Глава третья
Гарри лежал в нерешительности, поздно ночью — он не смел засыпать, его живот урчал оттого, что он не ел с обеда (на самом деле, сейчас снова было почти утро, а ушел в Комнату он ранним вечером, и по ощущениям прошло гораздо больше времени!), но он категорически отказался просить еду у Реддла. Он, конечно, и раньше ощущал последствия голода, но Мерлин! Он чувствовал запах тоста, и ему было интересно, нарочно ли Наследник Слизерина готовил его. Возможно. Он упорно оставался на месте, совершенно несчастный, уставившись в потолок. За два часа с того момента, как он оставил Реддла «работать», у него, к счастью, получалось его избегать, рыская по дому сверху вниз в поисках любого возможного пути к побегу, который он мог бы использовать, какой бы тот ни был маленький. Все окна и все двери под сильной… защитой, Реддл же так сказал? Каждый выход, все они были заблокированы для него невидимой стеной. Здесь куча комнат, в которые он также не может попасть. На втором этаже у него был доступ к своей спальне и ванной, оставшиеся две двери остались надежно запечатанными от него. Он предположил, что одна из дверей ведет в спальню Реддла, что было ужасающей мыслью. Нужно ли Наследнику Слизерина вообще спать теперь? Он надеялся, что это была не та комната, что была рядом с его. На нижних этажах он мог пойти почти куда угодно, за исключением улицы (однако он избегал столовой, где был Реддл), и кроме этого была гостиная с поставленными вдоль стен книжными полками и книгами, софой, креслом и табуреткой с шахматной доской на ней. В ней не было телевизора. Но он тогда и не ожидал его обнаружить. Была также кухня, довольно хорошо обставленная, учитывая, что он думал, что они только прибыли сюда. Запах еды дразнил его. Он рассерженно сжал кулаки, злясь на Реддла, злясь на мир, и, больше всего, злясь на себя самого за то, что застрял в этой паршивой ситуации. Он не нашел ничего, указывающего на путь к побегу. Его единственная надежда — как-то завоевать доверие Реддла и обманывать его, пока тот не ослабит надзор за ним и свои меры предосторожности достаточно, чтобы Гарри смог выбраться и сбежать. Если он не сможет найти лучшего способа. Или если никто не найдет его. Они ведь точно найдут его? Дамблдор должен быть величайшим магом их времени, наверняка, если кто-то и может помочь ему, то это морщинистый старый директор. Дверь в комнату — он отказывался называть ее своей, он здесь не надолго, — бесшумно открылась. Он тотчас же решил, что найдет что-то, чтобы забаррикадировать ее. Он может передвинуть шкаф? Он замер при виде Реддла, а именно тарелки с едой, балансировавшей в его руках. Тост. Варенье. Ничего зрелищного, но еда выглядела такой вкусной для его голодного разума. Реддл улыбнулся, холодно, смертоносно, так, что не создалось никакой иллюзии комфорта. — Здравствуй, Гарри. Он отвел взгляд, пододвигаясь назад так близко к изголовью кровати, как только мог, задаваясь вопросом, мог ли Реддл снова на него напасть. — Даже не поприветствуешь, это так грубо, малыш. Разве тебя родители не научили манерам? Гарри снова развернулся, рыча. — Даже не говори мне о них, ты, убивающий ублюдок! — Этого еще не произошло, маленький Поттер. Мне никогда не приходилось терпеть соседство с твоими родителями. Гарри остановился, нахмурившись из-за этого. Правда ведь… это был шестнадцатилетний парень, который провел последние пятьдесят лет в дневнике, в заточении, по существу, застрявший здесь. Его челюсти сжались. Реддл высокомерно ухмыльнулся, потом его лицо приобрело нечитаемое выражение, тарелка по-прежнему балансировала на его руке. — У меня есть еще пара вопросов для тебя, — заявил другой. — Валяй, — пробормотал Гарри горько. — Почему ты просто не прочитаешь мое сознание? — Мы можем сделать это и таким способом, если тебе он больше по душе, — ответил Реддл, дугой изгибая брови, потом протянул тарелку. — Ешь. Ты, должно