Сломать судьбу

Одним только кругом чёрной чакры наши проблемы не ограничились. Иллюзию после гибели Каруи с себя сбросили все, но это стало лишь первым испытанием, потому что сразу после этого из коридоров на нас высыпали ещё десятеро каких-то полубандюганов в чёрных одеждах, явно возрождённых с помощью Эдо Тенсей. Кабуто, видать, хорошо развлекался здесь. Пока мои спутники сражались с доставшимися им соперниками, которые и до генинов-то не дотягивали, тот, что достался мне, сверкнул глазами и поманил за собой пальцем. Потрескавшимся, конечно же. Приглашение игнорировать было нельзя. В успехе товарищей я не сомневался, а потому, дождавшись, пока хотя бы Аруне обратит на меня внимание, я зашагал вслед за «проводником» в центральный коридор. Бьякуган, опять-таки, ничем меня порадовать не мог — через десяток шагов и зал был уже не виден. За очередным поворотом тёмный коридор заброшенного полигона превратился в обычный, освещённый ложными факелами на болотном газу, коридор убежища Орочимару. Напряжение сразу отошло на второй план, я даже будто расслабился. Интерьер хотя бы теперь был самым обычным, знакомым уже не первый раз. В голову даже пришло, что местоположение Кабуто было бы легко определить по месту массовой закупки баллонов с болотным газом, которые приплывали в страну по морю из одноимённой страны. Но самое главное — я мог нормально говорить. — Эй, — окликнул я проводника. — Кабуто, ты меня слышишь? Проводник, не оборачиваясь, кивнул. — Зачем я тебе понадобился сейчас? И что ты сделаешь с моими спутниками? На этот раз бандит покачал головой, а затем замер. Вокруг него вдруг материализовался гроб, который, захлопнувшись, судя по звуку, с лицевой стороны, быстренько «уехал» в разошедшуюся от мужика печать на полу. Печать тоже «уехала» вслед за гробом. Будто ничего и не было, н-да. Я огляделся. Мы дошли по коридору до двери (раньше они не встречались), но и дальше тоже уходило освещённое продолжение штольни. Уходило куда-то вниз, и в том, что это — бывшая шахта, я не сомневался. Метрах в двадцати после двери классическое оформление плиткой с орнаментом, присущее всем тем убежищам, в которых я был (даже в кафешке, куда меня затащили Гурен и Юкимару, стены были раскрашены подобным образом), обрывалось, и вниз уходил наклонный ход шахты. Может, это убежище просто недостроено? Так или иначе, мне, скорее всего, нужно было «в дверь». Ок, чо. Стучаться было глупо. Якуши, если он был там, наверняка уже давно знал о моём присутствии (ну, конечно же, о чём я вообще — тут же был его миньон-труп). Поэтому я плавно нажал на ручку и, стараясь не шуметь, отворил дверь. За ней скрывался какой-то зал, в котором кипела бурная деятельность. Несколько десятков людей — как мёртвых, так и живых, что подсказал мне Бьякуган, сновали туда-сюда от одних приборов к другим. Сам Кабуто сидел за каким-то столом у дальней стены. Рядом с ним был какой-то смутно знакомый мужик с сильной чакрой и стихией Молнии. Хм, хм. — Проходи, не стесняйся, — как-то уныло обратился ко мне ближайший труп, повернув на 270 градусов свою голову. Представив ощущения, я скривился. — Кабуто уже ждёт тебя. Скоро всё случится. Что случится? Бля, ну что за говно? Опять какое-то непонятное и липкое, пристающее к подошвам и воняющее интригами. Неужели нельзя сразу, по-простому, открыть мне все свои замыслы?.. Проходя мимо столов и приборов, которые что-то высчитывали, микроскопов, в которые рассматривали что-то умники в белых халатах, я невольно вглядывался в лица живых и мёртвых. Были как знакомые, так и не очень. Тот мужик в белом, который рассказал о смерти Орочимару в прошлый раз, занимал среди трупов сейчас высокое положение, хмуро выслушивая какого-то молодого исследователя в очках толще моего протектора. А вот красноволосая девушка, явно Узумаки, которая записывает результаты тестов какой-то маленькой химеры из медведя и морской свинки, судя по цвету очага — тоже возрождённой. Какие-то доктора и лаборанты, монахи, другой люд… — Кабуто-сан, — к Якуши, когда я подошёл совсем близко, обратился молодой парень в очках. Он был немного забавным из-за квадратного, широкого подбородка, который не могла скрыть даже медицинская повязка. — Результаты компьютерного анализа позволяют предположить, что операция пройдёт успешно в двадцати процентах случаев. Мы настоятельно рекомендуем вам… — Дальше, — Кабуто передвинул вперёд фигурку шоги, в которые играл с тем райтонюзером, сидевшим ко мне спиной в плаще. — Что по подарку от нашего друга? На этих словах фигура в плаще вздрогнула. — Экспертиза и сравнение с описаниями древних артефактов подтвердила, что маска именно та, которая была нужна. Описания ритуала, которое давал… друг, — парень замялся, прежде чем назвать фигуру в плаще, — найдено не было. «Фигура» фыркнула. Кабуто кивнул. — Спасибо. Можешь идти, Катасуке-кун. — Имя какое-то знакомое. Хм, где я его слышал? — А ты чего встал? Проходи, нечего подслушивать чужие разговоры. Хотя, в конце концов, тебе я доверяю больше, чем… Дважды приглашать было не нужно. Я прошёл вперёд и кивнул Кабуто. Катасуке, пока я обходил стол, чтобы сесть по левую руку от Якуши, метнулся кабанчиком куда-то вглубь и аккуратно положил на место доски для шоги (она небрежно была скинута на пол) фарофоровую, судя по виду, маску в виде головы какого-то монстра. Меня прошиб холодный пот. Маска Шинигами. Что собрался делать Кабуто? Подняв глаза на фигуру «гостя», я нервно сглотнул. В плаще-накидке, связанный десятком змей, сидел Узумаки Каширо, обнажённое тело которого покрывали рваные раны.

