Патология Гэвина Рида

      Всё это чушь угрюмых ублюдков — у Детройта есть душа и он, сука, местами красивый.       Если Гэвина Рида спросили бы «а где ты, Рид пожелал бы родиться», то он бы выбрал что угодно, но не Детройт. Тем не менее, Рид не ответил бы на этот вопрос точно — он не мыслил себя частью какого-нибудь Бангкока и уж тем более не понимал прикола, каково быть голландской шлюхой.       Все это потому, пожалуй, что Гэвин просто создан для Детройта — Гэвин чёрный с белой кожей, он носит это внутри, погружая себя в депрессию ежедневно.       Но сегодня было, казалось, легче.       Проходя по мосту на северной окраине, он по обычаю рассматривал водную гладь реки, подсознательно ожидая какой-нибудь рыбы, ну или хотя бы мелкой ряби на поверхности. Но река была серо-синего цвета, и ничего, кроме особенно черного дна под мостом, показать не могла.       Впрочем, блестела она приятно и была относительно чиста для такого места, как Детройт.       За мостом виднелась старая библиотека. Вывеска у неё была красная и совсем облезлая, так и называлась — Библиотека, мать его, Детройта. Такое маленькое хиленькое здание, дорогое душе до ужаса, пропитанное их с братом детством, их совместными посиделками в зале с тупыми комиксами типа Marvels и Dragon Age, причём это было вечным противостоянием, ведь братишка никак не хотел признать, что Хоук куда круче, чем какой-то там зелёный Халк, а Кассандра уделывает Чёрную Вдову по всем параметрам.       Спустя пятнадцать минут ходьбы Рид всё же увидел то место, куда шёл сегодня — в долгожданный свой выходной, полученный за пережитое у участка дерьмо. Деревянное винтажное кафе с видом на небольшой садик вызывало у него смешанные ощущения: какую-то легкость от витания в воспоминаниях и горечь вместе с тем. Господи, да весь этот район был сплошным сгустком чувств, которые он то и дело распутывал, гуляя здесь пару раз в месяц.       Дверь приятно скрипнула, и Рид закатил глаза, увидев время на часах. Он не любил опаздывать, и уж тем более не испытывал радости от наблюдения за насмешливым взглядом серых глаз.       — В общем-то, всё как всегда, и в этот раз я снова не угадал, приехав на пятнадцать минут позже,— послышался насмешливый голос сбоку,— но твои блинчики с апельсиновым джемом вот-вот принесут.       Гэвин поморщился, оглянувшись на говорящего. Всё то же место у окна, всё тот же слабый запах белой сирени рядом. Если бы его привели сюда как какого-нибудь клоуна с завязанными глазами — он бы без труда определил, что это их любимое кафе.       С этими мыслями Гэвин присел напротив.       — Я и сам могу заказать себе что-нибудь,— недовольно отметил он, кидая портмоне на сиденье рядом,— знаешь ли, не пятнадцать нам уже, говнюк.       Собеседник улыбнулся, подпирая лицо руками. Его голова едва склонилась, когда он с интересом изучал внешность опоздавшего.       — Но ты же знаешь, что я не могу этого не сделать, Гэви.       Рид вздохнул и поправил рукав чёрной футболки, которую наскоро натянул с утра. Он вообще любил ее очень — любил всё однотонное и без изысков, сложностей и выкрутасов.       Официантка так некстати врубила телевизор, и, хотя он находился в конце длинного зала, шум изрядно напрягал, заставляя вспоминать события минувших дней.       — Твоё интервью на прошлой неделе было просто отвратительным,— Гэвин заново прокручивал в голове очередную официальную речь, заметно ёжась,— Как ты только можешь сидеть с такой довольной рожей, рассказывая о той херне, что снова надвигается на наш дерьмовый городок?       Элайджа на момент потерял улыбку, внимательно глядя на брата. Рука его отнялась от тёплой красной кружки, которую он поглаживала всё это время.       — Сейчас от меня мало что зависит, братишка, и ты это знаешь,— в голосе его не было недовольства,— за мной компания и, что важнее — имидж.       — А ещё ты чуточку долбанутый на всю голову учёный.       К столу подошла официантка, и Гэвин заметно напрягся, слушая цокот её каблуков. Элайджа поглядел на родственника понимающе, чуть заметно кивнув ему. Мол, братец, женщины и каблуки — вечные друзья, и жить тебе с ненавистью к ним всю жизнь.       Совсем скоро перед собеседниками оказалось две тарелки с большими маслянистыми блинами и две большущих рыжих кружки.       Гэвин всегда пил здесь воду, а Элайджа предпочитал три порции кофе латте как минимум. Он всегда пил его много, выливая на блины столь же много джема — Эл обожал его не меньше Гэвина.       А Гэвин все так же в глубине души обожал своего брата. Он, наверное, не говорил ему об этом со времён младшей школы, да и отношения между ними, мягко говоря, не клеились с момента совершеннолетия, когда родители решили разбежаться.       Но это всё не отменяло того, что их многое связывало и по сей день, да и что тут говорить, когда твой брат — идеальная версия тебя самого?       Они всегда маялись хренью вместе — общий пирсинг в четырнадцать, проколотый в каком-то заплесневелом подвале, общий первый косяк травы, выкуренный у той самой реки, какую Гэвин любил так часто разглядывать по пути. Они всегда были рядом как чёртовы близняшки из немецких фильмов девяностых, от каких их мать была без ума. Первый свой синяк Гэвин получил именно в драке с задирой, ополчившимися с парочкой приятелей на мягкого и доброго Эла, уже тогда выдававшего свои колкие шутки. Первую любовь они, что неудивительно, делили надвое — бывшая девушка брата решила встречаться затем с Гэвином, тот ведь слыл горячим во всех смыслах пареньком.       Только вот что-то пошло не так, и когда их отец ударил мать, Элайджа промолчал: его ведь пару недель назад позвали учиться в такой неебически актуальный и весь из себя крутой вуз. И Гэвин ничего не мог сказать: он ненавидел брата за то, что тот просто свалил, но и понимал, что отказываться от предложения — глупость.       Рид остался наедине с холодящей осенью и отнюдь не детскими проблемами.       Он спрашивал себя ежедневно: ну какого черта именно ему, да, ему — малолетнему Гэвину, пришлось наблюдать за бесконечными ссорами четы Камски ещё целых два ебучих года?       Гэвин не знал и не знает, как ему быть и жить после этого, и по сей день.       — В прошлую нашу встречу ты выглядел куда хуже,— заключил Элайджа, отпив горячего кофе. Гэвин не понимал, как брату удаётся глотать кипяток, и всегда отворачивался, видя это,— навряд ли это лекарства. Неужели твой новый напарник Коннор?       Рид промолчал. На провокации брата он уже давно не вёлся и предпочитал уходить от них банальным игнорированием, и Элайджу это обычно немного подбешивало, что было, несомненно, приятным бонусом. На этой теплой ноте Рид отрезал половину блина (а чего мелочиться-то?) и, намотав его на вилку, засунул в рот. Чертовски вкусно.       — Кстати, о нем,— продолжил брат уже с серьезностью,— я бы на твоём месте следил за андроидом повнимательнее. Тот митинг, что планируется в сети, вызывает немалую волну агрессии среди масс. Причём в основном это бедняки и молодёжь, Гэви.       Рид насторожился. Он сам стал свидетелем подтверждения сказанного братцем — это произошло вчера, и его ещё до сих пор тошнило, когда он думал об этом.       Днём ранее.       Конечно же, судьба не предупреждает тебя об очередном пиздеце, она также не даёт тебе и толику намёка на то, как с ним бороться, и когда Гэвин с большой пачкой пончиков для Тины и Миллера проходил вдоль задней стороны здания полицейского участка, он как бы и не в курсе был о том, что на него могут вот так просто навести прицел пистолета.       Вопрос возбудителя спокойствия был до боли ебуче странным.       — Куда вы дели Микки?— напротив оказался двухметровый здоровяк с чуть заметно трясущимися руками, нагружёнными пушкой, что лично Гэвина ничуть не порадовало.       — Какого блять хера ты пристал ко мне? Ты кто вообще такой?       Реакция Гэвина была вполне логичной сейчас — он сам знатно прифигел, глядя на внезапного гостя, а ещё краем зрения заметил, как в двадцати метрах от него стоит Коннор, ждавший его прихода, с уже наведённым на человека пистолетом. Или... не человека?       Рид закрыл глаза и расслабился. Пакет с пончиками заметно мешался в руках, но он ясно осознавал, что коллеги зарежут его с голоду, если он их не донесёт. Гэвин был порой долбоебом и не умел расставлять приоритеты.       — А теперь подумай вот о чем,— вкрадчиво произнёс он,— сейчас ты стоишь у участка и мой напарник держит тебя на мушке,— он замолк, указывая глазами на Коннора, чтобы точно дать понять преступнику, что он не врёт,— потрудись-ка объяснить, что за Микки, о котором ты говоришь?       Коннор тем временем продвигался вперёд, так как человек не спешил оборачиваться, висок полицейского пожелтел.       — Микки,— заговорил Коннор, стоя уже в десяти шагах от них,— андроид, избивший хозяина магазина, в котором он работал. Если этот тот, о ком вы говорите — его вряд ли выпустят.       Пушка в руке андроида задрожала ещё сильнее, он начал судорожно хватать воздух искусственными легкими.       — А то, что он не давал ему уволиться, это нормально по-вашему?— грубо огрызнулся светловолосый,— он избил Микки дважды, отказываясь отдать карточку ID.       Гэвин начал понимать, что пончики — самое малое, что может пострадать сейчас, и если не решить ситуацию как можно скорее, то это может кончиться минимум плохо.       — Эй, ты ведь андроид, да?— уже спокойно произнёс он,— твоего дружка разберут. Он избил человека, а должен был пойти в полицию.       Андроид сжал пистолет сильнее, нахмурившись.       — Вы, чёртовы копы, никогда не будете на нашей стороне,— давшим на середине сбой голосом выдал он,— я убью вас всех, если вы не вернёте мне Микки.       Рид готов был тяжело вздохнуть — в общем-то, ситуация не бытовая, но по парню точно видно, что он не выстрелит. Детектив предпринял попытки присмотреться и понять — пистолет-то он с предохранителя снял?       Но затем произошло то, что заставило и его, и Коннора замереть в недоумении.       Выстрел.       Андроид, стоящий напротив Гэвина, резко вздохнул, а затем вздрогнул плечами, шагнув вперёд. Из шеи его хлестнула струёй синяя жидкость — пахла она едким мазутом, какой ещё с детства въелся в мозг Гэвина мерзким воспоминанием. Рид был испуган не то звуком, не то самим фактом произошедшего — вот так и стоял на месте, ощущая на себе отвратительные брызги тириума. Капля попала куда-то в нос, и его передернуло от отвращения. Андроид напротив выронил пистолет, схватившись за шею, а затем упал на колени.       Зачем Рид посмотрел ему в глаза?       По щекам робота стекали бусинами слезы, и прищур зелёных стекляшек выражал столько боли, что внутри Рида все забилось в страхе, что выражало лицо напротив. Ему надо было убежать, скрыться, выбросить нахуй жирные пончики, но он стоял, потеряв себя в этих глазах.       — Вы все убийцы.       Слова резанули по сознанию, и Рида это будто ошпарило — он перестал толком ощущать своё тело. Детектив сделал шаг назад, упав затем на асфальт. Живот скрутило как никогда прежде, и Гэвин почувствовал рвотные позывы.       Он окинул взглядом свои руки — они были загажены загустевающим на глазах тириумом. Волна запахов с новой силой ударила по легким — теперь к кислому мазуту приплюсовались пончики, что покатились в разные стороны из выроненного пакета.       Держаться не было сил.       Рида рвало долго, рвало даже в туалете, до которого ему помог добраться Коннор.       Спустя час после произошедшего он уже сидел у себя за столом в запасной полицейской форме. Он надевал её не так часто — обычно на особо важных заданиях и по праздникам. Сейчас она не казалась такой официальной, и Рид без стеснения закинул ноги на стол и, сложив руки на груди, прикрыл глаза.       