Так прекрасно, что...

Лучи утреннего солнца застали доктора в ординаторской. Он сидел, обмякнув на жестковатом диване, с удивлением отмечая, что это ни в какое сравнение не идет с со стулом в морге. Обычно, после сна или даже не продолжительного сидения на нём, у Брагинского начинает ныть и болезненно тянуть всё, что только можно. Но, разумеется, это недостаточно веская причина, чтобы или сменить его на более удобный, или самому хоть изредка выбираться отдохнуть. Очень мало вещей на свете способны заставить Брагинского выйти в коридор больницы днём, когда там вечно кто-то суетится, слоняется без дела или так и норовит прицепиться к нему с каким-нибудь совершенно нелепым вопросом. Но, в свете последних событий, ему показалось, что общество живых людей будет куда более предпочтительно, нежели компания покойников. Нервы доктора были расшатаны до предела, а от недосыпа глаза неистово жгло каждый раз, когда он ненадолго смыкал воспаленные веки. Спать хотелось безумно, и Брагинский ежеминутно вздрагивал, выуживая себя из приторной вожделенной дрёмы. Всё внутри него молило об отдыхе, но разум непреклонно возвращался к событиям этой ночи, которые уже мало походили на разыгравшееся воображение. Как только он обнаружил бирку у себя в кармане, в первую очередь он повесил её на место, и, лишь затем, дал волю эмоциям. Доктор не спеша подошёл к столу, медленно отыскал на нём документы на имя Розмари Дюнкерк и жадно, держа листы дрожащими руками, стал вчитываться в каждое слово. Тело было доставлено в морг три дня назад вместе с ещё пятью другими. Причина смерти - утопление. На затылке обнаружена гематома. По просьбе родителей проведено повторное вскрытие. Сухие факты закончились и Брагинский впервые с разочарованием заметил, что конец жизни человека неизбежно завершается всего лишь парой строчек о том, что послужило причиной прекращения функционирования его тела. Все те эмоции, что испытывал человек, его желания, мысли, поступки, чувства - всё сжимается в приговор на клочке бумаги. Холодный и равнодушный. Даже свой собственный почерк Иван почему-то не узнал, он показался ему совершенно чужим. Механическим, не таящим за собой совершенно ничего более того, что написано на бумаге. Нет, он не считал, что должен переживать каждую увиденную им смерть так самозабвенно и близко. Его сердце бы просто не выдержало подобного, потому что ему приходилось бережно накладывать шов на тело семилетнего мальчика и его родителей. Потому что в его жизни смерти и так было слишком много, она вытесняла всё радостное и светлое, оставляя за собой лишь пустоту. Глубокую и необъятную, в которой впору бы утонуть, но Брагинский всё барахтается, пытаясь побороть течение. Ведь, сколько бы раз он не брал в руки скальпель, первые секунды его руки всегда колеблются дрожью. И он с обреченным вздохом надрезает плоть. Корит себя за это, но не может иначе. В ординаторской тихо шипит, перекатываясь словами, телевизор, и монотонно тикают часы. Брагинский мог бы позволить себе поспать, но ему всё не дает покоя эта девушка. Он никогда не интересовался тем, что служило причиной попадания его пациентов на ледяной металлический стол, исключая, конечно, причины физические, отыскать которые он был обязан. Даже имея дело с жертвами маньяка, он всегда старался пропускать мимо ушей все подробности произошедшего, углубляясь и отдавая всего себя работе. Поэтому о том, что именно случилось с Розмари Дюнкерк и ещё пятью людьми, легшими на холод столов, три дня назад он не знал ровным счётом ничего. По телевизору всё мусолили какую-то новость, но сонливость мешала доктору, и он слышал только какие-то обрывки: "Ночью с 12-го на 13-е июня яхта, арендованная компанией молодых людей, загорелась прямо на воде. Точное количество жертв пока неизвестно.... Погодные условия мешают поискам, но спасатели делают всё возможное!...