***
Том был непредсказуем — в этом Гарри уже много раз убеждался. Несмотря на это, ему все равно было отчего-то тревожно, когда он не мог особо прочитать настроение Тома. Гарри нравилась мысль, что он за лето научился ориентироваться на этом минном полем по имени Том Реддл. Однако сейчас ему начинало казаться, что он видит лишь самую верхушку айсберга. Игра была совершенно другой тогда, когда он был заперт в доме в качестве заложника Наследника Слизерина и когда ему ничего не оставалось, кроме как приспособиться к изменчивости Тома, когда не было союзников или помощников, на которых можно было положиться. С Томом было почти легко совладать, когда он был единственным, кого следовало слушаться: он не требовал слишком многого. Его веселила его абсолютная победа. Что ж, почти легко. С Томом никогда не было легко найти общий язык. Он был Темным лордом, вечно погруженным в чертову работу, как ни крути. Но если и было основание для этого, то это сейчас. И если и утверждать это, то сейчас. Как только они зашли в кабинет Реддла, он тут же резко обернулся к нему. Боже, он не вытерпит это заклинание второй раз за день. Просто не сможет. — Ты не можешь на меня злиться, — сказал он. — Это твоя вина. Ты должен радоваться, что мой боггарт был мной, а не тобой. Было бы трудно объяснить, почему учитель истории — худший кошмар одного из учеников. Серьезно, тебе стоит быть благодарным. И ты не можешь ругать меня за побег, потому что это тоже твоя вина. Ты запер меня на все лето в доме, поэтому нечего ожидать, что я не попытаюсь выйти подышать свежим воздухом при первой же возможности. И в самом деле, если ты здесь с целью призвать новобранцев на свою сторону, то мое наказание никак этому не поможет, если подумать логически… — Гарри, я не злюсь на тебя, — перебил Том. — … и я не был в опасности, поэтому ты не можешь использовать это в качестве предлога убить кого-то из дорогих мне людей. Я не идиот. Я был на территории Хогвартса, в абсолютной безопасности… — Гарри говорил все быстрее и быстрее, сжимая руки в кулаки. — Гарри. Я не собираюсь тебя наказывать. Гарри моргнул и замолчал, чувствуя сухость во рту. Секунду он смотрел на Тома. — … не собираешься? — У меня есть на то причина? — Том вскинул брови. — Нет! — Тогда ладно, — сказал Том со своей коронной усмешкой. — У меня же должно быть какое-то основание, Гарри. Я особо не вижу смысла наказывать тех, кто этого не заслужил. Однако у Гарри возникло ощущение, что Том все равно стал бы пытать людей, просто веселья ради. Ох, он будет по-своему честен в этом плане и просто не назовет подобные действия наказанием или чем-то подобным. Но это его не остановит. Гарри мог полностью поверить, что Том не наказывал тех, кто этого не заслуживал. Но о также мог поверить и в то, что Том причинял вред людям из своих садистских прихотей. — Сделай парочку глубоких вдохов, — продолжил Том. — Давай. Гарри сделал, как было велено, до чего даже не замечал, насколько в порыве мыслей у него сбилось дыхание. — Лучше? — Если ты не намерен меня наказывать, то зачем тогда потащил меня в свой кабинет? — спросил Гарри настороженно. Том посерьезнел и наколдовал с виду мягкое, обитое плисом кресло для него. В следующую секунду на его зов появился домовой эльф. Гарри чуть из кожи не выпрыгнул при виде его. — Принеси нам какао и ужин для Гарри. Возможно, еще не помешает успокоительное зелье. — Том презрительно махнул рукой. — С каких пор у тебя есть домовой эльф? — выпалил Гарри, как только существо вновь исчезло. — Кто, черт возьми, вообще посчитал это хорошей идеей? — Это один из домовых эльфов Хогвартса, — сказал Том. — В Хогвартсе есть домовые эльфы? Том окинул взглядом Гарри. Гарри слегка покраснел: пожалуй, это был глупый вопрос, раз он буквально пару секунду назад увидел ответ на него. — Садись, Гарри. — Если ты собираешься меня переубедить, то у тебя ничего не получится. — Тем не менее, Гарри напряженно опустился в кресло, барабаня пальцами по ноге. Том развалился на собственном стуле, затем протянул руку и накрыл ладонью руку Гарри, остановив раздражающую возню. Однако сейчас он не был уверен, что лучше делать самому. Он был полностью готов к тому, что Том будет рвать и метать, готов противостоять боли, и угрозам, и битве. Он не ожидал подобного. Хотя, возможно, стоило. Но он всегда терялся, когда слизеринец вел себя «по-доброму». Том лишь промычал в ответ, изучая его пугающе холодным взглядом. Он не говорил ничего, пока