Тина, сидящая рядом, смотрела в смартфон, читая новости за нынешний день. Полчаса назад она вовсю расспрашивала Гэвина о произошедшем и даже сбегала в соседнюю пекарню за горячим шоколадом. Рид не притронулся к нему. В рот и крошки не лезло.       — Эй, Коннор,— наконец заговорил он,— что будет с тем человеком?       Диод на виске андроида мигнул желтым, когда он оторвался от бумаг и, склонив голову, поглядел на Рида.       — Он выстрелил в андроида, который навёл на вас оружие под двумя камерами полицейского участка,— ровным голосом сообщил андроид,— полагаю, ничего. Его допросят и отпустят.       Тина задумчиво пригладила тёмные волосы, оглянувшись на коллегу.       — Это, конечно, вызывает двоякие чувства,— она чуть поморщилась, говоря это,— вы ведь сказали, что всё было под контролем и андроид не погиб бы.       Рид насупился, уставившись на стаканчик. Он не знал, что сказать — в произошедшем не было ничьей вины.       — Вероятность его выживания была равна девяноста процентам,— разрезал неловкую тишину голос Коннора.       Подруга перевела взгляд куда-то в окно.       — Всё равно это какой-то пиздец. Вся эта история сплошная нелепость,— с новой силой возмутился Рид,— доведённый до истерики андроид навёл на меня свою пушку, а какой-то прохожий с личным пистолетом продырявил ему шею, якобы меня спасая. Это всё походит на какую-то нелепую драму.       Собеседники замолкли, погружаясь в собственные мысли.

***

      — Вчера со мной произошла очередная херня,— попытался обосновать своё отсутствующее вот уже пару минут состояние Рид,— кажется, действительно что-то надвигается.       Элайджа ухмыльнулся своей легкой улыбкой, выражающей обходительность и тень внимательности. Гэвин не любил ее и всегда ждал от брата совершенно иных эмоций.       — Убери это со своего лица,— кинул он, попытавшись словить чужие глаза. Это было просто — Элайджа смотрел спокойно, и, казалось, совершено не смущался прямого взгляда брата.       — Я знаю, что тебе это не нравится, братишка,— улыбка чуть сползла с лица,— сегодня кофе с тыквенным сиропом, может, попробуешь?       Гэвин скривился.       — Даже и не подумаю.       Элайджа наигранно нахмурился, и Гэвин вспомнил, как в школе сам учил его делать эти забавные складки на лбу.       — Но там кокосовые сливки!— сказал он с напором. Рука уже пододвинула огромную кружку к брату.       Рид вздохнул и криво улыбнулся.       — Ладно, сегодня ты победил,— он поднёс к лицу и отпил горячий напиток. Действительно, неплохое сочетание.— Ты скажи мне, насколько андроиды похожи на людей? Ты же их создал, в конце концов.       — Полагаю, этот вопрос что-то значит для тебя?— Элайджа поглядел на него с интересом. На этот раз, погрузив в рот вилку с блинчиком, довольно прищурился он.       — Возможно.       Брат-близнец обратился взглядом к окну. Там, в парке, гуляли люди. И Рид, думая об этом, осёкся. А людьми ли они были? Многие андроиды избавились от диодов и сейчас мало чем отличались от обычного человека. Только вот запах сирени они вряд ли могли ощутить так живо и чудесно.       — Гэвин, чувства — это сигнал в твоём мозгу. Твои нейронные окончания очень похожи на те, что у Коннора, не стоит забывать и о девиации,— ровно проговорил он,— новейшие модели андроидов имеют максимальное сходство с человеком. Физически, в том числе,— на последних словах он снова улыбнулся, забавно подмигнув брату.       — Бля, что ты сделал только что?       Элайджа снова подпер подбородок руками, опустившись локтями на край стола.       — Намекнул любимому братцу на кое-что,— прозвучало довольно.       Гэвин тяжело вздохнул, поправляя ворот футболки.       — Вот и как с тобой общаться, а?       — А вот так и общаться, дурной братишка.

