***
— Напиши мне, как вы закончите. Я заберу тебя и подвезу до дома, — проговаривает Юнги через открытое окно машины. Намджун топчется позади Сокджина, оглядывая подземную парковку в его жилом комплексе. Откуда-то доносится хлопок двери, писк сигнализации и стук обуви о бетонный пол. — Думаю, у нас слишком много работы, поэтому провозимся до поздней ночи. Не хочу тебя напрягать, закажу такси. Спасибо, — Юнги задумчиво оглядывает его, и Намджуну даже на секунду кажется, что Сокджин ёжится под этим взглядом. — Ладно, — соглашается он, пожимая плечами. — Намджун, — тот приковывает своё внимание к нему. — Удачи, — Намджун кивает в знак благодарности и опускает взгляд вниз. Иногда кажется, что Юнги обо всём знает и даже больше. Они дожидаются пока машина разворачивается и выезжает с парковки. Намджун как-то облегчённо выдыхает и замечает, как рядом с ним делают то же самое. — Не думаешь, что он знает о нас? — Нет, — тихо говорит Сокджин. — В любом случае мне бы не хотелось, чтобы он думал, что я совращаю своего подопечного, который еще и младше меня больше, чем на десять лет, — Намджун стукает его своим плечом. — Хэй, это кто кого совращает, — ему отвечают что-то похожее на «ну-ну». Они двигаются в сторону лифтов, стараясь держаться на расстоянии друг от друга, чтобы камеры наблюдения не зафиксировали ничего подозрительного, что могли бы использовать против них. Конечно, Намджун знает, что в этом комплексе сотрудники работают на чистую совесть и не собираются терять хорошо оплачиваемую работу ради шантажа (к тому же агентство платить дополнительную сумму к зарплате), но голос в голове напоминает быть аккуратнее. — Итак, — начинает Сокджин, когда они оказываются внутри кабинки лифта. — Как ты? Я заметил, что ты выглядишь озабоченным в последнее время, но списал это на нагрузку из-за камбэка и из-за грядущего переезда. Как там мама, кстати? Она больше всех волновалась. — Мама в порядке. Отец всё-таки смог успокоить её. В конце концов, они смогут навещать меня в любое время. Я могу полностью оплачивать перелёт. Ну, в общем, она волнуется, но справится, — Намджун бросает взгляд на цифры над дверью, что сменяют друг друга, пока они поднимаются по этажам. — Что касается моей озабоченности… Психотерапевт сказал, что у меня ПТСР, — он краем глаза замечает, как Сокджин сжимает ладонь в кулак. Видимо, сдерживает своё желание взять его за руку. И внутри от этого всё приятно сжимается. Волнуется. — Хэй, я буду в порядке, правда. Не беспокойся, — Намджун бросает взгляд на камеру в углу и снова смотрит на Сокджина, который точно в этот момент поворачивает голову к нему. — Всё хорошо. Я справлюсь, — проговаривает одними губами. В ответ ему почти незаметно кивают. — Он сказал, что это легкая форма, так что ничего серьёзного. Моё лекарство — это спортзал на первом этаже, болтовня мамы по телефону и поцелуи, — Сокджин прикрывает глаза и с лёгкой, беззлобной усмешкой на лице покачивает головой. — Я предполагал это, — заговаривает он, когда они выходят из лифта и направляются к квартире Намджуна. — Серьёзно? — Да. Я думаю, что это было очевидно, потому что ты пережил не очень приятное время. К тому же наркотики и не такое вызывают, — точно, он осведомлён. Сокджин дожидается, пока Намджун введёт код от квартиры, и они входят внутрь, наконец снимая с себя невидимые цепи, что мешали свободно двигаться. Когда ты наконец скрываешься от большого количества глаз, направленных только на тебя, тело испытывает несказанное облегчение, а мозгу не нужно больше постоянно контролировать любое твоё движение. Выключатель щёлкает под ладонью, а навстречу им несется радостный Муни, который заскучал от долгого одиночества. Намджун сразу же падает перед ним на колени и начинает тискать морду. — Кто мой хороший мальчик? Кто так скучал по мне? — Сокджин не обращает никакого внимания на них, снимает туфли и ставит их на полку, но его не собираются отпускать нетронутым. — Ну-ка, погляди, кто ещё со мной пришёл? Точно! Любимый дядя Сокджин! — Муна разворачивают и указывают пальцем на Сокджина, что собирался по-тихому снять своё весеннее пальто и пройти в зал. Как жаль, что его желанию не суждено сбыться. Муни уже мчится на раздосадованного Сокджина, который бросает сердитый взгляд Намджуну. — Привет, — он чешет его за ухом, проводит рукой по шерсти на голове и всё-таки уходит. Муни бросает грустный взгляд на хозяина и направляется куда-то вглубь квартиры. — Ты расстроил моего мальчика, бука, — Намджун снимает безразмерную ветровку и остаётся в одной чёрной футболке, оголяя подкаченные за месяц тренировок руки. Он включает свет в зале и направляется к Сокджину. — Я думал, что я твой мальчик, — на его слова только закатывают глаза. — Начнём с того, что ты не мальчик, — Намджун щёлкает по чужому носу, хозяин которого отчего-то поник. — Будешь чай, мой-не-мальчик? — Позже, тут работы куча, — они оба смотрят на стопку документов, что остались нетронутыми с позапрошлого вечера. — Может тебе лучше в кабинет? — Разве ты не собирался работать над текстами? — Намджун пожимает плечами. — Я могу делать это на кухне, так что не беспокойся, — Сокджин оглядывает его. Видно, что он на что-то решается внутри себя. Однако от раздумий его отвлекает Муни, который прибежал с игрушкой во рту, тыкая ею в ноги Сокджина. Они тупо смотрят на него пару секунд, пока Намджун не начинает смеяться. — Посмотри, он всё еще хочет поиграть с тобой, даже несмотря на твою мрачную физиономию. Давай же, отбери у него эту резиновую кость. Я знаю, ты любишь Муни, а он точно любит тебя. На Сокджина действует счастливая и мягкая улыбка Намджуна, которая показывает две прекрасные ямочки на щеках. Ради этой улыбки он готов абсолютно на всё, поэтому освобождает руки от листов, хватает собачью морду, теребит за ухом, попутно забирая игрушку, и бросает её в коридор. Когда Намджун замечает, как хмурость сходит с чужого лица, то мысленно хвалит себя, уходя на кухню, предварительно сообщив, что собирается заварить чай. Свет озаряет тёмное пространство. Он в ленивом забытье шаркает по кафелю и щёлкает кнопкой чайника, который стоит на стойке. Намджун достаёт две кружки, нашёптывая пару строчек из недавно придуманной лирики, и кладёт в них заварку. С тех пор как Сокджин стал часто находиться в его квартире, на кухне появилось больше продуктов, тут стала