Эмма вошла к прокурору. Она всегда мечтала о том, чтобы входить к кому-то из важных шишек и знать, что это — твой дедушка.
Свон постучала и вошла.
— Можно?
Георг улыбнулся ей.
— Входи.
Она села рядом с его рабочим столом.
— Что привело вас сюда, мисс…
— Свон. Эмма Свон.
Дед и внучка переглянулись друг с другом — любовь к Бондиане неискоренима.
— Ах да, мисс Свон. Ваш сын тоже приходит ко мне в это время чуть ли не каждый день.
— Н-да. Надо бы поговорить с Реджиной.
— Почему?
— Кроме выходных, у пацана в это время учёба. А он прогуливает это с прадедом прокурором!
— Кто от учёбы не сбегал, как говорится, — спокойно ответил Георг. — Джеймс тоже…
— И я. Но поощрять это нельзя. Намекни ему, как бы между прочим, что планируешь заявиться к нему в школу. — подмигнула Эмма.
Спенсор кивнул.
— И всё же, мисс Свон, зачем вы пришли?
— Ах да… Эм… — девушка прикусила губу. — У нас в семье новости. В моего отца влюблён Крюк. И в Снежку. Так вот, дедушка, ты не мог бы… если они помирятся, узаконить их отношения втроём?
— Не ради них, но ради тебя, Эмма. Но…
«Конечно, всегда есть "но".» — подумала Эмма. — «Что на сей раз за подводные камни?»
Георг достал из-под ящичка стола документы и протянул их Свон.
— Что это?
— Если вкратце, то по документам Дэвид Нолан всё ещё муж Кэтрин Нолан, а её золотой рыцарь — ей просто любовник, как и Мэри Маргарет для твоего отца.
— И…
— Нужно устроить бракоразводный процесс. Мы не в Зачарованном Лесу, а в Сторибруке — нужно помнить не только о магии, но и о документации.
Лишь теперь Эмма заметила, что это — свидетельство о браке её отца с Кэтрин, и документы Фредерика, где написано, что он не женат, и такое же с мисс Бланшард.
— Кэтрин хорошая девушка, — как-то мельком заметил Георг. — Я бы не влюбился в неё, даже если бы был твоего возраста, но, возможно, мы бы с ней дружили.
— Как я и Киллиан, — улыбнулась Эмма, возвращая ему документы. — Он тоже не привлекает меня в любовном плане, но друг и собутыльник из него отличный.
— Эмма, а как ты относишься к тому, что он будет тебе ещё и отчимом, в некотором плане?
— Ну, сначала я немного была в аху… то есть, очень изумлена этой новостью, что хоть в обморок падай и не вставай. Но, мы тут и так все семья. Одним больше, одним меньше. — Свон говорила так, будто это не она, узнав об этом, бухала пару дней, выпав из нормальной жизни. Сейчас она могла более спокойно реагировать на эту новость.
— Эмма, и последнее. — Георг снова ей улыбнулся. Он видит в ней Джеймса, а не Дэвида. — Мы можем где-нибудь пообщаться? То же кафе «У бабушки» на неделе? Я хотел бы узнать о тебе, если ты разрешишь…
Эмма заметено помрачнела, но после вернула улыбку.
— Идёт. Но тогда ты расскажешь мне о себе. Баш на баш?
Георг кивнул, и Эмма вышла из его кабинета.
Свон, выйдя на улицу, взяла в руки мобильник.
— Привет, пап, — улыбнулась она, услышав в телефоне голос Дэвида.
Нет, всё же было что-то в том, чтобы называть их «дедушка» и «папа», учитывая, что оба действительно хотят сблизится с ней (но не с друг другом, но это уже их дело). Что-то, что приятно согревало сердце и, если не забирало, то на время топило всю ту боль одиночества, которое было в жизни. А главное, это был её порыв. Потому что Дэвид, хоть и без сил, хочет защитить её, любит своего маленького рыцаря (серьёзно, он назвал её однажды малышкой, Эмме хотелось сказать, что с этого возраста она уже где-то лет двенадцать точно вышла, но останавливать не стала). Георг вон, с Генри возится, и, если правильно спросить, то расскажет всё о Джеймсе. Он был классным родителем, до такой степени, что Эмму всё же иногда захлёстывает зависть. И слишком уж часто ловит себя на мысли, что хотела бы себе таких родителей, как Спенсор. И не чувствует стыда, ведь он — её дедушка, то есть, тоже родной, но почему они не встретились раньше? Но всё же, это лишь попытки полюбить. Ведь единственный, кого он любил больше жизни, это даже не её бабушка Рут, а Джеймс, и даже на Эмму он не смотрит так тепло.
— Эмма? Привет, дорогая.
— Пап, ты не мог бы на днях заскочить в суд?
— Зачем? Что-то случилось? — встревоженные нотки.
— Нет. Всё в порядке. Но тебе, Кэтрин и Фрэдерику надлежит явиться в суд.
— Для развода?
— Верно. А руководить бракоразводным процессом будет Альберт Спенсор.