***

      Домой Рид возвращался в довольно приподнятом настроении — общение с братом хоть и раздражало порой, но всегда оставляло какой-то тёплый след на душе, намекая прямо, что Рид как барышня из дешевых мыльных опер до одури дорожит своим странным братишкой.       В руках у детектива был потрёпанный фотоальбом — затем, чтобы забрать его, они и встречались сегодня. Гэвин от всей души благодарил Элайджу за то, что он лично сам съездил и забрал его после того, что произошло с Бэккой.       Честно говоря, Рид готов был поклясться, что чувствует себя лучше после общения с Элом, или когда Коннор мельтешит рядом, и в общем-то он уже не ощущает себя так ужасно, как это было сначала.       Белые ступени дома забавно прогибались, когда он ступал на них, перенося резко вес на одну ногу. Риду, если честно, было плевать — сломаются они или нет, главное — чтобы пружинили так же клёво.       Он вставил ключ в замочную скважину, но дверь отворилась сама. Гэвин, конечно, маялся с отсутствием нормального сна, да и после травы второй день подряд чувствовал себя как рыба без плавников: абсолютно тупо и беспомощно, но вот так забыть закрыть дверь?       Рид, ты сходишь с ума?       Он неуверенно прошёл в кухню, прислушиваясь к звукам вокруг. Было абсолютно тихо, и, казалось, он действительно просто забыл.       Пройдя через узкий коридор в кухне, он мельком оглядел холодильник...       Как внезапно почувствовал острую боль между лопаток.       Он повидал немало драк и точно знал, каково это получить по позвоночнику битой. Тело в момент заломило, и он упал, в последний момент сгруппировавшись, чтобы не отбить себе ещё и колени. Впрочем, это не помогло, и оставалось только ругаться про себя — дикая боль обездвиживала, мешая мыслить.       Щурясь, Гэвин постарался подняться на локтях, но в следующий момент последовал удар в бок, который отшвырнул его прямо к холодильнику. Он увидел мельком, как с него слетают все бумажки с задачами на дни, недели, будущее — они и тогда не исполнялись, и сейчас свалились все разом на него.       Он почувствовал, как что-то тяжелое легло на его таз, и, зарычав, открыл глаза.       — Какого блять хера?— у шеи ощутился холод. Он снова прищурился от охватившей рёбра боли.       Паника подступила вполне себе такой сильной волной, Рид понял, что это «холодное» — боевой нож.       — О, милый Гэви,— прозвучало с насмешкой,— ну отдышись, отдышись. И открой свои глазки.       Этот низкий голос с неприятной хрипотой не спутать ни с чем.       — Айвон? — не стоит даже гадать, что он пришёл со своими дружками с работы. — Какого чёрта ты тут делаешь?— кое-как смог выдавить Гэвин. Шея начала чесаться — легкие порезы Рид ощущал всегда именно так — кислой, зудящей болью на коже.       — Нашёл у сестрёнки старые вещи,— чуть спокойнее проговорил Айвон, с новой силой вдавливая Гэвина в пол,— вот, решили зайти к тебе в гости, а то ни слуху ни духу от тебя.       Риду было, откровенно говоря, херово — адреналин выветривался из крови, и он вполне ясно стал ощущать жуткую боль между позвонков, а затем предположил ещё, что стал обладателем чудесной трещины на ребре.       Но ничего не пугало и не вызывало столько злости, как придавливающий его сверху Айвон, который...       Был просто копией Бэкки, впитавшей в себя всю ту мерзость, что не имела при себе эта маленькая лисица.       Айвон имел такие же темные кудри, вьющиеся как что-то совершенно неконтролируемое, и пару зелёных пронзительных глаз. Он щурился часто — сильные мимические морщины выдавали его эмоциональность. Айвон Хансен был биржевым брокером и бойцом без правил по совместительству.       Гэвин старался сдержать дыхание и дикую, выворачивающую наружу холодную дрожь: он не боялся Айвона — он ненавидел его больше всего в своей жизни.       — Ой, а что у нас тут тако-о-ое,— растягивая согласные, пробасил мужчина,— на воспоминания потянуло? Ну-ка, дай-ка её сюда, Фил.       Не отнимая ножа от шеи Гэвина, Айв грубо схватил протянутую книжку, раскрывая ее прямо на Гэвине.       