Английская Роза, Стальной кулак II

- Ты спрашивал, почему я не принимаю помощь, Уильям. Потому, что мне не от кого ее ждать. Люди презирают слабых и готовы разорвать тебя на части, стоит оступиться. Такова человеческая природа – также и целые государства жаждут падения других ради прибыли и власти. Французы хотят вернуть Неаполь в Старом Свете и доступ к Миссисипи, голландцы - отвоевать свой Бостон, где англичане уже заложили университет, англичане грабят свои колонии и выкачивают богатства не хуже испанцев. Я знаю, есть и другие люди с другими чаяниями, и когда-нибудь им удастся основать государство, живущее по другим законам… Возможно. А пока… я хотел сделать всех свободными и стереть границы, но даже в моей команде находятся те, кто готов предать идеалы. Только ты верен мне. - Ненадолго. Всего лишь до рассвета, помнишь? - Нет, Уильям. Ты убедил меня – есть души, способные пронести свет сквозь все круги преисподней. Я считал тебя наивным глупцом… - Я таким и был. - Нет, просто у тебя была своя идея и ты готов был отстаивать ее ценой жизни. - Тогда и ты воюй за свою! - О, ты пытаешься вдохновить меня на разбой и грабежи? - Раньше ты называл это регуляцией торговли. А я считал тебя аморальным вором и убийцей. - Я таким и остался. - Нет, я не видел главного. *** Шесть раз раздался петуший крик в исполнении слюнявого Берти, возвестив о начале восьмого часа. Раньше Берти с удовольствием гримасничал и делал вид, что хлопает крыльями, как заправский петух, но последние дни крик был уныл, и бег времени никого не радовал, ибо новый день не сулил ничего хорошего. Взошедшее уже давно над горизонтом солнце словно и не светило вовсе, не в силах развеять тягостную тревожную тьму в сердцах команды. Держались матросы в основном на приказах мичмана Крейга, который заставлял работать, как заведено, чтобы у людей было меньше времени на мрачные думы. Он как раз прикрикивал на полирующих и без того блестящую палубу моряков, когда услышал звон капитанского колокола, созывающий всех наверх. С ужасом Крейг обернулся, ожидая увидеть сухого квартирмейстера Стоуна с вечным окуляром на носу, который скривится сверх обычного, чтобы сообщить ожидаемую ужасную весть. Но вместо злобного старикана на мостике стоял капитан Джонатан Рид собственной персоной. Крейг зажмурился и даже протер глаза кулаком, но капитан не исчез, напротив, был реален вплоть до каждой детали своего вида: терракотовая парча весткоата горела на солнце, сияло серебро узоров стальной руки, и черный взгляд в тени полей шляпы, к которому невозможно было привыкнуть, внушал ужас, если бы не ослепительная улыбка. Шум восторженных криков быстро распространился по всем палубам, и дек наполнялся народом. Второе пришествие, пожалуй, впечатлило бы моряков на «Падшей Розе» меньше, чем явление живого, здорового и полного сил капитана. Люди умолкли, когда он поднял руку, чтобы заявить об окончании каникул, и палуба снова наполнилась радостными возгласами, потому что никогда еще каникулы не были столь унылыми, а полный безнадежного ожидания отдых тяжким. Перед долгожданным отплытием капитан решил навестить предателей с затопленного фрегата и выживших пленников из королевского экипажа Лебедя. Но поскольку радость людей была неуправляемой, ему пришлось задержаться, чтобы каждый желающий смог лично поприветствовать и даже обнять грозу западных морей. Не показывал радости только сварливый мистер Стоун, но довольным он не бывал никогда, поэтому мелькнувшая улыбка на вечно сжатых губах квартирмейстера осталась незамеченной. Он терпеливо подождал, пока поток счастливых матросов убавится и с недовольным выражением лица вручил капитану скрупулёзно составленный отчет о последнем состоянии дел. Дела шли в полном соответствии измененному графику, и наступление предполагалось по