обитать не только одноразовая лапша с парой заварок зелёного чая. Он даже волновался, что Тэхён обидится на своего дядю, который совсем забыл о племяннике, но тот, как оказалось, уже давно вернулся к себе домой. Из холодильника очень хочется достать пару кусочков дорогого мяса, но Сокджин, как менеджер, назначил ему диету на время камбэка, поэтому он с разочарованным вздохом закрывает дверцу. Ещё недавно от него не убирали еду, а сейчас запрещают. Всё потому что Намджун в здоровом состоянии склонен быстро набирать лишний вес, поэтому его часто сажали на диеты. Так как его пищеварение пришло в норму, то значит никакой еды после восьми вечера. Сейчас уже далеко за полночь. Чайник щёлкает, и Намджун принимается разливать воду по кружкам. Он аккуратно берёт их в руки (в прошлый раз чай оказался прямо на его оголённом теле) и направляется обратно в зал, в котором развернулась очень милая картина. Пока Сокджин с серьёзным видом, в очках и со сведёнными к переносице бровями вычитывает документы, Муни почти всем своим телом лежит у него на коленях, наслаждаясь почёсыванием за ухом. Намджун просто без ума от того, когда Сокджин забывает, что он взрослый дядя с доходом выше среднего, и позволяет собаке оставлять свою шерсть на явно дорогих брюках. Мило. Очень. И когда Намджун успел превратиться в такого влюблённого идиота? Разве не счастье, что после всего у него есть шанс вот так любить? — Я принёс чай, — он поднимает голову, а сердце Намджуна на секунду замирает и забивается с новой силой. Сокджин в очках, с зачёсанной назад чёлкой, которая показывает широкие брови, — особый вид искусства. Он поджимает губы, но всё же наклоняется и целует в нос. — Когда допьёшь, иди в кабинет. Ладно? — Ладно, — он откладывает стопку и сверху на неё кладёт очки. Муни перебирается на пол, позволяя хозяину устроиться рядом с Сокджином. — Знаешь, иногда мне кажется, что ты шарахаешься от меня, — Намджун надеялся, ну вот правда, надеялся, что Сокджин не заметит этого. Конечно, более рациональная его часть говорила, что это невозможно, но, как говорится, надежда умирает последней. — Я понимаю, это всё твой мозг, которым очень трудно управлять. Просто хочу сказать, что если тебе будет тяжело со мной или из-за меня, то говори мне, хорошо? Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя неудобно. — Что? — Намджун ставит чашку на маленький столик. — Нет, нет, Сокджин, ты замечательный. И я очень сильно люблю тебя. Ты знаешь об этом, ты читал мою лирику на рабочем столе. Да я знаю об этом, — у того на лице появляется смущение. — И ты действительно не являешься причиной того, что я шарахаюсь от тебя. Мне просто иногда трудно обниматься или держаться за руки, ну, и вся такая чепуха, — он жестикулирует руками в попытках объяснить свои мысли лучше. — Я понял, о чём ты. — Ты правда прекрасен. Это не из-за тебя. Но я обязательно скажу тебе, если меня что-то будет беспокоить. Я не говорил тебе о ПТСР, потому что боялся, что это как-то отстранит тебя от меня, а я этого не хочу. Потому что… — Намджун немного медля добавляет: — Ты тот, кто вытащил меня, и тот, кто очень дорог мне. Он видит, как в глазах напротив взрываются звёзды, рождаются новые вселенные и галактики, как пухлые губы размыкаются в немом шоке, но совсем не замечает, как его притягивают и мягко целуют, сразу после обнимая. Намджун тормозит из-за неожиданности, но обнимает в ответ, устраиваясь на чужом плече. Лучшее объятия — объятия от Ким Сокджина. — Всё в порядке? — с беспокойством спрашивают его. Он утвердительно кивает, чувствуя, как его начинают поглаживать по спине. — Так? — Да… Да, всё нормально. Я дам знать, если что-то будет не так, — разве Намджун заслужил его? Спустя пару минут они немного отодвигаются, чтобы заглянуть друг другу в глаза. — Мне… нужно работать. Извини. — Я понимаю, посидим так ещё немного? Вместо ответа Сокджин прижимает ближе к себе и зарывается в место между шеей и плечом. Намджун кладёт одну руку на широкую спину, а другую на затылок, мягко сжимая отросшие волосы. Он не может не улыбаться, не может остановить стучащее в быстром темпе сердце. Рядом с ним Намджун беспомощен, словно младенец. Совсем не может контролировать свои эмоции. — Ты увеличил свою мышечную массу, — заговаривает Сокджин так, что еле как удаётся разобрать. — Ну, а что ты хотел. Вряд ли мои фанаты оценили бы мои кости спустя долгое отсутствие. К тому же, у меня образ сурового рэпера, — руки на теле сжимают чуточку крепче. — Или ты не рад, что мы теперь оба мускулистые красавчики? — шутливо предполагает Намджун. — Ты и так уже перерос меня, куда тебе мышцы? — Ах, ты что, завидуешь мне? — Мне тридцать семь, у меня машина второго класса, квартира в одном из лучших жилых комплексов, мой отец входил в двадцатку лучших предпринимателей страны, а ты говоришь, что я завидую твоему росту и мускулатуре? — Да, именно так, мистер гордость, — Намджун щипает его за бок и ухмыляется. — Посмотри, ты стал таким мягкотелым, — он снова принимается щупать его бок, наслаждаясь мягкостью кожи. Сокджин поднимает голову и недовольно смотрит в чужие глаза. Одно удовольствие дразнить его. — Но я всё равно люблю тебя. Буду любить даже если наешь пивное пузико, — он быстро чмокает его в щёку, высвобождаясь из рук. — Всё. Время работать. Давай, допивай чай и бери бумаги, а я пошёл на кухню, — Сокджину аккуратно надевают на нос очки, после проведя рукой по волосам. — Идеальный, — точно, теперь он совсем перестал стесняться делать комплименты. — Спасибо. Намджун с довольной улыбкой уходит в комнату, переодевается в домашние шорты и толстовку, забирает нужные из кабинета бумажки, которые исписаны или просто исчирканы, и направляется на кухню. Он заваривает себе новую кружку чая, благополучно забыв о старой, насыпает побольше корма в собачьи миски и меняет воду. Из коридора доносится то, как Сокджин перемещается в рабочий кабинет. Кружка с чаем стоит на столе, от неё исходит приятный аромат и клубок пара. Намджун усаживается за стол и смотрит на листки, которые заполнены самыми разными строчками, не связанными между собой. Он вспоминает о той своей песне, так и не вошедшей в альбом. Руки начинают копаться в бумажках в поисках нужной. Неожиданно в голове зарождаются финальные строчки песни, и поиски становятся в два раза быстрее. Эта песня будет с грустным началом и счастливым финалом, прямо как в жизни Намджуна. Ты счастлив? Да. Тогда береги это.***
