. Я брожу по городу целый день. Маленькие магазинчики, огромные торговые центры и бесконечные торговые ряды, по которым я брожу, в поисках того, что понравится Олегу и отцу. Я очень хочу купить что-то и порадовать их чем-либо другим, не считая того факта, что я принимаю таблетки и даже не гневаюсь, как делал всегда до этого. И вот, спустя несколько часов поиска, для Олега я все же беру футболку с изображением его любимой, музыкальной группы, а для отца — невероятные духи, которые сведут с ума любую женщину его возраста и не только. Очень хочу, чтобы отец был счастлив, чтобы у отца также была спутница, которая будет любить его, как любила его мама и которую он будет любить. Именно поэтому, невероятно вкусный аромат этих прекрасных духов играет очень важную роль. Домой я вернулся без сил, но с продуктами, пачкой сигарет и подарками в руках, которые успел уже упаковать. Единственный плюс в уезде Олега из дома был в том, что я мог курить, не убегая за гаражи. Это же невероятный кайф, когда ты лежишь и куришь. И я так был рад, когда же все же сделал это. Но весь мой оставшийся день я провел в полном одиночестве, лишь залипая в телефон и сходя медленно с ума, но нужно было идти и ложиться спать. Я зашел в свою комнату, чтобы взять пижаму, потому что хотел сегодня поспать в комнате Олега, включил свет и увидел этот ужасный пакетик, что лежал все на той же кровати. Черт, ну какого черта такие странные чувства смятения опять происходят? Я. Я не знаю. Куча, просто огромная куча мыслей обрушилась на мою голову, но два главных вопроса все еще были в моей голове… Кольнуть или выкинуть? С одной стороны, если я все же сделаю это, то ничего страшного не произойдет, но с другой. А если узнают,? Мне же скоро на анализы. И я снова стою перед этим пакетиком и не понимаю, что делать. Нужно ли мне все это? Не знаю. В руках оказывается этот пакетик и я быстро ищу шприц, который остался с тех розов, когда мне нужны были уколы для. Не помню, если честно, даже для чего. Олег ничего не говорил мне, лишь только пичкал таблетками и колол иногда какой-то препарат, который выписал нам врач. Я быстро делаю все, что нужно и закрепляю жгут на руке. — Всего одна доза. Ничего жене будет! — говорю я очень громко и ввожу иголку в итак прожжённые полностью вены от препаратов… и через 10 секунд голова начинает кружиться, а я чувствую невероятный прилив сил…***
Я проснулся на полу в комнате Олега. Невероятная слабость в теле, сушняк, который я не могу заглушить ничем, кроме несколькими литрами воды и дрожащие руки. Я не хочу вставать, у меня просто нет сил. А еще голова раскалывается так, будто вчера ею я поцеловал батарею со всей силы. Но, на дрожащих руках, я подползаю к дивану и аккуратно встаю, а после иду на кухню. И графин, в котором была только что вода, быстро опустошается, а дрожь только усиливается. И, трясясь, я иду в свою комнату и плюхаюсь на кровать, а после засыпаю.***
Невероятный звонок будит меня, а я тянусь к телефону, который орет прямо под ухом, чтобы ответить. Огромные буквы на экране уведомляют меня, что звонит Олег. И, прокашлявшись, чтобы Олег ничего не заподозрил, я отвечаю. — Але? — Ромочка! Привет, дружище. Я уже на месте, давно, у меня все хорошо. — говорит очень быстро Олег, а я едва могу разобрать его речь, но не падаю вида, что мне очень плохо. — Ты как? Позавтракал? Таблетки выпил? На часах было около двенадцати дня, поэтому ничего другого я не смог ответить, как: — Да, покушал. Таблетки съел. Когда ты домой? — я улыбался и умилялся, хоть и головная боль была просто жуткой. — Я. Послезавтра на поезд, а что такое? Соскучился? — Конечно соскучился. Я же люблю тебя и очень жду. Приезжай скорее, мне тут одиноко.— что, что, а на жалость я умею давить. — Как это мило, Ром. Я постараюсь приехать, как можно скорее. Все, вечером позвоню, пока. — Пока… — говорю я Олегу и он сбрасывает трубку, а на той стороне слышно лишь пиканье. Я кидаю телефон на ту стороны кровати и куча мыслей в голове о том, что же вчера я натворил с собой. Куча мыслей о том, что происходило и лишь лёгкие отрывки воспоминаний. Мне очень плохо, потому что я понимаю, что снова загоняю себя в ловушку, из которой не могу выбраться уже более двух лет. И это ужасно. Но боль в теле и желание сделать это снова, появляется в организме. Ну зачем, зачем я снова сделал это? С какой целью? Руки тянутся к телефону и пальцы находят номер Мирона. — Але, Мирон?!