домовой эльф не вернулся, поставив на стол две кружки горячего какао и тарелку с разнообразными сэндвичами, холодными мясными блюдами и другой едой. — Спасибо, — Гарри улыбнулся существу. — Как тебя зовут? — Эльф в шоке уставился на него; может, Гарри стоило научиться чему-то после Добби, но… — Сьюки, сэр, — ответило существо. Том снова нетерпеливо приказал ей уйти. Состроил рожицу вслед. Гарри никак не мог расслабиться. Последовавшие слова Тома подтвердили, что не зря: — Итак, — сказал Наследник Слизерина, — почему ты боишься себя? Гарри чуть не подавился. — Я не боюсь себя, то есть… — Я накладывал на тебя это заклинание, — перебил Том. — Было бы логично, если твоим боггартом оказался бы я, если допустить, что твоим подсознательным страхом является сенсорная депривация*. [Примечание переводчика: ранее было «блокировка чувств», но мне кажется, что второй вариант лучше звучит.] Однако вышло иначе. Твоим боггартом, если конкретизировать, был ты сам. Темная, по-видимому, смертоносная версия тебя. Итак. До чертиков проницательный взгляд будто прожигал кожу. Гарри прикусил губу, чувствуя неловкость из-за темы их разговора. Он избежал ответа, сделав очередной глоток сладкого какао. Откусил сэндвича. Тишина растягивалась. Том слегка сжал зубы, потом заговорил, казалось, тщательно подбирая слова: — Тебе нравится мой сад, да? И твоя сова тебе тоже нравилась? Букля? Гарри удивленно моргнул, не уверенный, чего пытался добиться Том; но от напоминания о сове на дне желудка осел холодный камень. — Да, и ты убил ее… — резко ответил он. — … Сильные охотятся на слабых, — перебил Том, со сверкающим взглядом снова наклоняясь к нему. — Ты все время видишь подобное в природе, но не осуждаешь животных за это. Ты видишь это в том, как растения борются за ресурсы. Видишь в том, что Букля, вероятно, охотилась на мышей. На добычу. Так все и работает. — Да, но… люди не… — Люди, за какими бы чувствами или масками они не прикрывались, существуют по той же схеме. Ты можешь ясно увидеть проявление этого в жестокости детей, в том, как они тут же чуют слабость или отличия, — сказал Том. — Сильные охотятся на слабых. Нет абсолютно ничего страшного в том, чтобы быть сильным, и тебе не стоит бояться своей собственной силы. — Ты все равно не убедишь меня, что убивать людей — хорошо, — пробормотал Гарри. — Не существует хорошего и плохого, — ответил Том. — Есть лишь власть, и те, кто слишком слаб и потому вынужден прятаться от нее. Власть определяет все, Гарри. А не мораль. Власть. Твои родители были, несомненно, хорошими людьми. Хорошие люди умирают так же легко, что и злые, если не легче. Доброта не защитит тебя и дорогих тебе людей, не так ли? Гарри удостоил свой горячий шоколад большим вниманием, чем оно того стоило. — Дамблдор хороший. И сильный. Ты не можешь говорить, что это взаимозаменяемые понятия. — Я бы лично поспорил насчет абсолютной добродетели Дамблдора, но тем не менее, я могу согласиться с этим, — уступил Том. — Есть разные разновидности власти. Это, однако, не делает одну разновидность лучше другой. Прямо как в природе есть разнообразные хищники. А как работает власть? Гарри уставился в ответ: такой вопрос поверг его в полное замешательство. — Она… просто… работает? — У него был слишком длинный день, чтобы сейчас думать над подобными вещами. — Она работает за счет иерархии, — сказал Том. — За счет силы. Если власть есть у тебя, то кому-то ее наверняка не хватает. Все наше общество построено на структуре власти, часто жестокой. Это просто принято считать настолько обычным, что ты этого уже не замечаешь. — Нет, — фыркнул Гарри. — У людей власть над другими людьми, и они используют ее не по назначению, это… — Если бы ты чего-то захотел, ты смог бы это купить. Так? У тебя есть деньги. Скажем, мимо проезжает тележка со сладостями, и ты можешь купить столько, сколько захочешь. Верно? — Думаю, да, — сказал Гарри, вспоминая свою первую поездку в Хогвартс. — А твои друзья… Уизли? Они могут? По спине прошло неприятное покалывание. — Я не… это… Я же не выбирал быть богатым, в то время как им быть бедными… — Нет, не выбирал, — спокойно сказал Том. — Но ты получаешь выгоду при такой системе. У тебя есть экономическая власть. У них нет. У тебя есть деньги, потому что у них их нет. Иерархия экономической власти. Как ты сказал, ты не выбирал этого. Такая власть, по сути, не может быть добром или злом. Никакая власть не есть добро или зло. Кожа Гарри