Изо рта снова вырывается зевок, который поспешно прикрывается кулаком правой руки, пока левая устало почёсывает вновь выбритый затылок. Перед ним Сокджин активно дискуссирует с каким-то рекламным менеджером. Сбоку стафф быстро перебегает изо одного угла в другой, пытаясь подстроиться под прихоти обоих и не попасть под разгоряченные руки. Сзади стоит столик с водой и небольшим количеством закусок, которые всё пытаются заманить невыспавшегося и голодного айдола. Возможно, сейчас стоит тихонько удалиться под споры менеджеров и сжевать что-нибудь вкусное. Намджун дожидается, пока о его существовании совсем забудут, и под резкие голоса тихими шагами перебирается к столику. Вчера он провозился с песней слишком долго и уснул почти под утро, проспав будильник (совсем не удивительно). Хорошо, что Сокджин перед уходом попросил его перебраться в комнату, где можно сразу же упасть на кровать, и поэтому он не спал головой на столе. Утром ему в квартиру позвонил Юнги, который выглядел слишком недовольным для своего обычного состояния, и сказал, что он не отвечал на телефонные звонки в течение десяти минут и что они опоздали. Вот так вот Намджун остался без завтрака. Сокджин на этот раз был без них, потому что ему нужно было быть на месте на тридцать минут раньше. Тут-то Юнги и решил, что настало время излюбленных, серьёзных разговоров в машине. А всё началось, казалось бы, с совсем невинного вопроса: «Сокджин не оставался у тебя на ночь?». Намджун на это поперхнулся чаем из бутылки, купленной Юнги в ближайшем супермаркете. Он оцепенело уставился на спокойного Юнги, что и бровью не повел. Теперь ему точно кажется, что тот обо всём догадался. В конце концов, Намджун отшутился и более к нему не приставали с расспросами. Они перешли к нейтральным темам и к мечтам о жизни в Штатах. Вот Юнги приехал бы в отпуск в дом Намджуна, который был бы расположен возле Тихого окена. Первый день они провели бы на берегу моря, а потом катались бы на кабриолете, посещая разные выставки и парки. Вот тогда-то у Намджуна и сжалось сердце от предвкушения. Новая жизнь совсем близко. Вот. Возьми. Она прямо перед тобой. Слизкая рука слабо царапает горло, напоминая о необоснованном беспокойстве. Не всё так просто, Намджун-а. — Это просто непробиваемый человек, — вырывает из мыслей голос Сокджина. Намджун засовывает в рот кусочек ананаса и спешно оглядывает подошедшего. — Даже моё терпение на исходе, — а вот это уже опасно. Если вывести из себя самого уравновешенного и спокойного человека, то жди беды. Намджун проглатывает фрукт, незаметно оглядывается по сторонам и наклоняется к чужому уху. — Хочешь, — заговорщическим шёпотом начинает он. — Пойдём с тобой поужинать сегодня. Успокоим твои нервы вкусной едой. Завтра свободный день, — Намджун отодвигается от уха, снова смотрит по сторонам, убеждаясь, что людям вокруг нет до них дела, и становится на допустимое между ними расстояние. На лице Сокджина красуются нечитаемые эмоции. Ему только остаётся догадываться, что они значат. — Что-то не так? — по-прежнему тихо спрашивает Намджун. — Я не хочу идти в ресторан для богачей, — так же тихо отвечает Сокджин. — О, боже, я не заставляю идти тебя в ресторан, dumbass. Мы можем просто сходить в то моё любимое кафе, — он ловит нерешительность на чужом лице. Намджун снова съедает кусочек фрукта, создавая иллюзию своей трапезы. — Что? Только не говори, что у тебя снова работа. Ты же сказал, что со всем разобрался. — Я разобрался, — шипит Сокджин. — Не наезжай на меня. Я просто думал, как лучше отказаться от встречи с отцом, — Намджун замирает. Вот дурак. — Ты хочешь ради меня отказаться от встречи с отцом, который три недели находился на Кубе и наконец вернулся домой? — С тобой я навряд ли увижусь после твоего переезда в Америку, — у Намджуна от этих слов внутри неприятно колет. Прям так сильно. До крови. Он прикусывает изнутри щёку, чтобы сосредоточиться на физической боли, а не на душевной. — К тому же он решил отдохнуть месяца полтора от поездок и пожить дома. Думаю, ничего страшного, если я откажусь один раз, — Намджун пропускает большинство слов, отвечая многозначное: — О, здорово, — Сокджин замечает чужую растерянность и, видимо, понимает свою оплошность, потому что собирается положить руку на чужое плечо, чтобы приободрить, но его прерывает девушка, которая сообщает, что для съёмок всё готово, и просит пройти за ней. Сокджин не собирается с ним в Штаты. Более того, предполагает, что они разойдутся после переезда. Он всегда был таким пессимистом, а Намджун просто этого не замечал? С каких пор Сокджин решил поставить крест на их отношениях, когда до этого клялся в любви? Или это часть его слогана «живи сегодняшним днём, а проблемы оставь завтрашнему себе»? Как же внутри всё болит, даже голова потяжелела от мыслей. Что же, рука со страшным голосом была права. Нельзя расслабляться слишком рано. Понятное дело, что Сокджину отказало американское агентство, сославшись на то, что у них достаточно своих сотрудников, к тому же у Сокджина отсутствует знание языка. Но Намджун думал, что они хотя бы просто переедут вместе, найдут хорошего учителя по английскому, потом работу, и всё было бы как нельзя лучше. Однако у Сокджина не было таких грандиозных планов на них. Им нужно было обговорить это всё более тщательно, только оба почему-то не спешили. Понимали неизбежность разлуки и пытались не думать о плохом? На что Намджун вообще рассчитывал? Что тот всё бросит и рванёт вместе с ним в новую жизнь? Вообще, да. Только у Сокджина здесь семья, большая, не такая скромная как у Намджуна. У него сестра, отец, которого и так часто не бывает дома, племянник. Здесь пущены корни, да так глубоко, что без помощи уже и не вырвать. Это только ему хочется побыстрее уехать, побыстрее освободиться и избавиться от плохих воспоминаний, которые преследует на каждом шагу этого города. Не стоило рассчитывать, что Сокджин и тут по первому зову побежит за ним. В конце концов он самодостаточный мужчина с заработком выше среднего и машиной второго класса. Жаль. Намджун уже успел навоображать их совместную, ни от кого независимую жизнь, их отношения, которые можно не скрывать в свободной Америке. В голове жизнь была похожа на сказку. Например, он