Solace in Shadows / Утешение в Тени

Том обнаружил его сидящим в своей комнате, вклинившимся на подоконник, уставившегося, несмотря на неуютное давление заключения, на свободу. Она была так близко, так насмешливо близко, но он все же по-прежнему не мог достичь ее, по другую сторону ограды от места, где он очень хотел быть. Вместо этого, он был заключен в этом ужасном доме в этой ужасной ситуации с Томом мое-второе-имя-манипулирующий-ублюдок-Реддлом. Он не оглянулся, будучи по горло сытым этим всем и зная, что — по крайней мере, в данной ситуации — он был также совершенно прав. Он почувствовал, как взгляд Реддла остановился на нем, тягостный и изучающий, но даже не шевельнулся. Такой оценивающий взгляд Реддла вызывал желание ерзать, как будто все, что он когда-либо сделал неверно, или о чем сожалел, или что скрывал, внезапно вытащили для оценки, но он начинал привыкать к этому. Этот взгляд всегда будет прожигать его, реакция на него уже больше ничего не изменит. Он также отказался первым заговорить. — Ты идешь? — спросил тот, в конце концов. Несмотря на его решимость, это привлекло его внимание, однако он не оглянулся, ответ незамедлительно вырвался до того, как он успел подумать: — Иду куда? — Сад, — ответил Том. — Ты сказал, что хочешь увидеть его. Он тоже обратил взор на парня, Наследник вскинул брови, увидев это. — Ты сказал, что мне не разрешено выходить на улицу, — констатировал он. — В чем подвох? — Повязка на глаза. Гарри моргнул. — …серьезно? — Ты заработал привилегии, Гарри, и я тебе не доверяю. Итак, Реддл не хотел давать ему ключей к разгадке об их местоположении, или как выбраться в сад и, таким образом, как выбраться в более общем значении. Он прикусил губу в нерешительности, его внутренности сжались от мысли, что он не сможет видеть, подобно черноте крестража. Его сердце бешено колотилось. С неприятным предчувствием он осознал, что вполне мог сейчас подкреплять страх лишиться чувств. Слава Богу, он не оглох, и с ним не произошло что-то в этом духе… все же у него по-прежнему будут другие чувства. Он шумно сглотнул. Он ненавидел спрашивать это, но он должен, и он хочет на улицу так сильно, и Наследник это знает! Том знал, что он едва ли может отказаться от привлекательного мира снаружи. Боже, он такой слабый. — Повязка свет пропускает? Взгляд Тома, казалось, стал проницательнее, он наклонил голову, потом полностью успокоился. Гарри застыл от этого, наблюдая за парнем, молясь, чтобы тот не знал, почему Гарри чувствует необходимость задавать подобный вопрос, но он также понимал, что тот, возможно, знает причину. Если кто-то и понимает этот страх, то это, как ни странно, Том. — Конечно, — сказал Наследник тихо. — Ты… хочешь больше ламп здесь? Это было скорее странно, что тот небезразлично рассматривал вопрос, который он поднял. Это… смущало. С одной стороны, Том, казалось, придерживался правила о хорошем поведении, которое подразумевало увеличение прав и привилегий, а с другой… что ж, поощряя именно это, Том проявлял заботу. Гарри было более чем ясно, как бы это ни было странно, жутко или хорошо, что у Наследника хорошо получалось — когда он обращал на это внимание — предвидеть все, что Гарри хотел или что ему было нужно. Он предположил, что это логичное следствие из сильной проницательности и осторожных манипуляций. — Отлично, — сказал Гарри натянуто. По осторожности или нет, его внезапный страх лишиться чувств был полностью упущением Реддла. Тот сначала кивнул, потом наколдовал светлую, шелковую повязку. Через нее сложно было что-то разглядеть, но и гнетущей она не была. Потом Реддл, без единого слова, жестом показал ему подойти ближе. Это была приятная перемена — иметь возможность подойти самому, чем быть просто притянутым, но он чувствовал, что это лишь иллюзия. Если Реддл захочет, чтобы он подошел, а тот не придет по команде, то слизеринец просто притащит его. Это была всего лишь вежливая учтивость, или тест, ничего более. Он с напряжением позволил материи закрыть его глаза, тут же сжимая кулаки. Он