То, что надо

      Уилл Грэм видел выброшенную на ступени крыльца миссис Хоббс и её оторванную голову, которая стремительно выкатилась следом. Уилл вынул «кольт», снял с предохранителя, взвёл курок и пошёл в дом, переступив обезглавленную миссис Хоббс. Сориентировался на женский плач. Вывернул в кухню, где пахло оладьями и беднягами Хоббсами: перепуганной девчонкой, загнанным Джейкобом и «Элизабет Арденн» от недавно бывшей здесь миссис Хоббс.       Джейкоб Хоббс удерживал дочь плотно к себе, прижимая к её горлу кухонный хлебный нож.       Уилл понял, что тот не сдастся. Не отдаст ни себя, ни семьи, поэтому начал стрелять одновременно с тем, как Хоббс перерезал дочери горло. Первая пуля ударилась в правое плечо Хоббса, следующие три под ключицу и в лёгкое. Хоббс продолжал идти навстречу, досадливо крутя головою. Он был очень недоволен Уиллом Грэмом. Раздосадован до зелёной бледности. Уилл выпустил ещё три пули. Хоббс не останавливался.       — Ты видишь? — сказал он, раскрывая ладонь в приглашающем жесте. — Ты видишь, с чем имеешь дело?       Уилл видел, но не понимал. Снова выстрелил. Дважды. Хоббс крутанул головой. Разорванная выстрелами рубашка Гаррета Джейкоба Хоббса была чиста.       «Бронежилет?» — подумал Уилл.       И тут его поволокло. В сознание вампира. В тёмное, затхлое, бесперспективное, не отбрасывающее тени, без вкуса и дыхания, с заменяющими звуки белым шумом. Постоянный довлеющий голод. Голод, голод, голод, голод…       В следующий миг Уилл Грэм лежал под стеной кухни, отброшенный за плечо куртки, и сквозь сползшие очки любовался мейстером Ганнибалом Лектером. И его изумительными, как блещущие в грозовом небе высоковольтные разряды, руками. Гул мощной электроветки заволок слух и без того ушибленного Уилла. Пахло и в самом деле грозой. Мейстер Лектер вздёрнул Хоббса над полом смертоносной полыхающей левой.       «Какой же ещё, других не держит», — сам себя успокоил Уилл.       Правой разбил грудную клетку Хоббса, под глухой утробный треск ломающихся костей и мышц вырвал сердце, отбросил к коленям Уилла. Следом с сочным отзвуком сорвал голову. Отправил туда же. Ударил тело о пол.       Уилл вздрогнул и моргнул.       — Ганнибал, девочка, — подал он голос.       — Что девочка? — обернулся тот.       Уилл онемел. Совершенно неподвижное и спокойное лицо мейстера портили глаза. Чёрная, чёрная, чёрная холодная ярость смотрела на Уилла Грэма.       — Девочка? — повторил Ганнибал.       Уилл собрался и кивнул.       Ганнибал посмотрел на плавающую в луже крови Эбигейл Хоббс.       — Не жилец.       — Спаси.       Ганнибал опустил веки, посмотрел на Уилла и, двинув запястьем с «Филипом Патеком», скинул на Эбигейл Хоббс парализующее заклинание с анестетиком. Девушка прекратила вздрагивать. Застыла остановившимся кадром на паузе.       Уилл облегчённо вздохнул. Рано.       Ганнибал сгрёб его за куртку. Протащил по стене и встряхнул.       — Где они?       — Кто? — Уилл обхватил абсолютно человеческие теперь запястья, чтобы удержаться.       — Где треклятые пентаграммы, которые ты должен был сделать?       Ганнибал ещё раз встряхнул Уилла. Тот ударился затылком об отколерованную кухонную стену.       — Я не сделал их.       — Вчера. Вчера ты звонил и спрашивал точный адрес «Нагваля», — Ганнибал был в ярости.       Да такой, что Уилл едва слышал, что ему шепчут в лицо. И он снова испугался. Ничего от того очаровательного, предупредительного и флиртующего мейстера перед ним не было. Даже не близко.       А затем Ганнибал его выпустил. Только для того, чтобы ухватить снова за воротник рубашки. Разодрал в стороны. Пуговицы заскакали по полу. Одной посчастливилось шлёпнуться аккурат в лужу девичьей крови Эбигейл Хоббс. Уилл понял, что мейстер хочет убедиться в его безответственности.       — Я дал тебе эскизы, — процедил Ганнибал, разрывая на Уилле майку. Увидел чистую, голую, ничем не тронутую кожу благословенной груди Уилла Грэма. Выпустил, отшагнул назад.       — Я действительно собирался в «Нагваль». Но пока говорил с тобою по телефону, Бакстер стащил эскизы со стола и разорвал в опилки. В клочки. В крошку.       — Бакстер? — дрогнул в бровях мейстер Лектер.       — Да. Бакстер.       — Хоббс тебя бы убил. Вампиры не для человека. Это не любимый богами Новый Орлеан и не «True Blood». Ты был без защиты.       — Но ты же тут.       — Я впустил тебя первым, полагаясь, что татуировки сделаны.       — Но Хоббс даже не…       — Уилл, — тут Ганнибал снисходительно улыбнулся, правда что коротко, — Хоббс держал тебя за шиворот и капал слюной. А ты закатил глаза, как девица на выданье.       Уилл снял очки и сильно растёр пальцами веки.       — Следует звонить Джеку, — Ганнибал посмотрел чуть мягче.       Уилл слышал, что доктор просит у Джека Кроуфорда вирусологов, помимо амбуланцы с реанимацией.

