***
Напряжение хотелось схватить в когтистые руки и порвать к чёрту на клочки. Хотелось разорвать его привычной шуткой и спокойно опуститься на диван, блаженно прикрыв глаза. Но нет, стая не могла ничего поделать с натянутостью в эмоциях, окутавшей всех без исключения. Ребята держались куда сплочённее обычного: Айзек не отлипал от Стайлза, который по желанию Эрики начал заплетать волосы в косы, которые та так редко носила; Лидия с большим остервенением пилила ногти, словно не обращая внимание на заметную неровность спила, получавшуюся из-за чересчур сильного надавливания; остальные же просто сидели рядом за столом, задумчиво перебирая ложками в тарелках. Питер, стоявший чуть поодаль, решил, что лучше сейчас разложить всю ситуацию членам стаи, чем оставлять их в таком состоянии на долгое время. Айзек невольно поёжился, опускаясь на диван после того как Питер без каких-либо эмоций на лице и в голосе попросил стаю собраться в гостиной — в этот момент альфа был максимально похож на своего племянника. Вся стая внимательно смотрела на своего главу, пытаясь понять, что конкретно он собирается им сказать. Лейхи догадывался, что речь пойдёт не о том, как они могли упустить охотников, а об истинных мотивах противников — Хейл наверняка откопал информацию, а теперь собирался поставить в известность и своих волчат. Напряжение, витавшее в воздухе, казалось гуще от разразившейся на улице непогоды. Тихому Айзеку нравилось засыпать под шум дождя и при других условиях парень с удовольствием устроился бы на коленях у Эрики, чтобы та с необычной для неё аккуратностью трепала его кудри, пока он наслаждался бы уютной полудрёмой и звуками любимого дома и перестуком капель по оконному стеклу. Стайлз кинул беглый взгляд на свободное место на диване, но остался стоять в стороне, чувствуя неуверенность, которая ни разу не возвращалась к нему в этом доме с момента первого появления здесь. Члены стаи, заметив и почувствовав его неуверенность, то и дело кидали на него непонимающие взгляд. Но немое вопрошение о самочувствии было прервано голосом альфы: — Мотивы охотников, возможно, кажутся вам сумбурными, — начал Хейл со стальной уверенностью в тоне. — Но, в основном, всё понятно: они не только ненавидят оборотней, как таковых, но и саму политику «Укус — это дар». Это очевидно выражается в их сотрудничестве с учреждениями, проводящими эксперименты над оборотнями. Охотнички весьма красноречиво это доказали своим последним появлением здесь. И, похоже, эти люди сотрудничают именно с «Imperium Immanitas», откуда был «вызволен» Стилински. Парень с опаской смотрел на альфу всё это время, даже допуская про себя мысль, что Питер может его сдать, чтобы от ребят отстали. Допуская мысль и о том, что его просто выгонят из стаи ради выживания. Стайлз потупил взгляд в пол и поджал губы, отходя на шаг назад и распространяя по комнате волны боли, которую не смог удержать. Питер, заметив состоянии беты, порывался что-то сказать, но оказался прерван вскриками других членов стаи, слившихся в единое: — Ну, и какого хера? Джексон вскакивает с дивана, складывая руки на груди, прищуренно смотрит с нескрываемой злобой. Следом подрываются другие беты, также недобро реагируя на по-прежнему не названные альфой мотивы охотников. И Хейл-старший лишь прячет улыбку, радуясь сплоченности своей стаи. — Даже не смей думать о том, что мы тебя им отдадим. Стайлз, ты понял меня? — Лидия, отбросив пилочку в сторону, пристально смотрит на парня, ставшего за короткое время родным, пытаясь передать ему свой настрой уверенности. Следом были произнесены разные слова, от каждого из ребят, которых Стилински успел полюбить всем сердцем: — Лидия права! Ты не должен даже мысли допускать о собственной вине! Ты-то тут причём вообще? Вся стая распространяет волны поддержки, тепла и нужности, а Стайлз не может сглотнуть ком набежавших за это время слез, которые застряли в горле и сейчас неприятно давят изнутри. Парень кивает и наконец-то спокойно выдыхает, даже не заметив свою задержку дыхания. — Мы стая, и мы не позволим тебе или кому-либо ещё пострадать. Питер, в несвойственной для себя манере, резко и нервно хватает бету под локоть, усаживая рядом с собой. Остальные ребята тоже постепенно успокаиваются и продолжают делиться волнами тепла, помогающего Стайлзу спокойно дышать. Похоже, поддержка и тепло не оставят панической атаке места для существования. Не в этот раз. — Есть соображения насчёт их последнего появления? — Эрика подгибает под себя ногу и начинает раскачиваться на месте, раздумывая над сложившейся ситуацией, а Питер кивает на