Альбом открылся прямо на фото, сделанном дома у Гэвина пьяной Тиной. Гэвин сидел на диване, держа на коленях Бэкки с косяком травы во рту.       — Ну и мразь же ты,— мужчина отнял нож от шеи, затем отмашисто врезав Гэвину по правой щеке,— это, сука, ты её до этого довёл.       Гэвин всегда имел стойкую психику, и ему по большой степени было плевать на всех и каждого — он жил своими цветами на окне и работой, и когда в его повседневности появилась Бэкка, казалось, расцвёл. Отсутствие её в своей жизни он переживал болезненно, буквально ощущая боль по всему телу каждый день в первый месяц. Горела кожа, его трясло и колотило. И самое смешное в том, что Гэвин всегда ржал в голос, смотря фильмы о психах, с ухмылкой наблюдал за кинолентами, где люди сходят с ума. Но никогда в жизни он не думал, что с его-то хилой на чувства душой он станет таким сам.       Сейчас ему снова, казалось, стало безумно плохо. Тело ощутимо вздрагивало от попытки вдохнуть кислорода, и это было мерзко — показывать Айву свои слабости.       — Ой, так мы переживаем!— воскликнул темноволосый,— Фил, а кинь-ка мне его лекарства, сейчас мы его вылечим.       Рид собрал последние силы, чтобы вырваться и дёрнул боком, в попытке скинуть противника. Но силы будто покинули его, оставляя гнетущую слабость по всему телу. Это не было приступом неврастении, но он точно ощущал, что с каждой секундой всё больше и больше теряет силы.       Айв вернул его обратно на пол, снова опустив на шею нож. Он был ужасно острым, и Рид не удивлялся этому — вопрос был в том, как ему сейчас выбраться из-под массивного тела бойца.       — Вы вообще блять сдурели? Я коп,— прорычал хозяин дома. Хотелось скулить — он считал себя ничтожеством сейчас. Он был совершенно не способен сделать что-то, и это выворачивало, злило до скрежета в челюсти.       — А у тебя хватит совести что-то сделать нам, Рид?— ледяным голосом прозвучало над детективом.       Нож коснулся груди, а затем ловко проехался вдоль футболки, разрезая тонкую материю, словно масло. Рид вздрогнул, четко ощутив, как вместе с тканью порезалась его кожа.       Рука мужчины над ним опустилась на судорожно движущийся в дыхании живот. Дышать было уже невыносимо больно, Рид пытался делать глотки, но они были слишком короткими, чтобы позволить успокоиться и восстановиться для следующей попытки выкрутиться.       — Здесь ты ее трогал?— нож ловко полоснул вдоль живота, вызывая мерзкую волну зуда.       Гэвин терял своё достоинство, с каждой новой секундой ему было все сложнее и сложнее ощущать себя тут, в этом пространстве — он уже вполне себе физически готов был умереть, лишь бы не терпеть этого и дальше.       Рид не боялся смерти, он ждал ее, но не вот так вот погано. И не убьют ведь, твари.       — Вот и таблеточки подоспели,— радостно воскликнул Айв,— ну что, откроешь ротик, или мне помочь тебе?       — Нахуй пошёл!— выдохнул Гэвин.       На челюсть легла грубая ладонь, раздвигая её резко, не боясь вывернуть нахуй. И Рид сопротивлялся как мог, но в следующую секунду почувствовал кучу горьких таблеток во рту.       — Водички?— сказал мягко Айв, и ухмыльнулся отвратительней брата Рида, а это значит — пиздец мерзко.       Он в какой-то момент осознал, что не может, да и не в силах уже хоть как-то сопротивляться. Сквозь красную пелену сознания на него смотрели её глаза, и они осуждали его, ненавидели и хотели убить.       Хватка внезапно ослабла.       — Эй, там полицейская машина подъехала,— воскликнул Зэд, второй дружок Айвона. Он всё это время стоял с битой у окна. Слаженные ублюдки.       У Гэвина на глазах предательски показались слезы. Он мог быть на сто процентов уверенным, что это приехал Коннор за тем, чтобы сказать что-то важное — во время встреч с братом Гэвин всегда вырубал телефон (это было их общим правилом) и сегодня просто забыл включить его вновь.       — Тебе повезло,— мурлыкнул Айвон. Кулак во второй раз прошёлся по правой щеке, чуть не выбив из Рида сознание.       Мужчины поднялись и в спешке покинули комнату. Где-то с коридора послышался тихий голос:       — Увидимся, Рид! Дверь защёлкнулась.

