Шиворот-навыворот

– Осуждаешь, Тсунаёши-кун? Савада вздохнул. Получив видение, он был невероятно зол, как на спланировавшего эту ситуацию Кавахиру, так и на Аркобалено, что будто дети малые радостно поспешили в на них расставленную ловушку. Предыдущие успехи успели вскружить им голову и заставили забыть об осторожности. Но потом у Тсуны было так много мишеней для того, чтобы сбросить раздражение, что сил злиться не осталось. На смену ярости пришли усталость и понимание, зачем всё это понадобилось Кавахире. – Если твой дом окажется в центре бури, ты будешь ругать бурю? Шаман хмыкнул: – То есть, ты сейчас сравнил меня со стихийным явлением? Не предотвратить, не убежать, только пережить? – Имею ли я право называть бурю злой за то, что в её природе сносить ветром всё, что не слишком крепко держится? – также задумчиво продолжил Тсуна. – Или стоит просто крепче прибить доски? – Мой Атрибут совсем не Ураган, Тсунаёши-кун, – вкрадчиво напомнил Кавахира. Молодой человек кивнул. – Твои уроки всегда были жестоки. Неужели нельзя хотя бы раз не устраивать мне проверку на грани чьей-нибудь жизни и смерти, а просто сказать что-то вроде: «Фигню творишь, Тсунаёши-кун»? Кавахира расхохотался. Не зная этого, Савада попал в точку, ведь шаман и сам не мог определиться, что он хотел получить. Воссоединение Аркобалено с Небом было благом для Три-не-Сетте, но шло вразрез с его эгоистичными желаниями. С другой стороны, не так уж и нужна была добровольная связь Атрибутов, но Тсуна не простил бы ни себе, ни ему такое «насилие над личностью». Смешной мальчик, до сих пор верит в декларируемые человечеством ценности. В попытке саботировать планы Кавахиры Тсуна, заручившись помощью Пустышки Неба, попытался изменить не только своё прошлое, но и прошлое тех, кто должен был стать Аркобалено, точечно вмешавшись в те моменты, когда их судьба опрокидывала будущих лучших киллеров на самое дно. Но именно благодаря всему, что с ними должно было произойти, они стали бы лучшими, сильнейшими, идеально подходящими кандидатами. Превратить лучшего бойца в человека, отдающего большую часть сил и времени теневой политике, самородка, выучившего на улице грязные приёмы, в оберегаемого ученика элитного киллера (ещё бы Дрэго не заботился о ребёнке, когда того к нему привёл Аркобалено Неба!). Увести от мафии Коллонелло и Скалла, сделать так, чтобы у Вайпера был шанс остаться наёмником, в любой момент способным скрыться среди гражданских. Спасти Верде от мафии вместо того, чтобы позволить ему силой своего разума выкупать свою жизнь, создавая оружие. Да, Савада спас их, сделал их жизнь лучше, проще, но не позволил раскрыться талантам, которые проявляются в смертельно опасных ситуациях. Потеря, конечно, но не смертельная. Кавахира не вмешивался, он знал главное, то, что Тсуне нужно было понять на собственном опыте: можно изменить прошлое, но в итоге события сложатся так, что именно твои действия приведут к созданию ситуации, которую ты пытался исправить в настоящем. И когда Тсуна понял, что его знакомым суждено стать Аркобалено, он пошёл по привычному пути. Нет, Тсуна не сопротивлялся. Он делал вид, что прикладывает усилия, возмущался, что не получается, и удовлетворялся отсутствием результата. Тсуна всегда пытался, но шаман прекрасно знал, что если Саваду хорошенько замотивировать, он может начать делать. И Кавахира поставил его в такие условия, когда Тсуна либо должен был продолжать свою политику невмешательства, позволить Аркобалено самим разгребать нагнавшие их спустя годы проблемы и быть Небом, не поддерживаемым другими Атрибутами, либо вмешаться и стать тем, кем должен был изначально, но подтолкнуть своих Хранителей к принятию Пустышек. Кавахиру ненавидели за меньшее. – Так что ты скажешь? Перестанешь и дальше притворяться добреньким Тсу-куном, заботящимся обо всех и ни о ком одновременно? Или научишься принимать сложные решения? Парень сверкнул глазами. Слова Кавахиры звучали так, будто он был двуличной тварью, но ведь Тсуна на самом деле хотел уберечь их. Бессмысленно. – Я стану Небом для собранных тобой Аркобалено. Таким, какое они в действительности заслуживают. И каждый из них в нужный срок примет Пустышку, – после таких внушительных слов Савада сдулся как шарик, усевшись прямо на пол и уткнувшись лбом в колени. – Твоя взяла, – невнятно сказал он. – Ты победил. – Ну-ну, Тсунаёши-кун, – подошедший шаман растрепал его волосы, – быть может, через пару веков ты тоже научишься создавать свои комбинации и переубеждать меня. Научился же Бермуда. – Что-то я ни разу не видел, чтобы в глобальных масштабах его попытки испортить тебе жизнь что-то сильно изменили. А уж изменить твоё мировоззрение… – Глупый ребёнок, – фыркнул Кавахира. – Ведь Бермуда искренне считает себя моим врагом. Мне приходится следить, чтобы его действия не причинили серьёзного ущерба. Но ты же хочешь помочь мне от чистого сердца. Скажем, в некоторых случаях я готов пойти тебе навстречу и выслушать твоё мнение. – Вот спасибо. За честность, – хмыкнул Савада, стремительно возвращая