***

— Вижу, вы знакомы с моим неожиданным союзником? — учтиво спросил Кабуто, когда глаза Каширо расширились от недоумения. — Тогда вас не надо друг другу представлять. Кьёджи, как ты думаешь, что я хочу сделать? Ты кажешься мне умным парнем, и Орочимару-сама так считал, поэтому, я думаю, ты сможешь восстановить ход моих мыслей. Ведь информации у тебя, — он посмотрел куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, я нервно сглотнул ещё раз. К каким-то крестам прямо сейчас приколачивались возрождёнными ниндзя с какой-то бабочкой на протекторах Самуи и Омои, раненые и бессознательные, — больше некуда. — Ты искал и нашёл несколько сокровищ Рикудо, которые искали в Облаке, — предположительным тоном начал я. В образовавшейся паузе Кабуто издал короткий смешок и кивнул. — Меч и тыква. Насколько я знаю, на мече записывались имена людей, попавших в тыкву. — Чья чакра попала в тыкву, — поправил меня возникший непонятно откуда рядом со столом мёртвый сребровласый бугай в лохмотьях, в которых угадывались очертания одежды Кумо. — Мы с братом хорошо их спрятали, но придуркам удалось напортачить. Это что, Кинкаку-Гинкаку? Кто из них кто, наверное, это Гинкаку, судя по волосам, ведь «Кин» — золото, как в названии Сакина. — Я проверял, есть ли имя Орочимару-сана на этом мече. К несчастью, ему приходилось сталкиваться с бандой наглецов Ханзо, которые пытались собрать все реликвии мира. А то, что эти сокровища принадлежали Рикудо — вопрос, честно говоря, спорный, дорогой Кьёджи. Всё интереснее и интереснее. Ладно, вопрос с сокровищами меня интересует мало, а вот вопрос с тем, как далеко зашёл Кабуто — очень даже. — И не нашёл ответов на свои вопросы, верно? — продолжил я. — Сомневаюсь, что Орочимару мог бы позволить себя запечатать в эти сокро… — А вот ты и подошёл к самому главному, Кьёджи! — воскликнул Кабуто. — К тому, что Учитель оказался запечатанным. Во время боя с Третьим часть его метафизического тела, проще говоря, души, была запечатана стариком в печать Бога Смерти. А Бог Смерти не отдаёт своих жертв назад — почти никогда. Вот оно что. Вот оно, блядь, что. Я сам заставил его искать пути возрождения Орочимару, сосредоточив его не на мести Саске и Конохе, а на возвращении учителя к жизни. И фанатично преданный Кабуто пошёл до конца. Исследования с химерами, которые меня озадачили, наверное, были прорабатывавшимися им способами имплантировать клетки Орочимару в себя. Но теперь-то они ни к чему — ведь маска шинигами уже в его руках. — И эта задача осталась бы неразрешённой, — вдохновенно продолжил Кабуто, любовно поглаживая рукой, покрытой какими-то ожогами, маску, — если бы Каширо любезно не принёс реликвию своего брата. Ах, как мало нужно человеку для счастья — правда, Каширо? — Предатель, — злобно прошипел вдруг кто-то. Я, да и Каширо, резко повернулись на звук голоса. Там стоял Торуне, уже без маски и плаща, в каких-то обгорелых лохмотьях. Его кожа зияла сииюшно-фиолетовыми прорехами, что выглядело так, будто он гниёт заживо. — Данзо-сама давно хотел извести вас, недобитков, под корень! Корень хотел извести их под корень. Торуне бросился вперёд, но тут уже Кабуто не сплоховал — из земли прямо перед Торуне выдвинулись несколько гробов, выпустивших через мгновение на свободу пятерых ниндзя. Кого именно — я не знал, но одежда у всех пятерых была незнакомая. — Хорошо, когда в коллекции Учителя были ДНК всех воинов Скрытой Горы на момент уничтожения, — прокомментировал он, наблюдая с философским видом за тем, как Торуне в три атаки оказался пленён мёртвыми воинами. Грустно, что его стиль подходит только против живых. — Катасуке, — я вслед за Кабуто повернул голову к белому, словно мел, парню. — Как идёт подготовка к ритуалу? Он сверился с какими-то записями, после чего, откашлявшись, начал рассказывать, поглядывая