быть, голоден. Гарри не взял ее, не зная, чего это ему будет стоить, да и не хотел он принимать что-то от Наследника Слизерина. Что если он подложил что-то в тост? К тому же, подозрительно, что он просто так дает ему еду. — Я надеюсь, что мне не нужно вкладывать деньги в капельницу? — спросил Реддл, опасно, спустя пару мгновений. — Ешь. Все внимание Гарри сосредоточилось на парселтанге, потом он все же понял смысл сказанного. Это был первый раз, когда он слышал, как другой использует его, и первый раз, когда он слышал, как другой человек говорит на нем. Странно. Он понимал его как родной, и, действительно предположил бы, что это он и есть, если бы не заметил неприкрытый оттенок шипения, заметный, только если слушать очень внимательно. Каким-то образом это подтвердило для него, что Том в самом деле был Наследником Слизерина. Его кишки спутались. — Что ты положил в него? — спросил Гарри упорно. Ему подумалось, что он должен был представить вспышку удивления в глазах Реддла, всего на пару секунд, потом бы его пристальный взгляд стал только холоднее, как лед и сталь. — Смертоносное сочетание маргарина и малинового варенья, — ответил тот сухо. — Бойся, мальчик. Это может содержать калории. Гарри посмотрел на тост, неуверенный в том, что там не было чего-то еще, стреляя взглядом в Реддла и не желая смеяться над его ответом и бесстрастным лицом доставщика. Реддл — больной на голову похититель! У него не должно быть чувства юмора. — Откуда мне знать, что ты не вколол туда еще что-то? — Ты не узнаешь, — ответил Том сладко. — Если ты горишь желанием голодать — во что я на данный момент не верю, — я в любом случае не против. Я думаю, ты просто должен мне поверить. — Поверить тебе? — повторил Гарри недоверчиво. — Ты похитил меня! — Как знать, вдруг ты страдаешь от Стокгольмского синдрома. Бровь Гарри поднялась в замешательстве. Что такое Стокгольмский синдром? — …Что? — Ешь тост, малой. Или я найду способ запихнуть его тебе в горло. Гарри нахмурился, но осторожно взял раздражающие ломти. Они выглядели съедобно, но Реддл возможно соврал, поэтому Гарри сомневался. Он осторожно откусил. Тост. Малиновое варенье. Он проглотил. — Хороший мальчик, — Реддл протянул руку, насмешливо потрепав его по голове. — Это не так плохо, не так ли? — Я тебе не питомец! — Животных держат дома из интереса, веселья или дружбы… дикий двенадцатилетний невоспитанный ребенок… такая же разница. Гарри, униженный и оскорбленный, зевнул и положил тост обратно. Реддл ухмыльнулся, однако в его позе было нечто угрожающее, когда он жестом показал Гарри продолжать трапезу, потом ухмылка полностью исчезла, он прислонился к задней части кровати, наблюдая за ним. Желудок Гарри будто завязали в узел. Он внезапно усомнился, что голоден, но у него было ужасное чувство, что псих не пошутил, когда сказал, что запихнет еду ему в горло, если он не будет есть добровольно. Не это он хочет попробовать сегодня, в любом случае. Завтра. Если его не найдут, или он не выберется к тому времени. Реддл наблюдал за ним, жутко, несмотря на то, как он сказал, что у него есть вопросы. Его кончики пальцев слегка тарабанили по уголку столбика кровати, или скользили по простыням. Гарри не был уверен почему, но это его нервировало. Как и пристальный взгляд. — Ты можешь не смотреть, как я ем? — попросил он неловко. — Могу, — согласился тот с обезоруживающей приятностью. Но смотреть не перестал. — Но не собираешься, — тяжело вздохнул Гарри. — Повторяю, ты не так глуп, как выглядишь. Полагаю, тебе легче, когда ты схватываешь на лету. — Ты такой мерзкий тип, — пробормотал Гарри заплетающимся языком, снова проглатывая. Реддл не ответил, говоря лишь тогда, когда Гарри пересыпал мелкие крошки обратно на тарелку, смотря на что угодно, кроме как на парня. — Каково это — говорить на парселтанге? — Не знаю, — сказал Гарри спустя мгновение, не видя ничего плохого в ответе