самообладание. Он знал, что сейчас похож на обиженного ребёнка, хотя речь идёт о судьбах нескольких человек, если не о судьбе мира, но сложно чувствовать себя взрослым рядом с существом, для которого и дряхлые старики – дети. – Пообещать выслушать мнение ведь не значит сделать, как я просил? – А может быть, ты научишься обыгрывать меня чуть раньше, чем через пару веков, – усмехнулся Кавахира, но почти сразу же голос его потяжелел: – Я буду следить, как ты выполняешь своё обещание, Тсунаёши-кун. Надеюсь, ты понимаешь, что такими словами не стоит разбрасываться, и если я не увижу результатов, так просто ни ты, ни Аркобалено не отделаетесь. А теперь тебе пора идти, пока те, за кого ты так трогательно заступаешься, не решились на штурм. И передай своей Семье, что у вас небольшой отпуск. Время зализать раны, так сказать. Тсуна хмыкнул. Он адекватно воспринимал это обещание, знал, что за Шахматноголовым не заржавеет устроить им ад на земле. В четырнадцать он посчитал бы шамана мировым злом навроде Бьякурана, в пятнадцать он попытался бы совершить невозможное и с большей вероятностью сломал бы мир, чем сумел бы изменить Систему, поддерживающую его существование. Тсунаёши было двадцать пять. Он ненавидел маску Шахматноголового и обязанности последнего шамана, но искренне сочувствовал Кавахире и ценил то, что мужчина сделал для него. Мир, увы, больше нельзя было делить на чёрное и белое. Спустившись вниз, Савада с удивлением обнаружил, что слова Кавахиры не были насмешкой: все Аркобалено действительно обнаружились в одной комнате, вымотанные, напряжённые и, кажется, готовые драться. Тсуна прислонился виском к косяку, разглядывая представшую перед ним картину: Фонга с перебинтованными ладонями, тут же впившегося в него взглядом, Вайпера, который казался невозмутимой статуей, но воздух вокруг него чуть подрагивал от насыщенности Пламенем Тумана. Это была готовность к атаке, к созданию чего-то масштабного, а не просто обманки для разума простых мафиози. Похоже, иллюзионист высоко оценил умения Кавахиры. Коллонелло с непривычно мрачным выражением лица сидел на полу, опершись спиной на стену, и держал под рукой винтовку. Не участвовали в подготовке к боевым действиям только Верде, набирающий какую-то жидкость в шприц, чем-то расстроенный Скалл и Реборн, руки которого были жёстко зафиксированы из-за переломов. На мгновение Тсуна забыл обо всём, с каким-то восхищением глядя на молодую версию своего репетитора. Даже не верилось, что кто-то мог довести его до такого состояния и прожить ещё какое-то время после. И какая разница, что погибли они от руки Тсуны? Савада был уверен, что если бы киллер выбрался сам, то заставившим пережить его такое унижение глотки вырвал бы зубами, за неимением рук. Но в голову всё равно пришла предательская мысль, что именно такой временной недееспособности не хватало Реборну его времени, чтобы прекратить втравливать ученика в неприятности. – А штифты для фиксации использовали? – сорвалось с языка, выдав его появление. – Да пошли вы все! – неожиданно очень эмоционально откликнулся киллер. Коллонелло хохотнул: – Я же говорил: мы все беспокоимся о твоём здоровье! – и Тсуна догадался, что не первый прокомментировал эту проблему. Возможно, что даже не второй и не третий. Реборн выдал экспрессивную тираду о том, где он видел эту заботу, и пообещал сразу после выздоровления показать всем «доброжелателям», как именно переломы повлияли на его умения киллера. «Да-а, травмы рук явно было бы недостаточно», – с необъяснимой грустью понял Тсуна, – «чтобы Реборн не создавал себе и окружающим проблемы, его надо ко всему прочему сразу лишать возможности передвигаться, дара речи, и… нет, это безнадёжно. Тот случай, когда человека проще убить, чем изменить». – Отличное предложение, – вслух отозвался Тсуна. – Обязательно воспользуюсь им, пока не закончится наш отпуск от миссий Шахматноголового. – Отпуск? – недоверчиво переспросил Скалл. – Он дал нам отпуск?! – Ну, он назвал это временем, чтобы зализать раны, – хмыкнул Савада. – Так что объявляю отбой тревоги и советую воспользоваться его советом. – Отлично, – с отвращением сказал Вайпер. – Куча времени, чтобы бесполезно терять деньги. – Превосходно! – с совершенно другими интонациями согласился Верде. – Столько возможностей для экспериментов! Коллонелло хмыкнул, посмотрев на Тсуну: – Савада, тебе не кажется, что нам нужно поговорить? – Как бы мне ни было противно соглашаться с нашим солдафоном, поддерживаю предложение, – оскалился Реборн, умудряясь даже в столь плачевном положении выглядеть угрожающе. Не будь у Тсуны этих долгих лет рядом с Кавахирой, он обязательно бы испугался. Может быть, даже попытался бы сбежать. Но Савада только усмехнулся в ответ и позволил Пламени Неба выйти наружу: – Обязательно поговорим. Обсудим с вами прописные истины работы в команде, выработаем новые стратегии общения… И от смутно знакомых интонаций ласкового голоса всем Аркобалено вдруг ярко вспомнился падающий потолок и провалившийся в эту дыру человек, полыхающий Пламенем...