Причиной возгорания могла стать испорченная пиротехника, которой было нагружено судно... Яхта находится слишком далеко от берега.... Зачем компания...." Он всё-таки уснул, растворяясь в пустоте. Ему опять виделся какой-то корабль, раскачивающийся на волнах. Судно беспокойно шаталось из стороны в сторону, а в воздухе приглушенно вибрировала музыка. И кто-то стоял на носу корабля, почему-то, не мигая, глядя наверх. - Брагинский, - Кто-то тряс доктора за плечо, - Эй, Брагинский, ты чего тут дрыхнешь? Еле разлепив покрасневшие веки, Иван увидел перед собой Артура. Артура Кёркленда - отличного хирурга, но весьма скверного человека. Когда-то они были однокурсниками. Сидели вместе на парах, грызлись за книги в библиотеке и по вечерам пили чай с ромом. Тогда Брагинский был ещё раскован и пылал той юношеской страстью к разного рода приключениям, от которой обычно одни неприятности. Он декламировал наизусть стихи Байрона, упоенно выкрикивая строки первого поцелуя любви, мешал Пушкина с Лермонтовым и почему-то горько рыдал над Есениным. Артур же подливал ему чая с ромом, предлагал смотаться в кругосветное плаванье и стать благородными пиратами. Но утром Кёркленд из бравого капитана вновь превращался в брюзгу и циничную сволочь, а Брагинский, вдоволь нарыдавшийся над стихами своих соотечественников, понуро тащился на занятия, явственно понимая, что медицина - это не его... Зато Артур будто бы родился со скальпелем в руках, с возрастом приобретая только навыки орудования им и желание резать людей. Второе, видимо, пришло к нему раньше, чем первое. Может, поэтому Брагинский сейчас и чахнет в морге, а Кёркленд упивается лаврами в частной клинике? Кстати об этом: - Да я... - Было начал оправдывать Иван, - отсыпаюсь тут... Артур изумленно вскинул брови. - Ты на дежурстве? -Что?.. - Сонно спросил Брагинский, но, тряхнув головой, дабы согнать последние остатки дремы, опомнился, - Нет, просто я ночевал в морге... Секундное замешательство на лице хирурга сменилось привычной скупой брезгливостью. - Хоть что-то в мире вечно. - Философски заметил он, присаживаясь рядом с Брагинским на диван. - Я хотел спуститься к тебе. - Зачем? - Искренне удивившись, Иван потер раскрасневшиеся от жгучей бессонницы глаза. Он хотел было добавить что-то про то, что в морге скучно, да и сам Брагинский - совершенно неинтересный собеседник, но неуверенно смолк. Его снова окружила робость. Артур покосился на растерянного Брагинского и покачал головой. - Затем. - Он устало сцепил руки в замок. - Просто хотел с тобой пообщаться, мы давно не виделись и... - Тут он замолчал, отгоняя от себя "ненужные" мысли. - и всё. Захотел тебя увидеть. Брагинский совершенно оторопел. С ним уже давно никто не хотел "просто увидеться". - И ради этого ты пришёл ко мне в больницу?.. - Тихо спросил Иван, будто бы боясь, что за каждое лишнее слово или движение его могут начать ненавидеть и презирать. - Нет, вернее не совсем - Бледно отозвался Кёркленд. - Я тут по "семейным" обстоятельствам. Лицо Артура как-то выцвело. Он поджал губы и вцепился взглядом в невидимую точку перед собой. У него в голове крутился лишь один вопрос. Вопрос, из-за которого он не мог спать всю ночь и, который погнал его чуть только затеплилось за окном солнце в больницу. Но он не мог ничего спросить. - Понятно, - Брагинский хотел замять эту тему, видя реакцию Артура, но в голову ему ничего не лезло. Он упрямо пытался выудить оттуда хоть что-то отвлеченное от больницы и мертвецов, хотя в его жизни, казалось бы, ничего другого уже и не осталось. Но строки минувших дней решительно всплыли в памяти: -К чему скорбеть больной душою, Что молодость ушла? Еще дни радости за мною; Любовь не умерла... Спустя секунды напряженного молчания, Артур, тяжело вздохнув, продолжил: -И в глубине былых скитаний, Среди святых воспоминаний — Восторг небесный я вкусил: Несите ж, ветры золотые, Туда, где пелось мне впервые: «Союз друзей — Любовь без крыл»... Отчужденная маска Кёркленда затрещала улыбкой. Он вспомнил эти тёплые осенние вечера, Байрона, рыдания и Есенина под градусом рома. Вспомнил, как хотел уплыть куда-нибудь далеко далеко, как хотел упиваться солёным бушующим в волнах ветром и, как помышлял грабить богатых и раздавать награбленное бедным. Вместе с тихим и скромным Иваном Брагинским, что трусливо взирал на острие скальпеля и мечтал о чем-то грандиозном. - Хорошее было время, - не без удовольствия произнёс Артур. - Да, - отозвался Брагинский, - всегда хорошо там, где нас уже нет.