плану, так что в отчете не было никакой необходимости. Рид, мельком взглянув на данные с состоявших во флотилии кораблей, похлопал по плечу старого друга. - Полноте, Стоун, - сказал ему Рид, - не стоило и переживать. - Как же, как же… это я еще подготовку к вашим похоронам не начинал, а кабы пришлось? И все на мне одном! А вы ж никого не предупредите… как обычно. Рид рассмеялся в ответ на его бормотание: - Не сомневаюсь, уж ты бы устроил церемонию как полагается! Но не в этот раз. Отправь-ка ко мне Ли, хочу отблагодарить его за воск и… что ты мне вчера приносил? Отменное снадобье, пусть приготовит еще. Стоун нахмурился. - Кок погиб одним из первых. Воск я вам весь отдал… А вчера не приходил, вы уже три дня как заперлись, сир. - Кто еще? Сколько потерь? - Еще четверо убитых и полторы дюжины раненых, из них двое останутся калеками. Я уже позаботился, чтобы высадить их перед отплытием, и выплаты приготовил. Рид снова взял отчет, на этот раз найдя в нем список имен. Лицо капитана помрачнело, он отправился навестить раненых. Всеобщая радость уже дошла до них, и каждый пытался встать, чтобы показать, что раны вовсе не страшны. Впрочем, многим действительно стало значительно лучше в прошедшую ночь, словно на корабль спустилась благодать, разом излечив и капитана и членов команды. Анхель помогал менять повязки, не решившись подняться вместе со всеми на дек по звону колокола. Все еще бледный, он дышал почти свободно, только изредка прикладывая ладонь к груди, которую поверх полосок перевязочной материи обмотал шнурком из белых и желтых нитей. Он смутно помнил слова индейца, когда тот поил его горячим и ароматным варевом, сжигающим язык, как расплавленное олово. Индеец уверял, что шнурок волшебный, и так рана заживет быстрее, потому что это подарок капитана. И вправду, боль почти сразу утихла, а к утру Анхель перестал задыхаться, и странные шипящие звуки из раны уже не пугали дыханием смерти. Вести о том, что Джо Рид в полном здравии подняла его с койки, он был так рад, что хотел сразу бежать к трапу, но потом тронул шнурок и, улыбнувшись, остался с остальными. Капитан проверил каждого в отсеке и потрепал «пороховую макаку» по светлой макушке: - Вот ты где, Анхель, то-то я смотрю, воронье гнездо пустует. Рад, что ты здоров. - О, сир, спасибо! – От избытка чувств мальчишка прижался к ласкавшей его руке щекой, потом только подняв глаза. Но капитан вдруг заметил что-то, и взгляд его мгновенно стал жестким. - Так это ты приходил ночью? – Спросил он тихо и внезапно холодно. - Но я… я… Анхель растерялся и стремительно покраснел, а потом начал задыхаться, не в силах сказать ни слова. - Как же ты посмел? – Чуть мягче произнес Рид. - Да я б ради вас… Простите, сир, я думал, вы умрете!.. А я не мог… Анхель не выдержал и разревелся, ему было стыдно теперь, что он не смог отнести то варево сам. И почему-то печальный и задумчивый взгляд капитана ранил в самое сердце. - Но ведь вам помогло! – Оправдывался Анхель. – И если я заслужил наказание, я… я… я готов! Последние слова он воскликнул с таким отчаянием, что выражение боли на мгновение проступило ярче на лице капитана. Но потом Рид усмехнулся и покачал головой. - Никогда не делай так больше. И забудь о том, что случилось… Дьявол! Анхель, утерев нос, кивнул и уже готов был рассмеяться от облегчения. Рид уже перед выходом вдруг обернулся: - Найди еще того лекарства, и отправь ко мне того, кто его сделал. *** Капитан Немур был скован тяжелыми цепями, но встретил Рида высоко поднятой головой. Впрочем, когда его глаза привыкли к свету факела, в них явственно читался ужас. - Это невозможно! Джо, собака, я надеялся услышать траурный залп! - Да, Немур, он будет... Позже. На поминках нашей дружбы. - Она умерла гораздо раньше. - Для меня – только сейчас. И именно поэтому