краем глаза на скрученного Абураме, сверкавшего чёрными глазами. — Кабуто-сан, помещение в соседнем зале выработок расчищено, в качестве жертв были приготовлены наши пленники за последний месяц. Все требуемые артефакты, чакроконцентраторы и накопители были расположены на местах. Осталось только присутствие Отмеченного и Носителя. — Хорошо, — Кабуто усмехнулся, и мне это не понравилось. Отмеченного? Кто это? Почему, если всё готово, он ждал меня каждые несколько недель? С чем это связано? — я думаю, можно заменить три из пяти жертв нашими сегодняшними гостями. Как жаль, Кьёджи, — он снова усмехнулся, уже глядя на меня, — что твои спутники отступили, оставив этого жука прикрывать свой тыл. — Я почти уверен, что у него был приказ ликвидировать тебя, Кабуто, — прошелестел какой-то знакомый женский голос, и я, в очередной раз обернувшись, обомлел. Якуши был очень грязным извращенцем, если решился возродить погибшую на собственной свадьбе с другим свою давнюю пассию, а затем раздеть её возрождённый труп. Прямо сейчас он приобнял её, чмокнув в щёку. Впервые за долгое время меня затошнило от отвращения, и я поспешил отвернуться. Катасуке делал вид, что вообще является частью интерьера, а Торуне злобно скалился. Каширо сидел с мечтательным видом. — Не бойся, дорогая моя, я, как и Учитель, не позволю никаким жукам себя тронуть. Все жуководы погибнут, и родители Учителя будут отомщены. — О как. — Кьёджи, Каширо, пойдёмте. Катасуке, уронишь маску и окажешься на месте Вечно Страдающего Оруда. Мы прошли через какую-то полуарку в стене, после чего оказались в чуть меньшем по размеру зале. В него уже ввезли телеги с крестами, выполненными в форме букв «Х», на которых покоились обездвиженные (а заодно с заблокированными тенкетсу, интересно, кто здесь такой спец) Омои и Самуи. Торуне внесли вслед за нами обездвиженным. — А зачем тебе, Кабуто, столько тел? — задал я единственный пришедший на ум вопрос. Ну, на самом деле, я ещё переживал за друзей, которые вроде как отступили, бросив в катакомбах Торуне и облачников (а не было ли это очередной многоходовочкой?), но спрашивать было немного не к месту. Мало ли, разозлится и меня четвёртой жертвой сделает. — Подопытных, ты хотел сказать? Дело в том, что я не уверен в методе, предлагаемом Каширо. Он отчего-то уверен в твоей, Кьёджи, именно в твоей пророческой сущности, и в том, что ты должен участвовать в ритуале. Атас. — В каком смысле? — обалдело переспросил я. — Зачем мне участвовать в ритуале? — Спроси у него сам, — Кабуто кивнул на Узумаки, который нетвёрдой походкой с маской в руках шагал к начерченному на земле месту. Напротив него было такое же, но, видимо, для меня. — Пока он жив, — добавил Якуши тише. — Он потребовал в обмен на помощь воскресить клан Узумаки, но воскрешать я даром не наделён… могу только возродить, и то не всех. Впрочем, Орочимару-сан тоже говорил, что ты — особенный, Отмеченный, так что я не стал сильно сомневаться в словах Каширо и пригласил тебя присоединиться к нам, — он мило улыбнулся. Я почувствовал стальной холод куная, упёршегося в мою шею. — Шагай, — буркнул кто-то сзади. Выбор был невелик. Хаккешо Кайтен мне не развернуть — просто не успею. Реакция у трупов, как мы уже успели заметить, была не чета человеческой. Снова он, что ли, усовершенствовал технику?.. Я зашагал. Дойдя до свободного круга, я в нерешительности замер. Каширо ободряюще кивнул, мол, становись. Несмотря на его показную бодрость, я чувствовал, что он окутан липким страхом и тяжёлой, жгучей ненавистью. Ко мне ли? Сложно сказать. Неожиданно сбоку подошёл Катасуке. — Кабуто-сан передаёт вам последний подарок перед ритуалом, — выразился он. — Это укрепляющая пилюля. Синяя для Каширо-сана, красная для Кьёджи-куна. Мы оба с недоверием уставились на эти пилюли. В обеих чувствовалась