должен бороться с сильным желанием сорвать ее с головы, и, как ни странно, лишь легкое прикосновение пальцев Тома к его плечу предотвратило это. Это напомнило ему, снова, что он не был один во тьме. Как он и сказал, Том Реддл и сам был тьмой… и поэтому никто никогда не будет один во тьме. Он не был уверен, насколько это обнадеживающе. Рука сильнее сжалась, направляя его, выводя из его комнаты… и вот дерьмо, когда это он начал называть вещи в этом месте «своими»? Когда это вообще произошло? Да и так скоро. Он предположил, что это способ общаться, некая надежность. Тяжело было проживать временную жизнь, беспричинно, особенно когда он встречался лицом к лицу с таким изменчивым и, возможно, умственно и эмоционально нестабильным надзирателем. Том уже был таким колеблющимся, таким непостоянным и — переменчивым! — что он, разумеется, искал постоянность или надежность в чем-то еще. Том менялся; окружение — нет, и он уже начинал в равной степени проклинать и благодарить эту вариативность. Они противостояли друг другу, в некотором смысле. Он мог бы куда сильнее страдать от клаустрофобии, если бы Реддл не был таким разным, и интересным в темном, ужасающем смысле, к которому лишний раз лучше не приближаться. Ему могло бы быть страшнее и неуютнее — а эта ситуация и так была достаточно неприятной — если бы не было постоянности или предсказуемости. Он не знал. Его голова разболелась от этих мыслей. Когда они были на лестничной площадке, пальцы Реддла надавили на плечо, указывая, как развернуться. -…серьезно? — снова спросил Гарри. — Мы не в жмурки играем, да и ты, в любом случае, довольно староват для таких игр. — Такого же мнения о том, как ты пытаешься сориентироваться и понять, что сделать, чтобы закончить игру и достигнуть цели — в данном случае, свободы, — ответил Том в той же манере. В этот раз тот просто сам развернул его, пальцы сильно сжимали его плечо. Гарри было совсем уж смешно, и кроме того это бы его смутило, если бы он не был в курсе того, насколько он в то же время уязвим, зная, что его противник был куда более зловещим, нежели какой-нибудь семилетний ребенок, играющий на детской площадке. А в следующую секунду его ноги оторвались от пола. Он перевернулся. — Блять, Реддл, какого черта ты… — Когда ты идешь, у тебя больше представление о том, что стоит обходить, и поверхностях вокруг, — объяснил тот с интонациями, будто общеизвестный факт рассказывает. Гарри подметил, что того раздражало объяснять свои мотивы вместо того, чтобы просто потащить его за собой. Он нахмурил брови. Чувства. Они снова пришли к этой теме. Когда что-то касалось чувств, или их лишения, личность Тома менялась. Он становился осторожнее, но и, в некотором смысле, потакал больше. — Поставь меня, — потребовал он, краснея. — Ты не можешь нести меня! — Мой дом, мои правила. Ты хочешь на улицу или нет? Если ты так за свою мужскую двенадцатилетнюю гордость волнуешься, то успокойся, здесь никого нет. Так значит, изолированный? Дом находился в каком-то изолированном месте? Или это был просто образ или слова или ложь? Гарри отметил, что тот проговорился, чтобы потом подумать над этим, осторожно, ненавязчиво вытягивая руки, кончиками пальцев касаясь поверхностей, чтобы и подавить внезапный ужас, и насколько возможно выяснить, где они. — Опусти руки, — приказал Том, но это прозвучало скорее довольно, нежели злобно с его стороны. — Если ты не знаешь, что делать с ними, то держись, а то уроню в крапиву. Гарри быстро прикинул вероятность того, что Реддл это сделает, затем осознал, что, возможно, так оно и будет, и противопоставил этот факт пользе от попыток выяснить их местоположение руками. Том, вероятно, так или иначе просто свяжет его руки, если он их не опустит, поэтому он ухватился за плечо Реддла, чувствуя себя совершенно нелепо. Это так… неловко. Реддл несет его… и, ох, он же, скорее всего, делал так и с целью доставить сюда из Тайной комнаты. Он задался вопросом, почему Том просто не вырубил его до тех пор, пока они не не окажутся на улице, а потом