Solace in Shadows / Утешение в Тени

      От вида привычного интерьера коттеджа легче не становилось.       Дыхание Гарри застряло где-то в груди, будто пойманная на крючок рыба, он чувствовал внутри холод и пустоту. Пустоту и одновременно тяжесть, как будто у него были полые кости, как у птиц, но они были заполнены чем-то, и помимо этого его еще заставили выпить столько, что пространства внутри совсем не осталось, любого потрясения хватило бы, чтобы он взорвался.       В общем, хаос полнейший творился у него внутри.       Крестраж. Он был крестражем. Нес в себе кусочек души Тома, души Волан-де-Морта, как какого-то паразита. Теперь-то он знал, почему Том с таким трепетом к нему относится. Все эти обещания защищать и заботиться. Не ради него. Том лишь хотел уберечь себя, а Гарри был лишь упертым сосудом для его бессмертия.       Родственные души оказались совсем не тем, во что Том своими трюками заставил его поверить.       Привкус желчи не исчезал во рту уже месяцы.       Он все еще помнил жалость во взгляде Дамблдора: это наигранное внимание Тома, теплые, успокаивающие прикосновения Темного лорда, сейчас казавшиеся обжигающими метками на коже.       Он сохранял безучастное выражение лица. Будучи неуверенным, насколько убедительно оно выглядит, он держал свой чемодан перед собой как какое-то подобие щита. Реддл, этот ублюдок, казалось, чувствовал себя максимально свободно здесь.       Снял обувь, затем носки и понес свои сумки наверх, светя голыми ступнями перед Гарри. Он сглотнул, наблюдая, как розовые и до смеха безобидные пальцы опираются на ступени и исчезают из виду.       Он практически видел расслабленность Тома, то, как тот снимал все маски, как долго задерживаемое дыхание. Раньше Гарри бы подумал, что ему доверяют, как-то уважают, хоть и неохотно… но сейчас его тошнило. Тошнило, и током било осознание.       Как он думал, в Хогвартсе у него было большее преимущество, потому что там его друзья и жизнь не были полностью подконтрольны Тому. Но это не было так. Преимущество у него было здесь, здесь, где были только они, у него был шанс, потому что только здесь он мог не опасаться, что его действия навлекут беды на близких ему людей.       В поместье Малфоев под угрозой были Малфои. В Хогвартсе — его друзья. А здесь? В коттедже-тюрьме, где останавливалось время и где весь его мир сводился к бзикам молодого Темного лорда? Здесь у него были те же ресурсы, что и у Тома, потому что здесь ему не нужно было беспокоиться ни за кого, кроме себя.       У него было преимущество в знании. Том понятия не имел, что он знает о крестражах.       Серьезно, он должен быть рад. Воодушевлен. Но тошнота тоже никуда не девалась.       Свое собственное оружие было больно нести, не жалко ли это? Что он не хотел признавать суровую правду о манипулировании и простом желании обладать им. Не хотел признавать, что именно так все и было, и всегда будет, а он так по-идиотски верил в обратное и даже улыбался в ответ. И больше всего он идиот потому, что хотел этого. Хотел, чтобы Том заботился о нем не из-за своей жажды бессмертия.       Он идиот, раз, даже на мгновение, поверил в то, что, хоть они даже и не были друзьями, между ними были моменты близости, интима. Чего-то такого. Раз поверил, что кто-то был так же заинтересован в нем, как и он сам. Просто Гарри.       Идиот.       Гарри не стал распаковывать чемодан, просто оставив его на кровати. Толкнул защитные чары на окне, почувствовал, как они жужжат под рукой, и отдернул ее — еще раз увидел стальные двери своей клетки, несмотря на попытки создать иллюзию его шаткой свободы.       Отвернувшись от окна, он чуть не подпрыгнул, увидев Тома в дверном проеме; не вернулись ли они в начало лета? Он смутился. Почти виновато опустил руки к бокам.       — Я как раз собирался пойти посмотреть на сад, — протараторил Гарри, прежде чем Том успел что-либо сказать. — Желательно без повязки. — Как он ненавидел просить разрешения, нужду в этом, противно проскочившую в его словах.       