думал, как они вместе, держась за руки, смогут выгуливать Муни по вечернему пляжу в спальном районе Лос-Анджелеса, где у него был бы куплен хороший дом и где не так много шума. Или вот ещё: однажды Намджун вернулся бы поздно из студии, когда Сокджин уже давно спал бы, и он, сходив в душ и надев только спальные треники, лёг бы в постель и прижался бы к нему, засыпая под умеренное чужое сопение. Нет каких-то грандиозных фантазий и мечтаний о том, как они раскрываются публике и целуются бесчисленное множества раз или как отмечают друг друга в историях в инстаграме. Было бы всё по-простому без чужих глаз и ушей, как ему и хотелось. Больше свободы в действиях, больше несказанных слов в музыке и больше лёгкости рядом с Сокджином в публичных местах. Намджун спокойно рассказал бы Юнги, а перед этим — родителям, и жизнь была бы сладостью. Из своих фантазий возвращаться неприятно. Почему-то сердцу становится тяжело. Намджун в очередной раз пробегается по незамысловатому тексту для рекламного ролика и ждёт своего выхода. Где-то в углу стоит Сокджин, на которого он бросает расстроенный взгляд, не скрывая своей обиды. Тот только одними губами шепчет проговаривает извинения. Намджун прикрывает глаза, отсчитывая от десяти и сжимая свободную руку в кулак. В голове невольно всплывает образ собственных изуродованных ладоней, который моментально заставляет разжать ладонь. Здесь никто не виноват, но так хочется кого-то обвинить. И это бесит.***
— Юнги, я поеду с Сокджином, ладно? — на него в непонимании смотрят две пары глаз. — Нам там просто… Нужно кое-что уладить. — Слишком часто вы что-то стали всё улаживать. Не думаешь? — Ну, наверное? — звучит скорее как вопрос, а не как утверждение. Юнги только тяжело вздыхает, прикрывая глаза. — Намджун, я знаю. Знает? Что знает? На лице Намджуна появляется искреннее удивление, от которого вздыхают ещё тяжелее, чем секундой ранее. Юнги несильно вертит головой по сторонам, после смотря на него. — Я знаю, что происходит между тобой и Сокджином. У него глаза на лоб лезут от такого заявления, а рот рефлекторно приоткрывается. Ему хочется начать отнекиваться и говорить, что это чушь собачья, но по чужому взгляду понимает — бесполезно. Их раскрыли на раз два, будто с поличным поймали. Он представлял миллионы сюжетов, где Юнги узнаёт о нём и Сокджине, и ни один из них не был подобен этому. Почему-то Намджун даже не подумал, что тот сам обо всём может догадаться. Казалось, что они действительно хорошо скрываются. Но в голове фрагмент за фрагментом мигом соединяется в единую картину. Теперь он понимает. Тут не увидит очевидного любой, кто не Мин Юнги. От собственной глупости становится смешно. Если бы Намджун изначально был близок со всеми своими менеджерами так, как с Сокджином, то ещё можно было бы списать на хорошие отношения между ними, но в его случае это всё полный бред! Они постоянно проводили много времени вместе. Часто переговаривались между собой где-нибудь в уединённом месте, смотрели друг на друга взглядами, полными любви и обожания, и постоянно засиживались у Намджуна допоздна. Он вдруг вспоминает, как Сокджин забылся и положил руку на его колено, а Юнги ошарашенно наблюдал за ними, при этом ничего не говоря. Это очень странный жест для людей, которых связывают исключительно формальные отношения и у которых просто огромная возрастная пропасть. Вероятно, с того случая он и начал приглядываться к ним, сводить нити к ответу на его многочисленные вопросы. Ну и почему Намджун выставил Юнги в своей голове полным идиотом. Самому смешно. С каких пор он приписал его к людям, которые мало о нём знают, чтобы увидеть элементарного изменения в отношениях. — Если ты думал, что я не догадаюсь, то, поздравляю, ты плохо знаешь меня, — Намджун всё-таки не удерживает себя и смеётся. Какой же глупец. Теперь очередь Юнги пялиться на друга с шокированным выражения лица. — Что? Я не прав? Знаешь, после той ночи, когда тебе никто не мог дозвониться и когда Сокджин поехал к тебе, чтобы проверить, вы были как выжатые лимоны с довольными рожами. Вдобавок у Сокджина были два таких смачных засоса на шее. Остальные может и не обратили внимание, но я тогда убедился в своей правоте. Так что не думай отнекиваться, — Юнги скрещивает на груди руки, смотря на то, как Намджун медленно перестаёт смеяться и как его лицо в свете уличных фонарей приобретает пунцовый оттенок. — Прекрати. Переборщил, знаю. Но оно того стоило. — Не нуждаюсь в подробностях, спасибо. После этих слов они погружаются в тишину. Намджун закусывает изнутри щёку и опускает взгляд вниз. Всё? Конец разговору? Вроде всё выяснили, но недосказанность так и летает в воздухе. А что если Юнги теперь противно? Это же не абы кто, а Ким Сокджин, его менеджер, которому, чёрт возьми, тридцать семь лет. Ненормально. Ненормальная разница для традиционной Кореи. Если кто узнает, то голову мигом снесут. Ещё и геи. Позорище. Наверное, так думает Юнги. — И что теперь? — нерешительно начинает Намджун. На него поднимают взгляд, которого он не способен понять. — А что ты хочешь услышать? — каким-то неоднозначным тоном отвечает Юнги. Как на это реагировать? — Тебе не противно? — Ну, я в шоке, — Намджун снова опускает глаза, не в силах смотреть тому в лицо. В шоке, значит. Как это? В хорошем смысле? В плохом? Намджуну Юнги очень важен. Он не перенесёт, если они перестанут быть друзьями из-за этого, но Сокджина он любит, несмотря ни на что, поэтому заканчивать отношения с ним не собирается. Юнги молчит и с ног до головы осматривает Намджуна, который совсем ушёл в себя и не замечает ничего вокруг. Он по-доброму ухмыляется и кладёт руку на чужое плечо, заставляя вздрогнуть и снова поднять на него глаза. — Намджун, это непривычно для меня. Я догадывался о том, что тебя привлекают парни, — Юнги сжимает ладонь крепче. — Мне без разницы, с кем ты спишь. Я просто шокирован вашей разницей в возрасте, — он подходит ближе, всё ещё не убирая руки. — Ты знаешь, это очень странно для нашего общества. Но, — Намджун замечает, как тот задумчиво жуёт свою губу. — Я думаю, что Сокджин — это не такой уж и плохой вариант. Он сможет позаботиться о тебе. Если вы действительно являетесь по уши влюблёнными идиотами, то это самое главное. В конце концов твоя любовь не делает тебя ужасным человеком. Юнги тот тип людей, которые в большинстве своём