Шиворот-навыворот

Тсунаёши открыл глаза и обнаружил, что его голову устроили на чьих-то коленях, а волосы осторожно перебирают. Пели птицы, а в воздухе разлился сладковатый аромат цветов. Юноша тихо хмыкнул, проведя рукой по изумрудной траве, чувствуя, как кожу щекочут травинки. Засыпал Тсуна совершенно точно в своей комнате, но внезапное перемещение его нисколько не смутило. Он перевернулся с бока на спину, чтобы иметь возможность видеть человека, добровольно послужившего ему подушкой, и мягко улыбнулся: – Давно тебя не было. Кавахира опустил ладонь ему на лоб, пальцами зарываясь в волосы Тсуны. – Сам знаешь, были дела. Да и к тебе стало сложно просто заглянуть в гости. Юноша, прищурив один глаз, пригляделся к чужому запястью. Бледная кожа, тонкие синие вены – совсем как у обычного человека, а не древнего существа, на плечи которого давит ответственность за весь мир. Не хотелось бы возвращаться к этому вопросу в такой мирной атмосфере, но Тсуна за прошедшие месяцы знакомства с новыми версиями Аркобалено был слишком возмущён их действиями. – И всё-таки ты подставил меня. И заодно подставился сам. – Чем же я так подставился? – спросил шаман, даже отнимая свою ладонь от лица Тсуны, чтобы посмотреть ему в глаза. Тсуна лукаво улыбнулся: – Лишился общества такого прекрасного во всех отношениях собеседника как я. Их отношения с Кавахирой были странными с самого начала: дружба – не дружба, наставничество – не наставничество… Шаман был удивлён реакцией Пустышки, а потом сумел разглядеть в нескладном подростке всё то, что увидела в нём часть Системы Три-ни-Сетте, и проникся к бывшему Дечимо Вонголе уважением и тёплыми чувствами. Что не помешало ему жёстко пройтись по комплексам внезапно обретённого ученика, заставляя мальчишку в первую очередь думать своей головой, о своих желаниях и целях, а не оглядываться и не надеяться, что придёт какой-нибудь Реборн и пнёт его под зад, чтобы развивался дальше, а не ныл о собственной никчёмности. Когда этап обид и недовольства был пройден, их отношения переродились, и Кавахира всё чаще ловил себя на мысли, что на самом деле не хочет отдавать будущим Аркобалено это сокровище, воспитанное им лично (об усилиях Реборна он предпочитал не вспоминать). Сам Тсунаёши Кавахиру опасался. Всегда, даже сейчас. Он видел, мог оценить, какая невероятная сила и власть над этим миром даны последнему шаману. Но это не отменяло его благодарности, уважения и сожаления, которое Савада испытал, узнав, какую миссию из века в век должен был выполнять Кавахира. Искать для Пустышек смертников, часть из которых должна была превратиться в ненавидящих его Вендиче и хоть таким путём продлить свою жизнь. Узнав об этом, в первый момент Тсуна едва не сорвал Пустышку Неба с собственной шеи, и лишь её горестный плач и раскаянье остановили подростка. Пустышка жаловалась, что со смерти шаманов не было никого, кто мог выдержать её мощь, плакала, что из-за этого она вытягивала силы у всех Аркобалено, но она ведь не хотела!.. И только милый Тсунаёши-кун оказался не просто сильным, а идеально подходящим ей как недостающая часть пазла. Только с его Пламенем сила Пустышки вошла в резонанс, и этого должно было хватить, чтобы поддерживать Три-ни-Сетте, не убивать Аркобалено и ещё немного оставалось – ровно столько, чтобы с Тсуной по силам не мог сравниться ни один человек. Где-то на уровне шаманов. Тсуна не знал, что из откровений артефакта можно считать правдой, а что – попыткой задобрить возлюбленного владельца. Но тогда он просто вздохнул, разжимая пальцы под полным облегчения взглядом Кавахиры, и сказал, что сожалеет о его судьбе. Этим Тсунаёши был похож на дочерей Сепиры, простивших шамана за всё человечество. Чем Савада выгодно отличался от Луче, Арии и Юни, так это тем, что не умрёт, вновь оставив шамана одного, через несколько жалких десятков лет. Так или иначе, Тсунаёши был единственным живым существом, кроме Таболта, который мог понять шамана. И, в отличие от Бермуды, он был нейтрально, если не положительно настроенным к Кавахире. Такую редкость шаман не мог упустить (всё-таки их раса ненамного отличалась от людей, по крайней мере, шаманы были существами социальными). – Это действительно потеря, – согласился Кавахира, улыбнувшись. – А ещё я лишён возможности выслушивать твои комментарии по поводу Аркобалено и напоминать, что я тебя предупреждал. – Пф. Это ты мне их подсунул, не наоборот. А они же совершенно невыносимы! Ладно, я не рвался указывать им направо и налево, что и как делать, но я честно постарался найти общий язык. А они пытаются сделать из меня какую-то домохозяйку! – раздражение прорывалось в резких движениях, во вспыхивающем и опадающем Пламени в карих глазах. – Я пытался им помочь, по-хорошему