***

      Гэвин лежал на холодном полу ещё пару минут. Только сейчас он заметил рядом в углу сброшенные контейнеры с землёй. В данный момент среди запаха пота и его собственной крови, запекшейся уже на лице, он мог ощутить тот тонкий, очаровательный аромат жасмина.       Смотреть на изломанные растения было физически больно. Лучше бы его кости сломались сейчас так, как были выгнуты ветви цветов. Он закрыл лицо запястьем и захлебнулся подходящей к горлу истерикой. Из глаз хлынули слезы.       Раздался стук.       Гэвин вздрогнул, поднимаясь на локтях. Он испытывал глухую, вязкую боль, будто она не собиралась прекращаться теперь. Схватившись за стол, он поднялся кое-как и сделал пару шагов.       — Гэвин!       Ожидаемо, на пороге стоял Коннор.       Рид судорожно вздохнул, пытаясь захватить хоть немного воздуха.       — Коннор, приходи потом, хорошо? Мне нужно побыть одному.       Всё на пару секунд стихло.       — С вами точно всё хорошо? Мне показалось, у вас были гости.       Да, сука, были, с огромной битой в рюкзаке и тяжелыми кулаками.       Рид старался успокоиться, вглядываясь в сталь холодильника напротив.       — Прийди, пожалуйста, потом,— сказал он как можно чётче.       Снова молчание. Детектив мог предположить, как краснеет диод любопытного андроида и в глубине души горько усмехнулся от этой мысли. Рука потянулась, включая зачем-то телефон.       — Фаулер просил вам передать письмо,— сказал Коннор уже тише. Но Гэвин слышал это через гипсокартон дешевых стен,— оно из больницы.       Рид закрыл глаза.       Раз. Два. Три.       Это то, о чём он думает? Мог ли визит Айвона быть как-то связан с этим? Чёртово чутьё уже подвело его сегодня, и сейчас во рту ещё было горько и сухо от элениума, чтобы начать доверять себе вновь.       — Хорошо, Коннор, — сказал он куда тише. Повысь он голос хоть на тон, и робот бы услышал его хрип,— давай вечером, договорились?       RK замялся, похоже, размышляя о чём-то.       — Хорошо, Гэвин. До встречи.       Спустя минуту послышался шум мотора — машина уехала, унося остатки трезвого сознания Рида.       Он забрался в угол кухни и охватил руками колени. Двигаться не хотелось категорически — более того, это было сложно морально — тело не только болело, но и отказывалось повиноваться.       Часы летели незаметно, казалось, Рид смотрел в стену очень долго. Когда солнце начало заходить, отсвечивая рыжиной мебель помещения, Рид понял — пора покончить уже с этим. Забыть навсегда, что ли?       Пора бы уже и... исчезнуть?       Вяло проследовав в спальню, он надел на голое тело толстовку — замок приятно холодил кожу, даже немного отвлекая от всего букета ощущений, что он испытывал от недавнего избиения.       Разрезая предвечернюю тишь района, Гэвин вышел и кое-как уселся на мотоцикл. Тело одновременно изнывало от режущей и ноющей боли. Ехал медленно, боясь даже маленькой кочки — каждый шов дороги чувствовался как свой собственный шрам на изрезанном теле.       Где-то на полпути Гэвин притормозил, заприметив процессию на кладбище. Людей вокруг большого простого гроба было мало, и старик, говорящий что-то всем стоящим, был заметно воодушевлён. Гэвин стоял у решетки изгороди, наблюдая за тем, как горстями сыпится земля на деревянную крышку, и тут он внезапно осознал — такая смерть не для него. Он не хочет лежать в тесной котомке, но был бы точно рад, если б хоть кто-то сказал о нём с воодушевлением. В сущности, хоть что.       