мощная чакра. Подозрительно знакомая, но откуда, я снова не мог сказать. Память, память… а когда-то ведь я жаловался на то, что шиноби политическую географию не могут запомнить. Куда там географии, я вот всех знакомых уже вспомнить не могу. Сцена с двумя пилюлями напомнила мне какой-то анекдот из Памяти Печати. Тоже что-то про пилюли таких цветов, которые, правда, надо было выбирать. Кхм-кхм… — Передавай спасибо Кабуто, — я схватил предназначенную мне красную пилюлю и закинул её в рот. Говорила мне когда-то мама, не ешь таблеток от чужих дядь. Ну да ладно, этот «дядя» не сильно старше меня, так что всё в порядке. Ведь так? Каширо молча повторил мои действия, а потом с решительностью на лице, надел маску и взял ритуальный нож. В комнате разом потемнело. Над Узумаки, чьи волосы расплескались по воздуху, будто он был жидким, поднялась фигура Бога Смерти. Такая же, как когда-то давно над стариком Третьим. Полупрозрачный Бог-Демон светился изнутри. В его желудке мелькали всполохи каких-то странных цветов. Жёлтые, розовые, голубые, ярко-фиолетовые и красные. Много сотен душ было запечатано в него, понял я. Много сотен душ освободит Каширо. Правильный ли путь выбрал Кабуто? — Бог Смерти! — продекламировал Узумаки. Его голос глухо, но зычно звучал из-под маски. — Прошу тебя! Выйди с нами на сделку, с низменными живыми! Постойте-ка, это разве не техника? Это в прямом смысле сделка? Или мудила просто ездит нам по ушам? Я напряг Бьякуган. Действительно, он сосредотачивал чакру в ноже. Метнуть, что ли, хочет? В меня? Нож, наверное, тоже ритуальный. Им надо было прорезать собственный желудок, но кто сказал, что желудок именно носящего? Может, в этом загвоздка? Я почувствовал пристальный интерес от «Бога» к себе. Ну вот, началось. Ещё кто-то учуял мою чакру или что? Бог, кстати, был рогатый и белоглазый. Хорошо, что у него нет физического воплощения. Фокус интереса вдруг сместился от меня. Каширо затрясся, его чакра бурлила внутри, будто не подчиняясь владельцу. Бьякуганом я видел, что по периметру комнаты разложены какие-то фонящие неземной чакрой булыжники. Значения я этому не придал, мало ли, какие концентраторы, но Шинигами явно стремился к ним попасть, а они тянули свою чакру к нему. — Шинигами Рью! — крикнул Каширо. — Узумаки но Менде! Что бы он ни планировал, у него не получилось. Метнуть нож он не мог, а вот Шинигами оторвался от тела своего неумелого призывателя и рванул вперёд, к булыжникам, издавая дикий рёв. Демоническая, потусторонняя чакра заполонила помещение. Где-то на полу визжал от ужаса Катасуке, Кабуто закрылся каким-то куполом, а призванные Эдо Тенсей трескались всё сильнее. Лишь меня одного это будто бы не волновало. Но почему? Неприятный холодок пробежал по спине, да и только. Я медленно подошёл к Каширо, осевшему на колени. Маска на его лице тоже трескалась. Шинигами очень, очень хотел на свободу, к этим осколкам камней, и ритуал надо было завершать быстрее. Взяв руку Узумаки, в которой он всё ещё сжимал ритуальный кинжал, я направил её прямо в очаг его чакры. Клинок прошёл насквозь. Шинигами издал дикий рёв. Не вынимая клинок, я прочертил им рану на животе, надеясь, что не промахнулся мимо желудка. Бьякуган любезно подсказывал, что метафизическое тело «Бога» зависло на месте и тряслось, выбрасывая яркие души из себя, которые тут же развоплощались, попадая в Чистый Мир. Одновременно ужасное и прекрасное творилось вокруг нас. Чудовищная мощь высвобождалась наружу. Отсутсуки, которым когда-то был Шинигами, почти возродился, булыжники, напитавшиеся его чакрой, восстановились до тела с белыми глазами, и получалось, что я только что спас мир от самой стрёмной проблемы, которая могла бы только быть. Минута — и всё было кончено. Шинигами исчез. Безупречный план Кабуто наконец почти воплотился в жизнь.