осознал, что для парня не было разницы, ведь единственное, что менялось, — это местоположение и собственный дискомфорт Гарри. Он тут же почувствовал солнечное тепло, и его глаза округлились, и, через короткое мгновение, он инстинктивно поставил ноги, чтобы не упасть, так как Реддл резко бросил его… не в крапиву, однако. Он проворно приземлился, сминая в руках траву. — Наслаждайся, — лениво сказал Том. Гарри медленно припал к земле, сидя, откидывая назад голову, наслаждаясь чувством тепла от солнца на коже, ветром, касающимся лица, шелестящим в его волосах. Запахи. Уличные запахи. Земля. Цветы. Щебетание птиц. Он импульсивно повернул голову в направлении, где по ощущениям находился Реддл, плохое настроение немного улучшилось. Он полагал, что у Реддла были свои намерения насчет этого, но сейчас его это не волновало. Их цели однажды пересеклись, и он извлекал выгоду из этого. Он может дуться на него и потом, если захочет. Кроме того, только то, что Реддл — лицемерный придурок, еще не значит, что он не может насладиться мгновениями на улице. — Опиши это для меня, — он попросил… потребовал. — Чего? — голос Реддла был шокированным. — Сад. Опиши его. А не окрестности или что там еще… Я пытаюсь представить его. У меня в голове не укладывается, что у тебя есть сад. Тут есть какие-нибудь плотоядные растения, которых мне стоит опасаться? — Думаешь, я знаю названия растений? — спросил Реддл. Гарри хмыкнул, не удержавшись. Этот солнечный свет. Он делает все куда более сносным, хотя все еще невыносимо, раз он с такой осторожностью думает об этом. — Что ж, у тебя же есть дневник. — Это журнал. — Дневник. — Да что угодно, Поттер. Я не достаточно уверен, чтобы спорить с тобой об этом, я не опущусь до твоей нормы звучать как двухлетний. Ухмылка Гарри стала шире, и он начал осторожно изучать сад, довольно счастливый, но также почему-то удивленный, что Реддл не держал руку на его плече. Он предположил, что в этом не было нужды. Он был в повязке, в конце концов, и еще не знал сад. Однако он узнает. Он завоюет доверие Тома и выяснит, как выбраться отсюда, если это последнее, что он сделает… и это значит, что он должен быть, как минимум, вежливым, не так ли? Хотя бы когда Реддл не ведет себя, как последний подонок. — Огород справа от тебя, — выдохнул тот спустя мгновение, Гарри на мгновение застыл, ошеломленный тем, что Том сделал ему одолжение, описывая. — Слева от тебя гладиолус… кружева королевы Анны*… львиный зев… сирень… лилии… — Ты же знаешь свои цветы, — буркнул Гарри довольно, но не презрительно. Он выучил их, работая в саду Петунии, поэтому он едва ли мог что-то ответить. — Второстепенной важности знание, — ответил Реддл, — и я полагаю, что они для чего-то да нужны. — Ага, я представляю, что легче, если ты не пытаешься собрать ядовитые растения или что-то в этом роде, — сказал Гарри, полагая, что под знанием второстепенной важности Реддл имел в виду зелья и естественные науки в целом, в итоге говоря о цветах, как о каком-то упущении. — У тебя фотографическая память или что? — спросил он с любопытством. — Или что, — сказал Том. Гарри моргнул, успокаиваясь, это в очередной раз напомнило ему, что он ничего не знает об этом парне. Возможно, это была не самая лучшая идея — попытаться узнать слизеринца, это было слишком опасно, да и он тут надолго не задержится, но… что ж, ему было интересно. Том отличался от всех, кого он когда-либо встречал, да и выбора, с кем говорить, у него не было. Он дернул за пучки травы под пальцами, зарываясь пальцами в прохладную почву, его до сих пор почему-то раздражала повязка, но свет пробивался через нее. Он был не в полной темноте, и это его отчего-то успокаивало. Он продолжил прощупывать все вокруг себя, осторожно стараясь не наступить на растения, потому что они же не виноваты, что он узник. Он не любил растения, само собой, гербология никогда ему не нравилась, как Невиллу, но он получал удовольствие от пребывания на улице. Он также не имел ничего против растений… он не знал. Время медленно текло.

