***
В доме было пустующе тихо. Том никогда бы не подумал, что тишина одиночества может раздражать: он всегда наслаждался ей в новогодние каникулы после постоянной возни в приюте. Но сейчас тишина напоминала ему о дневнике. Он успел привыкнуть к звуку шагов Гарри в доме, его не таким уж скрытным попыткам узнать больше о защитных чарах или способах сбежать, его бурчанию за ужином и просто к звукам своего сожителя, сопровождавших его, даже когда они оба вели себя тихо. Он никогда не любил праздновать Рождество, едва ли его волновало мнение общества об этом. Он не видел смысла окружать себя людьми только из-за какой-то смешной традиции. Тишина натянулась. Он пошел разыскать Волан-де-Морта.***
Уизли, по крайней мере, были рады видеть его. Гарри изначально собирался провести каникулы в Хогвартсе, как обычно. Но в свете последних потерь и воссоединений, Уизли особенно старались держаться вместе и пригласили Гарри присоединиться ним. Это было мило. Дом теплым светом разгонял зимний мороз, и — несмотря на то, что мистер Уизли был в дневнике — все старались радоваться празднику. Большая груда подарков лежала под рождественской елью, с кухни доносился аппетитный запах варящейся ветчины. Сейчас он играл с Роном в шахматы, попивая горячий шоколад, сделанный миссис Уизли, и все казалось лучше, чем было в последнее время. Рону поднимала настроение критика в сторону Тома, а Гарри определенно было много на что пожаловаться. — Он бесчувственная тварь, — жаловался Гарри, сильнее закутываясь в одеяло. — Не говори так, — прервал его тираду голос Джинни. — Ты на самом деле так думаешь? Во рту Гарри внезапно стало сухо. — Я… э… я имел в виду, не бесчувственный, я просто… — Он много что чувствует, возможно, даже больше, чем другие, ну, или, по крайней мере, сильнее. — Ее кулаки сжались. — Это глупо, ты недооцениваешь его, говоря подобное. Даже если он старательно это скрывает. — Думаю, суть была в том, что он — ублюдок, которому плевать на всех, — сказал Рон. — Что ж, это не так. — Она встала, обхватив руками свою талию. — И ты это знаешь. — Звенящая тишина повисла, когда она вышла. Мгновение спустя Гарри встал и последовал за ней. Он неуверенно постучал в дверь. Она лежала на кровати, подкидывая в воздух резиновый шарик и тут же ловя его. Вверх, вниз. Вверх, вниз. — Извини. — За что ты извиняешься? — спросила она немного холодным тоном. — За то, что говорил о нем передо мной? — … Я задел тебя. — Мне казалось, ты лучше его понимаешь. — Джинни сглотнула. — Иначе ты бы не выжил. Я… Я была такой слепой, и это дорого мне обошлось. — Мячик снова ударился о ее руку, она оглянулась, выглядя не по годам уставшей. — Ты не можешь так говорить. Гарри облизнул губы и сделал шаг внутрь, легким движением закрывая дверь. — Он отвратительный. — Несомненно, — сказала она. — А еще он великолепен. Очарователен. Жесток. Достигнет желаемого любыми путями. Ты не можешь судить лишь с одной стороны: он использует это против тебя… Ты знаешь, что он не так прост. Ты живешь с ним, и я видела это по твоему лицу. Гарри вздохнул, зарываясь рукой в волосы. — Тогда что ты об этом думаешь? Джинни пожала плечами, с неловкостью сев. Ее волосы брызнули из-за плеч, подобно лучикам солнца на воде. — Я не знаю. Я лишь знаю, что он очень хорошо водит за нос людей, поэтому раз он… остро реагирует сейчас, значит, что-то намечается. — Он лишь раздражен, что все не так, как хочет он, — пробормотал Гарри. Раздражен, может, потому что не может делать с Гарри все, что захочет, не боясь последствий. Джинни молча посмотрела на него. — Том умеет возвращать дела в нужное ему русло со временем. Он бы не стал из-за этого так волноваться. — Еще как стал бы! — Возможно, — сказала она. — Но не так. Он отомстит, и, может, он