Solace in Shadows / Утешение в Тени

      Сириус был особенно заинтересован в том, как развивались события, по большей части в отношении его крестника.       Он получил все, что хотел, из разговора с Реддлом, заставив того согласиться на вечеринку. Но его не покидало чувство, будто это маленькая победа стала совсем уж незначительной, если оглянуться на все остальное.       Он сомневался, что Гарри в самом деле понимал значение Темной Метки, и это, может быть, только сильнее пугало Сириуса. Его крестник почти не раздумывая глотал все, что давал ему Реддл, будь то любовь или знания.       Не то чтобы он думал, что Гарри совсем не в курсе, что творит — возможно, тот намеренно пытался манипулировать Реддлом, следуя его указаниям и, следовательно, получая те или иные привилегии и поблажки… но эта привычка тревожила его, да и не обойдется такое без последствий.       Казалось, Гарри думал, что раз Реддл не мучает его, раз у него есть хорошая еда, и одежда, и что-то вроде родственных отношений, то и в целом картина получается хорошая, добрая. Но это не так; к нему хорошо относились, но это следует воспринимать как должное, а не благодарить за это и уж тем более не идти навстречу.       Он слышал о Стокгольмском синдроме еще в районе шестнадцати лет, хотя впервые он встретился с ним в маггловском мире за пару лет до этого. Единственная причина, по которой он вообще о чем-то подобном прознал, живя в магическом мире, где один взмах палочки — и, считай, проблемы не было, а потому о подобных вещах знали далеко не все, была в том, что он делал всевозможные маггловские вещи только для того, чтобы взбесить собственных родителей.       Он читал маггловские газеты, и, вероятно, именно так узнал о Стокгольмском синдроме. Честно говоря, он смутно помнил детали по типу как, что и где. Но примерную суть он понимал.       Эмпатия по отношению к похитителю, вызванная кажущимся отсутствием пыток, чувство долга в сочетании с сильным желанием выжить, из-за которого происходит адаптация к ситуации.       Конечно же, к этому моменту ему рассказали про Дурслей. Он сомневался, что Гарри когда-нибудь это расскажет человеку, но мальчик вполне мог рассуждать о подобном в присутствии собаки, хоть и выглядел он при этом совершенно смущенным. Однако он предположил, что Гарри больше думает об этом, нежели говорит.       В какой-то мере, как ему показалось, это сделало все только хуже: ситуацию можно было рассматривать, как если бы что-то в отношении его крестника изменилось. Но действительно ли изменилось? Реддл не пренебрегал Гарри и, может быть, даже «хорошо» к нему относился, но это еще не значило, что так оно и было на самом деле. Гарри уверенно озвучил в лицо Темному лорду мысль, что тот просто делает вид, что заботится, ради своих каких-то целей, и парень не стал этого отрицать.       Определенно, в поведении Реддла были нелогичные моменты, и он слышал, как Гарри бормотал что-то про родственные души — это явно не предвещало ничего хорошего, — но не оправдывало же это всего остального.       Самым страшным было то, что Гарри вполне мог быть в курсе этого — он умный мальчик, в конце концов, — но просто мирился с этим фактом. Он ненавидел размышления о том, почему все так повернулось… почему Гарри чувствовал себя таким одиноким даже в окружении своих друзей и искал у похитителя понимание, принятие и даже любовь.       Его тошнило от этого. И он не знал, что с этим делать. Он знал, что должен вмешаться, и секунды не проходило, чтобы он не обдумывал все новые и новые планы по освобождению Гарри от губительного влияния Реддла, но… он не знал, что ему делать.       Он не мог оставить, оставить Гарри в еще большем одиночестве здесь и, к черту эту метку, он бы перегрыз Реддлу горло, если бы тот хотя бы пальцем тронул его крестника, но…       Как это могло стать судьбой сына Джеймса и Лили? Все не должно было обернуться таким образом.       Он видел, как Гарри демонстрировал Реддлу освоенные им заклинания. В какой-то мере он и сам находил это впечатляющим: он был Блэк и хорошо знал, что такое Темные искусства, не идиот же, в конце концов, но… ярое желание мальчика угодить почти что внушало к нему расположение, и, может быть, и стоило просто вскользь пробежать глазами этот факт, не задумываясь, будто он безобидный, как ровная дорога… но что, если это перейдет во что-то большее?       