***

Время клонилось вечеру. Солнце остывало на горизонте, сильнее кутаясь в пурпурные волны, а за окном всё больше и больше расползались тени. Было немного прохладно. Но в морге всё так же мертвецки холодно и гадко. Яркий свет ламп и жгучий лёд инструментов. Брагинский искренне не хотел возвращаться обратно, но его мнение никогда никого и не интересовало. Попытки рассказать хоть кому-то о произошедшем окончились лишь невнятным тихим шёпотом, извиняющемся за всё на свете. Коллеги и без того недвусмысленно косились на Брагинского, за глаза называя его "Приведение". Бледный и высокий Иван, старающийся как можно незаметнее перемещаться по больнице эту кличку оправдывал в полной мере и даже совсем на неё не обижался. Но сегодня ему почему-то было очень неприятно от мыслей об этом глупом прозвище. По пути обратно в морг ему встретились лишь дежурные врачи, колдовавшие всю ночь в реанимации, и пара-тройка медсестер, одна из которых, будучи неопытной новенькой здесь девочкой, нелепо тараща глаза, показывала пальцем на Ивана, что тихо шаркал по коридору. Он не улыбнулся ей и даже не поздоровался. Впрочем, толку-то от этого, если его "Здравствуйте" почти всегда не слышат? Весь день он разбирал какие-то документы в морге, настороженно посматривая по сторонам и вслушиваясь в каждый звук. Перемещаясь между столами, Брагинский был готов в любой момент сорваться и побежать к дверям, но какие-то остатки здравомыслия и рассудка осаждали такие его порывы. Держать себя в руках он, как сам раньше считал, умел вполне неплохо, но сегодня всё валилось из рук: карандаши стукались грифелями о плитку, бумаги рассыпались по полу, а инструменты так и норовили выскользнуть из дрожащих потных пальцев. Он даже подумывал весь день просидеть в коридоре, но, то ли там бродило слишком много людей, то ли гнетущее чувство ответственности в докторе было слишком сильно, а за пределы морга он так и не вышел. Зато ночевать Брагинский твердо решил дома. Он всё торопил часы до конца своей рабочей смены, но они с истинно садистской медлительностью ползли до вечерних сумерек. Примерно за полчаса до вожделенного конца рабочего дня в морг-то и привезли новое тело. В том, что Иван сделает всё необходимое в самые кратчайшие сроки, не сомневался никто. Директор больницы прекрасно знал, как тот перерабатывает, перебиваясь гадким кофе вместо сна и отдыха, и без зазрения совести пользовался этим. Ведь это всегда была собственная инициатива доктора, а упрекать его в такой преданности делу - просто грешно... И Брагинский с годами так и не научился говорить "Нет". Жизнь вообще плохо его учила, поэтому все его возражения обычно так и затихали легким дребезжащим эхом, проползшим по моргу. Он мог распинаться в гневной тираде, усталый и раздраженный, но дальше этих восклицаний в череде покойников никогда бы и не зашёл. Даже уволиться он как-то боялся, робел перед необходимостью кому-то что-то объяснять и, наверное, даже чувствовал некую вину перед начальством. И потому он без лишних слов принялся за работу, провожая затравленным взглядом своих "коллег". Не умея делать что-то вполсилы, Брагинский всегда терял счёт времени. Оно ускользало от него с неподдельным мастерством. Время на часах перевалило за полночь, а он только с брезгливой усталостью отшвырнул инструменты. Ковыляя мимо столов, он с удивлением посмотрел на часы и, опасливо озираясь, стал шарить по карманам в поисках ключей от квартиры. Впервые спасительного островка безопасности. Но на месте их не оказалось. Он вывернул карманы халата и брюк, беглым взглядом окинул помещение и с ужасом понял, что их нигде нет. С неожиданным приливом сил он принялся раскапывать аккуратные стопки документов на столе, перебирая всё от ручек и покусанных карандашей, до пачки дешёвого растворимого кофе. Но, даже когда вся его рабочая "армада" очутилась на полу, ключей обнаружено не было. Тогда доктор с отчаяньем подумал, что мог потерять их наверху, когда обессиленно задремал в ординаторской. За этими терзаниями и метаниями в нерешительности Брагинский не услышал лёгкого звона, мягко разлившегося по комнате. На часах было 01:27 В коридоре послышался топот и шум, а дверь морга приоткрылась, впуская легкомысленного юношу с вихрами золотистых волос. Весь день доктор не вспоминал о нём, точно бы это он, а не призрак разлагающейся девушки привиделся ему во сне. И вот сейчас