будто зудила. — Какое отношение все это имеет к боггартам? — буркнул он. — Нет смысла бояться собственной власти, Гарри. Это худшая вещь, которой только можно бояться. Она никуда не денется только потому, что не нравится тебе. Если ты намерен бояться власти, то бойся и силы врагов. Бойся власти, которая есть у других над тобой. Убийство, как и все остальное, — лишь подтверждение силы. Воли. Силы. Сильные выживают. Слабые — нет. Так было всегда, и так будет и дальше. То, что ты вгоняешь этот факт в рамки морали, его не изменит. Что ты выберешь, стоять в комнате с кровью своих врагов на руках или с кровью своих друзей, потому что был слишком слаб, чтобы защитить их? Побоялся сделать то, что обязан сделать, чтобы получить желаемое? Просто подумай о таких крайне простых вещах, что тебе важнее — мораль или дорогие тебе люди? Гарри с широко распахнутыми глазами смотрел на Тома. Какао в его руках остывало, пока он просто… слушал. Пропускал слова Тома через себя. Он сглотнул. — Я ничего не могу поделать с тем, что боюсь этого. Ты не поймешь, — пробормотал он. — Нет, — согласился Том, — не можешь. Но ты можешь понять свой страх и, следовательно, лучше справляться с ним и, наконец, превзойти его. Ты боишься, что совершишь с людьми те худшие вещи, что совершили с тобой, но страх не предотвратит этого. Было бы проще, если Том просто злился на него. Его голова кружилась. Конечно, сказанное Томом не было для него совсем уж новостью, он знал, что мир может быть жестоким, конечно, он это знал, но… Однако это был и другой взгляд на него самого. Он знал, что уже какое-то время практикует Темные Искусства, но все это время он… боялся этой тьмы что ли. Боялся того, что она сделает с ним. Что она изменит его, уничтожит и создаст нового его, холодного, не способного даже чувствовать. Но… что ж. Его боггарт оказался сильнее его, не так ли? Поэтому на него было наложено заклинание. Потому что он не выиграл. А не потому, что боггарт был темным и жестоким. Это произошло потому, что боггарт был сильнее. С ума сойти, боггарта можно было одолеть смехом! Если и можно было это сделать с помощью светлой силы, то именно такой. Но он и этого не попробовал. Он просто застыл на месте! Может быть, Том был прав. Может, ему не стоило бояться тьмы или света. Он контролировал их. А не они его. Это его сильные стороны. Он должен бояться стать слабым настолько, что его собственные силы превзошли его. Что другие люди вокруг него были сильнее. Гарри-боггарт не уступил тьме. Ему было абсолютно комфортно в ней, в отличие от самого Гарри. Боявшегося силы и неправильно использующим ее. Но как иначе? Боже, он был в таком замешательстве. Должно быть, это отразилось на его лице, ибо Том снова наклонился к нему, стискивая плечо свой теплой, успокаивающей рукой. — По поводу сенсорной депривации, я не буду читать тебе об этом лекцию, — проговорил Наследник Слизерина. — Но теперь ты понимаешь, почему она тебя так пугает, не так ли? — Без чувств, я одинок и беспомощен. Слаб. Не важно, считал ли он так на самом деле, но он знал, что именно этого ответа ожидал от него Том. В подтверждение тот кивнул ему: — Совершенно верно. А теперь ешь. — Это все? — спросил Гарри, возможно, даже с некоторой надеждой в голосе. Дискуссии с Томом его чертовски выматывали. — Ну, я еще хотел спросить, почему, сталкиваясь с проблемой, ты тут же убегаешь, но ты уже ответил на этот вопрос, — сказал Том. Гарри фыркнул. — Почему ты так настаиваешь на силе? Не боишься, что я стану сильнее тебя? Вероятно, тебе больше подходит, когда я слаб? — Сильнее в каком плане? — парировал Том. — Сильным можно быть по-разному. Ты очень сильная личность, Гарри. Однако чего мне бояться, если твоя изначальная сила не представляет для меня угрозы? — Ну, а если она потом станет угрозой? — Гарри знал, что пора бы уже оставить эту тему. Он практически затаил дыхание. Слизеринец, с еще более нечитаемым выражением лица, медленно наклонил голову. — Что происходит, когда огромная сила встречает неподвижный объект? — продолжал Том. — Огромный сопутствующий ущерб. Ты о нем волнуешься куда больше, чем я. Ты не сможешь запугать меня, Гарри Поттер. Ты умнее этого, не так ли? Во рту невыносимо пересохло. — …спокойной ночи, Том. — Спокойной ночи, Гарри. Понадобилось довольно много времени, чтобы наконец избавиться от внезапного озноба.Глава 44
27 мая 2019 г. в 17:57
Том Реддл предпочитал не думать о себе как о том, кто способен волноваться.