***

Том наблюдал, как мальчик сидел на траве, играя с пучками травы. У него было на удивление довольное настроение, хотя он все же не сводил глаз с Гарри. Это будет опасно для мальчика, если тот уйдет слишком далеко, да и в его планы точно не входило позволить ему убежать. Все же, это было вроде награды — видеть Гарри довольным чем-либо, впервые за все время, что он здесь. Дело не в том, что он изо всех сил бы старался, чтобы сделать Гарри счастливым, это было бы абсурдно, но видя, что он не ненавидит ребенка, он изо всех сил старается сделать его жалким. Кроме того, ему нужно добиться теплоты со стороны Гарри, чтобы тот принял его и эту ситуацию, и потом, наконец, он будет заинтересован в нем**. А если Гарри будет заинтересован, то он точно застрянет здесь. Люди — это такие же тюрьмы, как и места. Он рассказывал тому о незлобивых растениях, умалчивая про более… опасные экземпляры. Он едва ли собирался давать знать о всей здешней защите, не так ли? В углу у стены были дьявольские силки — специальная порода, которая по его команде будет либо держать, либо душить, — ядовитые щупальца таились за яблоней. Алихоция, чьи листья вызывают истерику, спряталась среди овощей, наравне с беладонной и множеством других смертельных или волшебных растений (содержавшиеся так, чтобы не наносить вред чему-либо). Он обустроил это место в качестве безопасного дома, просто по ситуации, прямо перед тем, как создать крестраж. Он никогда бы не подумал, что будет использовать его таким образом, более, чем убежище для тех времен, когда он неизбежно возьмет под контроль страну и ему нужно будет обезопасить свою силу и власть. Ах, да. Он бесполезен, если его нельзя подстроить под нужду. Этот дом никогда не найдут, он так много вложил в него заклинаний и только усилил их, когда они прибыли во второй раз. Неподалеку от того места, куда он ходил за провизией, был маггловский городок, и защитные чары, окружающие дом, были связаны непосредственно с Томом. И много заклинаний вокруг дома было основано на парселтанге, потому что в то время он считал себя единственным, у кого был к нему дар. Именно поэтому он был так осторожен с Гарри, не позволяя ему свободно распоряжаться. Если кому-то и будет здесь комфортно, то это его странному молодому узнику. — Том? — начал мальчик, и он молча подметил изменение в том, как Гарри его называл, что указывало на то, что раздражение Гарри исчезло. Он называл его Томом, когда относился к нему более благосклонно, и Реддлом, когда был зол, или относился с большим негативом. — Гарри? — сказал он, не намереваясь отбивать у него охоту разговаривать, или приближаться к нему. Несомненно, это было интересно. — Что такого я сделал? — Что? — Ты передумал насчет прогулки, — констатировал Гарри. А, это. Он почти улыбнулся. Гарри спрашивал, что он сделал правильно — не потому, что очень хотел угодить ему, но потому, что он адаптировался к ситуации и начинал осознавать, что нужно сделать, чтобы получить желаемое. Из Гарри бы вышел сильный слизеринец. Том всегда уважал сообразительность в своих врагах, пожалуй, даже больше, чем в последователях. Он на мгновение задумался, как это лучше сказать. — Смышлёность, — сказал он наконец. — Ты выдал хорошую мысль. Он чувствовал чистейшее удивление, исходящее от мальчика, так как тот замолк с задумчивым видом, его бровь изогнулась. На пару секунд у Тома возникло желание снять повязку, чтобы увидеть скачущие в глазах цвета убивающего проклятия мысли, потом он отказался от этой идеи, посчитав ее смешной. — Значит ли это, что ты признаешь мою правоту? — попытался мальчик. — Нет, — заявил он. — Это значит, что ты озвучил хорошую мысль и что я могу уважать твое мнение. Гарри выглядел шокированным этим, и он начинал задаваться вопросом, просто как часто идеи и желания этого мальчика кто-то слушал… возможно, он может использовать это, одновременно позволяя ему развивать в себе определенные черты и уничтожать другие. Эксперимент не повредит, в любом случае. Мальчик, вероятно, привык, что взрослые прогоняют его, не желая слушать его мысли. Все что ему нужно — это слушать и предлагать Гарри то, что он хочет. Признание. Все снова сводилось к признанию, его молодое возмездие просто жаждало этого… Том мог… понять это. Внезапно, он не смог не