Том наклонил голову, проницательным взглядом осматривая его.       — Конечно. Однако учитывая время года, я не уверен, насколько тебе там будет весело. Тем не менее, я расширил защитные чары до всего участка. Ты можешь свободно входить и выходить.       Гарри снова опустил взгляд, сердце странно колотилось в груди. Боже, он не мог этого сделать. Куда проще было просто проигнорировать. Но он должен. Он выдавил улыбку:       — Спасибо, я ценю это. — Он решил, что в любом случае будет сидеть в саду: атмосфера в доме давила на него. Он напряг плечи, думая проскочить мимо парня. Рука легла ему на бедро, останавливая. Все внутри подскочило, он поднял взгляд на Тома. Темный волшебник спокойно разглядывал его, в его взгляде было что-то нечитаемое.       — Все в порядке?       — Мой ответ на самом деле что-то изменит? — Гарри обошел его, сжимая руки в кулаки. — Потому что тебя, кажется мое мнение не особо волновало, когда ты тащил меня сюда. — Лучше всего было сфокусироваться на этом. Лучше уйти от темы, чем врать.       Воздух снаружи был по-зимнему холодным, сад и все растения были покрыты толстым слоем снега. Гарри нежно подул на пальцы и сунул руки в карманы джинсов. Сейчас он пожалел, что не взял с собой шарф и перчатки, хотя носил их.       Парой минут позже он услышал похрустывание шагов Тома позади.       — Ты ведешь себя странно, — продолжал настаивать Наследник Слизерина. Гарри фыркнул, ежась от холода.       — Конечно, это же так странно, что я хотел провести Рождество со своими друзьями. Кто вообще так делает?       Он услышал смешок Тома и тут же почувствовал, как что-то теплое обвилось вокруг его горла. Он посмотрел вниз и увидел толстый зеленый шарф, обматывающий его шею. Он сжал пальцами мягкую шерсть, что-то внутри сжалось в очередной раз от ощущения согревающих чар.       Возможно, Том уже все знал и сейчас просто пытался разозлить его сильнее. Или, возможно, просто не хотел, чтобы его бессмертие пострадало от мороза.       — Ты по-прежнему можешь увидеться с друзьями, не разводи такую драму, — пробормотал Реддл. — Дело действительно в этом?       Гарри смог удержаться, чтобы не напрячься.       — Да!       Он, уставившись на застеленное снегом пространство и стену, обозначавшую край защитный чар, снова почувствовал руки Тома на своих плечах.       — В таком случае, хотел бы ты уйти от меня?       В этот раз Гарри не смог не напрячься. Не было верного ответа, верно? Что-то встало в горле, он стал сильнее ощущать давление бледных пальцев на плечи. И, конечно же, Том тоже не носил перчаток, несмотря на холод.       — Мне не нравится быть узником, — признался Гарри. Было проще, когда не приходилось смотреть на Тома, чувствуя, как эти темные глаза осматривают тебя с врачебной проницательностью.       — Неприятно, но так легче, — Том говорил с большей серьезностью, чем ожидал Гарри, и лаской, которая, впрочем, в случае с таким жестоким существом не значила ничего. Гарри наклонил голову, через плечо смотря на слизеринца.       — Для тебя или для меня? — Его голос тоже звучал тише. — Ты как-то сказал мне, что узники вообще не имеют прав. Что все, что я делаю, я могу делать благодаря твоей милости. — Сейчас, когда все сводилось к нему, он именно так себя и чувствовал. Когда Том показал ему, что без труда может вырвать его из иллюзии свободы, из Хогвартса и его жизни. — Ты сказал, что я не хотел бы быть узником лорда Волан-де-Морта, поэтому тебе не стоит удивляться, что так оно и есть.       — Боже, я польщен, что ты так внимательно меня слушаешь. — От издевки Гарри только сильнее нахмурился, отворачиваясь обратно с некоторой болью в сердце. Он скользнул взглядом по холмику могилы Букли, и ярость забурлила в желудке. Возможно, это помогло. А, возможно, это только затуманило его мысли, запутало сильнее.       