и помнит все свои обиды, но… это не поможет ему достичь цели, если он покажет тебе, что ты для него значишь. А его видимая реакция хорошо говорит о его чувствах, разве нет? Гарри удивленно моргнул: он никогда не думал об этом с такой точки зрения. Но если так… тогда он не знал, что и думать о поведении Тома. Потому что учитывая все основы стоицизма, такая открыто враждебная холодность была странной. Он облизнул губы, пытаясь думать. Чего он хотел. Чего хотел Том. Как они пытались достичь желаемого и где столкнулись. Очевидно, Том хотел держать под контролем свой чертов крестраж. Очевидно, Джинни была ни разу не права и не знала Тома так хорошо, как бы ей хотелось думать. Гарри был его узником — а учитывая упорство и поведение Тома, в груди было противное предчувствие, что так будет всегда. Что Том всегда будет относиться к нему именно так. Узник, драгоценное сокровище, трофей, который будут показывать миру, демонстрируя свой триумф и совершенство. — Он в самом деле превосходно скрывает свои чувства, — давила Джинни. — Ты знаешь, как он хотел выбраться, он одурачил меня. Я была глупой, но даже если и так… Папа предупреждал меня о магических вещах, и сделай он хоть что-то подозрительное… Так значит ли это, что Том сейчас на грани? Что выставляет напоказ связь с ним? Конечно, Гарри уже знал, кто он такой. Это все уже было раскрыто, поэтому… в мышеловке не обойтись без лжи под видом сыра. Том, несомненно, идеально расставлял мышеловки, если хотел этого. Он сделал так с Джинни. В некоторой мере (однако Гарри никогда бы не стал… не признал бы этого) на это попался и Гарри, если учесть прошедшее время с ним и его причины не доверять… Так что было за тем, чего хотел Том? Гарри был его крестражем. В нем была частичка его души. Он помогал Волан-де-Морту сохранять бессмертие. Было ли в этом что-то больше, то, чего он не знал? Том мог врать в конце лета, когда сказал, что не знал, почему взял Гарри с собой. Но если бы его попросили сказать, когда он доверял Тому больше всего, то он бы ответил, что именно тогда… так было ли это ложью в таком случае? Или это значило, что Том не всегда знал, что он крестраж? Разговор про родственные души состоялся не на первый день. Том был очень взбудоражен, когда узнал об этом. Так выяснил ли он это тогда? Гарри сказал Тому, что тот взял его, потому что одинок… Мысли застыли. Том забрал его, потому что ему было одиноко. А Гарри постоянно отталкивал его. Гарри, крестраж Тома, его душа, постоянно отталкивал его, чуть ли не называя монстром. Джинни стояла и наблюдала, как он бледнеет. — О боже, — прошептал он. В груди болело. Не то чтобы Том не был отвратительным, но… Гарри мог представить себе это чувство, когда ты никому не нужен. Он сам это чувствовал на протяжении многих лет, пока жил с Дурслями. Именно это Том использовал против него — обещания, что примет. Ему показалось, что Тома такие вещи вообще не волнуют, поэтому, возможно, он в корне ошибался. Но он не думал, что он… ну не в корне, по крайней мере. В этом могло быть что-то большее, или даже было: он сомневался, что Волан-де-Морт — даже в свои шестнадцать — был просто недопонятым сиротой, но… о боже. По крайней мере, Гарри всегда отвергали лишь другие люди. Он всегда мог сам себе составить компанию. У Тома тоже был он сам в качестве компании — в дневнике. Только он. Одинок тогда. Одинок сейчас. Одинок в данный момент, на Рождество. — Я… я думаю, мне нужно идти, — сказал он. Он не должен чувствовать вину. Нет никаких причин винить себя. Он чувствовал себя ужасно виноватым. Никто не заслуживает такого! Никто! — Все в порядке? — спросила Джинни. — Что такое? Ты понял, что не так… Гарри! Он тут же ринулся из комнаты, но остановился на, услышав крик. — Спасибо! — быстро сказал он, потом продолжил спускаться. — Гарри, дружище… — начал Рон, завидев его. — Миссис Уизли, мне очень жаль, я рад, что вы меня пригласили… но мне срочно нужно быть в одном месте. — Гарри, что за глупости ты говоришь… — Она повернулась, вскинув бровь, глядя на него с кухни. Все Уизли уставились на него в сильном замешательстве, даже спустившаяся вслед за ним Джинни. — Гарри, я не имела в виду… — начала Джинни. — Счастливого Рождества. — И впервые за все время Гарри воспользовался браслетом, данным Томом, чтобы вернуться домой.***