Что, если со временем Гарри станет заходить все дальше и дальше, доказывая, что он чего-то да стоит? Так делал Регулус. Регулус строил из себя «лучшего», «хорошего» сына, отчаянно доказывал своим родителям, насколько он хороший и славный, будто бы не имело значения, что он, старший сын, предал свою ветвь… он доказывал, что достоин любви, в то время как сам никогда не задерживался попрощаться.       Он помнил эту неистовую спешку, как тот хватал свои пожитки, помнил заклинания на лестнице, крики, угрозы. Но отсутствие времени еще не означало, что Сириус простил ему, что тот просто оставил его, своего младшего брата, как какого-то надоедливого ребенка (хотя, возможно, так оно и было), не сказав ни слова, не попрощавшись.       Может быть, проведи он больше времени дома, вместо того чтобы концентрироваться на одном только своем протесте, Регулус не перескочил бы так ловко к Волан-де-Морту — к принятию и чувству собственной ценности, которыми искушал Темный лорд людей.       Прямо как он делал с Гарри. К горлу подступила жгучая желчь, и он заскулил; Гарри, нахмурившись, подошел к нему и погладил.       Может быть, было глупо так хвататься за вечеринку в честь дня рождения, как за утешительный подарок, или как за что-то, что он мог сделать, чтобы все стало чуточку лучше, но на данный момент ничего другого он не мог предложить.       Он сделает все возможное, чтобы это была лучшая вечеринка в жизни Гарри.       И, может быть, когда настанет подходящее время, он откроется ему.

***

      Прошло несколько дней, наверное, около пяти, и каждый день Том учил Гарри новому заклинанию или даже нескольким.       Это было неплохое времяпровождение, но в душу снова медленно начинало закрадываться одиночество. Он все еще был под домашним арестом, и потому не представлялось возможным повидаться с Гермионой или Уизли.       Дело не в том, что ему не нравилось быть самим по себе, скорее в том, что ему не нравилось быть одному.       По крайней мере с ним был Сириус. Пес, кажется, каким-то невообразимым образом, понимал, когда Гарри грустил, и продолжал делать всякие глупые вещи, пока Гарри невольно не улыбался. Пса же можно считать компанией.       Он не знал наверняка, над чем сейчас работал Том, да и был уверен, хочет ли знать такие подробности, но вот в чем он был уверен полностью, так это в том, что это было что-то масштабное и важное.       Он не ожидал, что сегодняшний день будет как-то отличаться от предыдущего.       Теперь он не особо старался рано вставать, хотя все равно просыпался раньше восьми, встречал на кухне Тома, спрашивал его, не закончилось ли наказание, и, получив отрицательный ответ, узнавал у парня новые заклинания и потом уходил обратно к себе в комнату, иногда даже снова ложился спать.       Теперь он знал Морсмордре, Протего, Релашио, на второй день он выучил Акцио, которое призывало нужный ему предмет, Ступефай, которое оглушало людей, и Делетриус, скрывавшее заклинания, ранее сотворенные его палочкой, чтобы их нельзя было узнать, на что, по-видимому, у министерства существовало какое-то свое заклинание.       На третий день Том показал ему Эпискеи, которое залечивало незначительные раны, Гоменум Ревелио, показывавшее, прячется ли кто-то поблизости него (он тренировался на Сириусе), и Конфринго, взрывающее цель.       На четвертый — Ферула, накладывавшее шину или бинты на поврежденную конечность, и Инкарцеро, связывавшее цель.       На пятый день он практиковался в ранее изученных заклинаниях и выучил одно новое — Силенцио, заклинание немоты.       Заклинания были сложными, и ему приходилось целыми днями их оттачивать, а иногда даже Том, освободившись от дел, повторно показывал ему их. Он всегда хорошо спал и отдыхал на славу, если только не был совсем уж изнурён.       К концу недели он совсем выбился из сил, зато был собою очень даже доволен. Заклинания не выходили идеально и даже не всегда получались, но хотя бы по одному разу Том хвалил каждое из них, учитывая тот факт, что они были рассчитаны не на третьекурсника.       