ты избежишь позорной смерти на рее, как все остальные. Рид опустил перед голландцем открытую бутылку рома, и махнул рукой, предлагая сделать пару глотков. Немур жадно пил, и ром стекал по рыжей бороде, пока Рид заряжал пистолет. - Что ж, тогда и я сделаю тебе подарок. – От рома глаза его заблестели. Встать с колен не давали цепи, и Немур, улыбаясь, смотрел снизу вверх. – Я солгал – на фрегате не было Кроуфорда. Мы взяли «Лебедя» легко, почти без боя, с помощью твоего приема с дымом. Какое милосердное средство, они принимали смерть с улыбкой, один за другим! Я хотел убить коммодора последним, чуть позже, когда действие опия прекратилось бы, но вместо него нашел какого-то ряженого шута. Немур расхохотался, и хлебнул еще рома, довольный собой и замешательством на лице Рида. - Я взял его с собой, кстати. Издалека – вылитый коммодор! Хотел устроить тебе небольшое представление, но очень уж вы резво ответили на нападение… Я надеялся на заминку, но, видимо, переоценил твою скорбь. Дьявол, почему тебе так легко все сходит с рук, Джо? Ты лишил меня всего! Что ж… Надеюсь, этот Кроуфорд отомстит за нас всех! Он обхитрил тебя, и все это время был где-то рядом, обманул всех, и сидит теперь у тебя в брюхе и вот-вот пропорет его изнутри! Ха, подумать только, все считали его трусом! Ну как, Джо? Как думаешь, где он сейчас? Пока он говорил, мозаика из отдельных деталей в голове капитана сложилась в полную картину. За несколько секунд он вспомнил и сложил воедино все, что раньше ускользало от понимания, и в первую очередь – невероятный договор со смертью, которая согласилась на уступки. Мысль о предательстве Уильяма, которое могло быть условием этого договора пикой ударила прямо в сердце, горячей, сладкой, острой. Немур хохотал все громче, наслаждаясь местью, но резко замолчал, когда Рид оскалился в жуткой безумной улыбке. - Ты опоздал, Берн. Я не знаю, где сейчас коммодор Кроуфорд, а вот ночью он был в моей постели. - Врешь! – Немур рванулся из цепей, но только задел бутылку, и ром полился ему под колени. – Ты…! Нет, нет, Джо, ты шутишь? Ведьмин сын, чем ты его опоил?! Английский щенок был с тобой в сговоре? Скажи, что это не так… Он почти умолял, но оскал Рида стал шире, а потом он даже вздохнул с явным облегчением, когда ответил: - О, нет, я не ждал его, но тем приятнее было неожиданное свидание. И одна из самых сладких ночей… настолько чудесная ночь, что даже воскресила меня. Но я рад, что ты решил выговориться. Немур потрясенно молчал. Он прикрыл глаза, уже сдаваясь, но снова вскинулся и зло произнес: - Тебя любили самые красивые женщины! Ты мог стать любовником инфанты, черт тебя дери, губернаторские дочки вздыхают и собирают цитаты в альбомах… А ты предпочел мужеложство? - Ну, если бы я встретил женщину с такой же силой характера – достаточно смелую для безумств и чистую, словно горный родник… - Ты отверг даже ее! – Перебил голландец. - И не лги хотя бы сейчас, Джо, что считаешь ее сестрой! - Кем бы я не считал Джули, я не стал бы делать за нее выбор. И тем более принуждать к союзу с тобой, пользуясь своим влиянием. Даже ради нашей дружбы. В этом твоя беда, Берн, ты не считал Джули достойной самой решать свою судьбу, но жаждал ее любви. Ты решил идти войной, что ж, это был твой выбор. Но ты проиграл. Прими же смерть с достоинством. Рид направил пистолет ему в сердце, когда Немур, глядя исподлобья произнес: - Ты тоже проиграешь, Джо, помяни мое слово! И что ты сделаешь, когда Кроуфорд предаст тебя? Тоже признаешь за ним право на этот выбор? Право отвергнуть тебя? Ха! Рид нажал на курок, почти вплотную прижав дуло к груди Немура, и тот упал навзничь. Из обожженой искрами раны проступило несколько капель крови. Капитан отдал долг старой дружбе, исполнив приговор без грязи, позора и лишних страданий. Воротник