молчат, а как начинают говорить, то сразу доводят до сильных эмоций, из-за которых разрыдаться готов. Сказать, что Намджун тронут? Ничего не сказать. — То есть тебя действительно не воротит от нас? — Мне воротило, когда ты был наркоманом. А это такая мелочь. Я привыкну, — в глазах Намджуна зажигается искра, способная осветить половину земного шара. Юнги будто бы немного щурится из-за яркого света. — Юнги, я люблю тебя. Ты лучший, — ему в ответ улыбаются и хлопают по плечу. Они смотрят друг на друга в течение нескольких секунд, пока Юнги не замечает краем глаза Сокджина, что стоит в неосвещённом месте парковки возле своей машины и смотрит прямо на них. — Он ждёт тебя, — Юнги кивает головой в сторону, Намджун следует взглядом за ним. — Иди. Не буду больше держать. Спасибо, что сказал мне правду. — У меня не было выбора, — подмигивает он, на что его несильно стукают кулаком. — Спасибо, Юнги. — Рад, что у тебя всё налаживается. А Намджун только и может, что широко ему улыбнуться. Он забирает свою куртку из машины и бежит к Сокджину навстречу. Именно бежит. Почему-то по телу разлилась такая лёгкость, от которой прыгать и летать хочется. Прохладный ветер приятно обдувает лицо, отчего он немного щурится, растрёпанные волосы развиваются по ветру, а грудь жадно вбирает в себя воздух. Улыбка становится только шире. Оставшееся расстояние до Сокджина Намджун преодолевает в прыжке, прыгая прямо на него. Его успевают поймать в последнюю секунду, поэтому они отшатываются назад так, что Сокджин спиной стукается о дверь машины, недовольно шипя и что-то непонятно бормоча. Намджун на достигнутом не останавливается, прикасается губами к приоткрытому участку кожи и начинает дуть, таким образом щекотя. Рук на талии обнимают только сильнее. Он приземляется на землю и с удовольствием разглядывает удивлённое лицо напротив, что почти не разглядеть в темноте. Хватка на теле ослабевает, и Намджун неохотно отстраняется. В глазах удаётся разглядеть чёткое «спятил что ли?». А он и не знает. Спятил ли. Или просто стал придурком. — Юнги здесь, — осторожно сообщают ему, вызывая у него смешок, а у другого — недоумением. — Я знаю, — счастливо говорит Намджун. — Совсем перестал тебя понимать. Ты решил рассказать ему? — Он сам обо всём догадался, — Сокджин удивлённо выглядывает из-за него. Юнги поднимает большой палец вверх, подтверждая тем самым чужие слова и принимая их, и садится в машину. — Хм, Юнги очень умён. Не думал, что он догадается. — Намджун пропускает это мимо ушей и очаровано проводит ладонью по чужой щеке, не отрываясь от разглядывания лица напротив, которое никогда не надоест рассматривать. — Ты красивый. — А ты тяжёлый. Не прыгай на меня больше так, ладно? Я уже не молодой, вряд ли моя спина выдержит тебя. Намджун снова не слушает его и зарывается с головой в чужое плечо, крепче обнимая по бокам. Вдруг так стало плевать на слова Сокджина, сказанные сегодня утром, плевать, если их где-то из-за угла снимают журналисты. Вообще всё равно, что будет завтра, послезавтра и через месяц. Очень приятно обнимать Сокджина прямо сейчас, стоя в тёмном углу парковки и ни о чём не задумываясь. Теперь ему понятно, почему так здорово руководствоваться принципом «живи сейчас, а все проблемы оставь завтрашнему себе». Так действительно легче. Так чувствуешь себя немножечко безответственным, что случается очень редко. Сокджин кладёт руки на спину и притягивает к себе, откидывая голову назад и смотря в тёмное, звёздное небо.***
— Едем на наше свидание для «небогатых» людей? — заговаривает Намджун, когда хлопает дверью машины. — Ты не передумал? — вопрос заставляет отвлечься от пристёгивания ремня безопасности и удивлённо взглянуть вверх. Сокджин выглядит явно обеспокоенным. Он понимает, что тот переживает за свои слова, сказанные утром. Намджун лукаво улыбается и с напущенной расслабленностью откидывается назад на сиденье. — Не-а, — краем глаза можно заметить чужой мимолётный испуг на лице. Ну какой же Сокджин всё-таки доверчивый, когда дело касается Намджуна. — Просто решил проверить тебя. Ты слишком много ошибаешься, чтобы прощать тебя и в этот раз, Сокджин, — минута молчания. — Отлично, тогда я отвезу тебя домой, — он никак не ожидал услышать ровный тон, поэтому вся безразличность мигом сползает с лица. Намджун выпрямляется и теперь уже сам смотрит удивлённо. Сокджин пристёгивается, поворачивает ключ, машина начинает гудеть, он переставляет рычаг и выезжает с парковки. — Ты серьёзно? — А ты разве нет? — Ну… Погоди-ка… — Намджун испытующе смотрит на чужой профиль, на который красиво падает уличный свет. Он бы поверил Сокджину, если бы не тень слабой, игривой улыбки на его лице. — Ты специально! Ты знал, что я говорю неправду! Так нечестно, старый ты врун. — Кто тут ещё из нас врун? Ты думал, что я не увижу твоей не очень хорошей актёрской игры? — ему не удаётся разобрать слов Намджуна, которые доносятся в ответ. — Вот так вот ты и оцениваешь мою практику в психологии. — Мне просто хотелось пошутить над тобой. Когда дело касается меня, ты забываешь о психологии и становишься по-милому обеспокоенным. — Знаешь, я хочу с тобой серьёзно поговорить. Оставим шутки на потом, хорошо? Намджун чувствует себя глупо, но утвердительно кивает на слова. — Я не хотел говорить тебе то, что сказал утром. Сколько думал о твоём переезде, всегда приходил к тому, что мы расстанемся, поэтому это негативно отразилось на мне, и я не удержал себя — сказал глупость, — Сокджин сжимает руль крепче. Глаза направлены исключительно на дорогу, в них столько всего, заставляющего скорчится от больного внутреннего покалывания, вызванного внешним видом Сокджина. — Извини. Мы никогда не говорили на эту тему. Мне очень тяжело, я не хочу отпускать тебя, но знаю, что так будет лучше. Он поражённо смотрит на Сокджина, у которого на лице отображается неподдельная и нескрываемая грусть. Сердце неприятно сжимается. Неужели Сокджин из-за этого так переживал? Этот потускневший взгляд, опущенные уголки губ, и руки, намертво вцепившиеся в руль — всё это ему не нравится. Не нравится, что из-за него так опечалены. Грусть совсем не идёт чужим глазам. Печаль и тоска не заслуживают прекрасного Ким Сокджина. — Сокджин, — Намджун кладёт руку ему на бедро и осторожно сжимает. — Почему ты не поговорил со мной об этом? Разговоры — залог хороших