Доверие

Чимин медленно встает и чувствует, как дрожат ноги. Он просто идет, пока его руку не хватает Чонгук, не желая отпускать. Чимин, не оборачиваясь назад, отталкивает ее со всей силой. Его чувства задеты. Каждая ниточка, которая вплеталась в узел его доверия, начинает распускаться. Боль, которая сейчас в нём, разрезает этот узел. — Мне нужно побыть одному и подумать, — не оборачиваясь к семье, говорит Чимин, и, не дожидаясь ответа, идёт быстрым шагом к двери. Он наспех надевает обувь и выходит из квартиры, срываясь на бег. Он бежит вверх по лестничной площадке, чувствуя, как из глаз начинают вытекать слезы, обжигая щеки. Чимин начинает плакать, остановившись у какой-то стены какого-то этажа, и утыкается в неё лбом. В голове так много вопросов, которые требуют объяснения. Он даже не собирался плакать. Ну вот кто так поступает? "Мужчины не плачут" - твердил отец, но Чимин уверяет себя, что он тоже человек. Кулак несколько раз стукает по стене, пытаясь выбить последнюю часть обиды через силу, а не слезы. Чимин оседает на пол, закрывая глаза. Он разворачивается, утыкаясь головой в колени. Ему хочется спрятаться, и пока это единственный выход. В мыслях отчетливо всплывает слово —

мама.