на вопрос. — Ты не так много знаешь, не так ли? — ответил Реддл. Гарри свирепо смотрел на него, тотчас поднявшись на ноги. — Я бы знал больше, если бы у меня была возможность закончить второй курс и Хогвартс, не будучи похищенным! — Тебе уже следует знать больше, — ответил старший резко. — Если бы я был тобой, я бы попытался узнать так много, как только мог о своей жизни… Да на что же ты тратил свое время? На игру в Квиддитч? Джинни сказала, ты был ловцом. — В Квиддитче нет ничего такого! — рыкнул Гарри. Реддл просто окинул его презрительным взглядом. — Ладно, а что делал ты? Сидел в дневнике пятьдесят лет и говорил с собой? В любом случае какой идиот заключает себя в дневник? Вся конгениальность сошла с лица того, Реддл сделал два широких шага к нему, внезапно становясь таким угрожающим. Гарри стоял на своем, свирепо сжав одеяло в кулаках. Наследник Слизерина остановился в сантиметрах от него, а он по-прежнему держался, убежденный, что Реддл ударит в ту же секунду, как он шевельнется. — А у тебя язык неплохо подвешен, не так ли? — прошептал тот. — Выкуси. — Нет, спасибо, а то еще подцеплю что-нибудь, — Реддл усмехнулся. — Тогда следует отпустить меня, меньше риск для здоровья. Опасность переключилась на развлечение, скрытое однако, вездесущее, в танце магии Реддла и мерцании проницательных глаз. — Так же просто, как и полезно, если ты не переступаешь границы, — сказал тот, выводя его из себя, отступая назад, поднимая тарелку. — Спи, я же не поймаю тебя, если ты свалишься от усталости, и ты будешь лишь обременять себя. Снова Гарри почувствовал себя раздраженным от внезапной перемены настроения, резкой смены тона. — Ты спишь? Он не знал, что сподвигло его спросить это, или почему вопрос вырвался изо рта, но странное выражение проскользнуло на лице того, почти смягчаясь. — Не за пятьдесят лет, — прошептал Реддл. — Может быть, Гарри, может быть я и сплю. Гарри ненавидел, когда все внутри сжималось, оттого что тот изучал его, более невидящим взглядом в этот раз, потом тот вышел за дверь, закрывая ее за собой. Том не спал пятьдесят лет? Вообще? Во рту пересохло. Свет в коридоре потускнел, оставляя Гарри смотреть в темноту. Как так вышло, что его жизнь так изменилась за один день? И почему Том должен быть таким запутанным?***
Рон Уизли бессонно лежал в гриффиндорской спальне, его глаза были красные, опухшие и болели. В глаза бросалось отсутствие Гарри на соседней кровати. Он, спустя часы, смог расчистить проход через стену камней, но у него не получилось попасть в Комнату, потому что он не говорил на змеином языке. Его подташнивало. Он ждал, пока не потерял счет времени, ждал, что Гарри выйдет. Но он так и не вернулся. Как не вернулась и Джинни. В конечном счете, он вернулся к туннелю, откуда они прибыли, и кричал, звал на помощь, ожидая, пока кто-нибудь откликнется, все это время он молился, чтобы василиск не услышал и не появился с целью съесть его. Миртл — он никогда больше снова не будет скуп по отношению к ней — услышала и ушла позвать учителя. Они спасли его, слушали его историю… пока он не замолк. Его родители были здесь, в ярости, оттого что он рисковал своей жизнью, напуганные и горюющие по Джинни. Даже близнецы не обронили ни одной шутки. Он никогда не видел их такими бледными. Билла и Чарли тоже позвали. Мандрагоры скоро разбудят всех, но это не то же самое. Гарри пропал, как и Джинни. Они оба могут быть мертвы! Ему следовало лучше приглядывать за ними и избежать этого! Ему следовало быть лучшим братом для Джинни, тогда Наследник Слизерина не забрал бы ее, и ему не следовало никогда позволять Гарри войти в Комнату одному! Он со злостью потер глаза, свирепо прошивая взглядом черное пространство, вокруг него все храпели. Он был измотан, но не мог спать, будучи слишком обеспокоенным. Что случилось с ними обоими? Почему-то он ожидал, что все сработает как надо, как было с Философским