договориться, я доказывал, что уже работал один, но знаешь, что мне сказал Реборн? Что детям не место на серьёзных операциях! И все согласились. Даже Скалл! Несмотря на все старания своих учителей, Савада так и не научился обращать внимание на сказанные кем-то мелочи. А он действительно, как и предупреждала Пустышка, подобно шаманам остановил взросление и умереть теперь мог только по своему желанию, как Сепира, отдав всё Пламя. Но и Пустышка, и Кавахира дружно решили, что сделают всё, чтобы у Тсуны такого желания не возникло. А спустя несколько лет даже Савада, наконец, заметил, что не растёт. В свои двадцать пять он биологически оставался восемнадцатилетним – именно в это время Пустышка «заморозила» его возраст. Вообще-то собиралась в четырнадцать, сразу после их полной синхронизации, но вняла просьбе шамана дать носителю чуть подрасти. Однако манера поведения Тсуны и стиль одежды делали парня в глазах окружающих ещё младше, как раз на шестнадцать, что со временем стало Саваду неимоверно раздражать. – Аркобалено всегда были слепы, – хмыкнул Кавахира, недовольный тем, что в запале Тсуна вскочил с земли и начал ходить взад-вперёд, размахивая руками. – А твоё вмешательство всё только усугубило. – Как будто если бы не я, они бы не выросли такими самовлюблёнными, самоуверенными засранцами! – Нет. Но они бы выросли более осторожными самовлюблёнными засранцами. – Оставь, – Тсуна махнул рукой, усаживаясь напротив шамана. – Сколько раз мы это обсуждали? Если есть выбор: помочь или пройти мимо, ты знаешь, я всегда выбираю помочь. – И всё же они были недостойны этой помощи, как недостойны тебя сейчас. Тсуна насторожился. Был один повод для разногласий в их странном тандеме: Савада был открыт миру и людям и всегда помогал, если это было в его силах, Шахматноголовый же считал людей не заслуживающими какой бы то ни было помощи сверх того, что он сам уже для них делал. – Тогда почему ты всё-таки настоял на том, чтобы мы работали вместе, чтобы они стали Аркобалено? – Потому что ты жалел своих друзей-Хранителей, а ждать дольше появления сильных Атрибутов я не мог. Я подумал, что судьба малознакомых людей не будет тебя настолько заботить. Недооценил твоё упрямство, Тсунаёши-кун, – солнечные блики в стёклах очков скрыли тени в глазах шамана. Но у Савады была его интуиция, и интуиция говорила, что дело плохо. – Тогда я решил дать вам шанс сработаться, чтобы возникшая связь между тобой и Хранителями была не такой болезненной. Но они оказались не способны оценить мой подарок. Что ж, я пытался поверить в людей. Тсуна почувствовал, как внутри всё сжимается от холода. Он прекрасно знал, что в Кавахире есть тёмная сторона. Мальчику шаман её старался не показывать, но именно эта сторона преобладала, когда Кавахира общался со всеми, кого считал посторонними (то есть, со всеми не-шаманами). – Полагаю, – продолжил мужчина, – я сумею оградить тебя от боли во время установления связи. Но в каком состоянии при этом будут остальные Аркобалено, меня не интересует. Тсунаёши прикрыл глаза. Эти жестокие слова касались не только того момента, когда остальные примут Пустышки. Нет, за ними крылось что-то ещё, что-то, что заставляло его напрягаться в предчувствии беды. – Что ты сделал, Кавахира? – Я? Ничего необычного, – глядя на хмурящиеся брови и зажмуренные глаза Тсуны, ответил шаман. – Что. Ты. Сделал? Мужчина вздохнул – Савада не ждал его ответ, он упорно старался увидеть будущее и самому оценить последствия. Лучше ответить. – Я дал им задание, Тсунаёши-кун. И забрал тебя к себе, раз уж они не способны оценить, как ты им необходим. Они всё-таки получат свой урок. – Вижу, – выдохнул Тсуна. Видение пришло короткими вспышками: неудача, превосходство сил противника, плен. Нет, все Аркобалено выберутся живыми, не враг же себе Кавахира, но никто не останется без инвалидности, серьёзного истощения и тяжёлых ран. Был бы там Тсуна, он бы действительно ненавязчиво предупредил их о проблеме, как делал уже раньше, или попросту отказался бы от этого задания. – Верни меня. Немедленно. – Ты не успеешь, Тсунаёши-кун. Они уже попали в ловушку. – Тем более. Я соберусь, и ты отправишь меня к ним. – Один раз ты уже вытащил каждого из них из передряги. Стоит ли повторять ту же ошибку? Тсуна сжал кулаки. – Свою Семью стоит защищать, какой бы она ни была. – А ты всё-таки считаешь их Семьёй? – провокационно спросил Кавахира. Тсуна прожёг его взглядом в ответ. – Ну, хорошо же. У тебя есть десять минут, Тсунаёши-кун. Поднявшись с травы, мужчина тяжело вздохнул, глядя на то место, откуда был телепортирован Савада: – И всё-таки ты слишком многим похож на дочерей Сепиры, Тсунаёши-кун. Я бы хотел, чтобы твоё всепрощенье распространялось только на меня…