И он вздрагивает. Ещё в самом детстве, переехав в новый дом, Чимин каждый день твердил себе: забыть биологическую мать, которая дала ему жизнь. Ведь он считал, что так будет лучше, что так ему будет комфортнее. Так и было. Он забыл, несмотря на то, как любил. Хотя эти чувства и были больше образными, в далеком детстве в его памяти всегда оставались некоторые отрывки с ней, но не более. Он полюбил человека, который забрал его к себе и любил как родного. Которого он смог назвать мамой. Факт того, что в жизни человека может быть только одна мама, Чимин знал всегда. Но ему было трудно представить жизнь, где есть первая и вторая мама. И когда сейчас его настоящая мама упоминает его биологическую мать, Чимин опять не находит себе места. Ему что придется с этим свыкнуться? Он не хочет. Нос заложен, но он все равно подтирает его кофтой. Слова мамы каждую минуту повторяются в его голове, но некоторые предложения он автоматически вычеркивает, потому что не было и нет никакой болезни Чонгука. Они это выдумали специально для него. Чимин хочет в это верить, но… Его родители не погибали в автокатастрофе, а Чонгук был болен. Правда, правда и еще раз правда. Он дышит и пытается успокоиться, катая какой-то камушек по плитке. Совсем не интересно, что за камушек, кто его держал, грязный он или обплеванный. Камушек - это он. Чимин держится пару минут, пока не накатывает новая волна. Он просто не хочет принимать того факта, что Чонгук держал его за дурака, врал каждый день, при этом дышал с ним в унисон. Он даже сломал свой принцип ради него, они занялись этим чертовым сексом, потому что Чонгук так хотел. И что он получает взамен? Сердце, раскрошенное на тысячу осколков. Его голова лежит на коленках, а камушек в пальцах с каждой секундой становится всё теплее. Взгляд сосредоточен на предмете в руках, потому что он очень красивый: оттенка охры с какими-то черными разливами. Вдруг какое-то движение происходит около его ног, и Чимин понимает, что кто-то завязывает ему шнурки, которые он так и не успел завязать. Чонгук не смог оставить его одного и побежал следом. Но, услышав, как старший начал плакать, решил подождать, смотря на него со стороны. Вся эта ситуация выглядела до ужаса неприемлемой: любящий чистоту Чимин сидел на холодной плитке в развязанных ботинках и катал грязный камень. Поэтому когда Чонгук услышал очередной всхлип, подошёл к нему, присаживаясь на колени, чтобы зашнуровать шнурки. Он продолжает себе твердить, что не будет плакать. Но стоило Чимину поднять голову, а Чонгуку посмотреть на его красные, потертые руками глаза, опухшие от слез губы и щеки, что-то моментально лопается внутри. — Хён… Это слово, будто эхо, разносится во всем мире, но Чимин молчит, продолжая что-то искать в глазах Чонгука. Чонгук сглатывает, завязывает второй ботинок и опускает голову. — Прости. И больше ничего Чонгук не может сказать, потому что Чимин вряд ли захочет слушать его оправдания и вообще какие-либо слова. Чонгук виноват. Он сам знает. Чонгук просто ненавидит, когда Чимин плачет. Ненавидит его слезы, а ещё больше ненавидит, когда является причиной этих слёз. — Почему ты так поступил? Чонгук поднимает голову и смотрит большими удивленными глазами, как у виноватого щенка. — Что? — Почему ты так поступил? — без каких-либо эмоций повторяет Чимин. Он не хочет его видеть, но и прогнать не в силах, поэтому весь съёживается у стены. Если Чонгук и виноватый щенок, то Чимин выглядит как потерянный щенок, которого нужно приласкать. Только тут нет коробки, миски, да и дождь не льётся, как в фильмах, но Чонгук уверен, что эта сцена именно оттуда. До Чонгука доходит, и он начинает тушеваться, смотря на всё, кроме Мина. Его ноги уже затекли, но он не посмеет встать. — Пожалуйста, прости, прости, прости, — от нервов затараторил Чонгук, а потом, вздыхая, спокойно продолжает, — так получилось… —  опять заглядывает в чиминовы океанические глаза. — Я тебя ненавижу, — эти слова вылетают изо рта Чимина очень грубо и сухо, и он отворачивает голову в сторону, оставляя Чонгука с открытым ртом. — Если ты не в состоянии объясниться мне, то я не хочу с тобой говорить. Нет, нет, нет, Чонгук этого не хочет. От осознания того, что Мин не будет с ним говорить, он сам начинает плакать. Его тело реагирует, и руки автоматически раздвигают коленки Чимина. Старший даже не успел подумать об этом и применить силу, как Чонгук падает на него между ног. Голова Чона опускается на плечо Чимина, а его руки находят грязный пол для опоры. Руки Чимина застыли в воздухе, он не знает, что делать. Разрываясь между "ударить" и "обнять" Чонгука, Чимин обнимает его, чувствуя, как руки Чонгука обвивают его талию, и его тело окончательно падает на его грудь. — Мне страшно было это говорить, я боялся тебя потерять. Ты - самое лучшее, что случалось в моей жизни, — опять тараторит Чонгук, как только чувствует руки старшего на своем теле. — Но ты должен был… — Я знаю, что должен был, и знаю, что я самый ужасный человек в твоей жизни сейчас, но всё, чего я хочу... это очень эгоистично... но не бросай меня. Разве это не прошлое? Мы можем об этом поговорить в любое время, но, — Чонгук начинает плакать, — я не хочу тебя терять. — Ты сделал из меня куклу. Когда я делился с тобой своими переживаниями, ты знал и молчал, — Чимин сжимает футболку младшего, потому что он тоже не любит, когда Чонгук плачет. — У меня были причины, — хлюпая носом, говорит спокойно Чонгук, сразу же отсоединяя руки от пола и обнимая старшего в ответ, — пожалуйста, поверь мне, — и чувствует, как старший в ответ тяжело вздыхает, поэтому в эту же минуту переворачивает их, меняя местами. Чимин оказывается на бедрах Чонгука, не отлипая и не поднимая голову. Он успокаивается, потому что это Чонгук. Слезы больше не скатываются по щекам и становится тепло, тело больше не трясет от переживания. Они сидят на полу пять минут в полной тишине, которую иногда прерывает хлюпанье носом, но Чонгук тоже перестал плакать. — Значит ли, что нам суждено было встретиться? — спрашивает Чон. — Что? — Всё время я задавался вопросом "а не судьба ли это?" — смеётся тихо, по-доброму, как любит Чимин. — Помнишь, когда мы первый раз сидели на веранде? Я притащил тебя смотреть на звёзды. Тогда ты был таким зажатым и серьезным, но я уже всё понимал. Понимал всю ту важную ситуацию и очень боялся, поэтому искал в тебе тепло. Я хотел спрятаться от всего мира, но когда увидел тебя впервые в холле, то что-то подсказало мне, что я должен жить. Чимин отрывается от него, заглядывая в глаза. Они с Чонгуком уже говорили на такие темы. Чимин всегда твердил, что Чонгук изменил его и сделал лучше, но он никогда не слышал, чтобы Чонгук говорил что-то подобное. И слышать это сейчас очень непривычно. Опустошение в его груди не даёт покоя, Чимин чувствует злость, расстройство и вину. — Мне сложно поверить во всё, что сказала мама. Я чувствую себя обманутым, а это, знаешь ли, ужасное чувство. Мне хочется мстить и плакать, но я продолжаю сидеть на твоих ногах. Тело не слушается, и я даже не могу тебя ударить, — бурчит Чимин, дергая молнию на кофте Чона. Но, на самом деле, после слов Чонгука он чувствует себя эгоистом, потому что Чонгуку тоже было сложно все эти годы. — Оу, малыш сдерживается от насилия, — цокает Чонгук, улыбаясь. — Ты никогда меня не ударишь. Чимин правдиво кивает. — В теле моего возлюбленного сердце моей матери, а я узнаю это только сейчас, — Чимин говорит это с долей сарказма и ноткой обиды. Пока они сидели несколько минут в тишине, он успел вслушаться в какой уже по счету, но это не важно, такт сердцебиения. — Прости… — Моя биологическая мама спасла жизнь человеку, которого я люблю, — шепчет Чимин, не успев подавить улыбку. Сейчас это уже не кажется таким ужасным и страшным, наоборот, он понимает счастье происходящего. Чимин вдруг осознает: как бы сейчас ему не было трудно осознать происходящее, он не сможет ничего изменить, остается только принять. Пока он поник в свои мысли, Чонгук не теряет времени и впивается в пухлые губы напротив. Он чувствует немного метала из-за покусанных губ, на которых выступила кровь. Всё-таки не имеет значения, было ли это совпадение, случайный случай или судьба. Чонгук вряд ли представит свою жизнь без Чимина, а Чимин без него.