давил на горло, и Рид стальными пальцами подтянул кружево от шеи. Ему на мгновение стало душно, и он позволил себе отдаться этой минутной слабости перед тем, как подняться из тюремного отсека с раскаленной пикой, застрявшей в сердце. Перед тем, как начать выяснять, где Уильям Кроуфорд, как он попал на корабль, в его каюту, откуда!.. Немур ударил в самое больное место, он знал Рида слишком хорошо, и попал туда, куда нужно – Кроуфорд предаст его. Эта мысль была опаснее смертельной раны, которую Немур нанес ему измазанным ядом кинжалом. Именно эта мысль отравляла новость о том, что Уильям жив, разъедала сладость прошедшей ночи, опускала поступок английского офицера на недосягаемую глубину коварства. Кем он стал, чтобы пасть настолько низко?.. Впрочем, мотивы могут быть иные. Немур выдал Кроуфорда слишком рано, его можно вернуть. У Уильяма было не столь много времени, чтобы уйти. Нужно узнать, сколько кораблей отправилось перед рассветом от Агуады, и передать сообщение для перехвата. Капитан уже высчитывал, сколько единиц флота можно задействовать, или лучше оставить все силы для атаки, как внезапная мысль пригвоздила его к месту. А нужно ли ловить призрака? Кто бы ни был в его каюте ночью, он сумел договориться со смертью, а после – был с ним рядом, и вернул к жизни. Разве это недостаточная цена за данные, которые он добыл шпионажем? Или даже – разве может быть шпионом тот, кто заплатил собой такую цену?.. Раньше у капитана Джо Рида не могло бы возникнуть подобных сомнений, он не привык полагаться на людей, чью волю не мог подчинить. Раньше он сделал бы все, чтобы вернуть беглеца, обманом пробравшегося в капитанскую каюту. Уильям воспользовался его состоянием, устроил превосходный спектакль, пошел на все, даже на… Черт возьми, возможно ли, что прошедшая ночь была сном? Разве мог он представить, что в прежде наивном и скованном предрассудками юноше окажется столько жажды? Уильям из этого сна был страстным и бесстыдным любовником, но если прежде, чтобы отпустить себя, ему требовался лауданум, чтобы сдаться – ужас пыток, чтобы решиться – отчаяние, то теперь он подчинялся ему сам, желая этого и не стесняясь своих желаний. Не будь его собственный разум затуманен ядом, Рид сразу понял бы, что Уильям не терял времени зря в любовных утехах. Прежней отчаянной зажатости и скованности в нем не было, вместо них были мягкость и податливость, которые говорили о достаточном опыте. Уильям был не слишком искушён до Тортуги, в этом Рид был уверен, но теперь, спустя всего лишь полгода он оказался удивительно умелым любовником. И если Уильям стал таким на самом деле, а не являлся плодом отравленного сознания, то это наверняка не единственное, в чем коммодор Кроуфорд смог преуспеть. Он был опасен, и у него нет ни одной причины не использовать информацию, которую он получил этой ночью. За которую заплатил столь высокую цену, ведь чтобы коммодору Ямайки попасть на корабль Джо Рида, нужно было либо продать душу дьяволу, либо самому им стать. Или причины есть? Однажды Джонатан Рид положился на слово возлюбленной, и она предала его доверие. Тогда он едва не ослеп. До этого он верил матери и надеялся, что его великий отец, о котором она рассказывала столько сказок, ждет его и примет с распростертыми объятиями, он верил, что мать выздоровеет к его возвращению, но разочаровался в пустых надеждах. Чудес не случается, люди никогда не оправдывают ожиданий, если не боятся подкрепить свое слово жизнью. Верить нельзя ни женщинам, ни тем более мужчинам, которые называют себя друзьями. Берн Немур не первый и не последний, но Уильям даже не был другом. Он не давал обещаний, которые мог бы предать, напротив, чувство долга вело его против капитана пиратов. Если только не учитывать действия, которые говорили больше любых слов и