***

      Когда кареты скорой помощи стали разъезжаться, Джек Кроуфорд окончательно проорался. Орал по причине безалаберности Уилла.       — Это он ещё так радость от закрытых дел выражает, Уилл. Как привык. Не бери в голову, — мило сказала Беверли Катц, ободряя пришалевшего Уила. — Смотри, как красиво.       Уилл видел, как над узкой смуглой ладонью мейстера локации развернулся объёмный и в цвете трёхмерный снимок дома Хоббсов.       — Вот — это с окрестностями. А вот — интерьер.       Беверли сновала пальцами, и Уилл видел приближающиеся кухонные шкафы, электропечь, части Хоббса, замершую Эбигейл, хлебный нож, на мгновение даже встал в модель, поскольку та достигла оригинальных масштабов.       — Нравится? — живо спросила Беверли.       — Да. Удобно.       — Смотри — ещё что могу.       Беверли вскинула проекцию, и та, вновь опускаясь, завернулась в стеклянный шар, в котором жёлтый листопад устилал крыльцо с безголовой миссис Хоббс на ступенях.       — Готично, — хмыкнул Уилл.       — Это Хоббс сделал? — спросила Беверли, кивая на лохмотья майки и рубашки без пуговиц.       — Это я сделал, мисс Катц.       Ганнибал подошёл к ней со спины. Беверли вздрогнула.       — Эстетично, — кивнул он на стеклянную миниатюру.       — У меня от вас мурашки по коже, доктор Лектер, — хмуро ответила Беверли.       — Так и следует. Прощайте, мисс Катц. Поехали, Уилл.       — До встречи, Беверли.       — Пока, Уилл.       — Не заходи в автомобиль первым, — сказал Ганнибал, поднимая ключ.       Уилл не спрашивал. Он устал и был готов удивляться молча. Но всё равно спросил, когда занял место пассажира рядом с водителем.       — Что происходит? Кто у тебя здесь?       — Хочешь посмотреть? — Ганнибал отжал кнопку зажигания.       Уилл глубоко вздохнул и кивнул. Тут же отшатнулся, вжавшись головой в подголовник. Прямо у лица висела мертвецки бледная маска с едва наметившимся ртом и фасетчатыми глазами. Узкие прорези ноздрей активно втягивали воздух с лица и волос Уилла. Маска опустилась к коленям, сдвинулась к ладоням, снова всплыла до лица. Зависла у глаз, обернулась на Ганнибала, снова к Уиллу. То, что шло за кожу маски, было пергаментным и словно тронутым тлением.       — Уилл Грэм, это — Демон В Салоне. Демон В Салоне, это — Уилл Грэм. Любить и беречь.       Маска пропала. Скорее что Уилл перестал её видеть. Сглотнул.       — Он всё ещё здесь?       — Он всегда здесь, — Ганнибал тронул автомобиль с места. Через пару секунд обернулся и, скусывая губы, спросил: — Полагаю, о сексе в моём автомобиле речи теперь не идёт?       — Вообще ни о каком сексе и нигде не идёт, мейстер Лектер.       — Плохо.