камнем. Это было бы чертовски страшно, но потом они бы вспоминали это как очередное захватывающее приключение. Добро выиграло, зло побеждено, Джинни спасена, и все скоро встанет на свои места — так все должно было быть! В каком месте все пошло так ужасно плохо? — Рон? — послышался тихий шепот, дверь чуть-чуть приоткрылась, образуя щель. — Ты еще не спишь? Перси. — Не могу уснуть, — буркнул он. Он слышал, как старший брат подошел, неуверенно шагая в темноте, чуть не споткнувшись о чемодан Невилла, осторожно садясь на кровать за ним. — Ты знаешь, все будет хорошо, — сказал Перси немного погодя. — Дамблдор со всем разберется, вот увидишь — Министерство разберется. Это их работа. — А что если нет? Что если Гарри… Джинни… Его брат с силой сжал его руку. — Все будет хорошо, — повторил он. Он сел, чувствуя напряжение Перси, сидящего рядом, потом натянуто обнял его рукой за плечи. Напыщенное лицо старшего брата в ночи выглядело бледным, никакой претенциозности больше не было. Образ старосты исчез, сменившийся чем-то неловким, амбициозным, умным и таким родным братом. — Как там мама с папой? — спросил он хрипло. — Не волнуйся о них, Рон, — сказал Перси успокаивающе. — Они в порядке. Они ищут Джинни… и Гарри… прямо сейчас вместе с директором. — Мне следует быть с ними, — сказал он. — Отдохни, у тебя был тяжелый день. Я разбужу тебя, как только мы что-то найдем. — Обещаешь? — Обещаю. Он медленно лег обратно. Это было немного странно, но в целом не неприятно. — Спасибо, — прошептал он. — Мне жаль, что у тебя сложилось чувство, будто ты не можешь поговорить со мной… Бесчувственно наступил рассвет. Может быть, завтра будет лучше. Он надеялся. Дамблдор узнает, что делать…***
Том вытер полотенцем свои волосы, наслаждаясь чувством, как текущая по трубам горячая вода стекает по коже в первый раз за долгое время. Горячо. Холодно. Дневник был просто ничем, никаких ощущений, за исключением призрачного давления бумаги со всех его сторон, подобно клетке, жидких капель чернил, похожих на черную кровь, вьющихся вокруг него, единственная перемена в замерзшем существовании. Он был безумно счастлив, даже наглость Поттера не могла надолго затмить его жизнерадостное настроение. У него в любом случае будет время, чтобы поработать над этим ребенком. А пока он будет наслаждаться тем, что он живой. Никто так ценит радости жизни, как он, — Том был уверен в этом. Он проскользнул между шелковых простыней, улыбаясь с удовольствием от мягкости, прикосновения, приятного холодка его подушки, пресыщения от полного желудка и способности есть, вкусов, взрывающихся на губах. Даже такие простые вещи, как тост с джемом, вызывали у него восторг. Он найдет домового эльфа, однажды все уляжется. Ничтожный человек будет оставлять свет включенным, боясь вернувшейся тьмы крестража, но он пребывает в восторге во тьме, до сих пор. Тени есть всегда, и всегда останутся, его владения и королевство. Он ведь Темный Лорд в конце концов. Ему было любопытно, может ли он спать, беря передышку для его беспорядочного и активного сознания впервые за полвека. Он чувствовал, как все функции тела возвращаются к нему, такие резкие после длительного промежутка времени — голод, боль, жажда, осязание, зрение, вкус, обоняние. Ничто не было так прекрасно, как чувства. Он глумился над тем, как Поттер отказывается от еды, хотя, честно признать, его причины так делать были приятно ощутимы и понятны. Приходилось ли этому ребенку быть без еды в его жизни? Часть его хотела сказать «нет», но другая часть, которая так сосредоточенно его изучала, осознала, что Гарри Поттер может не быть тем самым Золотым Мальчиком, которого он представлял. Однако это головоломка уже на другой день. Наравне с парселтангом, убивающими проклятиями, и всеми другими всевозможными способами, чтобы давить на мальчика, пока он не будет удовлетворен. А пока он снова поспит. Завтра начнется новая жизнь.