обещаний. Утро застало капитана на измятой и влажной постели. Жар покинул тело, оставив легкость и невыносимую жажду, и, только освежившись в холодной ванне, он заметил вместо черного воска и оставленных ядом узоров чистую кожу и тонкие края поджившей раны. Отсрочка, дарованная смертью в качестве помилования, могла показаться игрой воображения, но Джо Рид не впервые видел чудеса, поэтому воспринял свое выздоровление как очередную удачу, которой его баловала судьба. Яд покинул тело вместе с жаром лихорадки, подарившей ему ночь страстных видений, посчитал он. Немур ошибся с дозой и принес ему всего лишь несколько дней мучений и полную сладких видений ночь, а, возможно, за чудесные игры сознания стоит поблагодарить Ли и его лекарства. Китаец спасал команду не раз, его снадобья и раньше поднимали на ноги обреченных. Эта версия казалась гораздо правдоподобнее третьего варианта… О котором Рид бы и не задумался рано утром, потому что тогда стоило признать, что он допустил непростительную ошибку, и, что было особенно глупо - не поверил собственным глазам. А ведь это было не впервой, однажды он уже ошибся в наивном английском офицере и проспорил двадцать экю, сделав ставку на то, что Уильям Кроуфорд не способен переодеться в куртизанку ради побега. Это лишь позабавило его тогда, люди не часто удивляли капитана своей непредсказуемостью. Но на этот раз он не допустил даже мысли, что Уильям жив, когда увидел его в собственной каюте! Что ж, капитан Немур и впрямь сделал неплохой подарок, щелкнув Рида по носу и показав внезапную угрозу, которой уже трудно будет избежать. И сделав реальностью чудесную ночь заодно. И теперь перед капитаном оказалась непростая задача – положиться на чувства, которые говорили одно, или верить холодному разуму, твердившему о неминуемых рисках. Несколько жестоких уроков жизни давно лишили Рида иллюзий, поэтому застать врасплох его стало невозможно. Кто-то считал это дьявольской предусмотрительностью, другие не верили безумным стратегиям, но он не просчитывался, потому что не оставлял ни единой уязвимости в своих планах. Сначала всегда стоило ударить, растоптать, и только потом проверить, имел ли место вражеский удар или произошло недоразумение. Именно поэтому после первого близкого знакомства с забавным юношей, который сбежал от него в самый неожиданный момент после ночи в китайской комнате на Тортуге, капитан посчитал, что далее все пойдет по наихудшему сценарию. Спустя месяц, не питая особых иллюзий, Рид был приятно удивлен своей ошибке. Даже если сам Уильям Кроуфорд не заслуживал доверия, его принципы за месяц испытаний вполне доказали свою прочность. Но почему-то сейчас хотелось пойти против всех прежних доводов. К чему просчитывать каждый шаг противника, если это лишает жизнь самой ее сути, похожей на изменчивый поток пламени? Стоит ли лишать себя удовольствий ошибаться? К черту предусмотрительность, хотелось рискнуть! Снова сделать ставку, но не на предательство. Пусть это будет самая крупная ставка в жизни О, да, на карте стоит все – больше чем жизнь, гораздо больше, ведь пиратский адмирал задействовал тысячи других жизней и запустил механизм, способный работать даже без его участия. Да, он готов рискнуть всем, зато взамен может получить самый невероятный приз, который окажется дороже всего золота мира. Или разочарование, от которого он никогда не оправится. Злой и веселый мальчишка, который когда-то смог плюнуть в лицо генералу, сейчас хохотал над его сомнениями. Он смог отсечь себе руку и прыгнуть в воду на верную смерть, слепо доверившись милосердию моря. Море спасло его, а лучше было бы сдохнуть тогда, чтоб не стать потом таким трусом! Чего стоят все твои победы, хозяин западных морей, если юный английский офицер может рискнуть своей карьерой, жизнью и именем, которым дорожит