отношений, помнишь? — Я знаю, но иногда даже мне трудно говорить. Боялся услышать от тебя то, что мы действительно разойдёмся. А я не выдержу, если и ты бросишь меня. Бросить Сокджина? Ни за что. Лучше голоса лишиться, чем оставить его. Они становятся в поток машин, которые ожидают сигнала светофора. Намджун быстро бросает взгляд на секунды, что отсчитываются красным до начала движения, осматривает машины впереди, что-то просчитывая, и возвращает своё внимание обратно к Сокджину, который совсем раскис. Намджун никогда не видел его таким разбитым и подавленным, поэтому с этим срочно нужно разобраться. Кивок самому себе. Стук сердца, будто удар в гонг. Он решительно отстёгивает свой ремень. Ритм ускоряется, удары становятся громче и чаще. Тянется к нему. Последний взгляд на пробку, слышен только собственный стук сердца. И он целует. Заглушая наконец гром от гонга в ушах. Со всей тоской, печалью и маленькой частичкой надежды. Ладони аккуратно касаются щёк, большие пальцы торопливо поглаживают скулы. Сокджин удивлённо смотрит в глаза напротив, которые оставались открытыми всё это время. Намджун дожидается, пока ему осторожно начнут отвечать, и, выждав несколько секунд, отстраняется. Сокджин следит за его движениями, оставаясь поражённым чужим поступком. Губы у обоих горят, несмотря на такую детскую шалость, из-за которой произошёл огромный выброс адреналина и из-за которой, кажется, юг стал севером, а север — югом. Перед глазами немного плывёт, пока кто-то продолжает бить в сердце, будто это действительно гонг. Намджун решительно смотрит в глаза напротив и твёрдо проговаривает: — Я не оставлю тебя. Не смогу, — Сокджин ели-как заставляет себя отвернуться из-за предупреждающего писка светофора, пытаясь снова сосредоточиться на движение. Он двигает рычаг, нажимает на педаль, и машина двигается. — Я думал, что ты отправишься вместе со мной. Мы нашли бы тебе хорошего языкового учителя, а потом устроили бы на работу. Пускай не менеджером, но психолог из тебя отличный. Вот увидишь, мы справимся, ладно? — ему утвердительно кивают. — Прекрати, расстраиваться из-за этого. Я не уеду без тебя. Мы обязательно что-нибудь придумаем. И всё будет хорошо, — кажется, от его слов начинают медленно успокаиваться. Намджун руку с бедра не убирает до самого конца поездки. Когда они приезжают в кафе, то держат между собой дистанцию, но не такую большую, как на крупной публике. Посетителей мало, как и всегда. Официантка за стойкой вежливо кланяется и улыбается знакомому лицу, Намджун отвечает ей тем же. Рядом с входом сидят мужчина и женщина, которые тихо смеются и обнимаются, на безымянных пальцах ярко сверкают обручальные кольца. Намджун бросает взгляд на Сокджина и на секунды позволяет себе представить такие же кольца у них. Он почему-то слабо краснеет, пока сердце пропускает быстрый удар, и встряхивает головой, перемещая свой взгляд на пожилого мужчину с блокнотом в руках. Но фантазия Намджуна не успокаивается. Она рисует ему сцену того, как он представляет Сокджина своей семье в качестве избранника, а тот в свою очередь отцу, скептично относящегося к их браку. В Америке они бы могли сыграть закрытую, тихую свадьбу. Намджуну на мгновение мерещится Сокджин в свадебном костюме и с золотым кольцом на безымянном пальце. Он уже был в браке, значит он опытнее в этом деле. А хочет ли он снова обручаться?.. Ему же никогда не нравилась рутинная жизнь, что, если и с ним не понравится?.. Намджун снова трясёт головой, моля свой разум прекратить придумывать абсурдные сцены. Но если признаться, по секрету, никому не говорите, то Намджун очень хотел бы выйти за Сокджина. Они так же садятся за дальний столик, как и в первый их совместный раз. За окном снова река из людей, которые всё куда-то спешат. Взгляд пробегается по помещению, заставляя невольно улыбнуться. Всё-таки он будет скучать по этому месту больше всего. Намджуну, благодаря своей самой милой улыбке и своему самому очаровывающему взгляду, удаётся подкупить Сокджина, чтобы тот разрешил заказать много вкусной и калорийной еды. Когда в рот попадает кусочек шоколадного торта, напротив него испускают недовольный вздох, а он сам в блаженстве прикрывает глаза. Сколько Намджун не ел сладостей? Наверное, целую вечность. Наркотики, клуб, постоянные диеты и плотное расписание никогда не позволяли насладиться простыми вещами в жизни, например, шоколадным тортом, который он очень любит. Намджун цепляет ещё один кусочек и направляет в рот, складывая губы в полоску. Взгляд падает на Сокджина, который решил ограничиться только салатом. В памяти всплывают собственные слова о мягкости чужих боков. Недолго думая, Намджун отламывает маленькой ложкой кусочек и протягивает Сокджину. — Ешь, — в ответ только изогнутая в непонимании бровь. — Давай, я не позволю тебе есть только салат, когда за день ты ничего не ел. — Намджун, я не очень люблю сладкое, — Сокджин получает сердитый взгляд. — Серьёзно. Что ты от меня хочешь? Меня от одного вида этого торта мутит, а ты мне съесть его предлагаешь. — Какой же ты противный, — Намджун кладёт столовый прибор на блюдце и подзывает к себе официанта, заказывая пибимпап для Сокджина и хотток для себя. Как только их оставляют, он получает слабый пинок по ноге под столом. — Я не просил. — Вспомни, как ты заставлял меня есть. Теперь, видимо, моя очередь. Я не дам испариться твоей мягкости и небольшой припухлости в бочках, — Сокджин уставился на него с круглыми глазами. — С ними ты очень милый. И хватит так на меня смотреть, — теперь уже Намджун пинает чужую ногу. Через несколько секунд слышится вздох. — Хорошо. Я поем. И Намджун дарит ему свою самую яркую улыбку. Пока они находятся в ожидании заказа, он решает полистать ленту в твиттере. Миллионы постов о его новом шикарном сценическом образе, тысячи артов, которые он сохраняет себе в телефон, несколько новых фанкамов и куча теорий. Только Намджун совсем не ожидает увидеть в актуальных хэштэг #comingsoon_rm. Никаких предположений насчёт этого нет, потому что в ближайшее время никаких мероприятий не планируется, переезд ещё не скоро. Что они обсуждают? Неприятное чувство подкрадывается откуда-то изнутри. Ничего ужасного под этим хэштэгом не обнаруживается. Все так же, как и он, задаются вопросом, чего стоит ожидать. Благо весь этот балаган начался относительно недавно, и у него