подивиться своей мотивации украсть гриффиндорца; это раздражало Дамблдора, позволяло ему удовлетворить свое любопытство и понять, что нечто тянуло его к мальчику, давало ему возможность сделать из героя воина тьмы… и… что ж, он был в одиночестве долгое время. Как и Гарри. Это был кто-то, с кем можно было поговорить, поиграть, даже если это был двенадцатилетний, чей интеллект и близко с его не стоял. Это все равно было чертовски лучше, чем то, что он имел раньше — ничего. Его челюсти сжались. Ему не было одиноко, он от природы был не особо общительным, ему не нужна дружба, но то, как Гарри реагировал на него, напоминало ему о его собственном существовании вне страниц того Богом забытого дневника. Он потряс головой, и снова опустилась тишина, летний бриз и звуки успокоили его беспорядочные мысли, он напустил безмятежный вид. Гарри тоже вернулся к изучению сада. Как только лето закончится, он вернется к активному преследованию своих планов и даст о себе знать последователям, но, до того момента, он сконцентрируется на том, чтобы укрепить их отношения с Гарри. Это едва ли повредит, и, исходя из всего прочитанного, мальчик, казалось, был важен светлой стороне. Неужто старик и вправду думал, что может держать Мальчика, Который Выжил, на виду, и ожидал, что его не заберут у него? Дамблдор теряет хватку. Он также получит свои ответы. Это была самая важная, самая значимая причина для всего этого, не так ли? Поиск ответов. Хотя… вышеупомянутый мальчик подобрался слишком близко к дьявольским силкам, что могло затруднить узнать вышеупомянутые ответы. — Гарри, — позвал он предостерегающе, — не иди дальше. — Почему? — спросил Гарри. — У тебя в самом деле растут плотоядные растения? Он не остановился. Том сощурил глаза, зная, что это полное неповиновение ему… и, может быть, Гарри переступал границы, стараясь установить, где они точно были, как далеко Том позволит ему зайти. Прямо как ребенок. Спустя мгновение он расслабился, хотя все еще чувствовал напряжение от столь явного вызова. В конце концов, это даст ему оправдание: дьявольские силки изучались на первом курсе в любом случае, и если мальчик не знал, как противостоять им, он был слишком глупым, чтобы жить… Кроме того, это научит его прислушиваться к словам Тома немного внимательнее, не убивая его, так как он может приказать растению не душить его на всякий случай, ведь Гарри не знает, с чем столкнется лицом к лицу. Типично, однако; это же воплощало очевидное желание и склонность мальчика слепо и стремглав бежать навстречу опасности, достаточно буквально в данном случае. Это будет по вине его самого. Он молча остановился посреди лужайки, готовый вмешаться при необходимости, в то время, как один из усиков обвился вокруг талии Гарри, дергая на себя, окружая, тут же сжимаясь вокруг его горла, рук и ног. Гарри испуганно закричал, и он тихо засмеялся. — Я же сказал тебе не идти дальше, — безразлично сказал он. Мальчик тут же начал дергаться, стараясь освободиться, и он пустил немного магии в растение, чтобы оно не сжимало шею того в довольно жестокой борьбе. — Что это? — визжал Гарри. — Черт подери, ты даже за садом следить нормально не умеешь! — За языком следи, — отругал он, ухмыляясь. Гарри зарычал на него. — Что это? — спросил он снова, более испуганно в этот раз. — Я не вижу… -… дьявольские силки. И мальчик тут же замер. Молодец. Знает же, что это такое. — Защитный механизм? — спросил Гарри. — Он не очень хорош, раз для того, чтобы освободиться, достаточно зажечь огонь. — Не смеши, это одно из множества препятствий, чтобы вывести из строя нарушителей и упрямого, двенадцатилетнего беглеца. Более того… — он мрачно улыбнулся, посылая в растение еще магию, снимая ограничения. Гарри одеревенел, когда его голову тут же оттянуло назад, скорее болезненно, душа. — Я контролирую их. — Мстишь в большей степени? — сказал он, задыхаясь. Он фыркнул, пуская в растение финальную порцию магии, наблюдая, как усики разжимаются, протягиваются, чтобы вытащить того. — Испугался лишь ты: «Что это? Что это?» У тебя был такой высокий голос, что мне подумалось, что ты в свое время пол сменил. Гарри в изумлении уставился на него, без сомнения следуя за его аурой, чтобы точно определить его ауру. — Ты ужасен! На удивление, Том поймал себя на ухмылке.