больше всего на свете, ради того, чтобы пробраться в твою каюту и сговориться со смертью! Да пусть бы Уильям переписал все карты и шифры взамен, нужно быть окоченевшим мертвецом, чтобы не почувствовать, что двигало им на самом деле! *** Двое из четверых офицеров с «Лебедя» явно не были в курсе операции с двойником коммодора, другие два, поняв, что подмену разоблачили, подтвердили, что Кроуфорда не было на судне. Но о его дальнейших планах они не были поставлены в известность. Зато сам двойник оказался на редкость любопытной персоной. Он был весьма польщен допросу самим адмиралом пиратов и с охотой рассказывал о себе. Судьба самого Уильяма двойника, видимо, не волновала, и он поведал о подробностях перевоплощения в индейца, что его явно смешило, поскольку он сам принадлежал к этой расе. Кто бы мог подумать, что индеец с такой же легкостью заменит джентльмена, как и тот притворится дикарем! - Видите ли, сэр, мало кто столь презирает наш народ, как англичане, и я не верил, что у него это получится. Вся затея. Я даже свозил коммодора Кроуфорда в деревню! Представляете? Я был уверен, что он сбежит, но, видать, желание поквитаться с Вами пересилило презрение. Я изменил свое мнение о нем после той поездки, сэр Уильям оказался достойным стать одним из нас. - Значит, идея была не его? - Конечно, нет. Моя! Мой господин… впрочем, это не важно. Но мой господин предложил эту мысль Кроуфорду, и тот согласился. Я не держу на него… на них зла. Я думал, что буду обязанным господину всю жизнь, я готов был на все ради него... Капитан прервал монолог жестом стальной руки. Исповедь раба, готового предать бывшего хозяина, ему была не интересна. Но кое-какие подробности выяснить стоило. - Ты знаешь, что это? Индеец взял пустую тростниковую трубку, повертел в пальцах, понюхав и попробовав на кончик языка. Потом нахмурился и изучил трубку тщательнее. - Здесь был яд, который используют наши колдуны для того, чтобы сделать сильное лекарство. - Такое? – Рид жестом подозвал «мартышку» с кувшином, на дне которого почти высохли капли крови. - О, да! Это «кровь дракона»! - Ты уверен? Я пил ее однажды, вкус был совсем другим. - Конечно, вкус будет разным, если ее делали разные люди! Я только однажды видел кровь дракона, но не пробовал. Я был совсем мал, но запах яда помню хорошо, и ощущение, дух готового зелья… Судя по аромату, этот индеец совсем молод. Было бы честью познакомиться со столь сильным колдуном, - Брауни почтительно преклонил голову. Впервые за весь допрос он стал серьезным, а из голоса пропало отчаянное веселье. - Вот как! – Удивился Рид. Но сомнения были слишком явно написаны на его лице, и Брауни с чувством добавил: - Этот яд очень опасен, если провести ритуал неправильно, человек, выпивший его умрет в страшных страданиях! - Уильям Кроуфорд не проводил никаких ритуалов и остался жив. Он выпил то, что было в трубке, на моих глазах. Ты ошибаешься. На этот раз индеец потрясенно замолчал, потом снова взял кувшин и тщательно облизал палец, которым поковырял на дне. Он осторожно опустил кувшин на пол и посмотрел на Рида: - Где он сейчас? Где сейчас мистер Кроуфорд? Взгляд его был столь выразителен, что капитан ответил: - Отправился на Ямайку. Судя по лицу индейского юноши, прямо на его глазах мир переворачивался с ног на голову, а боги сходили на землю, занимая места смертных. - Вы отпустили его? – Спросил он едва слышно. Рид беззаботно усмехнулся: - О, мистер Кроуфорд не спрашивал разрешения, но я не буду ему препятствовать. - Если все это произошло на самом деле, при всем моем почтении, господин… Вы вряд ли сможете это сделать… Вы не сможете ему помешать. *** Удивительные новости после невероятной ночи и исцеления ввели капитана Рида в особенно бодрое расположение духа. Члены экипажа были не менее счастливы и