выходит быстро долистать до первого твитта. Как жаль, что там ничего утешительного. Вся правда о Ким Намджуне. Сегодня в 22:30 на naver. #comingsoon_rm Рука снова сдавливает шею, почти заставляя задохнуться. Он погружается на самое дно под водой, туда, куда не может проникнуть свет. В голове бурлит тысяча мыслей. Внутри всё скручивается. Руки неожиданно холодеют. Тело будто парализовало. Кроме стука сердца в ушах, ничего не слышно. Он пытается стряхнуть с себя страх, но не выходит. Вокруг словно всё темнеет и для него, кроме этого твитта и его самого, ничего не существует. Что это значит? Большой палец судорожно обновляет твитт, в надежде, что что-то изменится. Что-то, кроме растущего количества ретвитов. Может быть появятся какие-нибудь ответы? Хоть что-нибудь, что поможет понять. Как же это непонимание нервирует. Палец застывает на экране и давит не него, так и не запустив очередное обновление. — Прошу прощение за ожидание. Голос выдёргивает обратно в реальность. Намджун поднимает голову. Звуки вокруг снова становятся уловимыми для его слуха: тихий шёпот посетителей, сигналы машин на улице, стук тарелок об стол. Тьма рассекается, позволяя увидеть недоумевающий взгляд Сокджина, что направлен на него. Из себя получается выдавить только кривую, благодарную улыбку. Как только официант уходит, Намджун сразу же разблокировывает телефон, делает скрин твитта и отправляет в какао Сокджину. Звук пришедшего уведомления. Секунда. Они сталкиваются взглядами. У одного в глазах паника, у другого — шок. Страшно ли Намджуну? Очень. Ему не хочется, чтобы всё было разрушено, когда оно только наладилось. Правда о Ким Намджун одна — наркотики. Если рассказывать, то только это. Его растопчут, уничтожат и опозорят на всю страну, снова. Насильником перед обществом уже был, теперь осталось побыть наркоманом, но жаль, что это не ложь, а чистая правда. Сокджин что-то тихо проговаривает, встаёт и, набирая что-то в телефоне, прикладывает телефон к уху. Намджун смотрит на экран, но ощущение, будто сквозь. Взгляд не фокусируется на твитте, однако палец механически продолжает свайпать вверх. В голове засела одна единственная мысль: Это конец. Губы повторяют вслед за этой разъедающей всё нутро фразой. Неожиданно Намджун возвращается в тот день, когда впервые попробовал порошковую дрянь, а потом в день, когда во второй раз, и так за шагом он приходит ко дню, когда у него случился приступ. Вдруг стало так противно от самого себя, даже затошнило и внутри всё скрутилось. Конечно, раскроют не только наркоманию, но и приступ из-за наркотиков. Ну, почему просто нельзя оставить его в покое и дать получать от жизни удовольствие, а не вечный страх, который появляется из-за ожидания постоянных подвохов. Вдруг при очередном обновлении поста, перед ним вылезает сообщение об ошибке, которое гласит, что данный твитт был удалён. Это вырывает Намджуна из своих мыслей. Мозга хватает только на то, чтобы уставиться на ошибку, никак не реагируя. — Я позвонил в агенство, — голос Сокджина заставляет взглянуть на него. — Связался с нашим айти-отделом, они отправили жалобу и просьбу от имени агенства. Твитт удалили. Сейчас пытаются выяснить личность пользователя. Но всё-таки мы думаем, что это не слишком серьёзно, — он оглядывает Намджуна, после чего его лицо вытягивается в беспокойстве. — Хочешь, я отвезу тебя домой? Намджуну ели-как удаётся разобрать сказанное, полотно мыслей полностью закрыло доступ к восприятию и обработке информации. — Д-да… пожалуйста, — Сокджин виновато поджимает губы, будто случившееся произошло по его вине. Он совсем не обращает на него внимания, убирая палец с экрана, вновь и вновь перечитывая текст ошибки. Где-то сквозь толщу воды Намджун слышит, как Сокджин просит счёт и как расплачивается картой. На ватных ногах он двигается к дверям. После этого Намджун обнаруживает себя сразу в машине, уже пристёгнутым и смотрящим на свои руки. Как ему удалось добраться до машины, не помнит, будто этот момент вырвали из памяти или его вообще не существовало, сразу с помощью телепорта оказался в салоне. Намджун вздрагивает, после того как на его плечи кладут ладони. Его слабо встряхивают, таким образом заставляя сфокусировать на себе. Сокджин смотрит с нескрываемым беспокойством и с огромным страхом. Намджун отводит взгляд, ему хочется согнуться пополам, потому что он не понимает, когда всё пошло не так. Снова. Когда он опять начал скручиваться от непонятных чувств внутри себя, когда его охватила паника, когда ему вновь захотелось не существовать в этом нескончаемом потоке боли. Не понимает! Он опять один. В этой беспросветной тьме. В постоянных предательствах, в подставах и в суровой реальности. Показалось, что ему удалось вскарабкаться со дна? Может быть, и удалось, только совсем скоро его столкнуть обратно в яму. И это будет уже навсегда и насовсем. Одиночество сожрёт его вместе с какой-нибудь дрянью, а всё благодаря его прошлому, в котором было совершено слишком много непозволительных ошибок. Все люди ошибаются? Да. Но не так сильно, как он. Не так сильно, чтобы разрушить всю свою жизнь. Сокджин, который до этого говорил и пытался вывести Намджуна из лабиринта мыслей, понимает, что его совсем не слышат и что на него никак не реагирует, поэтому отпускает плечи, сжимает руку в кулак, а в следующую секунду даёт пощёчину, тысяча раз извиняясь у себя в голове. Намджун широко распахивает глаза и смотрит на Сокджин. В глазах появляется живой блеск, губы немного размыкаются, и мысли разом затихают. — Посмотри на меня. Я с тобой. Ты не один. Не один? Он оглядывает сначала салон машины, проскальзывая взглядом по экрану, на котором высвечена карта с навигатором и адрес их местоположения. Сокджин всё ещё блуждает в этих окрестностях города, поэтому постоянно включает навигатор. Запомнит ли он когда-нибудь дорогу до кафе? В голове словно что-то щёлкает. Намджун перемещает взгляд на него. Не один. Вдруг плохие мысли становятся чем-то далёким, оно становится таким пустяковым, таким неважным. Не опуская взгляда, он нащупывает чужую руку, дабы убедиться, что, да, действительно не один, что Сокджин реален. Ощупывает каждый палец, каждую неровную косточку, опускается к запястью, наспех оглаживая его и ощущая подаренную подвеску. Когда его руку перехватывают и сжимают в ответ, Сокджин спокойным и ровным тоном заговаривает: — Вот, смотри, я тут, я с тобой. Слышишь? — кивок. — Сейчас мы вместе поедем домой, и я останусь на ночь. Ладно? Только не отключайся, — снова кивок. Намджун на время забывает о телефоне и о всеобщей панике в твиттере. Он пытается сосредоточиться на серьёзном профиле Сокджина, повторяя словно мантру: «Я не один».***