незадачливый доктор впервые опомнился, завидев уже знакомую фигуру, разгуливающую между столов. Молодой человек перекатывался с ноги на ногу, бросая любопытствующие взгляды на Брагинского, озадаченного потерей ключей. Он будто бы ждал, пока Иван обратит на него внимание. И, вот, дождался. Сердце в груди Брагинского так и подскочило, когда он наконец-таки заметил, что уже не один опутан холодом морга. Он ошарашенно уставился на вчерашнего ночного гостя и невольно попятился к опустошенному набегом испуганного врача столу. Юноша остановился, не менее шокировано уставившись на доктора. В пару шагов он добрался до вжавшегося в стол Брагинского. - Т-ты... - Иван беспомощно проблеял что-то абсолютно несвязное и смолк, надеясь если не на милость, то хотя бы на объяснения. - Ну что вы, как маленький! - Подбоченившись, он немного виновато улыбнулся, - Я же предупреждал, что ещё зайду. Брагинский припоминал что-то подобное и, не найдя что ответить, робко возразил: - Но вас никто не приглашал... Прыснув от смеха, парень отступил на шаг от доктора, ибо слишком уж близко и интимно он прижимал его к столу своим лёгким телом. - А я, знаете, - Он подмигнул, - всегда прихожу без приглашения. Почему-то смутившись, доктор нахмурился и поднос себе прошептал: - Вам стоит уйти... - Почему? - Обескураживающе искренне изумился незнакомец. Брагинский даже успел задуматься, а действительно ли тот должен уйти?... - Из-за вас тут происходит черти что. - Наконец-то нашёлся что ответить доктор. Юноша на мгновенье задумался, а затем, виновато улыбаясь, проговорил: - Да, тут уж и не поспоришь. - Протянул он, ловя заинтересованный взгляд Брагинского, - Но, знаете, в морге и без того полно приведений и ... Доктор, только лишь заслышав о призраках, сразу побледнел. Юноша, заметив эту резкую перемену в лице Брагинского, осёкся, но тут же подхватил новую мысль: - И вам не стоит бояться, они обычно весьма мирные! - Ободряюще воскликнул он. - "Мирные"?... - Гробовым голосом спросил Брагинский. - В каком месте это.... - Во всех! Во всех местах и смыслах! - Грустно улыбнувшись, Юноша замахал руками. - Нет, вы не подумайте, что я кого-то выгораживаю или оправдываю, но - Он с надеждой посмотрел на доктора, - поверьте, они не хотят вам зла. Иван недоверчиво и устало посмотрел в искренние голубые глаза незнакомца. Они были очень чистого и красивого цвета. Искристо-лазоревого, ясно-небесного. Такого, что глаз не оторвать. И сердце почему-то щемит желанием верить... - Тогда почему же... - Погрустнев от воспоминаний, Брагинский впервые смело смотрел в глаза собеседнику, - вчера тут всё по швам трещало и двери не открывались... Почему? - Я просто её разозлил. - Как-то побито улыбаясь, юноша отошёл ещё на шаг назад, - И она вспомнила вещи, которые лучше забыть. - Кто? - только и выдавил из себя доктор. - Мари, - Незнакомец спешно исправился, - то есть Розмари. Фамилию я уже не вспомню, но, думаю, вы понимаете, о ком я. Брагинский кивнул, позволяя юноше продолжать. - Она... - Задумавшись, незнакомец вновь начал шагать по комнате. - Знаете, она была очень вспыльчивой.. Ну, такой, что аж искры летят! И смеялась очень по-дурацки, так смешно, вы бы слышали!... - Доктор осуждающе-грустно посмотрел на него - Ой, простите.. Кхм, она выпала из лодки, когда та начала раскачиваться. - Лодки? - Да, пару дней назад яхта загорелась прямо на воде и пришлось спасаться в лодках, вы же слышали об этом? - Да, я в курсе. - Неуверенно соврал доктор, подозрительно растягивая гласные. Юноша только многозначительно хмыкнул. - И вот она, дуреха, зачем-то взяла и встала на ноги. А там такие волны были, что и сидя-то хрен удержишься, а стоя, да и ещё и пьяной.... - Он остановился рядом с её телом, - Жаль, конечно, хорошая была девчонка. Брагинский, кажется, уже ничему не удивляясь, обессиленно плюхнулся на стул. - Это она тебе рассказала? - С затаенным ужасом спросил он. - Ну, почти... - Чуть улыбаясь, ответил незнакомец. - Я немного осведомлен, вот и всё. "Вот и всё" - подумал Иван, ощущая, как тело ломит от усталости. Он хотел было пойти в ординаторскую за ключами, но вспомнил про, пожалуй, самый главный и ещё не решенный вопрос. - Так кто же ты такой?... Юноша рассмеялся. - Пока что - ваш гость, доктор Брагинский. Глаза Ивана испуганно округлились, но незнакомец лишь небрежно бросил, по-доброму улыбаясь: - Бейджик. Я умею читать, доктор.