уверены в успехе последнего грабежа, если не считать вечно тревожного квартирмейстера и ближайших помощников капитана, посвящённых в подлог на захваченном Немуром «Лебеде». Мистер Стоун, успевший за время своей службы повидать довольно безумных идей своего капитана в действии, на этот раз был в ужасе от его легкомыслия. Его беспокоил не отказ капитана отправлять сообщения о перехвате судов, на которых возможно скрывался шпион с Ямайки, его приводило в ужас решение не менять золотые маршруты. Ведь таким образом Рид ставил под удар нечто большее, чем деньги. Если не изменить координаты встреч «Падшей Розы», на которую предполагается максимальная загрузка, и других сорока судов, слишком большой риск будет грозить тем договоренностям, которых Рид достиг, той работе, на которую ушли годы. - При всем уважении, Джо, мне нет дела до Кроуфорда и твоего безумия, я верю тебе! Черт возьми, я даже готов довериться и ему, да хоть дьяволу, но не тем, кто может выведать маршрут у него обманом. Если предположить преданность тебе удачливого шпиона, которым он оказался, кто знает, пусть так! Но даже если он не сдаст тебя под пытками, есть и другие способы получить информацию! Обычно сдержанный старик готов был опуститься до истерики, оставшись с капитаном наедине. - Немур успел продать изначальный маршрут Падшей Розы, Кроуфорд видел исправленный вариант. Я учел твои страхи, Стоун, и золота на «Падшей розе» не будет в любом случае. Я поставлю в этой игре только свою голову. - Но… если в качестве выкупа мы получим несколько миллионов песо, их нужно куда-то выгрузить. - Конечно. А кораблю потребуется груз, достаточно тяжелый для достоверной просадки судна. - Вот как, - Стоун задумался и стал серьезным, испуг на его лице сменил место тревоге. – Значит в том, что будет нападение, ты не сомневаешься. - Я не сомневался в этом и раньше, но времени искать предателей не было. Можно только усыпить их бдительность, и наполнить трюмы золотом лепреконов, чтобы при взятии «Падшей розы» искать другие цели для удара было поздно. Я сдам корабль, Стоун. Золото будет в безопасности, и люди останутся на острове в мертвой бухте. - Координаты мертвой бухты были на карте. - Да. И Кроуфорд видел их, и, не сомневаюсь, сможет понять, для чего нужна стоянка, когда обнаружится, что трюмы Розы набиты черепками. Но это уже не твоя забота, Стоун. Старик сжал губы, но кивнул головой. В словах капитана он слышал нечто большее, но постичь его замысел был не в силах. Сдать корабль, чтобы дать остальным возможность завершить начатое? Выгрузить золото, оставив его судьбу на совести коммодора? Каким образом капитан собирается выторговать свободу после захвата корабля, квартирмейстер даже не мог представить. Но впервые за всю жизнь он испугался. Возможно, виной тому было последнее ранение, которое чудом не убило Рида. Стоун ведь не верил, что капитан оправится, а теперь не верил, что капитан снова перехитрит судьбу. Джо Рид не просто осуществлял мечты каждого пирата, собрав армию и собирая жатву со всей Вест-Индии, он готовил нечто большее. Ведомый идеей, непонятной никому, согласный на любой риск, словно это его последний выход в море. Он вершил историю, в которой он либо останется героем, либо затеряется среди рассказов о бандитах. В любом случае, прежней жизни наступит конец. Но впереди оставался Веракрус. Люди снова были счастливы предвкушением даров фортуны. И судьба благоволила попутным ветром и спокойным морем. По плану нападения первыми к берегам у Веракруса подошли захваченные французами испанские корабли, которые были встречены приветственным залпом из двух фортов. Впрочем, подходить к пристаням они не стали, дожидаясь ночи. Когда сумерки наступили с моря, вместе с тьмой чуть южнее основной бухты пристали еще несколько кораблей, другие подошли