Сводник

Кусочек неба над головой стремительно светлел, и столь же стремительно исчезало тепло. Саске и Наруто сидели напротив друг друга, разделенные тусклым светом импровизированного обогревателя. Стоит ли говорить, что дьявольское изобретение самой мстительной и злопамятной женщины всех Стран, вдохновленное царящей тишиной, испускало волны все более пронзительного холода. Руки давно уже не гнулись, пальцы побелели, и даже закаленный организм шиноби бил в тревожный набат, протестуя против такого пренебрежительного обращения. И если Наруто, в общем-то, ненавидящий холод в любом его проявлении, был готов сказать уже что угодно — разлепить бы смерзшиеся от дыхания губы! …- то Саске только побледнел больше обычного, но сидел в пренебрежительно-расслабленной позе, положив бледную кисть на согнутое колено.   Наруто обхватил себя руками и тоскливо подумал, что, не будь Саске таким непроходимым засранцем, все было бы проще. Мысль стоила того, чтобы ее озвучить, и замерзший мозг, наплевав на фильтр в виде разума, направил импульсы непосредственно в гортань.   - Ты всегда был засранцем, Саске-теме, - пробормотал он почти себе под нос.   Шарик согласно потеплел.   А Саске все же услышал. - Хм… И что ты хотел этим сказать, усаратонкачи?   - Да то и хотел. Если бы ты, с самого первого дня, не заявил с каменной рожей, что ты гребаный мститель, все могло бы сложиться иначе. Слова лились потоком, и отчаянно замерзшему Наруто уже было абсолютно все равно и на реакцию Учихи, и на последствия своих слов. Узумаки устал и был готов признать, что, победив в войне, свое главное сражение с гордым потомком проклятого клана он все же проиграл. Ну и пусть. Пусть.   Если ему был дан шанс сказать, наконец, все как есть — он скажет. И пусть Саске потом собирает манатки и сваливает из Деревни, Наруто все равно его догонит и изобьет гада до полусмерти, чтобы больше никогда — никогда — он не смел его бросать. - Как "иначе"? - Просто, Саске. Как у людей. Миссии, дом, миссии, никаких погонь, никакой войны. Может и не было бы той войны, а, Саске? Ты думал об этом? Мы бы справились вместе, вместе, даттебае, если бы не твоя дурацкая месть.   - Тебя послушать, так ты просто светоч во мраке, - мрачно ответил Учиха. - Я никогда никого не предавал. Ну вот. Озвучил.   Наруто внутренне сжался и осторожно посмотрел на Учиху. Саске молчал, но в его глазах, подсвеченных мягким светом теплого шарика, не было ни неприятия, ни злости. И Наруто дал сам себе оплеуху, а потом и парочку пинков. Какого черта, спрашивается, он заговорил на эту тему? Что было, то прошло, а Узумаки, в отличие от того же Учихи, никогда не цеплялся за плохое прошлое. Он просто старался сделать будущее чуточку лучше.   Но раз уж начал — доделывай, как не раз говорил Эро-сеннин, забираясь на еще более тонкую ветку раскидистого дерева, которое росло рядом с женской частью горячих источников.   - А, черт с ним, с прошлым, Саске. Но неужели обязательно быть таким ублюдком сейчас?   - Я же не спрашиваю тебя, как ты умудрился всю жизнь прожить непроходимым болваном, - безразлично откликнулся Саске, но Наруто недаром наблюдал за теме столько времени и заметил чуть расслабившиеся мышцы. Хотя может ему показалось, или это было связано с потеплевшим воздухом, плывущим от весело мерцающего шарика. - Сам ты болван, даттебае! А я, между прочим, самый умный и красивый ниндзя Конохи!   - Хм. Разве что после Рока Ли.   Наруто не выдержал и фыркнул, окончательно разбивая возникшую было неловкость. - Ну ты мудак, Саске!   - Сам идиот. - Засранец!   - Пугливый котенок.   - Теме!   - Добе. Что тебе снилось, усаратонкачи?   *** Наруто поперхнулся воздухом и отвел глаза, невольным жестом взлохмачивая отсыревшие от тепла волосы.   