i loved you.

От того жизнерадостностного и весёлого Джемина не осталось и следа. Ноябрь уже сменил дождливый сырой октябрь, так что лужи покрываются тонким слоем льда, так же, кажется, леденеет сердце На. После их ссоры с Чэнлэ, он ни с кем не говорит, даже не здоровается. Ренджун пытается помирить друзей первое время, но потом понимает, что его попытки — пустое. На Джемина стало просто больно смотреть, он сильно похудел, стал болезненно бледным и отстранённым. Стыдно признать, но Джемин начал пить, каждый вечер по две, а когда особенно паршиво, то и все три бутылки соджу. Потому что его мучала совесть. Потому что ему на Чэнлэ тоже было больно смотреть. Ранее светлый, красивый и живой, как солнечный зайчик, Чэнлэ начал затухать. Он все ещё общался с одногруппниками, даже веселился с ними, но на Джемина смотрел с такой болью и обидой во взгляде, что хоть падай перед ним на колени и в слезах умоляй простить тебя. В его улыбке теперь всегда проскальзывала какая — то еле видная полупрозрачная грусть. И Джемин знал, что это он виноват в этом. Но окончательно убивало его то, что с той ночи Минхен не пытался связаться с ним, не приходил в кофейню, не отвечал на звонки. Его молчание Джемина просто убивало, заставляло вечерами чуть ли не на стену лезть от отчаяния, от обиды. Зато Донхек прямо светится счастьем, совершенно не такой, как в первые месяцы учебы. Стал чуть более разговорчивым, немного более улыбчивым, правда так и держится отдельно от всех, но часто здоровается с Джемином и выходит с ним покурить. В курилке они не разговаривают, Донхек Джемину в душу не лезет, как пытается это сделать Ренджун и некоторые его одногруппницы, которые неровно дышат к На. Молчание парня Джемину даже нравится, потому что говорить о своих проблемах всегда тяжело. Но во вторник Донхек не приходит на первую пару, так что курить Джемин идёт один, и каково его удивление, когда на входе в курилку он сталкивается с Чэнлэ. С его Чэнлэ, который никогда в жизни сигарету в руки не брал, который всегда приходил сюда с Джемином за компанию. И На смотрит на него удивленно, открывает и закрывает рот в немом вопросе, пока Чэнлэ на секунду подвисает и смотрит в глаза парня напротив. — Я прошу тебя, давай поговорим, — Джемин хватается за рукав чужой куртки, смотря в спину друга. — Мне не о чем говорить с тобой, Джемин, прости, — Чэнлэ на парня не смотрит, потому что не выдержит этого грустного и разбитого взгляда, не сможет оставаться отстранённым, он просто не может видеть Джемина таким. Но и принимать его назад тоже не хочет. — Послушай, мне жаль, мне так жаль, прости меня, я прошу. — Ты так держишься за меня, потому что тебе просто некому присесть на уши, некому пожаловаться. Давай ты будешь проворачивать это с Донхеком, я уже достаточно натерпелся, не подходи ко мне, — Чэнлэ вырывает с силой вырывает рукав из чужой хватки и удаляется прочь. А Джемин больше ничего сделать не может, только стоять и смотреть в спину человека, когда — то бывшего лучшим другом и опорой, и понимать, что разрушил все собственными руками. Джемину не хочется больше курить, не хочется извинятся, он идёт в туалет, чтобы умыться холодной водой. Парень садится на кафельный пол и чувствует, как его начинает тошнить, из — за самого себя, наверное. Так и ломаются люди. — Хочешь поговорить о том, что так тебя расстроило? Пойдём покурим, а то совсем расклеился, — знакомый приятный и спокойный голос доносится со стороны входной двери. Джемину не нужно смотреть, чтобы понять, что это Донхек. Уже в курилке На понимает, что он оставил свою зажигалку дома. Дежавю. — Возьми мою, можешь не возвращать, она все равно мне больше не нравится. — Спасибо, но почему? — Джемин смотрит на железную зиппо в своей ладони и горько улыбается. Действительно дежавю. — Напоминает о днях, когда чувствовал себя отвратно. Я пытаюсь уйти от прошлого, она мешает мне, — и тут Джемин понимает, что Донхек никогда до этого не говорил о себе. — Не хочешь рассказать что с тобой было? — Хм, да я вроде как до сих пор до конца этого не понял,  — Донхек задумчиво покачал головой, после чего потушил сигарету и вышел, оставляя Джемина одного со своими мыслями.