Том продолжил веселым голосом: — И да. Ты также сказал, что контроль и владение — это не одно и то же. Что только то, что ты даешь мне добровольно, на самом деле принадлежит мне. Или ты настолько волнуешься о моем мнении о тебе?       — Я… — Гарри собрался с мыслями. У него появлялось ощущение, что Том проверяет его, но хоть ты тресни, он не понимал, как или зачем. — Я не могу думать об этом меньше. Я всего лишь хочу иметь право выбирать, где проводить свое время. Свободу приходить и уходить. И не только в сад.       Чего хотел он. Чего хотел Том. Как получить желаемое.       — И все же, ты также говорил мне, что я никому не дам возможности уйти, боясь, что именно так и произойдет, — ответил слизеринец. Гарри скривился, не уверенный, как сразу ответить на это. Это было максимально похоже на правду, учитывая поведение Тома. Все же. У него было чувство, что его проверяют, но он понятия не имел зачем.       Чего хотел он. Чего хотел Том. Как получить желаемое.       Том хотел контроля. Том не хотел, чтобы он ушел. Том хотел, чтобы его крестраж был в безопасности, следовательно, в его руках.       Том помог ему освободить Сириуса… чтобы посмотреть, сбежит ли он к нему, но тем не менее, значит, все не так просто.       Гарри облизнул губы.       Том хотел его преданности, иначе он вообще не стал бы тратить время на эту игру. Он бы просто запер свой крестраж в безопасности, как он и грозился сделать. Для преданности нужен выбор. Выбор и свобода, потому что Том по-настоящему обладал лишь тем, что он давал ему добровольно, а владение давало ему куда больше силы, чем простые угрозы. Особенно, когда Том дал ясно понять, что считает заботу слабостью, оружием, которое можно использовать против тебя же.       Но от этих мыслей Гарри только сильнее убедился в том, что все это было манипулирование, намазанная медом ловушка под видом привязанности, его тошнило от мысли, что он позволил себе попасться в нити ловушки.       Чего хотел он. Чего хотел Том. Как получить желаемое.       — Это легче для тебя, если я узник, и, может быть, и для меня тоже, потому на жертву не повесишь ответственность за ее действия, — осмелился Гарри, но так осторожно. — Но я не хочу этого. Ты тоже на самом деле не хочешь этого, и ты это знаешь. Так почему мы продолжаем все это делать? Я что-то говорю, ты что-то говоришь; люди меняются. Мы не обязаны оставаться такими же, какими были вначале.       Том притих. От этого он почувствовал прилив злорадного удовлетворения.       — Ты основываешься на ошибочном предположении, что ты еще не мой. Потому что это так, Гарри. И ты всегда будешь…       — Нет, — перебил Гарри, в этот раз злее, яростнее, сжимая кулаки. — Я основываюсь на предположении, что если мы родственные души, как ты сказал, то ты должен принадлежать мне в той же мере, как и я тебе. А раз ты принадлежишь мне, то я не могу быть твоим узником, не так ли? Или ты что-то не договариваешь мне про эти свои родственные души?       Может быть, он давал Тому возможность оправдаться. Просто сказать ему, быть искренним и честным, и, может быть, доказать, что было что-то помимо лжи и оков.       — Я на самом деле волшебное существо. Родственные души — это нечто романтичное, — сказал Том совершенно невинно. — Когда тебе исполнится шестнадцать, мы должны будем провести брачный ритуал, чтобы укрепить нашу связь.       Гарри чуть не подавился воздухом и с отвращением посмотрел на Тома, искривившего губы в усмешке.       — Я тебя ненавижу, — прорычал Гарри. Он был в полном смятении и быстро отвел взгляд, чтобы Том этого не заметил. — Это серьезный разговор.       — Как я собирался сказать, прежде чем ты грубо меня перебил… — Руки Тома скользнули дальше, обхватывая его за талию, он прижался подбородком к его макушке в насмешливом подобии подобного проявления чувств. Он сжал слишком сильно. — На самом деле тебе незачем беспокоиться о теме наших душ. Ты всегда будешь моим, поэтому нет смысла мучить себя угрызениями совести по этому поводу. Я говорил тебе это летом, раз мы решили вспомнить былые времена. И ты знаешь, что можешь быть счастлив со мной, если позволишь себе.       