Никого дома не было — наверное, вернуться туда было не лучшей идеей. В конце концов, уйти он уже не мог — спасибо защитным чарам, — а когда вернется Том и вернется ли он вообще в течение каникул, он не знал. Он вполне мог вернуться к Малфоям или отправиться еще куда-то. Гарри сглотнул. Напрочь отказался впадать в панику, даже несмотря на то, что его самоуверенная бравада исчезла из-за темноты и тишины, царивших в доме. Он предположил, что его рано или поздно хватятся и Том вернется сюда прежде, чем он умрет от голода. Просто… Ладно, не стоит думать о таком в рождественскую ночь. Только полные надежды мысли. Он взялся за работу.***
Общаться с Волан-де-Мортом оказалось на удивление приятным. По крайней мере, когда они решили вопросы взаимного положения и господства. Конечно, люди, слишком похожие с конфликтной стороны, никогда бы не поладили, но ведь у них были и мирные пути. В конце концов, у них были схожие интересы. И у Волан-де-Морта было множество историй, которые Тому нравилось слушать. И, по крайней мере, это был интеллектуальный разговор с тем, кто не осуждал его взгляды. А если это и происходило, то его судил более опытный он сам. Более совершенная его версия, возможно, но… Едва ли тут присутствовали чувства или что-то подобное. Тем не менее, это было лучшее Рождество из всех, что он встречал, — впрочем, почти любое было лучше проведенных в бумажной тюрьме. Даже проведенное с тем, кто лично его туда заключил. Он схватил палочку, только прибыв в коттедж. В доме горел свет. Неужели кто-то ворвался? Он проверил защитные чары, и они не показались ему поврежденными. Хотя в случае с Дамблдором это могло ничего и не значить. Том, сощурившись, обдумывал, что ему делать. Медленно подошел, проскочил внутрь, готовый в любую секунду произнести заклинание, и… Ох. Гарри, уснув, свернулся на диване. Книга, видимо, выпавшая из его рук, пока он пытался не уснуть, лежала на полу. Мелкие крупинки… белого порошка остались на его щеке? Том подкрался, как к какому-нибудь дикому, взбешенному зверю, и склонился над мальчишкой. Заозирался, как борзая, поймавшая запах. Провел пальцем по порошку на щеке Гарри, потом направился на кухню. Еда. Всевозможные остатки еды, приготовленной на канун Рождества, — Гарри готовил. Был здесь и торт. Наверное, то была мука, или сахар, или что подобное, что всегда было припрятано между других разнообразных продуктов, незаменимых в кулинарии. Он медленно моргнул несколько раз. Он знал, что в доме были ингредиенты для выпечки — он готовился к празднику, пока все не поменялось, — но… Везде висели гирлянды и украшения. Конечно, их легко было сотворить при помощи магии, но… Он вернулся к дивану, где спал Гарри, сощурился. Он что-то задумал. Он точно что-то задумал. Почему он здесь? Он чего-то хочет? Он думал, что не услышит об этом бесстыднике до конца каникул, до урока в Хогвартсе. Гарри не выглядел раненым. Не выглядел он и отравленным, и ничего не произошло из-за Пожирателей Смерти, что могло бы вынудить мальчишку искать его. Словом… он, походу, появился без какой-либо причины. Губы Тома сжались. Он пошел и проверил рождественский торт на наличие ядов или каких-то подозрительных заклятий. Ничего. Это был просто рождественский торт, в чем Том не видел никакого смысла! Наверное, Гарри свойственно вести себя странно, но… Он, склонив набок голову, снова вернулся к мальчишке. Не стал смягчаться в лице, поднимая Гарри с дивана и неся в его кровать: ему показалось, что поза, в которой он уснул, едва ли была возможной для людей. Потом он принялся за работу.***