с севера, а французы высадились у главных причалов. Город окружили со всех сторон, прежде чем грабители устроили шумное вторжение. Они врывались в богатые дома, обезоруживая слуг и хозяев, которым предлагали пройти к главному собору. К утру храм был полон благородными донами и доньями в наспех надетых плащах поверх спальных платьев и ночных сорочек. Пираты не утруждали себя поисками драгоценностей, они лишь собрали знать под одной крышей, и обезвредили форты. С последними проблем не возникло вовсе – хоть при вице-короле Веракруса доне Эстодорро дисциплина была не в столь плачевном состоянии, как в других испанских городах, например Картахене или Портобело, но боевой дух испанцев не оставил им шансов на достойное сопротивление. Сдались они почти без боя, но чтобы вывезти из захваченного города все богатства, одной силы было мало. На восходе, когда заря окрасила волны нежным розовым светом, к берегу подходил линейный корабль, настолько пышно украшенный и сверкающий золочеными узорами, что люди не верили своим глазам – пока не услышали его название. Та самая легендарная «Роза», бывшая Тюдор, и ставшая Падшей, прибывшая наполнить свои трюмы богатствами Веракруса. С линейного корабля дали оглушительный залп и к вице-королю отправили посланника с приглашением добровольно вынести на золотом подносе ключ от города. Действо было рассчитано на горожан, сами пираты гораздо охотнее пустились бы в грабёж. Но капитан не спешил с крайними мерами, к тому же рассказы о каждом эффектном завоевании передавались из уст в уста, и простые грабежи не могли принести такого удовлетворения рассказчикам. Ведь никакого золота не жаль за чувство полной безоговорочной победы… Дон Эстодорро не сразу принял приглашение, ему пришлось напомнить о собранной в церкви знати. Господа к утру совсем отчаялись и готовы были заплатить любые деньги за спасение своей жизни, но без сомнения, они могли заплатить и больше, если сам мэр будет их убеждать. К обеду второго дня вице-король торжественно вручил ключ от города адмиралу Риду, и проследовал на его корабль для обсуждения выкупа. На торги и сборы нужной суммы и провианта могло уйти еще несколько дней, а при достаточном умении градоначальника тянуть время – и неделя. Этого могло бы хватить на мобилизацию провинциальных войск из индейских деревень, работавших на испанцев. По данным капитана, на защиту города могли пригнать несколько тысяч индейцев, и он готов был не торопить Эстодорро, ожидавшего эту подмогу только для того, чтобы насладиться его разочарованием, когда индейцы вместо защиты города выступят носильщиками ценностей для пиратов. Управляемая иезуитами армия индейцев не подчинялась испанцам напрямую, и у Общества Иисуса могли быть разногласия с Испанской короной, которые капитан Рид смог использовать в свою пользу. Это произошло еще до того, как служители ордена решили в одностороннем порядке расторгнуть соглашение с пиратами. А поскольку выживших после ночи нападения на армию Рида среди иезуитов не было, как не было объявления их войны пиратам, соглашение формально оставалось в силе. Иезуиты, сначала согласившись на авантюру с пиратами против испанского короля, а затем решив предать их, перехитрили сами себя. Несколько тысяч индейцев, посланных на самом деле для подмоги грабителям должны были послужить плану капитана, о котором он не говорил ни одной живой душе. Даже самые преданные помощники не были посвящены в тайну – Рид не собирался вывозить золото на кораблях. Большая часть золота должна была отправиться на запад, к Тихоокеанскому побережью, туда, где до него не доберется жадная рука Британского воинства. И про этот маневр, изюминку всей масштабной операции, которую держал в тайне от всех союзников, он рассказал только одному человеку - врагу, которого считал мертвым.