Одиночество.

POV Гермиона.

      Ещё находясь в сонном состоянии, я повела ее в подсобку. Помещение было довольно темным из-за нескольких перегоревших ламп и тёмных стен. Теплом здесь так же не веяло, потому что обогреватель сжирал много электроэнергии, а батареи были дорогими, поэтому на старом коричневом диване всегда валялось пару тёплых пледов и подушек, а рядом на стеклянном столике были небольшие фарфоровые чашки и чайничек. В дальнем углу находились несколько высоких стопок книг, окутанные паутиной и пылью.       Я усадила Паркинсон на диван, а сама стала заваривать чай. Она сидела, сгорбившись, и прикрывала лицо руками; приглушенные всхлипы слышались с её стороны. Я накрыла её пледом и поставила чашку перед ней на столик, а сама села на пластмассовый стул рядом и успокаивала её, гладя по плечу. Через несколько минут она открыла лицо. Её тушь немного размазалась, а стрелки и вовсе стёрлись. Глаза и нос были розовыми и опухшими от слёз, а кожа побледнела ещё сильнее. В этот момент мне стало грустно от её вида, не знаю почему. Да, может несколько лет назад я и была в неё безумно влюбленна, но сейчас я не считала её своим предметом воздыхания. Мне даже было сложно назвать её другом.       После пары глотков чая она заговорила тихим и прерывистым голосом: — Мне очень жаль… Я тогда была подростком и совсем не понимала своих действий. Я была запугана обществом и семьёй. Мне хотелось показаться бесстрашной, совсем как ты, но я оказалась слабой и… Боже, прости меня, умоляю…       Она снова закрыла своё личико, и в этот момент моё сердце издало глухой звук. Мне было сложно понять, как девушка, которая раньше не смела ни перед кем сказать слово «прости», сейчас это говорит, да ещё и с жалостью. — Ты изменилась, — тихо проговорила я, — и это к лучшему.       Я взяла её за руки и посмотрела в глаза. Они больше не испускали прежней злобы, наоборот, по взгляду можно было прочитать нежные и добрые ноты. Она лишь слабо улыбнулась и опустила глаза на руки. Её немного пухлые щёчки залились румянцем и она вырвала свои руки из моих. Всё-таки Панси Паркинсон оставалась ребёнком.       Посидев немного в молчании, она заговорила: — Ты же меня простишь? — её взгляд устремился в мои глаза. — После такого концерта сложно не простить, — я улыбнулась, — Хотя стереть из памяти прошлое сложно. Но его необходимо забыть… Извини, но мне нужно работать. Если нужна уборная, то она там, — я показала на ближайшую дверь, — Тебе что-то же нужно было? Если так, то подходи ко стойке, и я помогу.       Панси кивнула головой и продолжила сидеть, смотря в одну точку. Я бросила на неё последний взгляд, вздохнула и вышла из комнаты. Покупатель уже нервно топал ногой и всем видом показывал недовольство. Боже…       Через пару минут послышался скрип двери. Паркинсон положила на стол небольшую бумажку и вышла из магазина. Видимо, она была всё ещё расстроена. Я взяла бумажку и, перевернув её, увидела номер телефона и подпись «Завтра в 21:00 в П**** кофейне». Это приглашение на свидание…?