Волнуются, когда что-то пошло не так, когда произошло или может произойти что-то такое, чего не ожидали и к чему не были готовы.
Волнение говорило об отсутствии контроля над обстановкой и людьми. Волнение говорили об угрозе, опасной настолько, что ее стоило бояться, неважно, лежит ли под этим какое-то разумное обоснование.
Однако если бы он был способен волноваться, то…
Он бы волновался о Гарри.
Мальчик был мертвецки бледным, когда приволокся обратно в замок, встреченный встревоженными учителями.
Гарри окинул взглядом всех их и остановился на нем. Это очень даже польстило ему. Хотя в то же время он знал, что Гарри смотрел на него точно не из привязанности.
Но однажды так и будет. Том проследит за этим.
— Ты в порядке? — тут же поинтересовался Люпин. Он сделал шаг навстречу, но Дамблдор, вежливо положив учителю ЗОТИ на плечо руку, сам вышел вперед.
Взгляд Гарри на секунду переместился на мужчину, потом снова на Тома.
— Все хорошо, Гарри? — спросил Директор. — Тебе, должно быть, холодно. Голодно. У меня в кабинете есть какао и сэндвичи, и…
— Извините, что напугал всех, — напряженно перебил Гарри, отводя взгляд. — Но если все по-прежнему, то, думаю, я бы предпочел вернуться в Гриффиндорскую башню. У меня особо нет аппетита.
Довольно с него этого.
— Не совсем по-прежнему на самом деле. — Том сделал шаг вперед, прошел прямо мимо Макгонагалл и остальных, увидел Северуса, видимо, открывшего рот, чтобы сказать что-то против. — Мой офис. Сейчас.
— При всем моем уважении, мистер Реддл, — начал Дамблдор, — Директор здесь я. Вы не причем в…
— Уверен, Гарри согласится, что я очень даже причем в ситуации с его боггартом, — пробормотал Том. — Очевидно, даже больше, чем Вы, Директор. Гарри, пойдем. — Он позвал его жестом за собой.
Гарри продолжал стоять на месте, с опаской глядя на него.
— Да, именно поэтому с моей стороны было бы безответственно позволить, очевидно, травмированному ученику… — Дамблдор ласково положил руку Гарри на плечо. — … остаться с тем, кто, по подозрениям, является причиной…
— Гарри. За мной. Сейчас же.
Он вперил взгляд в Светлого лорда, надеясь, что Гарри достаточно умен, чтобы послушаться его. Конечно, он мог пойти с Дамблдором, а потом заскочить к Тому и обсудить с ним все, что пожелает, но последствия будут только хуже, если он так поступит.
Да, Светлая сторона отличалась добротой. Большим милосердием. Именно поэтому Гарри должен был знать, что сейчас лучше держаться от них подальше, учитывая его ситуацию.
Послышались резкие выдохи из-за парселтанга, однако никто не был удивлен. Конечно, не был. Большинство учеников уже в кроватях. Все здесь знали правду.
— Он не обязан идти с тобой, если не хочет, — подал голос один из близнецов Уизли, держа палочку наизготовку. Они оба чуть ли не ощетинились, пылая от своей добродетельной ярости.
— Все хорошо, — тихо вмешался Гарри. Однако вместо покорного согласия, смиренности ягненка, приносимого в жертву, которые кто-то, вероятно, ожидал услышать в его голосе, он был полон холодной решимости.
Том почти улыбнулся, но одернул себя.
— Гарри… — снова начал Дамблдор.
— Я могу справиться с ним. Я делал это на протяжении всего лета. Смогу и сейчас. Я Мальчик, Который Выжил. Я вообще не намерен откинуть копыта из-за него.
Глаз Тома почти задергался от раздражения: это, по-видимому, был укор. Гарри одарил его чересчур милой улыбкой в ответ. Все же он очень даже оценил, что Гарри перенял достаточно, чтобы оскорбить и его, и Дамблдора одновременно. Может, это был и не самый мудрый ход, но тем не менее, ответ он оценил.
— Гарри… — в этот раз заговорил Люпин, в его голосе слышались напряженные нотки обвинения. Гарри лишь, распрямив плечи, прошел мимо всех учителей, выставив вперед подбородок и тем создавая иллюзию уверенности и послушания.
Том последовал за ним.