Эмма постаралась очень отчётливо сказать имя своего дедушки, чтобы привести отца в тонус. Как минимум, месяц он будет занят делом, Георг просто не позволит ему расслабиться, а Дэвид не отступит — не против него. Должен же быть хоть какой-то прок от этой взаимной и чистой ненависти.
***
Эльза долго ждала этого момента. Специально для этого купила шоколад и изумрудный браслет в подарок любимой сестрёнке. Убедилась, что никто не заметит и не помешает.
Эльза глубоко вздохнула, улыбнулась и постучала в дверь.
Анна открыла ей и старалась смотреть на сестру как можно более беспристрастно.
— Пустишь меня?
— Входи.
Ну, Эльза и не надеялась на тёплый приём, и не могла ожидать, что Анна бросится к ней с распростёртыми объятиями, но ожидала чуть больше эмоций. Ганс говорил ей, что видел её здесь? Что они разговаривали? Почему она не удивилась?
Эльза нервно пошевелила пальцами. Ой, она совсем забыла про шоколад и браслет, у которых зашуршали пакет и обёртка.
— Это тебе, — она протянула подарки Анне.
— Что это?
Сестра не спешила это принимать.
— Твой любимый шоколад с орехами и браслет.
Анна хмыкнула.
— Забери это обратно.
— Что?
— Тебе не послышалось. — Анна приложила все силы, чтобы не ударить сестру — руки неимоверно чесались. — В этом вся ты! Думаешь, сладости и побрякушки окупят столько лет издевательств?! — теперь ей хочется бросить эти дары сестре в лицо.
— Что произошло?
Эльза глядела на сестру в замешательстве, неловко держа подарки в руке.
— Меня игнорировали все во дворце, включая тебя, родную сестру! Никто не знает, как я впервые разбила коленки, не знает, во сколько я научилась читать — это никого не волновало, на меня всем было до фонаря! Я бродила там, как неприкаянный дух, пленница непоймичего! Всю мою жизнь, Эльза! А что самое ужасное — ты внушила мне, что я сама виновата, что я навлекла на нас беду! Только никто и ничего не объяснял мне! И ты хочешь откупиться за всё время боли и одиночества вот этими подачками?!
Анна отдышалась. Кажется, мир без добра и зла начал действовать на неё сильнее. Она бы никогда не посмела сказать такое в родном Аренделле. А здесь эта боль облачилась в слова так спокойно, будто и не могло быть иначе.
— Как ты можешь так говорить?! Мы же помирились! Что случилось?
— Ты гнала меня от дверей, я только и слышала, что «Уходи, Анна», «Уходи, Анна».
Эльза понимает, что это — правда, но ей тоже больно.
— Я не хотела этого говорить, ты же знаешь.
— Я узнала об этом недавно, а до этого думала, что не нужна собственной семье! — парирует Анна.
Девушка всё же приняла подарки из рук сестры. Только для того, чтобы у неё на глазах разломать шоколад и разорвать браслет, кинув осколки примирения Эльзе под ноги.
Эльза заплакала, что удовлетворило Анну.
— Вот! Теперь рада? Я приняла твои подарки!
— Анна, что же ты наделала? — Эльза не сумела скрыть обречённость в голосе.
— Хочу, чтобы ты почувствовала, как больно, когда тебя отталкивают!
— Ты… меня отталкиваешь?
— Да. Да, именно так. Тебе приятно?
Сейчас ей кажется, что она зашла слишком далеко, но останавливаться не смеет.
— Анна…
— И последнее. Уходи, Эльза.
Вот так, всю свою боль без остатка. Выпустить на волю, словно птицу.
— Анна…
— Уходи, Эльза.
И Эльза ушла, не скрывая слёз. А Анна, пнув ногой остатки браслета, опустилась на постель. Как бы жестоко это не звучало, она чувствовала удовлетворение от того, что высказала сестре всё, что так долго болело. Пусть хоть раз Эльза побудет на её месте, прочувствует её страдания сполна.
***
Эмма прочитала Книгу Сказок про «подвиги» её матери и осталась в очень смешанных чувствах, после общения с любящими отцом и дедушкой.
Белоснежка всегда была «доброй и чистой», ну не считая того, что была подстрекателем (не прямым конечно! Она же добрейшая душа) убийства Дэниела, не считая того, что она легко согласилась отправить дочь Богзнаеткуда одну, не считая того что дала Генри книгу и вбила в голову ребёнка, что его мать Злая Королева (опять же не специально, что вы! Она ж не знала! Просто по доброте душевной!).
Она новорожденная! Куда её в одном одеяле отправлять?! Чем она думала? Она надеялась на то, что малышка свалиться в дереве на руки к человеку который сможет её обеспечить что ли? Думала ли она о ребёнке? Георг сказал, что только о том, что ребёнок, по её мнению, должен быть в каждой счастливой семье, а заботится о нём и воспитывать дитя в её планы не входило.
После — появляется дочь, снимает проклятье, и вроде бы мать должна кинуться к ней в объятия молить о прощении, рассказывая свою точку зрения на своё поведение в выше описанной ситуации, но что же делает она? Она ждет пока дочь сделает первый шаг! И Снежка считает, что она права, что она невиновна, и что она об этом не жалеет, а главным был только этот момент встречи через целых двадцать восемь лет!