ее вопрос, крепче сжимая в ладони руку Стайлза. — Способности Стайлза. Вряд ли они успели их протестировать в деле, а сейчас ищут способ их увидеть, — альфа усмехнулся. — И, желательно, увидеть их проявления в камере под наблюдением. В комнате повисает молчание и все погружаются в раздумья. Питер решает дать всем время на размышления и не тревожить сейчас другой проблемой, касающейся только Стайлза. Он желает всем «доброй ночи» и поднимается к себе в кабинет, решая позвонить нужному человеку. Проходит несколько минут прежде чем Стайлз поднимается с места и, встав посредине гостиной тихо и искренне благодарит всех, прикрыв глаза и сжав подол собственной клетчатой рубашки в руках так сильно, что у него побелели костяшки. Сначала чувствуются неловкие касания, а позже объятие, где ему также тихо отвечают, что нет надобности за это благодарить.***
Питер прекрасно слышит слова поддержки и прикрывает дверь, удовлетворенно выдохнув. Он проходит к столу, забирая телефон с кучи документов, и облокачивается о столешницу, начиная простукивать по дереву в такт неровному сердцебиению. Его ритм предательски сбивается при мысли об угрозе Стайлзу. Мужчина набирает номер, который знает наизусть и ждёт. Ему отвечают спустя пару гудков и Питер вцепляется пальцами в гладкую поверхность телефона, надеясь, что не сломает его из-за с трудом сдерживаемой, дрожащей внутри него злости. Кажется, Дитон ни капли не удивлён ни звонку, ни вопросам альфы, которые обязательно бы появились в скором времени. Так размеренно он отвечает, игнорируя ломающийся в окончаниях голос на редкость сильного мужчины. — Он, блять, задыхается, Дитон! — Что ты хочешь от темной магии? Не глупи, альфа, это нельзя изменить или облегчить. Магии требуется плата. У Стайлза она проявляется таким образом. Питер сжимает пальцами край столешницы, контролируя усилие, чтобы не оставлять на ней вмятин, слишком уж бросающихся в глаза. Он не может быть спокоен, зная, чем конкретно обходится его бете такая сила. — Я ничего не хочу от этой магии, — огрызнулся Хейл. — Ничего кроме нормального состояния своего беты. Похоже всё, с чем он ни начнёт взаимодействовать… всё пытается лишить его жизни. — Питер, ты не сможешь ничего сделать. Если он не научится справляться с этим — умрет. Трезвый и холодный приговор, вынесенный мягким успокаивающим тоном был настолько явственен, что оборотню показалось, будто бы он видит, с каким сочувствием на него мог бы смотреть местный «доктор». Не попрощавшись, Питер сбрасывает звонок и откидывает телефон на поверхность стола, смотря, как тот прокатывается по дереву, сметая с него пару листков бумаги. Хейл осматривает помещение и понимает, что нуждается в Стайлзе. Сейчас. Немедленно. Он нуждается в Стайлзе, который, к слову, оказывается в его комнате. Лежит разморенный эмоциями сегодняшнего дня, уткнувшись лицом в подушку альфы. Парень вскакивает, как только в дверях появляется Питер. Тот прикрывает дверь и быстрым шагом направляется к бете, поджимая губы в какой-то необъяснимой злости. Стилински едва не вскрикивает, когда его сжимают в тисках, вдавливая спиной в стену, и целуют. Питер быстро дышит через нос, с ожесточением сминая чужие губы своими. — Пите… Стайлз глотает окончание, когда его резко отрывают от опоры и разворачивают лицом к стене. Быстро и неожиданно, вышибая воздух из лёгких и с силой смыкая острые зубы на загривке. Руки Питера упираются по обе стороны от головы беты, а тело альфы зажимает парня между собой и поверхностью стены. Мужчина продолжает, грубо кусать шею, не обделяя вниманием выступающие позвонки, а после — надавливая языком на быстро исчезающие синяки и слизывая выступающую на коже кровь. Стайлз давится стоном, когда альфа опускает руки на талию, и прижимается бёдрами ближе, вдавливая бету в стену. Такого между ними ещё не случалось. Питер тяжело дышит ему в затылок и они проводят несколько минут в такой пытке. Лишь после оборотень отстранился и позволил Стилински обернуться. Хейл осторожнее поцеловал Стайлза в линию скул. — Чем… — Стайлз прокашливается, пытаясь избавится от хрипоты в голосе. Он разворачивается спиной к стене и приваливается к ней, опираясь на поставленные позади ладони альфы. — Чем ты был так разозлён? — Угрозой. Угрозой твоей жизни. — Ого, да это прозвучало в стиле боевиков, — Стайлз слабо пытается отшутиться, но заметив боевой настрой альфы, присаживается на кровать, кладя ладонь на колено мужчины и крепко сжимая его. — Альфа, не нагружай себя этим перед сном. Питер переводит на него взгляд и кивает, забираясь на кровать, не раздевшись. Стайлз не задаёт вопрос по этому поводу и ложится рядом, примостившись как можно ближе.***
