***
— Скажи-ка мне вот что. Каким нужно быть долбоебом, чтобы назначить сделку в кинотеатре, ещё и там, куда не пускают андроидов? — Рид ёжился, переминаясь с ноги на ногу, глядя на уродливое, почти развалившееся здание кинотеатра. Тут всегда было дёшево и не было андроидов — поэтому местечко пользовалось популярностью, но с маленькой оговорочкой — не по ночам, когда пройти можно было лишь за тройную цену. Не говоря уже о заточке в бок, какую можно было словить в ближайшем переулке. Гэвин выглядел взвинчено: ещё бы. Какому идиоту понравилось бы тащиться в самое гетто Детройта почти что в полночь, да ещё и под таким мерзким дождем? А дождь был навязчивым, он обтекал торчащие из-под v-образного ворота ствитшота ключицы: острые, обтянутые тонкой кожей. Смотрелось красиво и походило на сценку из какого-нибудь киберпанка 2020х. — Ты похож на пингвина,— невозмутимо заметил Коннор, вглядываясь в покрывшуюся мурашками кожу на вырезе. — А ты радуйся, что тебя так холод не херачит, — хмыкнул человек, оскалившись — от очередного потока ветра челюсть скрежетнула и по телу прошёл почти что болезненный озноб. А Коннор стоял в новом тренче и выглядел крайне уверенно, глядя чёрными, ничего не выражающими глазами прямо. Да он даже не поглядел в сторону напарника. Спокойный такой стал. — Только надо тебя ещё как-то провести внутрь. По тебе ж видно, что в голове шестеренки крутятся. Это заявление, к удивлению, вызвало неожиданную реакцию: Коннор вопросительно уставился на говорящего, настороженно сложив руки на груди. Волосы его были мокрыми и отсвечивали медью, а за пять минут созерцания серой громадины-здания успели беспорядочно облепить высокий лоб. — Ты думал, что тебя не спалят? Ха, — радостно затрещал Гэвин, — да бля, тебя за километр можно узнать — ты себя со стороны видел? Же-ле-зя-ка. Вообще-то Гэвин самую малость врал. Но нет. Очень врал. Он даже немного завидовал тому, как легко удавалось подстраиваться андроиду под человеческий образ жизни. И если честно, было ещё кое-что. Коннор был красив. А в молодости Гэвин Рид точно уверился — вся власть всегда была и будет в руках у красивых… без разницы — кого. Красота правила и будет править, и имея столь четкие и изящные вместе с тем очертания черепа, притягательный и располагающий взгляд тёмных глаз, Коннор мог добиться много чего. Это ещё он в клубе не бывал, где безликая масса готова броситься на любую симпатичную мордашку — все несчастные как один, пустые, вмешавшие в себя горький алкоголь — мерзкую жижу, заполоняющую дыры сгнившей души. А ещё он был умён, но и это не совсем точно сказано — он был разумен, чего порой не хватало самому Гэвину, полагающемуся на случай уже не первый десяток лет. — Сейчас, короче, я все решу, — скучающе высказался человек и, развернувшись, быстрым шагом скрылся за углом здания. Коннор так и остался стоять, наблюдая за тем, как вырывается легкий пар из открывающихся то и дело ветхих дверей. Он никогда не был в кинотеатрах и, честно говоря, всегда хотел посмотреть что-нибудь на экране — понять, зачем люди занимаются чем-то подобным. Через несколько минут из-за того же угла возник Гэвин, идущий к нему широким шагом. В руках человека виднелась белая коробочка. Коннор почему-то отметил, что в фонарном свету лицо его выглядело как-то безумно — чёрные тени, огибающие глазницы, и широкая чернота у носа придавала Риду особенно болезненный вид. — Сигареты? Рид чуть ухмылялся в предвкушении, нервно распаковывая пачку «вы все умрёте от рака». — Ага, миссия у тебя такая: куришь и ведёшь себя как ублюдок. С первым, думаю, справишься, а вот со вторым если что помогу… — Вот уж точно, — постарался отшутиться Коннор, ощущая внутри отголоски тревоги. Легким движением кисти он смахнул с плеч накопившуюся влагу. Он совсем вымок. — Ты, главное, не дай им до себя дотронуться, шутник. Думаешь, они твою желейную кожу от постаревшей человеческой оболочки не отличат?***