Занятный был мудак наш Гэвин — такого чистого всплеска активности негодования в отделе не вызвал ещё никто.       Или       Он проиграл мне сотку на приставке, но играл прямо-таки неплохо.       Боже, сказал бы хоть кто-то, что любит его хоть немножко?       Гэвин не знал ответа.       Дорога серела на глазах, и в пути, казалось, непрерывно гасло солнце, когда он наконец приехал к нужному месту.       Ноги оказались у края моста, и сейчас Рид поглядел на него как-то по-новому. Чернота воды в этом месте была особенно выразительной — не понять, откуда в этом месте взялась такая глубина: она затягивала, заставляя глядеть на свой гаснущий вместе с солнцем блеск.       Вода в это время в Сен-Клер была холодной. А ещё... Рид не умел плавать.       Он мог похвастаться также, что однажды чуть не утонул, когда родители с Элом отошли пообедать в прибережное Кафе. Тогда в Калифорнии они жили в каком-то местечке на окраине и океан был прямо у его костлявых ног.       Да, подумал тогда Гэвин, пора бы попробовать поплавать — и шагнул вперёд...       Но затем на него навалился прилив, грубо сбивая с ног, и Рид мог поклясться, что чуть не утонул в тот день.       Хорошо, что обеденный океан был не столь агрессивен, но тогда же в душе человека появилась эта искренняя любовь наполовину со страхом по отношению к водной стихии.       К слову, в воду он дальше, чем по щиколотку, не заходил никогда.       Гэвин двинул легкими, получив очередную волну тянущей боли.       Вокруг было безмятежно тихо и ему, Гэвину Риду, нужно было постараться уйти, не нарушив всего этого. Не нарушив жизни тех, кто был счастлив, или, к примеру, копов, что сейчас спокойно отбывают свой вечер в участке. Ну зачем им его утонувшее тело? Хотя, может, река унесет его куда-нибудь далеко, и через месяц в участке все забудут, как звучало его имя? Да, думал Гэвин, это было бы отличным исходом такого дня. Он вообще часто думал, как будет умирать. Это могла быть пуля, пущенная толпою преступников, и хотелось бы, чтобы она задела сразу же сердце, да чтобы несколько раз, в самую точку. Кроме того, Гэвин Рид не исключал и внезапной смерти от какой-то пустяковой болезни. Бронхит? Почему бы нет?       Гэвин знал, что все на свете решают две вещи: драка и молчание. Когда это не работало, Гэвин предпочитал топиться, обычно внутри своего скудного мирка. Но это, сука, всегда работало, а сегодня вот нет, и под ногами оказался мост реки.       Самым страшным мыслился тот момент, когда воздуха в лёгких не будет совсем и потребуется впустить в себя чёрную воду. Гэвин, признаться, волновался, представляя это во всех деталях у себя в голове.       Сквозняк дул в спину, прямо как во сне тогда, но сейчас он был совершенно приемлемым и даже немного желанным — порезы, проявившиеся на чёрной толстовке мокрыми разводами, охлаждались холодным ветром. Гэвин поднял руки, как Иисус в церквях, пытаясь почувствовать ветер каждой клеточкой тела.       Вот и всё, Рид.       Ты простишь себе, что щурился, делая последний шаг?       Пожалуй, да.       Лететь десяток метров с моста было непривычно легко — Рид с болью встретил телом поверхность воды, но когда оно утонуло полностью — заметно расслабился.       Раз. Два. Три.       Пожалуйста, пусть этот вдох будет полным.       Риду было больно, когда он наконец сделал это, но ничего не сравнилось бы с тем, что он испытывал в душе сейчас — там было слишком легко и пусто.       Он закрыл глаза, пропуская в сознание тьму.