Самой интересное и в то же время огорчающее начиналось тогда, когда Том объяснял применение заклинания, предлагая какие-то конкретные случаи. Том сказал, что он пока не сможет применять какие-то особо сильные заклинания, поэтому по большей части он изучал заклинания из школьного курса Хогвартса, пусть и предназначенные для старшекурсников — они были легче сложных заклинаний из разряда Темной магии. Для большинства из них требовалась разве что сила воли.       Том, заметив, что Гарри разочарованно нахмурился — он ожидал чего-то особенного и крутого, — подметил, что хоть заклинания и сравнительно простые в освоении, их можно использовать крайне эффективно.       Например, он мог призвать к себе как книгу с полки, до которой было лень идти, так и чье-нибудь сердце из груди, или, хорошо прицелившись, мог взорвать чью-нибудь голову.       После этого он тут же перестал жаловаться.       Это было, несомненно, жутко, но теперь-то он понял, что хотел донести до него Том — хорошее ведение боя определялось не сколько силой и знаниями, сколько фантазией и опытом.       Сегодня он надеялся повидаться со своими друзьями, раз уж после недели упорных трудов наконец настал выходной. Была суббота — конечно, его впечатляло то, что он теперь умел, но ему же можно было немного отдохнуть, верно?       Он спускался по лестнице, но неожиданно остановился, застыв. На столе что-то было — нечто, завернутое в простенькую подарочную бумагу зеленого цвета. Во рту пересохло, он сглотнул. — Э… а что это? — Он искренне надеялся, что его голос не звучал таким писклявым, как ему показалось.       Том был достаточно вежливым, чтобы проигнорировать этот факт, даже если и заметил. — Подарок на день рождения. Сегодня ведь 31-е июля. С днем рождения.       Во горле встал ком, одна половина Гарри хотела убежать в комнату, хлопнув дверью. Он медленно подошел, рассматривая коробку. — Как ты узнал, что сегодня мой… — он остановился. — Джинни. Которая, несомненно, узнала от Рона. Да. — У него язык заплетался. — Ты купил мне подарок? — Как видишь. — Что это? — Открой и узнаешь. — Том со странным выражением лица внимательно наблюдал за ним, Сириус завилял хвостом. Гарри колебался, с мгновение смотря на Тома, он не знал, что и думать обо всем этом. Он только сейчас осознал, что не получил писем ни от Рона, ни от Гермионы, ни от кого бы то ни было еще — то ли совы не могли найти его под защитными чарами Тома, то ли ему просто ничего не отправили.       Он остановился на первом варианте. Может, его друзья и не понимали всего происходящего в его жизни, но он ни за что не поверит, что они забыли или нарочно не поздравили его. Не после той неудачи с Добби.       Он протянул руки к коробке, осторожно разворачивая бумагу; он почему-то был смущен, как будто кто-то должен был сделать это за него. Он знал, что Рон на Рождество всегда тут же распаковывал все подарки.       Он попытался представить, как Том заворачивает подарок, и ему захотелось смеяться. Возможно, истерично.       Он широко распахнул глаза. — О боже, это метла! Это новая модель? «Молния»?.. Мне казалось, ты ненавидишь квиддич? — Так и есть. Но я… подумал, что тебе понравится. Честно говоря, я плохо представляю, что дарить на тринадцатилетие. — Она разве уже вышла? — Это прототип, ограниченная серия, — пожал плечами Том, как будто это было что-то пустяковое. — У меня есть связи. Массовые продажи начнутся позже.       Гарри по-прежнему во все глаза глядел на него. — Спасибо! — Ты меня смущаешь, прекрати благодарить, иди лучше налей чаю и закончи, наконец, с коробкой. — Стоп, там что-то еще?! Я не могу взять больше… это уже чересчур, к тому же ты не обязан дарить мне по… — Гарри. Чай. Сейчас же. Дыши.       Гарри взволнованно взял чайник и налил им обоим чай.       Том, кажется, удержался от вздоха, заметив, что Гарри, не допив половину чая, вернулся к коробке. Однако, парень не выглядел особо раздраженным.       Под метлой лежало… письмо из Хогвартса? Гарри понадобилось несколько минут, чтобы соотнести все выводы; возникло чувство, будто и письмо, и метла были подарком не Тома… а кого-то другого. Том бы не сделал такого подарка сам: Гарри знал, что парень ненавидит квиддич и особую роскошь.       