Возможно, с проблемой «изобразить ублюдков» Рид перемудрил. Все отморозки Детройта испуганно разбежались бы по углам, увидев насквозь промокших людей, хмуро приближающихся к кассам. Даже секьюрити промолчал, заприметив вполне себе такое нарушение. Коннор курил, забавно выгибая губы и чуть прикрывая глаза при затяжке, демонстрируя пушистые ресницы — Рид такого в первый раз не приметил, но выглядело это так нагло, пошло, притягательно… Вызывающе. Коннора хотелось поцеловать. Он был порой нагл, сам того не понимал, а ещё со временем прямолинейность, присущая ему с первых дней жизни, переросла в какую-то высокоинтеллектуальную грубость, подчеркиваемую идеальной осанкой широкой спины. И Рида это бесило. И привлекало, совсем немножко. Ох. Очень. В очередной раз выпустив облачко дыма, андроид спокойно окинул взглядом сложившуюся обстановку — кинотеатр был безвкусно сконструированным — даже на его нетребовательный взгляд старые колонны никак не вязались с вычурно красными дорожками на полу, затертыми кое-где до дыр. Следящая за ними всё это время кассир без труда выдала два билета; она так решила уже только завидев две грозных физиономии — Гэвину и притворяться не надо было — злой и промокший, он почесывал шрам на носу, изучая табло, и в конце концов цыкнул: — Какого чёрта одна романтика? У вас для нормальных мужиков ничего нет? «Сделка в третьем зале». Девушка опасливо покачала головой, тихо отметив: — Ночью только «Барное марево». «Еба…».***
Блять, ну как весело, идеально просто — делать сделку под романтичные вздохи и взгляды, полные чувств, на экране. Причём зачастую выглядела картина наигранно — уж слишком бюджетно и пусто это все слеплено, ещё и преступники явно запаздывали. Риду было немного неуютно. Герои, к тому же, оказались не только смазливыми нытиками, но и подозрительно активными к середине картины. Он ёрзал в мягком потертом кресле, думая о том, что не нужно было сжирать попкорн до начала самого фильма; становилось, откровенно говоря, жутко бесяче. Да и не одному Риду было не по себе, андроид на соседнем кресле смотрел на экран не без интереса, но порой вздрагивал, украдкой оглядывая человека. Сам он расслабленно утонул в кресле, похоже, имитируя позы парочки на переднем ряду. Не понять было точно, кто виноват во всем этом стихийном дискомфорте. В самом помещении было почти безлюдно — всего полдюжины человек сидело внизу, прямо у экрана; стены в полумраке, казалось, подрагивали, и происходило это лишь потому, что сознание Гэвина не переставало его долбить даже спустя сутки. — Тебе холодно? — приятным низким голосом поинтересовался Коннор. Тон его сейчас казался Риду чуть разогретым шоколадом — тягучим, тёплым, таинственным. Детектив отвлёкся от кинокартины на андроида. Строгое голубое лицо робота выглядело интимно, рот чуть приоткрыт, а Гэвин ещё помнит живые прикосновения губ… — Есть такое, — сказал он, и действительно чуть-чуть вздрогнул, ощутив озноб, и как бы в подтверждение своих слов подцепил прилипший к телу ворот свитшота, демонстративно его оттянув. Андроид снова оглядел ключицы — какие же они острые, будто нарисованные. Ему нравилась их форма — он снова об этом задумался. Рид был худ, поэтому казался несколько угловатым в нынешней комплекции — не понять, как сохранялся приличный мышечный массив на руках и животе — природа Гэвина не обделила, чего уж сказать. Он вспомнил, как он ощупывал плотный живот утром, повторяя кончиками пальцев плавные границы пресса; ещё он изредка задевал паховую область, дотрагиваясь до особенно тёплой и нежной кожи. С тем же интересом он прочертил пальцем тонкую дорожку волосков, и, сделав очередное поглаживающее движение ещё ниже… … резко отпрянул, ощутив пугающий жар и тягучий дискомфорт там, где только что сам дотрагивался до Рида. Хорошо, что Гэвин спал. Коннор совершенно не знал, что с этим делать. — Эй, ты чего так рот открыл? Вы что, тоже в транс впадаете? — Гэвин придвинулся почти что вплотную, их носы чуть столкнулись кончиками, прежде чем он снова отпрянул. — Я просто сильно задумался,— теперь уже андроид неловко заерзал на месте, двинув рукой с подлокотника. Прямо на бедро Рида. Вообще-то он сам не понял, как это получилось — просто захотелось снова потрогать, изучить интересующее тело — и сейчас, осознав, насколько это приятно, внезапно решил не останавливаться. Да и Рид не ругался, не шутил так, что даже Коннору хотелось порой просто сказать «Заткнись, Рид». Напротив, Гэвин ощутил, как лифт сознания сорвался, и он вместе с ним непрерывно падает вниз. Перед глазами возникли цветные пятна волнения, и уже не важно было, куда смотреть… В фильме черноволосая брюнетка наконец-то добралась до губ своего бармена, страстно прижимаясь к объекту влюбленности… А Рид отвернулся на серую стену, разглядывая бесячую пыль, освещаемую светом экрана. Коннор ощупывал его внутреннюю поверхность бедра, а Рид… А Рид напрягся, нервозно затарабанил пальцами левой руки по подлокотнику, вцепился затем в кресло: он точно