i loved you.

Донхек приходит домой жутко уставший. Голова кружится и болит, к горлу подступает тошнота. Нужно поесть. Парень идёт в сторону кухни, попутно снимая с себя куртку, но на мгновение останавливается, смотря на себя в зеркало. — Почему твои щёки такие огромные, а эти ноги, с них можно сало снимать и прямиком на стол, — Донхек смотрит на своё отражение глазами полными слез и ненависти. Руки дрожат так сильно, он не ел уже четыре дня, но как он может взять в рот хоть что — то съестное, пока из зеркала на него смотрит жирная свинья? «Я не заслуживаю еды». Донхек идёт в ванную, достаёт из рюкзака, купленные вчера вечером лезвия, и не колеблясь ни секунды, проводит глубокий порез от запястья к локтю. Режет вдоль, чтобы уж наверняка. Красные капли падают на белоснежный кафель пола в ванной. Главное — не запачкать одежду, иначе Минхен будет в бешенстве. Донхек проводит в ванной ещё порядка десяти минут, подставляя свежую рану под струю прохладной воды и внимательно рассматривая своё лицо. Я поем завтра. Донхек падает на кровать, закутываясь в одеяло, и закрывает глаза. Все равно до глубокой ночи он будет здесь один. Он ненавидит колледж, ненавидит людей, которые снуют туда сюда, смотрят на него. Донхек вообще не любит, когда на него смотрят дольше десяти секунд, вдруг люди заметят его уродство. — Ты такой красивый. Каждый раз, стоя возле зеркала и рыдая от того, что он не может полюбить своё отражение, Донхек вспоминает восхищенный взгляд Минхена на него, тёплый и любящий, невольно вспоминает чужой чуть хриплый голос и такое нужное «ты красивый». И ему жаль, правда жаль, что теперь все совсем не так, что даже Минхен начал осознавать, что Донхек безнадежен. Он ему со своими расстройствами больше не нужен. От этого ненависть к себе растёт с каждым днём. А этот парень сегодня в колледже просто выводит Донхека из себя. Что ему надо? В группе полно ребят в тысячу раз более расположенных к общению, чем он, так почему этот приставучий парень, Джемин, кажется, решил мило поболтать именно с Ли? В голове парня мельком проносится мысль о том, что Джемин на самом деле симпатичный и дружелюбный, Минхену бы понравился. От этого становится неприятно и немного больно. В конце концов, утомленный собственными мыслями, Донхек засыпает, укутанный по уши в одеяло. /// Звезды бисером рассыпаются по темному бархату неба, дождь отбивает звучную дробь по стеклу, напоминая о том, что осень сейчас в самом разгаре. Минхен идёт с работы в сторону дома, наблюдая за редкими прохожими, которые спешат домой к своим семьям, чтобы поскорее почувствовать тепло от разговоров с любимыми людьми. Хотел бы и Минхен спешить так домой каждый вечер, зная, что его ждут, что когда он вернётся, Донхек будет встречать его на пороге с самой яркой улыбкой из тех, на какие он только способен, а потом просто обнимет его и скажет, что скучал. Однако с каждым днём от прежнего Донхека остаётся все меньше и меньше, Минхену больно смотреть на чересчур острые скулы, тени, залёгшие под глазами, на висящие мешком на тощем теле толстовки, которые ещё недавно подходили Донхеку по размеру. Минхен виноват в том, что Донхек такой, он уверен. И он ненавидит себя за то, что позволяет парню медленно убивать себя. Ведь всего этого можно было бы избежать, если бы он не был так занят работой и учебой, если бы обратил внимание на то, что Донхек ему говорит. Тогда он не предал этому значения, но теперь понимает. В один из промозглых и сырых октябрьских вечеров, Донхек говорил с ним о матери. — Я приходил к ней за вещами сегодня, у неё новый любовник, выглядит она правда неважно. — Детка, забей, ты же понимаешь, что она никогда никого не любила, кроме алкоголя и секса без обязательств. Это все в прошлом, я с тобой. Но Донхек не забил, он всегда был очень ранимым, все принимал близко к сердцу, хоть старался и не показывать этого. С тех пор, как он переехал от матери к Минхену и окончательно понял, что ей был абсолютно не нужен, он стал чаще задумываться, вспоминать своё прошлое. И прошлое это было болезненное и неприятное. Темнота, живущая до этого в маленьком любящем сердце, в самых дальних его уголках, начала съедать его изнутри. — Ты какой — то грустный в последнее время, Хеки, что случилось? — Ты так много времени проводишь на работе, я скучаю. — Перестань, малыш, я делаю это для нас, тебе не нужно расстраиваться. Возможно нужно было просто уделять ему больше внимания тогда, больше говорить с ним. Но Минхен был слишком занят в своих стремлениях обеспечить им с Донхеком лучшую жизнь. Казалось бы, что здесь такого, но это не то, что Донхеку было нужно. Минхен начал понимать, что все совсем не в порядке спустя три месяца, Донхек стал есть отдельно от него, начал носить мешковатую одежду, которая обязательно закрывает руки. А спустя пару дней он увидел порезы. Их было много, среди них были и свежие, и те, что уже успели немного зажить. Тогда Минхену стало страшно и противно от самого себя. Насколько же он заработался, что не замечал, как человек, которого Минхен считал смыслом своего существования страдает и причиняет себе боль. С того дня начались бесконечные расспросы, Донхек уходил от ответа, кричал, плакал, говорил, что с ним абсолютно все в порядке. На все просьбы обратиться к психологу отвечал, что он не болен, что Минхен просто не может понять его, что он не хочет его понимать. Спустя полгода все стало хуже некуда, Донхек два раза за неделю упал в голодный обморок, он отказывался есть совсем. Минхен не появлялся на работе очень долгое время, сидел дома и следил, чтобы парень не резал себя, пытался заставить того поесть. Вскоре он силой затащил Донхека в больницу. С учебы младшему пришлось уйти, два месяца потребовалось на его хотя бы частичное восстановление. Донхек свою болезнь отрицал, отрицает и до сих пор, колледж решено было сменить, однако это совсем не спасает ситуацию. Минхен все чаще приходит домой, когда парень уже спит. Потому что ему больно видеть его таким. Потому что Минхен понимает, что спасти его уже практически невозможно, а смотреть на то, как Донхек медленно умирает — невыносимо для него. И каждый раз, видя умиротворенное спящее лицо Донхека, Минхен вспоминает тот день, когда самая большая любовь в его жизни, принесла ему самую сильную боль. — Съешь хоть что — нибудь, ради меня, пожалуйста, Донхек. — Оставь меня в покое, я не болен, как же ты не видишь этого? — Ты не понимаешь, я не хочу потерять тебя, пожалуйста. — Я ненавижу тебя, Минхен, оставь меня. Три слова, кровоточащими ранами на сердце остаются с Минхеном и по сей день. — Я готов смириться с тем, что ты больше не любишь меня, только прошу тебя, живи, — Минхен перебирает рыжие мягкие волосы, внимательно изучая каждый миллиметр любимого лица. Потому что каждый момент рядом с Донхеком теперь на вес золота. Потому что теперь Минхен может его потерять.