***

      — Здравствуйте, — говорит Уилл Грэм, во все глаза смотря на яки из сна.       — Здравствуй, Уилл, — улыбается тот.       Уилл чувствует, как сейчас заплачет, вероятно, что от счастья, но наступает себе на горло.       Ганнибал склоняется к руке Дона Хуана и коротко целует её.       — Карлос, готовь кушетку для мистера Грэма, — через плечо кричит Дон Хуан. Оборачивается, видит глаза Уилла и кивает: — Тот самый.       Уилл Грэм по-прежнему бы поплакал, на всякий случай.       Дон Хуан в затёртых лейбовых джинсах и казаках с мёртвыми головами на носах. На нём чёрная майка с принтом Eskimo Callboy, кожаный жилет. Под белыми длинными волосами Уилл видит блеск колец в ушах. Дон Хуан отслеживает взгляд Уилла до своих рук, которые чисты.       — Я делаю, но не ношу. Они подчиняют, — улыбается так, что видны все зубы. — Дай мне рисунок, мейстер.       Ганнибал вынимает из кармана пальто флешку, отдаёт.       Дон Хуан кивает на вешалку:       — Разденься, Уилл. И поищи Карлоса.       — Почему? — говорит Уилл.       — Почему Карлос? — спрашивает Дон Хуан.       — Да. Он не самый лучший ваш ученик.       — Бестолковый как пробка. Верно. Но такой упорный. Ты бы видел, Уилл, как он радовался всем этим фокусам с руками, зеркалами и кактусами. Я хохотал не затыкаясь.       Уилл уходит.       Пока Дон Хуан открывает файл и распечатывает сделанные эскизы, Ганнибал ходит от стены к стене, любуясь стандартными трофеями салона: цветные девушки в райских птицах, байкеры в райских девушках, сертификаты, плечи студенток с иероглифами, лодыжки с катренами, толстяки с весёлыми роджерами. Дон Хуан подходит со спины. Так же неслышно, как ходит сам Ганнибал. Тот оборачивается и натыкается на поднятый к самым глазам рисунок.       — Серьёзно? — говорит Дон Хуан.       — Да.       — Мы можем быть ответственны только за свою жизнь.       — Он моя жизнь. А я его.       — Он не помнит.       — Значит, я заставлю его вспомнить, — говорит Ганнибал.       Дон Хуан медленно оглядывает его по контуру тела. Глубоко вздыхает, переводит взгляд на эскиз в руках.       — Должен сказать, раз за разом ты всё ловчее.       — Я далеко ушёл от того вечера, когда Уилл отдал концы рядом с Эбигейл Хоббс на полу моей кухни.       — О да, но, на мой взгляд, не стоило так расстраиваться, чтобы вскрывать себе горло. Твоё брошенное тело поздно нашли. Не для интернов зрелище, знаешь ли, — Дон Хуан водит пальцами в воздухе в выражающем сомнение жесте и довольно смеётся.       — В тот раз я расстроился именно настолько, — сухо бросает Ганнибал.       — И теперь ты строишь вкруг него форты, — Дон Хуан хлопает по руке двумя рисунками. — Часа через три Уилл освободится.       — Я подожду здесь, если ты не возражаешь.       — Выпей чего-нибудь.       — Пойми меня правильно, но ничего твоего я пить не буду, Дон Хуан, — улыбается Ганнибал.       Дон Хуан хохочет. В глазах его кувыркается бессердечный и весёлый нагваль.