Как Том мог говорить подобные вещи так беспечно? Как он мог говорить о них повседневным тоном, как говорят о погоде? Вот ублюдок! Он должен был знать обо все, верно? Чтобы нападать с такой жестокой эффективностью. Чтобы найти в себе дерзость вести себя так, будто это все не хорошо спланированная ложь! Его счастье использовали против него наравне с его страхами. И где здесь справедливость?       А он и забыл, насколько чувствителен был Наследник Слизерина, учитывая, что он по совместительству был его учителем. Наверное, это как когда он снимает обувь, чтобы чувствовать поверхность. Постоянная потребность в прикосновении, хоть каком-то подтверждении своего существования. Гарри даже мог понять это. Он также немного понимал это. Постоянное желание прикоснуться к чему-то. Он никогда не простит Тома за то, что тот в свое время заставил его это понять.       Может быть, поэтому ему легко было зациклиться на дыхании, обдувающем его щеку. Виду, звукам и запаху одеколона Тома на шарфе, обернутом вокруг его шеи. Шерстяная, защищающая петля для виселицы.       Их разговор тоже был запутанным до невозможности.       — Мы говорили о том, что тебе не надо быть таким помешанный на контроле мерзавцем, — настойчиво клонил Гарри, прерывисто дыша.       — Мы много о чем говорили, — сказал Том. — Во многом потому, что у тебя примерно столько же желания скрывать что-то, как и у меня выпытывать. — Слизеринец отпустил его. Кровь Гарри застыла, он повернулся лицом к парню.       — Я не… скрываю ничего, — пробормотал он. Том вскинул брови.       — И ты не вел себя странно.       — Нет! — Гарри скрестил руки на груди.       — Такая ложь… — ласково прошипел-пропел он, и та в целом снисходительная аура вокруг Тома вновь исчезла. Гарри сглотнул. — Но я в любом случае узнаю. Ты знаешь, что я всегда узнаю. — Слизеринец улыбнулся ему.       Гарри начинало казаться, что ему куда больше нравилось, когда Том улыбался глазами. Только тогда это было по-настоящему. В случае с губами его улыбка всегда была угрозой.       — Зачем ты притащил меня сюда? Не может быть такого, что тебе нравится моя компания. Ты никогда подобным не занимаешься.       Выражения лица Тома на доли секунды переменилось, а потом его улыбка стала только шире и дружелюбней.       — Ох, так значит, мне нельзя насладиться твоей компанией без скрытого мотива? Какого же ты низкого мнения о нашем знакомстве…       Внутри все застыло.       — Ладно, — фыркнул он, улыбаясь в ответ, как будто он сейчас не смотрел прямо на оголенные клыки гадюки. — Мы, возможно, поладили бы лучше, если бы ты поменьше мне приказывал. Не был бы таким помешанным на контроле мерзавцем, по сути. Подкупил бы меня подарками и конфетами.       Он чуть не растаял от облегчения, когда напряжение спало. Чуть-чуть.       — Я не дам тебе конфет. Ты и без них гиперактивный большую часть времени.       — Но это же Рождество! Тебе нужно проникнуться этим праздничным настроением, — продолжал давить Гарри, по-прежнему улыбаясь, несмотря на то, что щеки уже болели. Том наклонил голову, и он чуть не запнулся: — Сделай со мной снеговика. Поиграй в снежки. Ну, знаешь, обычные отношения похитителя и похищенного. Я имею в виду, если у тебя нет других мотивов, кроме провождения времени со мной.       Теперь Том уставился на него. Гарри посмотрел на него в ответ, практически задерживая дыхание. Взгляд слизеринца казался слишком задумчивым, даже если худшее, что могло быть, уже исчезло из его взгляда. Тишина натягивалась, Гарри уже чуть ли не ежился от дискомфорта.       — Не тебе говорить про сокрытие, — снова ласково напомнил он. Это также напоминало ему о разговоре после Хогсмида. Он не был уверен наверняка, что Том ненарочно завел диалог в такое русло, в некоторой мере.       — Ты всегда все усложняешь в своей жизни, или я особый случай? — Такой вопрос заставил Гарри снова поднять взгляд в изумлении. Вот ведь, ни с того ни с сего спросил!       — Я… что?       — Не знаю, что с тобой не так, и мне даже не надо из вежливости воздерживаться от копания в твоей голове, чтобы почувствовать смущение, исходящее от тебя. Честно, у тебя куда чаще меняется настроение, чем у меня. — В интонации Тома было что-то, но Гарри не мог сформулировать что. — Возможно, я могу как-то облегчить это, потому что ты в моем присутствии осторожничаешь, и, несмотря на мою репутацию, чего-то необычного достаточно, чтобы я обоснованно заволновался, особенно когда дело касается тебя.       Гарри изо всех сил пытался разобрать, распутать все это. Беспокойство Тома? Его репутация? Он в недоумении моргнул, смотря на слизеринца. Во рту пересохло.       Как это произошло? Он всякий раз будет составлять планы, выстраивать методы и цели, а Том просто возьмет и разрушит это?       Их взгляды встретились, и… и… и Гарри опустил свой взгляд.       — Здесь холодно. Я поставлю греться чайник.

***

      Это не должно было беспокоить его так сильно, как было на самом деле. Конечно, тот факт, что Гарри имел секреты от него, ему не нравился хотя бы из соображений о самозащите… но дело было не в этом.       Его не должно было беспокоить то, как очевидно Гарри пытался держать дистанцию от него. Его не должно было злить то, что мальчишка не хотел быть здесь с ним. Это было даже понятно, учитывая, какие в общем у них были отношения.       Это не должно было беспокоить его. И не беспокоило. Все это — игра, а что в ней значат все непредвиденные обстоятельства и неправильные ходы, если он в любом случае выиграет? Дамблдор мог попытаться построить какой-то план, изменить будущее, но этот старик все равно неминуемо исчахнет и умрет от проклятия на руке.       Даже его чертова душа не хотела проводить с ним время без принуждения к этому. Несомненно, это был бы самый непокорный из крестражей, если бы у них был возможность понимать или хотеть?       Глупо.       Он ненавидел Рождество. Он всегда проникался меланхолией, как будто у него было время витать в облаках. Ему было шестнадцать, он должен протестовать, и едва ли он похож на мальчишку Поттера, на которого все еще действуют подобные вещи. Как будто его это даже заботило. Это не имело значения, если он выиграет при любом раскладе.       Но его собственное сентиментальное упорство раздражало его.       Это было не сюрпризом — Гарри повелся на его обаяние, как и все, а потом отказался от Темного лорда. Именно так все и должно быть. Мир, трясущийся у его ног, и он, единственный взошедший на такие высоты.       Пусть позволит Гарри его мнимую свободу, повеселиться ему в выходной с друзьями. Эта мелочь была пылью на его зарисовках планов, а скоро мисс Грейнджер перестанет быть проблемой. Никто из них больше не помешает ему. Все же сначала ему следовало заняться этим.       — Я отвезу тебя в Хогвартс в конце недели, после приема Малфоев. Мне всего лишь нужна была твоя помощь с этим. — Он вытащил из кармана мантии дневник и, следовательно, малышку мисс Уизли. — Я же помню, как ты умолял меня помочь ей, или это больше тебя не волнует?       Он почувствовал издевательское удовлетворение от широко распахнутых глаз Гарри. Прорвавшегося сквозь маску шока, закушенной губы и внезапно открытого рта. Он увидел, как взгляд мальчишки метнулся к могилке своей почившей птицы, потом снова к нему, и отчего-то это только сильнее его разозлило.       Малышка Джинни — вот что ему сейчас нужно. Гарри был ребенком, ему нужно что-то детское. Том сказал себе, что не может использовать это против него.       Потом лицо Гарри стало уверенным, он приблизился: рыбка заглотила наживку. — Что мне нужно сделать?