Ночью Питера рядом не оказывается. Стайлз растерянно проводит ладонью по холодной простыне и сжимает ее в руке, смотря на пустое место рядом. Одеяло скомкано на его половине, а в воздухе звенит холод из открытого окна. Парень медленно моргает и склоняет голову вбок. Мысль, что посетила его, неторопливо сжимает в тиски черепную коробку. Поднявшись с кровати, Стилински подходит к окну, от которого несет сыростью и холодом. Он подходит ближе. Коготок луны кидает росчерк света на предплечье, на котором выступают мутные разводы рун. Стайлз отходит от окна и кидает взгляд на пустую кровать. У него сжимается все внутри от необходимости видеть и чувствовать Питера рядом с собой. Но сейчас бета покидает дом, тихо ступая по паркету, не желая быть замеченным и услышанным. Стайлз хочет проверить способности в другом плане, хочет понять из-за каких же сил его стая, его семья, подвергается опасности со стороны охотников. Он выходит на улицу, и легкие начинает покалывать от свежего, холодного воздуха, будто на внутреннюю поверхность легких ложится иней. Парень кидает взгляд на дом, где только на верхнем этаже в одном из окон виднеется бледный, белый свет от экрана компьютера. Молодой оборотень уходит вглубь леса, желая уединиться. Он идёт порядка десяти минут, за которые отчетливо понимает, что эта часть леса ему не знакома, возможно, она находится ближе к границе города. Стайлз останавливается и закрывает глаза, падая на колени. — Мам… — тихо выдыхает он. Оборотень вытягивает руку к земле, кладя ладонь на твёрдую поверхность промёрзшей почвы. Между ним и матерью всегда была особая связь. Хоть он её толком и не помнит. Но парень отлично помнит чувство защищенности, которое испытывал, ещё будучи в её утробе. Стайлз зарывается пальцами в землю и ждёт отклика силы, готовой помочь ему. Бета не хочет думать о плате, которую потребует от него этот ритуал. Но магия не заставляет себя ждать. Тёмная жидкость, походящую на смесь чёрных чернил и венозной крови, растекалась от самых кончиков пальцев до линии челюсти, выписывая по-своему красивые завитки, от чего-то напоминающие разорванную ткань. Стайлз сильнее зарывается в землю, чувствуя холод поднимающийся снизу, словно с него сняли кожу и на оголенные нервы и мышцы иглами ложится холод. — Знаешь, мам, у меня появилась стая. После того что случилось, я и не думал о возможности появления у меня семьи. У Стайлза немеют пальцы, которыми он продолжает зарываться в промозглую землю. Холод кажется могильным, но парень не придаёт этому никакого значения. Так и должно быть. Ведь он разговаривает с покойницей. — А ещё я влюбился… Представляешь, мам? Это у меня впервые… Стайлз зажмуривается, останавливая пробивающийся поток слёз, которые будут оставлять холодные подсыхающие дорожки. Он погружает руки в землю сильнее и его уже колотит крупной дрожью. На обнажённую от кожи плоть ложится слой грязи и всё тот же холод. — Знаешь, мам, от него искрится воздух, в плохом смысле, конечно. Голос дрожит и Стилински выдавливает слова. Он уже не чувствует ни рук, ни ног. Будто те, полностью растворились в могильном холоде. А дыхание и вовсе… Кажется, дышать просто невозможно. Его окружают затхлость и пыль. — Он смеётся тихо и бархатно, а в глазах крупица льда. Знаешь, мам… Молодой оборотень глотает слезы и тихо рыдает. Вокруг лишь холод и боль. Его тело немеет. Он не чувствует собственное сердце, проламывающее хрупкие тонкие рёбра. — Знаешь… ты же знаешь… мам… он… Горло сжимается и Стайлз сдавленно хрипит, пытаясь договорить. Слёзы скатываются по глотке внутрь. По глотке, в которой, кажется, надломлено бьется сердце. Стайлз раскрывает рот в беззвучном крике и сгибается пополам, с трудом выплевывая землю, кинутую сверху, как на гроб. А вот и плата. Его похоронили заживо. Стилински пытается сметать землю, которая была повсюду: запуталась в волосах, попала в глаза, скатывается по пищеводу, норовя добраться до желудка, и по трахее, стремясь заполнить лёгкие. Всё давит. Ему кидают на грудь последнюю горстку земли и он смахивает её когтистой рукой. Когти распарывают кожу, желая достать трепещущее от спазмов сердце. Стайлз думает о чём-то важном. О стае. О Питере. О том, что может подвергнуть их волнению. Всё резко прекращается. Так резко, что от тишины звенит в ушах. Дышать теперь можно спокойно, размерено. И Стайлз резко вдыхает, хватая нужный воздух, так резко, что задыхается от большого количества кислорода. Где-то неподалёку слышатся шаги, но Стилински, в его состоянии, их не замечает…