Тогда возникает вопрос, кто, черт возьми, подарил ему «Молнию»? Он надеялся, что не Малфои. А кто заплатил за нее? В голове жужжали вопросы.       Он облизнул губы, открывая конверт и жадно читая письмо, потом перевел взгляд на Тома. — То есть… ты отпускаешь меня?       Он внезапно запутался в собственных чувствах, он почему-то чувствовал… беспокойство что ли. Внутренности сжались. Почему Том отпускал его… — Как я уже сказал, от тебя необразованного толку нет. Будешь приезжать ко мне на каникулах. У нас соглашение, не так ли?       Гарри закивал, кажется, слишком быстро — и тут же возненавидел себя за это, самую малость. — Значит, мы пойдем в Косой переулок? — спросил он. — Ты пойдешь. — Том сделал спокойный глоток чая. — Со своими друзьями.       Гарри попытался сдержать широкую улыбку, но с треском провалился. — Значит, я больше не под арестом? — А ты сообразительный. — Это была скорее издевка, но он не чувствовал обиды.       Он убежал в комнату собирать свои вещи, по-прежнему не выпуская из рук метлу. Боже, как же он хотел опробовать ее!       Ему до сих по не верилось, что Том вспомнил про его день рождения.       Действительно, не мог же он забыть… у Тома была выдающаяся память, забыть-то он не мог, но что поразило Гарри, так это то, что он потрудился что-то сделать с этим знанием.       Он был… тронут.       Он примчался обратно минут через пять, снова плюхнувшись за стол: спокойно стоять на ногах он не мог.       Он вел себя как самый настоящий ребенок! Смутившись, он едва попытался унять свой пыл и придать себе некоторую степенность.       Ему не верилось, что он сам забыл про свой день рождения. — Ладно, я готов, — сказал он.       Том, вскинув брови указал на стол. — Что? — переспросил Гарри. — Ты еще ничего не съел. — Ты издеваешься!       Том по-прежнему указывал на его стул; Гарри, фыркнув, сел за стол, притянул к себе кашу Тома и съел несколько полных ложек. — Мы мофем идти теферь, — пробормотал он с полным ртом. — Ты стал на год старше или младше? Жевать не пробовал? Чудовищные же у тебя манеры. И ты только что забрал у меня мой завтрак.       Гарри вздохнул, но кашу проглотил. — Ну да ладно тебе, у меня день рождения… а дать мне, э-э, даже не знаю, карточку «Выйти из тюрьмы»* или что-то такое? — «Монополия». — Надо же, ты учел мое пожелание. — А ты только что обозвал проживание со мной тюрьмой, — парировал Том, хоть и усмехнулся. Гарри поморщился. — Мое обаяние не знает границ. Считай это комплиментом — я провел столько времени в твоей компании и даже перенял некоторые твои черты. — Сейчас ты точно ведешь себя как первокурсник, малой, — сказал Том. — Льстишь себе, серьезно? — Так что? — с надеждой спросил Гарри, улыбнувшись. Том допил чай и встал. — Понятия не имею, почему мне показалось, что это хорошая идея, — пробормотал Темный лорд. — Ненавижу иметь дело с детьми.       Но Гарри решил, что одержал победу, когда Том, взяв дорожную мантию, доставил его в Нору.

***

      Том после ухода невольно чувствовал себя так, будто его сбил грузовик. Гарри… На самом ли деле мальчик гиперактивный? Он сомневался, видел ли когда-либо Гарри, чтобы тот не пытался вести себя взрослее, чем он был на самом деле.       Он не был уверен, раздражало ли его или нет. В любом случае, это ощущение сбивало его с толку.       Идею с метлой предложил ему Блэк, и в конце концов он купил именно ее, ибо у него совсем не было времени придумывать что-то более своеобразное.       Как бы там ни было, Гарри выглядел вполне довольным, что только сыграет ему на руку.       Пока что, однако, он заставил себя забыть про Гарри, отдавая предпочтение его собственным планам на грядущий день.       Он знал, что его люди ожидают вылазку ночью: они как-никак темные волшебники, и, честно говоря, он счёл действовать ночью более удобным вариантом — людей не хватятся на работах и важные встречи им отменять не придется. Однако он спланировал все тщательным образом, чтобы все прошло максимально гладко.       Время вызволить заключенных из Азкабана.