Гарри проснулся под шипение и запах жарящегося бекона. Проморгавшись, обнаружил, что лежит в уже знакомой своей постели в коттедже — что бы ни случилось, теперь он точно не умрет запертым в доме без возможности выбраться. В некотором предвкушении он спустился по лестнице, тихо ступая на пол в теплых, не пропускающих прохладу носках. ... Там стояла рождественская ёлка. В гостиной стояла рождественская ёлка. Маленькая, украшенная довольно скромно, если сравнивать с разнообразием шикарных украшений Хогвартса или Дурслей. Под ней был подарок. Гарри крупно сглотнул и отступил на шаг назад. Том стоял на кухне спиной к нему, но с пугающей точностью обернулся поприветствовать вошедшего Гарри. Он до сих пор не понимал, как молодой темный лорд отслеживает его передвижения настолько хорошо. — ... счастливого Рождества. — Во рту, казалось, пересохло. Том лишь кивнул в ответ. — Здесь чай и завтрак, если хочешь. — Спасибо. Повисла тишина, в которой они и ели первое время. Было по-настоящему забавно наблюдать, как Том "игнорировал" рождественскую ель, поставленную им в комнате. — У тебя подарок для меня. — А я-то думал, что ты веришь в Деда Мороза. — Мне тринадцать! — Там может быть уголь. —Ты не подаришь мне уголь. — Говорит ли твое присутствие здесь о том, чью сторону ты выбрал? Что-то случилось? Что ж, довольно внезапный переход к серьезному разговору. Гарри аккуратно отпил из чашки. — Я не собираюсь никогда поддерживать Волан-де-Морта. Не пока он придерживается нынешних своих взглядов, — сказал он. — Поэтому... нет. Я по-прежнему серый. Если я вообще определюсь. И ничего не случилось. Учитывая то, как Гарри все сделал, растерянность Тома по поводу его присутствия была немного трагичной. Гарри упрямо продолжил, невзирая на пристальный взгляд Тома через стол: — Рождество же, ну? — пожал он плечами, чуть ли не вызывающе продолжая смотреть в глаза Тому. — Никто не должен быть один в это время. — Жалость? — опасные интонации. Гарри нахмурился. — Я знаю, каково это, когда тебе совершенно не с кем встретить Рождество, — злобно проговорил он. — Это не жалость, это называется эмпатией. Она есть у людей, кроме психопатов. Зачем ты приготовил для меня подарок, если ведешь себя так по-свински? Это что, отрубленная голова или что? Они смотрели друг на друга через стол. Гарри мог лишь представить праздничную, уютную атмосферу Норы, даже если все еще спят. Все же, он, идиот, полез во все это, поэтому он, черт возьми, разберется с этим. Том на удивление по-человечески зарылся рукой в его волосы. — Иди открой его, — попросил он. Это не особо похоже на извинение. Однако Гарри сходил за маленькой подарочной коробкой и, колеблясь, посмотрел на Тома в поисках намеков на какое-то жестокое содержимое, потом стал осторожно разворачивать подарок. Внутри был зачарованный учебник по беспалочной магии — Гарри даже не знал о существовании такой, хотя и замечал свои не-такие-уж-и-случайные случайные всплески магии. И был там маленький ключик. Гарри вскинул бровь. В коробке больше не было ничего, что можно было бы им открыть, поэтому он перевел взгляд на Тома. — Он от входной двери, — пробормотал наследник Слизерина. Слова эхом раздались в ушах, сердце забилось так, будто вот-вот выскочит из груди. — Входная дверь, — тихо повторил он. — Ну, ты же мне не заключенный, не так ли, Гарри? Ты мой крестраж. Лицо Гарри расплылось в улыбке.