Улыбнулся — насквозь фальшивой улыбкой, и Саске безумно, неимоверно захотелось стереть эту улыбку с его лица, чтобы не смел ему так улыбаться. Не смел улыбаться так, будто Саске очередной его подопечный, или очередной "друг", или очередной человек, который ничего для него не значит. От попытки сдержаться потемнело в глазах, и Саске пропустил и затравленный взгляд, и неуверенно сжатые пальцы.   - Ты представляешь, теме, такой бред, - он фальшиво засмеялся. - Там был какой-то замок, и Курама, мерзкий подонок, чтоб ему, его сторожил, а ты был заперт на самой высокой башне, и, Саске-теме, такой девчачьей комнаты я никогда не видел! Я, вот бред, тебя якобы спасал от лиса, а он мне помог и вообще там…  - Почему ты проснулся тогда?   Наруто подавился словами. Спросил отчаянно:   - Ты не спал, теме?   И отвел глаза.   Саске не спал. Ему трудно было заснуть рядом с Девятихвостым — слишком гнетущим было ощущение демонической чакры, и он не спал, уже которую ночь, слушал бормотание сопящего Наруто и чувствовал собственное судорожно сжимающееся сердце, когда Узумаки произносил его имя.   Наруто тоже снился ему. В те черные, беспросветно-темные дни, когда ежедневные тренировки прекращались из-за бесконечных перемещений, или когда Кабуто отпускал очередное замечание о Конохе, пробуждающее далеко загнанные воспоминания, Саске долго не спал в оглушающей темноте своей комнатушки, неподвижно лежал на твердой циновке, пытаясь не вспоминать. Но когда он, наконец, засыпал, в заполненные тьмой и ненавистью сны проникал лучик света.   У воспоминания всегда были светлые волосы и удивительные голубые глаза. Как и у любовников Саске — он не занимался сексом с девушками, не хотел оставлять потомства даже случайно — все они, мальчики из лабораторий Кабуто, шиноби деревни Звука, все как один были светленькие и голубоглазые.   Все они умерли: кого-то убил Кабуто, кого-то обозлившийся Орочимару. Но никогда Саске. Он… не хотел создавать связей. Не хотел вспоминать. И воспоминания умирали вместе с очередным любовником. Саске никогда не целовал их, не говорил с ними, никогда не произносил своего имени, никогда не позволял двигаться в постели: они все были… да, всего лишь разрядкой накопившегося в теле напряжения. И Саске всегда вздыхал с облегчением после очередной смерти.   Наруто, в очередной раз ворвавшийся в его жизнь, все разрушил. Или все восстановил.   Разумеется, Узумаки снился ему.   Хотя иногда Саске ненавидел себя за это. Непонятно почему, но казалось неимоверно мерзким равнять Наруто и… кого бы то ни было.   Усаратонкачи, со всей его надоедливостью, громкостью, раменом, друзьями, Девятихвостым, взбалмошностью и абсолютным неумением слушать и сосредотачиваться, был тем единственным человеком, которого Саске был готов терпеть рядом. Хоть всю жизнь. ***   Саске не ответил, о чем-то задумавшись, и Наруто облегченно выдохнул. Воздух от шарика чуть-чуть похолодел, но это было достойной платой за душевное спокойствие Узумаки.   Он потер теплеющие ладони и поднялся, похлопав себя по бедрам. Прошелся чуть-чуть, разминая ноги и оглядывая опостылевшие стены. Лед на них подтаял от предыдущего разговора, и стекающая вода образовала причудливые узоры.   Саске все еще сидел в своей излюбленной позе, задумчиво потирая тонкими бледными пальцами губы. На указательном пальце Наруто заметил маленький шрамик — от куная или сюрикена, маленький тонкий шрам, белее кожи. Она так заворожила его, эта светлая полосочка, что он не сразу почувствовал, что Саске смотрит на него.   А когда оторвался, наконец, скользнул взглядом по тонким губам, точеному профилю, бледной безупречной коже — и этот человек один из сильнейших шиноби всех Деревень? — и наткнулся на черные, глубокие глаза. Что-то дикое и первобытное было в этих глазах, нечто, чего Наруто не встречал раньше.   Что-то, от чего по телу непроизвольно пробежала дрожь.   И Саске это увидел.