почувствовал, как возбуждается. И это пугало. Черт, видеть это вокруг, быть под кислотой, или вообще — представлять у себя в голове — это одно. В жизни — это совсем не так. В жизни ты осознаёшь себя психом, потому что хочешь мужика. Который и робот, к тому же. А ещё ты как всё тот же псих действительно влюблён в него, раз не замечаешь этих «минусов». Напряжение в паху становилось почти невыносимым, неприятным даже — но Рид не решался пошевелиться, а так хотелось подмахнуть тазом в такт медленных поглаживаний, чтобы рука случайно переползла чуть выше — член начинал понемногу крепнуть, а с экрана доносились сладостные всхлипы. Разлад тела и души был почти что невыносимым, а вот осенние джинсы слишком тонкими. Они только усиливали ощущения нарастающего нажима поглаживаний, начинавших переходить в медленную, истязающую ласку. Рид урывисто выдохнул, оборвавшись на середине собственного вдоха — он получился с голосом, низким, жаждущим — это был, блять, стон. И как же стыдно. Коннор всего лишь медленно оглаживал его ногу — а в голове звенело, всплывало только что увиденное — это голубоватое лицо, волнистые, почти что кудряшки-волосы, приоткрытые, расслабленные губы, чуть влажные, блестящие в бликах изображения с экрана… Блять, блять, блять… Больше не стоит так долбиться, может, в этом дело? Андроид трогал его, двигал пальцами увереннее, попутно прислушиваясь к себе: хотелось одного — залезть под рабочие штаны, почувствовать тепло и текстуру человеческой кожи. Гэвин нравился, Гэвин был особенный — только его, Коннора. Андроиды принадлежат людям… А человек может принадлежать андроиду? Как же хотелось… Чтобы только он, Коннор, знал, каково это, касаться так Гэвина, каково ощущать эту десятую долю повышения градуса тепла его организма, едва ощутимый мандраж человеческого тела. Как же волнующе, а что, если он посмотрит, ощутит, что там дальше? Рука скользнула чуть выше… Он просто представил, как проводит по стволу недвусмысленно выпирающего сейчас члена вниз, и Гэвину приятно, его лицо с приоткрытым в наслаждении ртом искажено постыдной страстью — Коннор оглаживает большим пальцем взбухшие венки, а Рид влажно стонет в ладонь андроида, сжимающую его колючее лицо. — Коннор, мать твою! Смотри, — тяжело выдохнул Рид и незаметно для себя обмяк в кресле, перестав ощущать руку на себе; его дыхание сбилось, а сердце долбилось в бешеном ритме, и он мысленно похвалил себя за то, что не сорвался и не зарычал это громко. По диагонали внизу зала сидели два человека. Они переговаривались, сосредоточенно кивая — не самое логичное поведение, когда на экране двое людей бессмысленно зажимаются и шепчут столь же бессмысленные нежности. — Они? — тихо поинтересовался Гэвин, судорожно потирая руки и проверяя, на месте ли пистолет. Андроид незаметно кивнул, поднимаясь и делая то же. — Я спускаюсь в туалет через нижние ряды, чтобы увидеть их с лица. Постараемся сделать все быстро и не завалить их. Подстрахуй сзади. Рид, поправляя кофту, протиснулся сквозь ряды и спокойным шагом миновал лестицу. Курьер, сидящий к нему лицом, явно что-то заприметил в его виде, замолкнув. «Черт, это точно они». Миновав сидящих и пройдя два ряда, чтобы повернуть к выходу и увидеть двух мужчин, Рид медленно затормозил, чётко осознав, что сейчас говорящие сидели неподвижно и смотрели на него. Одно радовало — Коннор был уже сзади и оставался незамеченным. Плечо человека в капюшоне дернулось — и детектив подумал «всё, блять — сейчас». Он потянулся за пистолетом, но что-то явно пошло не так — в шуме женских диалогов прогремел характерный звук, а Гэвин почувствовал тепло под левым ребром. Зрители, за кем он следил, по-прежнему были неподвижны, но за теплом пришла слабость, а с ней и запах железа. Так всегда было — пулевые ощущаются не сразу, сначала тебя долбит адреналин, а потом ты ощущаешь какой-то глубокий порез бритвой в месте ранения. С этой мыслью пришло краткое «Пиздец», потому как зрители под наблюдением подскочили, оглядываясь на Коннора, и всё, что успел сделать один из преступников — плеснуть что-то в лицо андроиду. А этот самый андроид стоял, пораженный произошедшим, понимая, что тёплый и дорогой душе ублюдок, которого он обещал охранять, который доверил ему жизнь — осел на пол и дышит неестественными урывками, точно смотря на него в темноте. Кислота опалила псевдокожу, а преступники получили каждый свою пулю. Все четверо. Вот только счастье — слишком большая редкость для этого мира.