Намджун, окутанный в напряжённое молчание, сидит на кровати, упёршись локтями в колени, взгляд направлен в пол, в ноги, в которых лежит Муни. В голове одновременно всё и ничего, хочется ухватиться за блуждающую мысль, но, как только получается коснуться её кончика, она тут же ускользает, словно не хочет, чтобы кто-то расшифровал её, будто оберегает Намджуна от очередного выпада из реальности. Сокджин ходит по комнате от окна к двери и обратно уже в течение десяти минут. До этого его телефон разрывался от звонков из агентства. Все пытаются хоть что-нибудь разузнать о человеке, опубликовавшем твитт, но попытки тщетны. Никому не удаётся получить никакой информации. Это нервирует и вместе с тем расстраивает, как будто этого человека никогда не существовало, а твитт появился сам по себе, просто потому что ему так захотелось. Намджуну уже желает лечь в кровать и забыть на ближайшие семь часов о произошедшем. Но понимает, что расслабиться не получится, поэтому нервно потирает руки друг о друга, надеясь услышать звонок на телефон Сокджина, после которого тот сообщит ему, что человек найден, а раскрытие всей правды приостановлено. И тогда бы он уже лёг со спокойной душой спать, крепко обняв устроившегося рядом Сокджина. Быстрый взгляд на часы, которые стоят на прикроватной тумбочке. 22:20. У него осталось десять минут до того, как из него сделают лепёшку. Десять минут до полного конца, до чёрной пустоты, до разрушенной жизни. Отсчёт начался. В комнате почти темно. Свет выключен, её озаряют только огни ночного Сеула, в котором жизнь продолжается и будет продолжаться, даже несмотря на падение Ким Намджуна, также комнату освещают слабые лучи лампочек откуда-то из коридора. Воздух гуляет прохладный, даже свежий и немного бодрящий, единственное, что помогает расслабиться и не утонуть окончательно в напряжение. Взгляд падает на вторую прикроватную тумбочку, на которой стоит их семейная фотография, уже не лежит стеклом вниз как раньше. «Простите, всё-таки я подвёл вас», — звучит в его голове, призывая поскорее отвести взгляд в сторону, потому что опять невыносимо стыдно смотреть на их счастливые лица, опять будто из другой жизни. Родителей после выброса будут обсуждать первым делом, будут пытаться выйти на них и получить больше информации. Намджуну нужно будет купить им новый дом дом, где-нибудь в Пусане. Говорят, что летом там прекрасная погода и атмосфера уединения. Раздаётся звонок на телефон, который Сокджин не выпускал из рук. Его личный спасательный круг, словно он способен помочь не утонуть. Намджун не хочет вслушиваться в разговор, потому что в нём будут одни и те же фразы, которые звучат на протяжение часа. Снова скажут подождать и не раздувать из этого трагедию века, но чутьё подсказывает, что раздувать ещё как стоит, оно его никогда не обманывало. 22:25. Остаётся пять минут. Ему вот вдруг захотелось неожиданно что-то сделать, хоть как-то поменять ход событий, даже руки зачесались и спина выпрямилась, но разум быстро приводит в себя и просит не рыпаться, потому что поздно уже метаться в попытках что-то исправить. От этих раздвоенных ощущений втройне неприятно. Сокджин после долгих и тяжёлых минут разговора кого-то благодарит и отключается, как-то виновато опуская голову, словно рыцарь, не сумевший спасти своего короля. Понятно, что ничего не удалось узнать и приостановить. Неизбежный конец близок. Они сидят в траурной тишине, как за пару минут до апокалипсиса, как за несколько мгновений до начала боя, который станет для всех последним. Такая безысходная атмосфера, что Намджуну вдруг становится наплевать на всё. Какая разница, если этого не остановить? Он резко поднимается с кровати и почти налетает на Сокджина, в крови бушует адреналин, будто он до этого ничего подобного не делал. Намджун просовывает руки и цепляется за талию, прижимая к себе, Сокджин от неожиданности роняет телефон из рук. Слова, которые шепчут ему на ухо, заставляют широко распахнуть глаза, потому что звучат они слишком отчаянно, словно и впрямь последний бой, будто и впрямь впереди только смерть и чёрная пустота. — Я люблю тебя, спасибо за всё, — вновь повторяет Намджун, а потом снова и снова, как молитву, которую, может быть, неведомые высшие силы распознают как просьбу о помощи, просьбу о пощаде, ведь он ничего плохого никогда не делал, но всё равно получает столько дерьма. 22:30. Телефон Намджуна разрывается от уведомлений. Телефон Сокджина — от звонков, которые прекращаются и спустя секунду снова возобновляются. Началось. Вот он его личный апокалипсис, личный ад, котёл для грешника, что однажды оступился и теперь вынужден всю жизнь искупать свой грех. Намджун закрывает глаза, которые вдруг стали неожиданно мокрыми и тянется за поцелуем, чтобы почувствовать себя живым в последний раз. Ему отвечают с такой же горечью и благодарностью. — Пожалуйста, не дай мне умереть снова. — Я с тобой. Они стоят и целуется под аккомпанемент звонков и уведомлений, которые и не думают прекращаться. Как эстетично и в то же время трагично. Эта сцена точно из фильма о любви и войне, где главная пара стоит посреди минного поля, на котором уже взорвалось пару зарядов. Или из апокалипстического кино, в котором на фоне происходят миллионы взрывов звёзд и галактик, где чёрные дыры зарождаются и за миллисекунды всё поглощают, ничего не оставляя поле себя, кроме пустоты. Им только не хватает ангелов смерти, что летали бы над ними с золотыми трубами, издавая глухие звуки конца, прямо как на страшном суде. — Они все сожрут меня заживо. Я боюсь. Рука опускается на затылок и поглаживает, успокаивая. Жест неаккуратный, торопливый, действительно подобен прощальному, ещё секунда и их отнимут друг от друга. Намджун крепче впивается в рубашку. — Не сожрут. Я рядом. Мы справимся. На экране мобильника чёрным по белому гласит: Ким Намджун употребляет наркотики. Информация от достоверного источника. «Читать далее…» Вот так вот не успев начаться, закончилось громким концом его триумфальное возвращение.